when you and i collide, you bring me to life

— Ну, прости, злючка, откуда я мог знать, что у тебя аллергия, — говорит омега сонным голосом, — Это мой любимый свитер, вот я его и надел. У тебя, кстати, мягкие ножки, — зевает он и тут же проваливается в сон. Было ли глупо со стороны Чимина засыпать на Юнги, учитывая сны, которые снятся ему уже второй день? Определенно да. Подумал ли об этом сам Пак? Конечно нет. В этот раз его мозг, видимо, решил подшутить над ним, ведь он показывает ему продолжение сегодняшнего сна, но что-то поменялось. — Хен, пожалуйста, прикоснись ко мне, — скулит младший. — М-м-м… Зачем? — ведет бровью альфа, — Разве ты заслужил? — Блять, я извиваюсь тут уже двадцать минут и играю по твоим правилам, разве не заслужил? — рычит Чимин. — Разве что поцеловать могу, — пожимает плечами старший. — Да, хен, пожалуйста, умоляю, — кажется, еще минута и он заплачет. Юнги плавно наклоняется к розоволосому, оставляя мягкий, еле ощутимый поцелуй на шее младшего. — Ты что, шутишь? Ты прогуливал биологию? Ты не знаешь, где у меня губы находятся? — возмущается Пак. Однако в этом и было отличие сна от реальности — они были вымыслом, мало чего было общего с настоящей жизнью, потому что в реальности Юнги не стал бы терпеть такие выходки. В реальной жизни он бы взял Чимина за челюсть, нарычал на него и пообещал бы вскрыть его от паха до шеи и учить биологию по нему. — Ты не просил целовать тебя в губы, — усмехается брюнет. — Пожалуйста, хен, поцелуй меня… — Чимину очень сложно собраться с мыслями, но на выдохе он все-таки выдает уверенное, — В губы. И разреши уже, пожалуйста, мне прикоснуться к себе. — Ладно, — выдыхает альфа. Он осторожно ведет ладонью по талии младшего, приближаясь к его лицу. — Вот только ты не знал, — он вновь чуть отдаляется, но руки не убирает, — Что хорошие мальчики кончают без рук? Омега уже не выдерживает и сам впивается в губы напротив. Поцелуй выходит очень грубым и требовательным, но через пару секунд он отрывается, и с его губ срывается сладкий стон. — Юнги!.. В следующую секунду он просыпается, открывает глаза и видит перед собой того самого человека, чьё имя он только что простонал вслух сквозь сон. Чимин весь красный и только что простонал имя Юнги. А Юнги в ауте. И Чимину точно в затылок упирается его стояк. Круто. Потрясающе. Юнги, ты полный идиот. — Ты чего так громко куришь, я из-за тебя проснулся, — самое дурацкое оправдание, но это все, что смог придумать сонный Чимин, — Я не знаю, что случилось, ты меня точно не бил? — спрашивает он, поднимаясь и почесывая затылок, — Мне почему-то стало не очень удобно спать на твоих коленях. Пак поправляет волосы, протирает сонные глаза маленькими ручками, плюхается подбородком на плечо старшего, утыкаясь носом ему в шею, и крепко обнимает за талию. А Юнги материт младшего всеми матами, которые знает, потому что — блять, да пошел он нахуй! Теперь его шея еще ближе к лицу Юнги, а у Юнги, между прочим, все еще стоит! — А я говорил, что от тебя очень вкусно пахнет? — почему когда он хочет спать, то начинает нести что-то похожее на пьяный бред? — Хён, — тянет розоволосый, — Ты же сильный? Отнеси меня, пожалуйста, ко мне в комнату, я так устал я не дойду и… — он останавливается на секунду, — И, кажется, мне надо сменить белье. Что? Отнести Чимина до общежития? Да пропади оно все пропадом! Юнги взвывает. Можно он прямо сейчас превратится в летучую мышь и донесет Чимина так? Потому что идти со стояком через всю университетскую территорию — это, конечно, будет, мягко говоря, не очень. И дело даже не в том, что кто-то заметит — нет, оверсайз толстовка все отлично скрывает, — просто ходить с башней в штанах слегка