***
3 января 1999 Азкабан Драко ходил кругами, словно измеряя размеры комнаты шагами. Как будто он уже не выучил наизусть каждый сантиметр своей тюремной камеры. Однако сидеть сейчас он не мог: тело требовало движения, пока была возможность отдохнуть от необходимости закрывать своё сознание с помощью окклюменции. — Больше он ничего не сказал? — Ты уже спрашивал, — устало протянула девушка, сидящая на своём привычном месте у стены. Она находилась здесь чуть больше десяти минут, но уже было заметно, как действие заклятия отступает, позволяя её телу и голове расслабиться. Драко нравилось думать, что Гермиона становится зависима от визитов к нему и похожа на наркоманку, потому что долгий перерыв между «дозами» с каждым разом влияет на неё всё сильнее. — Может, ты что-то упустила? — кажется, теперь это был его любимый вопрос. Драко всегда казалось, что Грейнджер сделала недостаточно. Хотя в её мотивации он не сомневался, это уж точно. Своими глазами видел, как тяжело девушке дались эти четыре месяца. Но признавать это, тем более вслух, он не собирался. — Нет, не упустила, — сегодня она решила быть раздражающе терпеливой. В прошлый раз — раздражающе дотошной, когда раз за разом отвергала его предложения по тексту петиции. Драко был уверен, что она в принципе не могла не быть раздражающей. И терпеть не мог тот факт, что, несмотря на это, ждёт каждую их встречу. Он не хотел быть зависимым ни от кого. Но, к сожалению, мать пускали к нему только два раза в месяц и каждый раз визиты были ограничены по времени. К тому же ей разрешали приходить только в сопровождении сотрудника из Министерства, не позволяли брать с собой палочку и приносить сыну личные вещи. Слава Мерлину, в камере они были одни, но в этом были и минусы — Патронус охранника не мог оградить их достаточно хорошо от воздействия дементоров. Поэтому расслабиться и перестать контролировать свой разум Драко мог только в присутствии этой несносной гриффиндорки. — Почему он не хочет, чтобы ты выступила с петицией? Мы же обсуждали этот вариант: можно было бы напечатать статью в Пророке для привлечения внимания общественности, ещё до обсуждения в Министерстве. Журналисты бы передрались за возможность взять интервью у «золотой» девочки, — Драко хотелось хоть немного задеть девушку своей иронией, увидеть эмоции в её глазах. И, кажется, у него это получилось. Только вместо недовольства он прочитал на её лице… смущение? Гермиона не отводила взгляда от своего Патронуса, словно тот был самым интересным созданием на свете. Мягкий свет от парящих свечей, которые она наколдовала сразу же по приходу, красивым мерцанием отражался от её волос. Была некая изящность в том, как лежали длинные волнистые локоны на плечах девушки. Игра света создавала приятный контраст ярких губ с бледной кожей, а тёмные ресницы порхали длинной тенью на щеках, пробуждая желание взять карандаш в руки и… Драко резко отвёл взгляд от Грейнджер и встряхнул головой, пытаясь прогнать от себя наваждение. У него и раньше случались такие «подвисания», когда видел что-то красивое и приходило вдохновение. Но это же Грейнджер! Та, что максимально далека от его понятия красоты. Пока он пытался взять себя в руки, девушка начала говорить: — Министр считает, что если о моих визитах к тебе станет известно прессе, то они выставят всё в невыгодном свете. Поднимут ненужную шумиху и это всё помешает продвижению проекта в Министерстве. Там и так есть несогласные с выводом дементоров из Азкабана и перенесением ответственности на авроров. — Невыгодном свете? — озадаченно повторил парень. Он даже не задумывался раньше, как визиты Грейнджер могут выглядеть со стороны. — Именно так, — чопорно ответила девушка, не желая дальше развивать эту тему. Внезапный