***
— Ну, как прошла встреча с другом? — на следующий день Линдси снова пришла к Фрэнку, дабы разузнать новые подробности его безумной истории и узнать, как обстоять дела с Рэем. — Ну, я ожидал, мягко говоря, немного не этого, — понуро ответил Фрэнк, выныривая из своих терзающих мыслей. — Всё так плохо? — Линдси сочувственно посмотрела на него, но Фрэнк продолжал смотреть в пол. — Я рассчитывал хотя бы на то, что он будет рад встрече, но видно не судьба. — Мне жаль, Фрэнк. Я еле уговорила его на эту встречу, поэтому я сделала всё, что в моих силах. — Да, я понимаю… ну, на чём я там остановился?***
1982 Затем началась ломка. В тот момент, когда Фрэнк выбрасывал все свои запасы дури, он даже и не подумал о том, что будет после того, как наступит абстиненция. Он извивался на кровати, как уж на сковородке, заливаясь крупными каплями холодного пота, что извергало его тело, а мышцы ныли с такой силой, что он едва мог это вынести. Он не знал, куда себя девать, потому что переносить это было сродни средневековым пыткам, а заснуть не получалось и на секунду. В прочем, он уже испытывал такое, когда был в реабилитационном центре, но там весь этот процесс протекал гораздо легче, пока он находился под наблюдением врачей. Сейчас же он испытывал такие адские муки, что даже не находил в себе сил встать с кровати, а одна лишь мысль о том, что бы что нибудь съесть, вызывала неприятное чувство тошноты, зарождающееся где-то прямо в груди. Когда Айеро только начал баловаться наркотиками, он даже не думал о последствиях. Если говорить откровенно, то мало кто в то время вообще думал о них. В восьмидесятых кокаин пользовался особой популярностью, и им баловались чуть ли не все подростки в его родном городе, не говоря уж о взрослых. И даже если бы он изначально был о всём этом предупреждён, то всё равно бы занюхнул ту первую, злосчастную дорожку, которая породила начало его конца. Ведь только таким способом Фрэнк мог окончательно заглушить свои душевные муки, которые часто терзали его по ночам и не давали покоя днём. Он выбрал этот путь саморазрушения не с проста. Родители возлагали на него большие надежды. Когда он был совсем мальчиком, они водили его по всевозможным секциям, где он, конечно, везде старался быть самым лучшим. И он был, потому что только это позволяло ему не получить втык от отца за недостаточные старания. — Мой сын всегда будет самым лучшим, везде и во всём, — твердил он, пока маленькому Фрэнку лишь хотелось получить хотя бы немного отцовской любви и тепла, внимания и понимания, а не вечных расспросах о его успехах на бесконечном количестве секций и в школе. Мать Фрэнка тоже особым теплом по отношению к сыну не отличалась. Она была словно пластилин. Мягкая и податливая, она всегда и во всём беспрекословно слушалась мужа, и соглашалась с ним в любых вопросах, за простым лишь отсутствием своего собственного мнения касательно практически всего. Айеро даже не воспринимал свою мать за живого человека. Она была словно робот. Она всегда следовала чёткому распорядку дня, придерживалась строгого режима и носилась по кухне, выдавая каждый день такое количество еды, что одной только партии всей семье хватило бы на месяц. А если по тем или иным причинам ей приходилось отклоняться от расписания, то становилась очень раздражительной и крайне тревожной, что можно было заметить по её трясущимся от нервов рукам. Только это выдавало в ней живого человека. Больше ничего. — Всегда слушайся своего отца и ни при каких обстоятельствах не смей ему перечить, — твердила она из раза в раз, и Фрэнку больше ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Первый раз Фрэнк попробовал алкоголь в двенадцать лет. Тогда он был на ночёвке у Рэя, и они стащили у его отца бутылку дорогого виски. И сразу после того, как первый глоток обжег его горло, он понял, что реальность — не такая уж серая и скучная, какой она может казаться. Что отец не прав во многих вещах, что он может наплевать на все его приказы, и