неудобно. — Пак Чимин, ты, блять, у меня в таком долгу, — подхватывая Пака под колени и под спину, выдает Мин, — Ты у меня в пожизненном рабстве за такие хотелки, ты понимаешь? Блять, Святой Люцифер, от тебя несет за три версты, — заявляет он, — Если бы не я, тебя бы уже успели кучу раз изнасиловать. О, дорогой, ты у меня огромном долгу. Всех денег мира тебе не хватит, чтобы расплатиться. Юнги ждет, пока Чимин немного вновь погрузится в сон, а затем быстрым шагом направляется в общежитие. Ему повезло, что у него, как у старосты, были запасные ключи от комнат, так что ему удается открыть комнату без нужды будить Чимина, хотя оба знали, что в какой-то момент ему все равно придется проснуться. Он проходит мимо кроватей и заносит Чимина в ванную, усаживая его на унитаз, потрясывая его за плечо. — Раздевайся и лезь в душ, — говорит он ему, — Я буду тут, потому что мне нужно знать, что ты не утопишься. Пялиться не буду. Просто закрой шторку. — Зачем ты принес меня в ванную? — зевает Чимин, — Ты мог просто оставить меня на кровати. Но, спасибо, что донес меня, хён, это очень мило. Все друзья Пака из прошлой шараги знали, что сонный Чимин — это в четыре раза хуже, чем пьяный Чимин. Можно было даже сказать, что, когда он был пьян, он был даже более адекватен, чем когда он был сонным. Поэтому сейчас этот самый сонный Чимин берет лицо Юнги в свои маленькие ручки и легонько чмокает в щеку. — Это тебе как благодарность от меня, — смеется он, — Но я все еще не понимаю, почему ты принес меня в ванную, от меня же даже не пахнет? Юнги очень храбро переносит этот поцелуй, но все же напоминает себе, что не должен забывать о рациональности мышления. Влюбленный вампир — уязвимый вампир, так говорил кто-то из его знакомых, а поэтому он мотает головой из стороны в сторону, сосредоточиваясь на ситуации. — Пожалуйста, — сконфуженно бросает он, — Я сказал тебе, от тебя воняет. Если не хочешь, чтобы на этот запах сбежались все альфы универа, то лезь в душ, — Юнги подцепляет пальцами рукава чужого черного свитера и тянет вверх, в легкую стягивая одежду с Пака, — Давай, я помог тебе чуть-чуть, дальше сам. Давай. — От меня не воняет, а пахнет, — поправляет его Пак, поднимая руки к верху, пока старший стягивает с него свитер, — Это во-первых. Во-вторых, да, ты прав, я не хочу, чтоб сюда сбежались все альфы универа. Я сейчас сижу здесь и не лезу в душ, потому что изо всех сил пытаюсь привлечь только одного альфу этого универа, — на его лице снова появляется хитрая улыбка, — Помнишь наш поцелуй в клубе? Ты сказал мне не упускать шанс в следующий раз и быть понаглее. Думаешь, я не заметил твой стояк? Он же мне прямо в затылок упирался. Что ты скажешь, если я сделаю вот так? — после этих слов Чимин зарывается руками под толстовку старшего, притягивает его к себе и впивается в его губы. Юнги, естественно, в полном ахуе. А что еще говорить? Он ожидал чего угодно, но не этого! Хотя, ответил он Чимину про себя, его стояк заметил не только он, но и, кажется, весь универ — а чего он ожидал, а? Что получится спрятать? Не сегодня. Юнги кусает губы Чимина, жадно отвечает на его поцелуй и не собирается останавливать его руки, когда те плывут по его груди, но когда он понимает, что теряет голову, спускаясь поцелуями по челюсти Чимина к его шее, он будто бы очухивается. Он очухивается ровно в тот момент, когда оставляет мокрую дорожку языком вдоль чужой сонной артерии и опасно клацает зубами под ухом Чимина. — Слушай меня сюда, мальчик, — низко хрипит Мин прямо в ухо омеге, — Ты умница, быстро учишься, но позволь дать тебе еще совет? Целуй только тех, кто точно тебя не убьет, понял? Не играй со мной, потому что твои гребаные