смех, раздавшийся в камере, заставил её вздрогнуть и поднять глаза на Драко. Его плечи тряслись, выдавая неконтролируемое веселье, хоть поначалу он и пытался сдержаться. — Что? — возмущённо протянула Гермиона. Парень продолжал смеяться, не обращая никакого внимания на её вопрос. Он опустился на пол напротив девушки, и, согнув ноги, оперся локтями о колени. Её удивленное лицо никак не помогало ему успокоиться. — Я просто представил заголовки статьи от Риты Скитер, — наконец начал объяснять он сквозь смех. — «Невозможная любовь героини войны к Пожирателю смерти». «Гермиона Грейнджер предала своих друзей ради осуждённого». «Непостоянная Мисс Грейнджер разбила сердце Рональду Уизли». Или «Самая выдающаяся ведьма тысячелетия сошла с ума от любви к врагу», — забавляясь, перечислял варианты Драко. — Это ты с ума сошел, — недовольно буркнула Грейнджер, пытаясь скрыть невольную улыбку. — Ну нет, это же ты ко мне приходишь, — парировал Драко, а затем продолжил: — «Невозможная любовь: маглорождённая и приспешник Тёмного Лорда». — Да уж, приспешник. — Не перебивай, Грейнджер, — парень прислонился спиной к стене и задумчиво уставился в потолок, пытаясь придумать вариант посмешнее. — «Пожиратель смерти предаёт Волан-де-Морта из-за подружки Поттера». Эээ, нет, не звучит… — Сюжет из жизни, — голос Гермионы окрасился в тона светлой грусти, что не осталось незамеченным для Драко. — Ты о чём? Девушка задумчиво смотрела в его глаза, словно решая для себя, стоит ли доверить ему тайну. Драко не отводил взгляда, внимательно изучая её лицо в ответ. Наконец Грейнджер решила прервать молчание: — Я о профессоре Снейпе. Ты знал? — уже задав вопрос, она поняла, что Драко понятия не имеет, о чём речь. — Ты намекаешь на то, что Снейп был в тебя влюблён?! — Нет, Мерлин, фу, — девушка скривила лицо, — как тебе такое вообще в голову пришло? — Тогда, о чём ты говоришь? — Он был влюблён в маглорождённую девушку, всю свою жизнь любил её. И ради неё предал Волан-де-Морта и шпионил для Сопротивления. До последнего вздоха профессор Снейп был верен Ордену. — Что? Он же убил Дамблдора? — Драко не мог поверить её словам: это казалось невозможным. — По его просьбе, — Гермиона мягко смотрела на него, понимая, как сложно принять правду. — Дамблдор был проклят и умер бы в любом случае. Они всё спланировали, чтобы уберечь тебя от совершения убийства. Драко почувствовал, как пересохло во рту. Он словно снова вернулся на Астрономическую башню и наблюдал за теми событиями со стороны. Вот почему в глазах Дамблдора не было ни намёка на страх, а на лице крёстного промелькнула печаль, которую тот сразу же спрятал. По какой-то причине Драко понял, что верит словам Грейнджер. И он ужасно злился. На всех них, на добренького директора и на скрытного профессора зелий. Кто-нибудь вообще в их школе говорил ему правду? — Кого? — Драко почувствовал, что голос немного охрип, откашлялся и переспросил: — Кого он любил всё это время? — Лили Эванс. Мать Гарри, — Гермиона дала несколько мгновений, чтобы слова дошли до сознания Драко, и тихо продолжила, — они познакомились ещё до Хогвартса, жили рядом. И сразу подружились. Но потом Снейп в неё влюбился, а она выбрала Джеймса. Поэтому у них и были конфликты во время учёбы. — Могу поспорить, отец Поттера был ещё более несносным, чем его сынок, — сказал Драко, ожидая услышать возмущение со стороны девушки. — Ну, по тем воспоминаниям, что я видела, всё так так и было, — неохотно признала Грейнджер, — но это не повлияло на чувства Снейпа. И когда он узнал, что Волан-де-Морт хочет убить Гарри из-за проклятия, то пришел к Дамблдору и пообещал шпионить на Орден, лишь бы Лили и её семью спасли. Но… — она запнулась, перед её глазами мелькали те моменты