что он, вообще-то, может позволить себе не быть идеальным. Первый свой косяк, едва четырнадцатилетний Фрэнк, выкурил на одной из таких вечеринок в честь дня рождения одной из той школьных стерв, что всегда ходят в коротких юбках и колготках в мелкую сеточку. Так и начался его путь законченного наркомана, который за лишнюю дозу готов был продать собственную мать. И вот сейчас он лежал на огромной кровати в старейшем замке и, как ему казалось, умирал от сильнейшей ломки. Мысли путались в голове, а пить хотелось так, что у него во рту словно образовалась целая песчаная пустыня. — Неважно себя чувствуешь? — прозвучал над ухом знакомый голос. Это был Джерард. Опять. — Ради всего святого, испарись нахуй в воздухе прямо сейчас, или я убью тебя во второй раз, — промычал Айеро, явно недовольный появлением Уэя. — С твоей стороны довольно опрометчиво так разговаривать со мной, — поморщился Джерард. — Что происходит? — Происходит полный пиздец, и остановить это можно только новой дозой, а сейчас, прошу тебя, оставь меня в покое. — Хм, — Уэй склонил голову набок, внимательно всматриваясь в лицо Фрэнка. — Позволь тебе помочь. — Как ты, мёртвый древний хер, сможешь мне помочь?! — нервы Фрэнка накалились до предела, и он сейчас готов был собрать все свои силы на то, чтобы хорошенько вмазать Джерарду по лицу. — Время, — проигнорировав грубые слова Фрэнка, начал размышлять тот. — Ты никогда не думал о том, насколько оно быстро и скоротечно, и более того, тебе никогда не хотелось повернуть его вспять? — Ну конечно мне хотелось бы этого, — огрызнулся парень. — лишь для того, чтобы никогда не приезжать сюда. — Вставай, — Джерард схватил Фрэнка за руку, и одним резким движением поднял его на ноги. — Нам пора. — Чего блять?! — возмутился юноша, но Уэй даже слушать его не хотел. Он продолжал держать Фрэнка за руку и вести куда за собой. Они вышли на улицу. Прохладный вечерний воздух обдувал их лица, и длинные, как смоль чёрные волосы Джерарда развевались на ветру, словно величавые деревья в самый разгар грозы. Они свернули направо и оказались в заброшенном корпусе замка, там, где открывался вид на ветхий неухоженный сад, и зашли внутрь. Посреди огромного обветшалого зала стояли ветхие напольные часы. Фрэнк едва мог удержаться на ногах, но Джерард продолжал вести его, и когда они остановились, тот рухнул на пол от бессилия. — Ради всего святого, отъебись от меня. Но Уэй его не слушал. Он подошёл к часам, и ехидно ухмыльнувшись, смотря на Фрэнка, положил на них свою ладонь. То, что было дальше, не поддаётся никаким научным объяснениям, ибо стрелки часов с бешеной скоростью начали вращаться против часовой стрелки, пыльная старинная мебель начала летать по всей комнате, разбиваясь о стены, и Фрэнк закрыл голову руками, дабы его не задело. Но тут всё остановилось, а старый зал, в котором только что царствовала лишь разруха и старость, принял совершенно другой вид. Вместо холодного бетонного пола красовался начищенный до блеска лакированный паркет, древние часы из дорогого тёмного дерева выглядели абсолютно новыми и дорогими, а на потолке висела огромная люстра из чистого хрусталя. — Позволь, — Джерард протянул руку, и Фрэнк охотно за неё ухватился, всё ещё не веря собственным глазам. — Да как это возможно, чёрт возьми?! Что ты сделал? — Это аномальное место. Тут есть своего рода временная петля, и я могу метаться из настоящего в прошлого, но, увы, лишь в своё время. — Твой шрам на шее… он… — Исчез? Да, ведь на данный момент я всё ещё жив. — И… и что это значит? Почему же тогда я не исчез? Меня же ещё и близко не существовало. — Видишь ли, дорогуша, — Джерард заправил выбившуюся прядь Фрэнка за ухо. — Некоторые вещи просто нельзя объяснить. Они просто есть и их следует воспринимать как факт — вот и всё. Позволь мне дать тебе нормальную одежду, эти лохмотья выводят меня из себя. Он взял Фрэнка за руку и повёл наверх. Они шли по длиннющему коридору, увешанном различными картинами на дорогих