игры могут закончиться плохо и явно не в твою пользу, потому что, когда хорошие мальчики начинают вести себя плохо, — Юнги ведет бровью, — Их наказывают, — он встает с корточек и отряхивается, — И, чтоб ты знал, — добавляет он перед тем, как закрыть дверь ванной, — От тебя не пахнет, от тебя именно несет. — Вот стесняешься тебя целовать — ты говоришь, что надо быть наглее. Становишься наглее — ты целуешь и отталкиваешь, — выдыхает грустно парень, снимая с себя оставшуюся одежду, и погружается в ванную, полную воды; спасибо Юнги, который включил ее, как только зашел. Юнги запирает дверь и скатывается по ней спиной: ну, да, он дебил, можно даже сказать, полный беспросветный дебил, но что поделать? Он правда искренне хочет разграничить свою зарождающуюся симпатию к Чимину как к личности и симпатии как к жертве, потому что, черт, а вдруг он не чувствует к нему ничего человеческого, а лишь желание его как жертвы? Или наоборот? Черт, он ничего не понимает… Он не может влюбиться! Влюбленный вампир — уязвимый вампир. И вообще, не хотелось бы ему, прожив семь веков, умереть от такой глупой вещи, как разбитое сердце. А ведь он может. Нет, к черту все! Никаких эмоций по отношению к Чимину! Только сделка! В комнате тихо, тело парня в теплой воде. Он откидывает голову на бортик и закрывает глаза. Настроение дерьмовое. С одной стороны, он не понимает, зачем вообще полез целоваться к Мину. С другой же, обидно, что он его оттолкнул. Даже не так. Сначала ахуенно целовал, а потом практически послал. Слезы текут сами собой, непроизвольно. Да что там слезы, у него почти истерика. В таком состоянии Пак очень не стрессоустойчив и эмоционален. Он поджимает ноги, упираясь локтями в колени, закрывает лицо руками и начинает громко плакать. Юнги слышит шум из-за двери и отчаянно игнорирует его, пока не понимает, что это плач. Иногда сложно понять, кто уязвимее — вампиры или же все-таки люди. — Хён, ты еще тут? — шмыгает он носом и вытирает глаза от слез. — Да, я все еще тут, — отзывается заранее отходя от двери, — Нужна помощь? — Да, ты можешь, пожалуйста, купить мне банку мороженого. Тут ларек есть прямо возле общаги, меня там уже знают, скажи, что мороженое для Чимина, — розоволосый всегда привык съедать мороженное, когда ему грустно, — И разбери мне, пожалуйста, кроватку. Я помоюсь и лягу спать… Один… — он снова не сдерживается и срывается на громкий плач, погружаясь в воду максимально глубоко, но чтобы можно было дышать. — Мороженое? Как скажешь, — Юнги кивает и отталкивается от стены, разминая слегка затекшие плечи, — Вернусь через полчаса, не утопись, а то я убью тебя. Юнги просто потрясающе пользуется своей вампирской интуицией, находя среди двух кроватей Чиминову — сложно было ее не найти, она насквозь пропитана запахом самого Чимина. Юнги сам никогда свою кровать не заправлял и не расправлял — в общежитии, в котором он появлялся раза четыре за месяц, его кровать всегда была расправлена, в доме Намджуна за него заправлял кровать сам Намджун, а в доме клана за него это делали слуги, но ради Чимина, который сто процентов сейчас чувствовал себя не очень, можно было и заправить кровать один раз в жизни, тем более большего пока Юнги не может. Расправившись с кроватью, Юнги, как и обещал, отправляется в ларек с мороженым, в который его направил Чимин. Для него, конечно, это было странно, как минимум потому, что мороженое он не ел лет, этак, двадцать — когда-то очень давно Намджун уговорил его съесть одно, когда вытащил его на ночную поездку на велосипедах, потому что, как он сам говорил, на улице стояла жуткая жара, хотя Юнги лишь фыркал на эти аргументы, потому что первым и последним его аргументом