из воспоминаний, когда Снейп, оглушённый горем, крепко держал в руках бездыханное тело Лили. Это было слишком больно, слишком по-настоящему. Смущаясь, Гермиона немного по-детски шмыгнула носом и провела пальцами по ресницам, чтобы смахнуть невольные слезы. — Поэтому он так ненавидел Гарри? — ухмыльнулся Драко, не отводя глаз от девушки. Видеть её такой, немного растерянной и как будто беззащитной, было приятно. — Он не ненавидел Гарри. Всю свою жизнь Снейп оберегал его. Просто… — Просто Поттер слишком похож на своего отца. Я имею в виду внешне. Наверное, Снейпу было тяжело на него смотреть. Слишком много воспоминаний… Гермиона удивлённо вглядывалась в лицо парня, пытаясь разглядеть привычную усмешку на его губах. Она не ожидала таких слов от него, не от вечно язвительного слизеринца, каким привыкла видеть его всегда. Когда пауза начала быть неловкой, девушка поспешно поднялась на ноги и взяла свою сумку в руки. Драко уже догадывался, что она что-то принесла для него. Каждый раз, перед тем как уйти, Грейнджер начинала смущённо рыться в сумке в поисках «подарка» для него. Ему хотелось бы иметь возможность презрительно отказываться от этих подачек, но он был не в том положении. К тому же после промаха с книгой Грейнджер приносила только приятные вещи. Например, ей удалось добиться разрешения на набор для магического рисования и теперь его дни были не такими тусклыми. Потом, по просьбе Нарциссы, Гермиона принесла для него тёплое одеяло, и Драко остаётся только догадываться, как на неё смотрели в Министерстве при проверке. В прошлый раз Грейнджер принесла ему подушку, и на следующее утро Драко пообещал себе, что больше не будет никогда шутить насчёт её особого положения героини войны. Как оказалось, он совсем позабыл, каково это — спать по-человечески. Поэтому сейчас Драко испытывал противоречивые чувства, с одной стороны — раздражение, но и не менее — любопытство. — Это тебе, эм-м, с прошедшим Рождеством, — невнятно пробормотала девушка, протягивая ему большую жестяную коробку. Драко молча принял подарок и поспешно открыл коробку, безошибочно узнавая по аромату что в ней. — Рождественское печенье? — он как мог пытался скрыть предвкушение от с детства знакомого вкуса. — Надеюсь, это не ты их пекла. — Я сначала хотела взять печенье у Хагрида, — от смущения Гермионы ничего не осталось, она снова была готова к их привычному ироничному общению, — но потом я вспомнила, что у меня есть сердце. — Премного благодарен, — и хоть в голосе не было должной для благодарности теплоты, им обоим было понятно, что Драко не соврал. Он закинул первое печенье в рот и даже зажмурился — настолько вкусной ему показалась выпечка. Гермиона понаблюдала ещё пару мгновений за ним, а после развернулась и подошла к двери. Уже переступая через порог, она бросила через плечо: — Это Миссис Уизли приготовила для тебя. Приятного аппетита!***
13 февраля 1999 Министерство Магии Тёмноволосый парень стоял в конце длинного коридора, скрываясь в тени. Периодически он бросал взгляд на свои часы, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Прошло уже больше часа, и Гарри с каждой минутой злился всё больше из-за своего решения проследить за Гермионой. Что он вообще рассчитывал увидеть, почему не спросил прямо? С начала сентября Джинни писала ему о том, как изменилось поведение их подруги, что она стала рассеянной и плохо ела. Лаванда выдвигала теории о влюблённости Гермионы и даже предлагала каждый раз новых потенциальных кандидатов в тайные возлюбленные. Было достаточно просто отмахиваться от их слов и переживаний, ссылаясь на письма от самой Гермионы, где она уверяла, что всё в порядке и это просто накопленная усталость после тяжёлого года. Гарри тоже чувствовал иногда