Живая легенда

      Рождество — это красивый праздник, с елочкой и подарками. Только… Я поговорила с Фредом. Ну, почему он меня обманул, а он даже не понял, о чем я говорю. Неужели для него обманывать — это нормально, а ведь я ему доверяю. Значит, нельзя? Это сложно, а еще сложнее то, что нельзя сразу спросить великих. Как мне сказали, я рассказала маме, но она уже и сама знала, что Фред со мной так поступил, и хотя сердилась на него, но не видела в этом ничего страшного. Так странно, Гермиона была готова меня защитить даже от Филча, а мамочка… Это сложно!       — Джинни, почему ты так боялась в кабинете у директора?       — Ну… Если Светоч рассердится, он же такое может сделать!       — Хм… Альбуса так еще не называли, но ты не должна бояться директора, он хочет только добра.       — Не добра, а Блага, мамочка, — отозвалась я и подумала, а не сказала ли я чего-нибудь лишнего.       Мама похвалила меня за то, что я держусь поближе к Гарри Поттеру, но потом я подслушивала разговор мамы и папы. Там прозвучало то самое слово, которое табу. Мне так страшно стало. Права была Железная Грейнджер, чистокровок не переделаешь, из них скверну надо выбивать, а ведь Уизли тоже чистокровная семья. Но ведь Уизли всегда были вождями и стояли рядом с Великими. Я запуталась… Всю ночь я проплакала в подушку, потому что было очень страшно услышать, что мамочка тоже использует слово, которое табу.       А потом я еще подслушивала и узнала, что у Светоча много дел в Министерстве, потому что авроры нашли тетрадку у Павлина Локхарта и с ее помощью захватили василиска в школе. Я очень порадовалась, потому что василиск — это очень страшно, потому что Великий Поттер убил его весной, кажется, а до тех пор он же много баллов снял, кажется, или окаменил… Не помню…. В общем, василиск, чтоб ему Снейп приснился, долго безобразничал, пока у Великого Поттера не дошли до него руки.       Елочка была очень красивой, но весь праздник для меня как-то смазался, потому что слишком много вопросов у меня было, а советоваться с мамочкой я не могла, потому что великие сказали никому не говорить, а я не могу предать их высокое доверие. Мамочка подарила мне новое платье, тем самым говоря, что я все еще не достойна и должна ходить в новой одежде по размеру. А папочка сказал, что ему надо со мной серьезно поговорить, но потом почему-то передумал.       Из воспоминаний Артура Уизли:       Мы все любили Джинни, когда она была маленькая, но некоторые ее поступки ставили в тупик. Как-то на ее первом курсе, во время зимних каникул, я хотел с ней поговорить о том, что не надо бояться наказания, тем более что в Хогвартсе нет телесных наказаний, но это мне не удалось. Стоило мне сказать, что хочу с ней серьезно поговорить — и только что радостно улыбавшаяся девочка вдруг потухла, как будто ее выключили. Она опустила голову, кивнула и принесла мне ремень. Я сначала даже не понял, зачем, а потом увидел в ее глазах такую покорность, что мне стало страшно. В будущем я старался очень осторожно с ней разговаривать.