являлось то, что Намджун не чувствует температуры, какая ему разница? Юнги подмывало взять ежевичное, так, смеха ради, но он остановился на клубнично-ванильном с кусочками печенья, потому что решил все-таки, что сейчас для Чимина неподходящее время умирать со смеху. Он просит еще и то, которое, как сказал Чимин, он всегда берет, не обращая внимания, какой вкус у мороженого. Ну, это все для разнообразия. Появляясь на пороге комнаты, он аккуратно ритмично стучится. — Чимин, — обращается он через дверь, — Я принес мороженое. Чимин, конечно, хотел мороженое, но вообще не был уверен в том, что старший на полном серьезе пойдет поздно вечером покупать ему мороженое просто потому что. Розоволосый выходит из ванной в одном полотенце. Он нашел самое огромное полотенце, чтобы получше укутаться. Он все-таки достаточно долго сидел в теплой воде, из-за чего на воздухе ему очень холодно. Он трет одной ручкой свои уже и без того красные зареванные глаза, а второй придерживает это несчастное полотенце. — Спасибо, хён, — благодарит он альфу, но, скорее всего, до него не долетают эти слова от того, насколько они тихие. Чимин подходит к шкафу, берет чистую одежду и вновь скрывается за дверью в ванную. Переодевшись, он маленькими шагами с повешенной головой выходит и садится на кровать по-турецки, укутываясь в одеяло практически до носа. Он грустно вздыхает, пытаясь выровнять дыхание, и вспоминает, что где-то в комнате все еще стоит Юнги с ведёрками мороженого в руках, который просто застывает в дверях, наблюдая за Чимином, вышедшим из ванной в одном полотенце, и чувствует легкий укол где-то в груди, понимая, что не сможет его согреть. Он никнет, но не подает вида, а лишь незаметно даже для себя стискивает зубы и сжимает руки в кулаках, смотрит за омегой и слушает каждый его шорох. — Пожалуйста, — молниеносно отзывается Юнги, быстро кивая. Он чуть не поклонился. Дебил? Дебил. Юнги не знает, чего он ждет, когда остается стоять в прихожей комнаты — он что, надеялся на гостеприимство? Что ж, оно очевидно, что в своем доме никто не хочет видеть идиотов. Ну, таких, как Юнги, само собой разумеется. Он просто стоит в дверях, абсолютно выпадая из пространства и времени — может, это еще одна его суперспособность? — а затем Пак открывает ящик возле кровати, достает столовую ложку, которую удачно спиздил за обедом в первый же день, и тянет ручку в сторону Мина, сжимая и разжимая пальчики и смотря на мороженое, глазами говоря «дай мне это, пожалуйста». — Прошу, — он протягивает омеге пакет, — Приятного аппетита. И спокойной ночи заранее. Я пойду, но, — он опирается плечом на косяк двери, — Открой секрет, с чем второе мороженое? То, что ты постоянно берешь? — Почему же секрет, на нем написано вроде обычно, — Пак мучается с крышкой, которую почему-то всегда как-то так запаковывают, что хуй откроешь. — Я не смотрел этикетку, — признается Юнги, — Хотел сохранить интригу, так сказать. — Это мое любимое, оно мне о семье напоминает. Мы с папой когда в детстве ходили гулять летом, он покупал мне черничное мороженое. А ты куда? — глаза парня как будто вот-вот снова наполнятся слезами — видимо, как он и ожидал, его хотят оставить в полном одиночестве, — Я думал, ты со мной поешь. Да и тем более в меня 2 ведра не влезет, а холодильника у нас нет, — он стучит ручкой по кровати рядом с собой, мол, «посиди рядом со мной», и смотрит на старшего, — П—пожалуйста? Юнги выслушивает небольшой рассказ, скорее, даже упоминание Чимина о его семье, и уже собирается уходить, когда его спрашивают, куда он. Куда-куда? Домой, разумеется, Чимин же сказал, что будет тут один. Кто-то из них двоих явно тупит. — Я не… — Юнги заикается, почесывая