что-то подобное, поэтому и не считал нужным волноваться. Что же до её визитов к Малфою, то это было легко объяснить себе, если приравнять Драко к домашним эльфам — просто очередной проект любительницы всех угнетённых. Сам Гарри считал свой долг по отношению к семье Малфоев выполненным и не терзался больше за их будущее. Усердная учёба и изнуряющие физические тренировки занимали всё свободное время, и места для лишних мыслей уже не оставалось. Но всё изменилось на Рождество, когда впервые после летних каникул он увидел Гермиону в Норе, где они все собрались на праздники. Она была такой худой и уставшей, какой никогда не была даже в самые сложные времена скитаний по лесам Британии. Это абсолютно точно было ненормальным. И хоть девушка и старалась принимать участие во всех семейных посиделках, часто создавалось впечатление, что она не здесь, не с ними. Вяло отшучивалась на уговоры Молли попробовать очередное блюдо, без интереса наблюдала за их с Роном партией в шахматы, не торопилась заводить разговоры ни с Артуром о его работе, ни с Флёр о её беременности. Джинни многозначительно бросала на него я-же-тебе-говорила взгляды при каждом удобном случае. Однако сразу после празднования Нового года, как только Гарри успел собраться с духом для серьезного разговора, Гермиона покинула Нору первой из-за необходимости дополнительно позаниматься в Хогвартсе. Сразу после её отъезда миссис Уизли собрала всех на беседу, больше похожую на допрос. Конечно же, от её глаз не укрылось состояние Гермионы, но основной версией старших Уизли стала не влюбленность, а тоска по родителям. Молли уверяла Артура, что следует попросить помощи в Отделе международного сотрудничества и начать поиски родителей в Австралии, не говоря об этом самой Гермионе. Однако сделать это без официального запроса было не так-то просто, да и все они помнили о желании девушки закончить учебный год, а уже потом искать родителей. В итоге все согласились, что стоит чуть-чуть подождать и пока просто приглядывать за ней, однако по факту этим могла заниматься только Джинни. В январе и феврале у молодых авроров были запланированы интенсивные занятия: ребята часто тренировались в полевых условиях вместе со старшими коллегами, и у Гарри совсем не было времени вырваться в школу, чтобы поговорить с Гермионой. Пару дней назад он успешно сдал зачёты по маскировке и слежке, что натолкнуло его на мысль проследить за подругой, чтобы своими глазами увидеть «Эффект Азкабана», как его называла Джинни в своих письмах. Она уверяла, что Гермиона возвращалась после визитов к Малфою совершенно другой, «как из отпуска» , расслабленной и весёлой. Именно эта деталь и не давала покоя девочкам — они полагали, что Гермиона действительно могла влюбиться, ведь симптомы были так похожи. Однако Гарри не мог в это поверить и чем больше думал об этом, тем больше ощущал, что здесь что-то не так. Именно поэтому он и решился на этот шаг — проследить за подругой, оправдывая свой поступок благими намерениями. Вчера Джинни предупредила его, когда Гермиона отправится из Хогвартса, и с самого утра Гарри следовал за подругой по пятам, используя новообретённые профессиональные навыки. Он даже не стал брать свою мантию-невидимку — настолько был уверен в своих силах. К тому же Гермиона и правда казалась весьма рассеянной: она толком и не смотрела по сторонам ни в Хогсмиде, когда зашла в «Три метлы» и купила несколько бутылочек сливочного пива, ни в Министерстве по дороге к пункту досмотра. Единственная эмоция, которую смог заметить Гарри на лице подруги, это недовольство при виде повсеместных сердечек и поцелуйчиков — украшений ко Дню святого Валентина. В атриуме Министерства благодаря чьему-то шутливому заклинанию Гермиона попала