***

      Слава Дамблдору, неделя быстро пролетела, теперь можно было отправляться к Луне. Теперь я смогу ей задать все вопросы, которые меня мучают. Быстро собравшись, я поцеловала мамочку и папочку, который отвел меня к Лавгудам. Первой выскочила на порог Луна и схватила меня за руку. Сразу стало намного спокойнее на душе, как будто она озарила меня благодатью.       — Ничего не пугайся, — сказала мне Луна. — На колени не становись и отвечай на все вопросы.       — Да, Видящая, — забывшись, ответила я, за что сразу же получила легкий шлепок. — Прости, Луна, я постараюсь так больше не делать.       Какая она хорошая, совсем не такая холодная и жестокая, как в легендах. Я уже сколько ошибок совершила, а она меня даже ни разу не… Очень хорошая она, сразу видно, что Великая. Я вошла в гостиную и сразу присела в глубоком книксене, потому что увидела там много дам. Там сидели даже две Легендарные Леди, если бы не приказание Луны, я точно опустилась бы перед ними на колени, потому что они же Легендарные.       — Встань, Джинни, — сказала мне Пандора, мама Луны. — Присядь к нам, вот возьми чаю.       Я немножко боялась близко подходить к взрослым. С одной стороны, нельзя же, а с другой — они же сказали. Чувствуя, как слезы подступают к горлу, я опустила голову, но Луна будто почувствовала, подтолкнула меня и сказала:       — Джинни, надо делать то, что сказала мама и эти тети. Важно только это и ничего больше, понятно? — она старалась сделать строгий голос, но я все равно чувствовала ласку.       — Да, Луна, — я механически присела в книксене и сделала, как сказала Великая.       — Пандора, я вижу, ты не шутила, — сказала одна из женщин, в которой я узнала Стальную Августу, это святая бабушка Невилла.       — Да какие тут шутки, — вздохнула мама Луны.       — У меня такое странное ощущение, что девочка на колени хочет встать, — сказала еще одна женщина, которая выглядела в точности, как Свирепая Амелия.       — Можешь даже не сомневаться, сейчас ей, видимо, Луна запретила, — улыбнулась святая Пандора.       — Да, мамочка, — сказала Луна, придерживая меня за руку.       — Кто же так искалечил психику ребенку? — спросила Свирепая Амелия.       — Ее память из далекого будущего, тетя Амелия, — проговорила Луна. — И это страшное будущее, но пока все, что она вспомнила, сбылось.       — Ты повзрослела, Полумна, — сказала святая.       — Понимаете, тетя, мне пришлось, потому что для Джинни мое слово, слово Гермионы, Гарри, даже Невилла — истина в последней инстанции, — проговорила Луна и погладила меня по голове.       А потом меня начали спрашивать. Сначала по истории, а потом по наукам и… ну… Свирепая Амелия вместе со Стальной Августой очень хорошо умели расспрашивать, и в какой-то момент мне стало страшно. Я почувствовала, как будто меня поймала Служба Порядка и теперь допрашивает, чтобы потом отправить на Перевоспитание. Одна девочка у нас в спальне рассказывала, что когда допрашивает Служба Порядка, то возникает ощущение, что все хорошее в жизни закончилось и ничего больше не будет, кроме слез и боли. Вот такое и у меня возникло ощущение в этот момент. Просто стало очень-очень страшно.       — Тетя Амелия, тетя Августа, остановитесь, пожалуйста, — попросила Луна, с силой разворачивая уже сжавшуюся меня к себе и заставляя прижаться. — Вы ее пугаете, она может в обморок упасть от страха.       — Ах ты ж, — сказала святая Августа. — Забыли, что это ребенок, а ведь она рассказывала об их карательных органах! Конечно, она испугалась.       — Ты посмотри, какое доверие… — прошептала святая Амелия.       Потом меня с Луной отослали в комнату, чтобы я немного пришла в себя и перестала дрожать. Луна меня гладила, а я ее спрашивала о том, что услышала дома. Она меня слушала и отвечала, гладя по голове. Мне становилось так легко и спокойно, что я, кажется, уснула.

***

      — Августа, я не понимаю… Девочка хорошая, яркая и у нее, кажется, нет клейма.       — Нет у нее клейма, у единственной из Уизли.       — Бедный ребенок, ты видишь, как она смотрит на Луну.       — Да, дочка говорила мне, что им иногда страшно от такого доверия и обожания. Ладно, что у нас по рассказу?       — Если исключить пафос и передергивание победившей стороны, ближайшее будущее у нас невеселое, хорошо, что девочка знает про крестражи и где их искать.       — Отдел Тайн занимается?       — Да, и Фадж задергал задницей, хорошо понимает, чем ему грозит возрождение Волдеморта.       — Да оно всем грозит. А что за Кровавые Перья Розовой Жабы? Девочка говорила об этом, как об обычном наказании в Хогвартсе, как такое может быть?       — Скорее всего, перевранная история, но я сейчас же сообщу своим, пусть проверят Амбридж.       — Кстати, ты заметила, девочка очень боится, но в любой момент готова к боли?       — Заметила… Это ненормально для ребенка, очень ненормально, может, ее целителям показать?       — Сейчас пока нельзя…

***

      Стоило мне проснуться, как Луна вытащила меня на улицу, и вскоре мы вдвоем играли в снегу. В этот момент я забыла, что она Великая, мы были просто девочками. Кидаясь снежками, лепя снежные фигуры и катаясь на санках, мы провозились очень долго, даже начало темнеть, и тогда нас позвала домой мама Луны. Она совсем не сердилась, и у нее был очень нежный голос. Святые уже разошлись, наверное, по своим святым делам. Поэтому нас накормили ужином и уложили спать.       Потом еще несколько раз к Луне приходили святые, чтобы меня допр… расспросить по некоторым деталям. Так проходили каникулы, на которых Луна учила меня не бояться. Ну, сначала ее мама спросила меня, почему я так боюсь.       — Понимаете, я много сделала неправильно, боюсь, что все наказания, которые я не получила, сложатся, и тогда я не выдержу, я очень плохо переношу боль, даже кипящее масло перенести не смогла.       А святая Пандора схватилась за сердце и объяснила, что раз мне так это нужно, то я должна записывать в тетрадочку, что я сделала неправильно и как за это нужно наказать, а потом раз в день показывать им. Ну, Луне и ее маме. И если я действительно сделаю что-то плохое, то меня накажут, а если нет, то должна буду скушать конфетку.       — Знаешь, доченька, это ее святой называть надо, — сказала святая Пандора Луне, когда прочла тетрадку.