затылок, — Не люблю сладкое. Но за компанию готов поесть, раз уж ему все равно пропадать, — он жмет плечами, — Может, в этот раз мне понравится. Не помню, когда вообще в последний раз его ел… Лет сто, наверное, назад. Он присаживается на кровать к Чимину и укладывает руки на свои бедра в ожидании указаний от Чимина. — Хочешь поговорить о чем-нибудь, пока мы едим? А то есть в тишине очень, — он прокашливается, — Стремно. И вообще, уже завтра нам на ужин. Нам надо обсудить это, чтобы ты больше не сказал ничего про Флориду, потому что если с Намджуном это прокатило, то с моей, — он вновь прочищает горло, — Семьей — нет. Так что давай попробуем придумать что-нибудь поубедительнее и поромантичнее, чем спасение от диареи. — Вообще, есть в тишине полезно для пищеварения, — Чимин берет первую ложку мороженого, но, видимо, зря он взял именно столовую. — Кто сказал тебе такую глупость? — злится Юнги, — Это выдуманный из воздуха миф, никак не подкрепленный реальными фактами из биологии, так что буду говорить, сколько захочу. — Но рас уш так, то я флуфаю тфои предлошения, — говорит он с набитым ртом. Его щечки настолько увеличились, что он похож на розового грустного хомячка, а Юнги лишь наблюдает за этим, еле сдерживая улыбку, — А то фтрук я опять сказу фто-то непрлафдопотопное. — Не ешь так много, у тебя будет этот, как его, — он часто-часто щелкает пальцами, пытаясь вспомнить — да уж, жить семьсот лет и помнить кучу слов очень трудно, знаете ли, — Брейн фриз. Будет больно. А ты и так выглядишь не ахти, — признается он и задумывается насчет чего-то более правдоподобного, чем Флорида, — Я предлагаю Лондон. Там такая чудесная погода, — Юнги мечтательно вздыхает, — Мне нравится, когда пасмурно — не надо никуда из дома выходить. Или, может, Пусан? В Пусане море, там тоже дождливо! Хм… Твои предложения? — он задумчиво мычит, переводя взгляд на Чимина. — Я родился в Пусане, там здорово, — радостно покачивает головой младший, — Можно придумать что-то по типу: я приехал навестить родителей и решил прогуляться под дождем, так как он навевает разные интересные мыслишки, пошел посмотреть на море, пока оно все такое серое, волнующееся, и встретил там тебя? Как тебе? — он облизывается, зачерпывая еще ложку мороженого. — Чудно, какая прекрасная состыковка, — довольно подтверждает Юнги, покачивая головой из стороны в сторону от удовлетворения, — Так и оставим. Хоть я и ненавижу пляжи, пляж во время грозы очень хорошо выглядит, — он переводит взгляд на ложку с мороженым, — Ну, что, вкусно? Могу я попробовать? — М, попробовать? Да, конечно. Я думал, ты сначала откроешь то, которое купил сам, — хихикает омега, протягивая ложечку с десертом. Юнги осматривает ложку и вскидывает брови, а затем исподлобья смотрит на омегу, откладывая ложку с мороженым обратно в ведро, а сам заинтересованно разглядывая чужое лицо. — У тебя куча мороженого, вот здесь, — Юнги указывает на собственную верхнюю губу, но, Сатана, нет, он не собирается позволить Чимину самому это убрать. Юнги наклоняется вперед и целует чужие губы, незаметно слизывая мороженое. Губы Чимина на вкус как мороженое, которое Юнги терпеть не может, но на губах омеги оно ощущается как самый невероятный на свете десерт, который Юнги готов пробовать вечно. Мин сбрасывает с Чимина одеяло и валит его спиной на кровать, не прерывая с ним поцелуй, который он углубляет, запуская язык в чужой рот. Он проскальзывает пальцами под пижаму Чимина и нежно проводит холодными сухими пальцами по мягкой теплой коже омеги, которая кое-где все еще была влажной и горячей из-за воды. — Так-то лучше, — заглядывая в глаза напротив, шепотом сообщает Юнги, нависший на вытянутых руках