под взрыв разноцветных конфетти, из-за чего ей пришлось задержаться, чтобы вытряхнуть их из своих волос. О, она определенно не выглядела как влюбленный человек. Скорее просто уставшая студентка, каких он видел немало даже среди своих однокурсников-авроров. Обычная мантия, потёртые джинсы, не уложенные волосы — классическая Гермиона. Девушка не обращала внимания на редких сотрудников Министерства, что работали в выходной день. Казалось, она бы предпочла стать незаметной и добраться до нужного ей этажа, не встречая никого из знакомых. Гарри прошёл за ней до самого кабинета, в котором проходили досмотр редкие желающие навестить пленников в самой ужасной тюрьме магического мира. Туда соваться он уже не стал и теперь без малого два часа стоял в дальнем углу коридора, ожидая возвращения подруги. Может, нужно было последовать за ней в Азкабан? Но там остаться незамеченным было бы невозможно: Патронус выдал бы его сразу же. Гарри передёрнул плечами, представляя себе, каково это — оказаться на острове, полном дементоров. Внезапный шум отвлек его от мыслей, и уже ставшим привычным движением палочки Гарри накинул на себя маскирующие заклинания. Честно говоря, ему повезло, что реакция не подвела и помимо дезиллюминационных чар он использовал и заглушающие. Потому как ему не удалось скрыть удивленный выдох при виде Гермионы. Так вот что Джинни имела в виду под «Эффектом Азкабана»! Спустя два часа проведённых в одном из самых страшных мест в мире его подруга выглядела как после неплохого отпуска в лучшем спа-отеле. Кожа перестала быть пепельно-серого оттенка и теперь буквально светится изнутри. Походка лёгкая, плечи расправлены, даже волосы казались более блестящими. Но самая разительная перемена — девушка улыбалась. Словно тяжкая ноша была скинута с её плеч и вновь можно радоваться жизни. Гарри просто стоял в недоумении и смотрел, как Гермиона подходит всё ближе к нему, направляясь к лифтам. Цепким взглядом он осматривал подругу, отмечая все детали. Любая мелочь может пригодиться, нельзя было упускать момента. Должно быть что-нибудь… Вот оно! Гарри даже задержал дыхание, пытаясь досконально запомнить этот момент, когда Гермиона протянула правую руку к кнопке вызова лифта и свет упал на её кисть. Он своими глазами увидел странный рисунок на её коже, словно татуировка в виде тонкой цепи, оплетающей тыльную часть ладони и запястье. Когда парень подошел поближе, чтобы всмотреться в этот орнамент и постараться расшифровать его, Гермиона недовольно выдохнула, словно злясь на себя за оплошность, и пробормотала одно из заклинаний маскировки. Спустя мгновение странного рисунка на руке девушки уже не было. И Гарри даже не понимал, из-за чего он расстроился больше — из-за того, что не успел понять, что же там было нарисовано, или из-за того, что Гермиона обошла его, научившись применять такие сложные маскирующие чары без палочки. В лифт Гарри не зашёл, так как в нём было уже двое человек и вероятность оказаться обнаруженным была высока. Он решил перейти ко второй части своего плана, поэтому ему нужно было оказаться в Хогсмиде раньше Гермионы. А для этого он может воспользоваться отдельным рабочим камином в отделе аврората, к которому у него был допуск.***