обоях, пока не остановились у одной из комнат. Открывшаяся глазам Айеро роскошь заставила его тихо присвистнуть, ведь одни только обои в этой комнате, казалось, тянули на целый миллион долларов. — Прошу, присаживайся, — услужливо произнёс Джерард, указывая на огромную двуспальную кровать. — Ты что, меня трахать собрался? — прыснул Фрэнк, но Уэй подобной шутки не оценил. — Не подумай, что я ханжа, милый, — он угрожающе подошёл к Айеро и взял того за горло, слегка надавливая. — Но если ты продолжишь разговаривать со мной в подобном тоне, я вырву твои кишки и украшу ими банкетный зал. А теперь садись. Живо. Фрэнку было нечего возразить, поэтому он, слегка обескураженный серьёзностью Джерарда, выполнил его просьбу. Скорее даже не просьбу, а приказ. Тем временем Джерард подошёл к массивному письменному столу, что был выполнен полностью из тёмного дерева и был отделан всяческими узорами, и выдвинул ящик, доставая оттуда небольшой чемоданчик с неизвестным содержимым. — Вот оно, — ухмыльнулся он, открывая чемоданчик, доставая из него бутылёк с неизвестной жидкостью и шприц. — То, что поможет найти нам общий язык. — Что это? — к негодованию Фрэнка прибавился ещё и огромный интерес, так что теперь он бесстыдно пялился на Джерарда, набирающего жидкость из сосуда в шприц, что выглядел старинным. Нет, не то, что он казался очень старым, а просто был таким, которые использовались в то время. — Эту дрянь, дорогой мой, называют морфием, — заговорщически ответил Уэй. — Не знаю, балуются ли таким в ваше время, но у нас многие сидят на этой дряни. — Сейчас? — Да, Фрэнки, сейчас. В одна тысяча семьсот девяносто девятом году. А сейчас, дай мне свою руку, пожалуйста. И Фрэнк протянул руку. Сейчас он был готов на всё, лишь бы избавиться от тех мук, что он в данный момент испытывал, и ему было глубоко плевать, умрёт он или будет жить. Джерард завязал жгут вокруг его бицепса, и сообщив о том, что будет немного неприятно, в мгновение ока проткнул выступающую на руке вену, быстро вводя туда вещество. И тут Фрэнк почувствовал то, что он бы ни за что на свете бы не подумал, что возможно такое почувствовать. Приятная волна лёгкости охватила всё его тело, казалось, что ещё чуть-чуть и он взлетит, а чувство эйфории накрыло его с ног до головы с такой силой, что он смог лишь блаженно промычать что-то несвязное. — Тебе нравится? — улыбнулся Джерард, наблюдая за откинувшимся на кровать Фрэнка, который то и дело закатывал глаза, и резко втягивал воздух через зубы от наступившего удовольствия. — Джерард, это… — он пытался сформулировать предложение, но мысли сменялись в голове с невероятной скоростью, переплетаясь и проваливаясь в недры сознания. — Это нечто… — Вижу, тебе мой подарок пришёлся по вкусу, — Уэй ухватил Фрэнка за плечи, притягивая к себе. Теперь они сидели друг напротив друга, а между их лицами оставалось расстояние буквально в несколько сантиметров. — Д-да, ещё как… — Знаешь, а мы ведь могли быть друг другу полезны… — промурлыкал Джерард, и Фрэнк подался навстречу его губам, но тот лишь отвернулся. — Не так быстро, Фрэнки, не так быстро. — Что тебе нужно от меня? Только скажи, и я сделаю всё, что ты пожелаешь, клянусь, — затуманенный разум Фрэнка генерировал абсолютно безумные мысли и предлагал поступки, на которые бы в трезвости он никогда в жизни бы не пошёл. — Мне нужно сто душ, Фрэнки. И как можно быстрее. — «Чего, блять?» — пронеслось в голове у Фрэнка, и он тут же подскочил с кровати. Ситуация набирала неожиданные обороты. Фрэнк, будучи под воздействием наркотика, не так хорошо осознавал абсурдность ситуации, но её безумие было настолько велико, что даже на нетрезвую голову он осознавал, что дело пахнет жаренным. — Оставь меня в покое, Джерард, — лишь крикнул он, выбегая из комнаты и со всех ног несясь в сторону леса. Он не знал, куда бежит, но знал, что оставаться здесь нельзя. Нельзя. Иначе его может затянуть в такое болото, из которого даже Фрэнк Айеро не в силах вылезти сухим.