над Паком и заботливо убирающий волосы с его лба пальцами, — Скажи? Видимо, Пак принимал слишком горячую ванну и еще не успел остудиться, иначе почему чужие руки, блуждающие по его телу, кажутся такими холодными? Но даже это не портит ситуацию. Такой перепад температур ощущается на коже маленькими электрическими разрядами, из-за чего хочется рвано дышать и изящно прогибаться в спине. — Боже, хён, ущипни меня, пожалуйста. Ты двадцать минут назад оттолкнул меня в ванной, а сейчас вжимаешь в кровать и гуляешь руками по моему телу, — выдыхает в ответ омега, — Хотя нет, я думаю, даже этого будет мало. Пожалуйста, укуси меня, чтобы я понял, что это не продолжение утреннего сна и ты не будешь снова издеваться над моими нервами. — Ну уж нет, кусать я тебя точно не собираюсь, — усмехается Юнги, мотая головой, — Лучше ты будешь спящим, чем искусанным. Ты видел мои зубы? Я же убью тебя. Давай лучше что-нибудь понежнее. Мин кутает младшего в одеяло, как маленького малыша, как делает с ним то же самое Намджун, а затем, отставив мороженое в сторону, смотрит на лицо Чимина. — Намджун называет это «лялить», — гордо сообщает Юнги, указывая на способ заматывания в одеяло, — Это глупо, но мне нравится. Ты лежишь как будто в коконе. Он валится рядом с омегой и, опершись на согнутую в локте руку, пялится в чужие глаза. — Надеюсь, ты не против обнимашек? — уточняет Мин, осторожно укладывая руку на Чимина и «подкатывая» его к себе. Все то время, пока альфа укутывает его в одеяло, Чимин смущенно хихикает. — Я похож на вареник, — усмехается он, глядя на старшего, — Ты хочешь обниматься с вареником? — Хочу, — невозмутимо отзывается Юнги, — Я бы тебя даже еще и съел, но мне жалко, что пропадет такой хороший вареник, — он прижимается к нему, обернув руками. Парень смеется еще громче и сам подкатывается к Мину, вслух замечая, что «перекатывается, как шашлычок». Он утыкается в него носом и расслабляется. — А как же наше мороженое? Оно же расстает, — вспоминает Пак. — Я отнесу его к Намджуну домой. Если захочешь поесть еще, я принесу тебе. Не терять же целых два ведра мороженого, верно? — Юнги зевает, — О нет, я так утомился за сегодня, я хочу спать. И ты тоже хотел спать, — напоминает он омеге, кивая головой слабо и вновь зевая, но на этот раз успевая прикрыть рот кулаком и сматериться, потому что «да что ж это такое, блять». Он утыкается носом в лоб Чимина, отодвинув в сторону волосы, и оставляет на нем нежный поцелуй. — Мне завтра рано вставать, — сообщает он, — Давай спать. — Сладких снов, хён, — парень чуть елозит, устраиваясь поудобнее, и улыбается. Спать в обнимку, да еще и после такого милого дополнения, как поцелуй в лоб, просто прекрасно.

***

За дверью раздается тихий шорох. Хосок пытается попасть ключом в замочную скважину, но, видимо, он очень «устал». Рядом пьяно хихикает Тэхен, потому что то, как старший не может попасть в свою комнату в два часа ночи, его очень смешит. Наконец замок поддается и ключ спокойно проворачивается, впуская Чона в комнату. — Чимин-ши, ты спишь? — Хосок шепотом зовет младшего, но не слышит никакого ответа. Он достает телефон и включает экран, чтобы посветить в сторону кровати Пака, — Вот это да, — все, что выдает он, увидев самого сурового старосту, да что там старосту, самого сурового ученика их универа, обнимающего Чимина — «одеяловую мумию», — который счастливо улыбается во сне. Блондин не сдерживается, проверяет, выключен ли у него звук затвора фотокамеры, включает ночной режим и делает несколько фотографий. Спустя какое-то время он тоже ложится спать, не переставая смотреть на парочку своих соседей на эту ночь, одновременно умиляясь и офигевая от происходящего.