— Гарри! — О, Гермиона! Привет! — Привет-привет! Ты что здесь делаешь?! У тебя выходной сегодня? — подруга была рада «случайной» встрече с ним по дороге в Хогвартс. После короткого объятия Гермиона отступила на шаг и теперь они вместе неторопливо пошли по направлению к замку. Несмотря на мелкий падающий снег, на улице было довольно приятно. По расчётам Гарри, у него было минут пятнадцать для разговора. — Я решил сделать сюрприз Джинни: заберу её до завтрашнего вечера. Правда сначала нужно уладить вопрос с одной очень строгой старостой, надеюсь, она подпишет разрешение на выход из школы, — Гарри был счастлив видеть, как подруга легко улыбается ему в ответ. — Ты же знаешь, что не я это решаю, тебе к директору! — Ну тогда проблем не будет, с ней договориться гораздо проще. — Я рада за Джинни, она будет в восторге! — тепло сказала Гермиона и ухватилась за руку Гарри, притягивая его к себе поближе. Она искренне была рада ему и даже не подозревала, о чём тот хочет с ней поговорить. Портить момент не хотелось, но нужно было начинать. — А ты откуда идешь? Со свидания с каким-нибудь красавчиком? Ты чудесно выглядишь, так и светишься, — задал свой вопрос Гарри, отмечая, как вся радость покидает подругу словно воздух из проколотого воздушного шарика. — Что? Нет, ничего такого. Ходила просто в Хогсмид, покупала, кхм, покупала сливочное пиво. — О, правда! Так давно не пил его! Не угостишь меня? — с невинным выражением лица Гарри наблюдал за растерянностью Гермионы. — Кхм, я… я выпила его. Не стала брать с собой, выпила у Розмерты, поболтали с ней немного. Вот иду обратно, — девушка избегала прямого взгляда. То есть пиво было для Малфоя?! Дело ещё хуже, чем он думал. Гарри попытался отогнать от себя картинку этих двоих, уютно сидящих в тёмной камере в Азкабане и распивающих сливочное пиво. Но, видимо, это немного сбило его настрой и следующий вопрос он задал уже не так беззаботно. — То есть в свой выходной день, в день перед праздником всех влюблённых, ты одна пошла в Хогсмид, чтобы выпить сливочное пиво с мадам Розмертой? И возвращаешься оттуда такой, м-м-м, такой счастливой? Гермиона замедлила шаг и отпустила руку Гарри, недоверчиво всматриваясь в его лицо. Теперь пришёл его черёд отводить взгляд. — Гарри Джеймс Поттер, это допрос? — её голос звучал как раньше, когда она отчитывала их с Роном за глупые, по её мнению, поступки. Только в этот раз Гарри не дал себе отступить, вспоминая, что она сама вынудила своей скрытностью шпионить за ней. — Нет, это была дружеская беседа. Но если ты хочешь допрос, можно и по-другому. Почему ты не признаешься мне, что ходила к Малфою сегодня? Что ты делала у него два часа? — Гарри видел, как побледнела девушка, сравнявшись оттенком кожи со снегом. Она молчала, вынуждая его продолжать задавать вопросы, пока запал не пропал. — Как часто ты к нему ходишь? И зачем? И зачем ты отнесла ему сливочное пиво? — При чём здесь пиво? — растерянно выдохнула Гермиона. Она словно не успевала за разговором, пытаясь придумать удобные ответы на все вопросы. — Да ни при чём! — Гарри чувствовал, что злится, а это совсем не помогало вести спокойный разговор, такой, как он и планировал сначала. Но остановиться он уже не мог. — Что происходит, Гермиона? Ты изменилась, ты не говоришь мне правду. Посмотри на себя, ты возвращаешься из Азкабана после двух часов в камере с противным хорьком и вся светишься, хотя ещё два часа назад была совсем другой! Я твой друг и забочусь о тебе, я беспокоюсь! —Ты следишь за мной! — кажется, до девушки только сейчас дошло, как именно Гарри обо всём узнал. И это помогло перейти от растерянности к гневу, что придало ей сил. — Ты весь день следишь за мной, словно за преступником, вместо того чтобы подойти и поговорить, и называешь это всё заботой? — А ты бы рассказала мне правду? Гермиона осеклась на полуслове, поджимая губы, словно напоминая себе о необходимости взвешивать каждое произнесённое слово. Она отвела взгляд и провела пальцами по щекам, смахивая снежинки. В её глазах горел огонь, но вот что было за ним, какие чувства она прятала — впервые в жизни он не мог понять свою подругу. Гарри знал, что и так надавил достаточно, но и отступать не собирался. — Гермиона, скажи мне, — мягко начал он, возвращая её внимание себе, — что за рисунок на твоей руке? Это похоже на какую-то цепь, но я не успел рассмотреть: ты быстро спрятала. Что ты скрываешь? Огонь в глазах девушки потух, обнажая страх и одиночество. В этот момент Гарри окончательно понял, что у его лучшей подруги большие проблемы. И это не влюблённость и не тоска по родителям. Что-то он явно упускает. — Гермиона, что бы это ни было, ты всегда можешь мне доверять, ты же знаешь? — Гарри медленно подошёл поближе и притянул девушку к себе, опуская подбородок на её шапку. — Ты не одна, я помогу тебе во всём. Давай ты просто расскажешь мне, что происходит, идёт? Он почувствовал, как Гермиона мотает головой из стороны в сторону, а после мягко отстраняется от него. — Я не могу тебе ничего рассказать, Гарри, — тихо ответила она. — Тогда я буду говорить, хорошо? — девушка неуверенно кивнула. Она не отказывалась от помощи, понял Гарри. Это придало ему уверенности, и он продолжил: — Тебя что-то связывает с Малфоем? Ты что-то ему пообещала? Судя по тому, как застыла девушка, не произнося ни слова и пытаясь не выдать ни единой эмоции, Гарри попал точно в цель. — Тот рисунок на твоей руке. Он похож на плеть. Я не уверен, но мне кажется, что... Гермиона мгновенно ожила, резко подалась к нему и зашипела, походя в этот момент на дикую разъяренную кошку. Уже через пару мгновений он понял, что не может произнести и слова благодаря невербальному силенцио. И будь ситуация иной, он бы только восхитился мастерству чар своей подруги. Сейчас же он смотрел на её лицо в паре сантиметров от себя и видел дикий страх и мрачную решительность, не сулящие ему ничего хорошего. — Я понимаю, что ты хочешь мне помочь, Гарри. Правда понимаю. На твоём месте я действовала бы так же, — девушка отчаянно пыталась говорить спокойно, но он слышал, как дрожит её голос, — но всё дело в том, Гарри, что тебе нужно выбрать, что для тебя важнее: моя жизнь или правда? И хоть силенцио утратил свою силу, он не спешил отвечать. Парень медленно выдохнул, пытаясь успокоиться и предугадать дальнейшие действия Гермионы. Гарри не отводил взгляда от её глаз, удерживая внимание на своём лице, чтобы девушка не заметила, как он достаёт палочку из мантии. — Твоя жизнь, Гермиона. Я всегда выберу тебя. — Хорошо, — нервно ответила она и с сожалением в голосе прошептала, по-прежнему не отстраняясь, — тогда, надеюсь, ты простишь меня. Обливиэйт. Девушка наблюдала, как зрачки Гарри расширились, подчиняясь так хорошо знакомому ей заклинанию. Она была аккуратна: стёрла лишь утренние воспоминания друга, не затрагивая ничего лишнего. Палочка неприятно жгла ей руку, словно неохотно подчиняясь хозяйке. Гермиона объяснила это тем, что пару лет назад пообещала себе никогда не использовать это заклинание вновь. Но ведь это было другое. Ей нужно было сделать так, чтобы спасти свою жизнь, иначе заклинание могло бы убить её за нарушение клятвы. Они с Малфоем поклялись оставить свой обет втайне. Гермиона наблюдала, как постепенно взгляд зелёных глаз становится осмысленным и постаралась взять себя в руки. — Пойдём, ты чего застыл? — Гермиона? О, я просто… Кхм, кажется, немного задумался, — парень выглядел рассеянным и недоумённо оглядывался по сторонам. Всё так, как и должно быть после заклинания. Девушка заметно расслабилась, хотя сердце продолжало колотиться с утроенной силой. — Бывает! Ты устал после тренировок на своих занятиях. Пошли, я уже замёрзла. Джинни тебя ждет! Гарри улыбнулся ей в ответ и предложил взять его под руку, чтобы было удобнее вместе идти. Гермиона поспешила «продолжить» их беседу, рассказывая о последних событиях в школе, и даже не заметила, как Гарри осторожно разжал пальцы вокруг волшебной палочки и медленно вернул её в карман.