すべてを失うことによってのみ、私たちは自由を手に入れます。 Лишь потеряв всё, мы обретаем свободу
***
После отступающего шока от незапланированного перемещения во времени сознание неумолимо настиг мучительно дикий голод, заставивший, скрючившись в три погибели, тысячу раз проклясть вездесущий занпакто до десятого колена. Конечно, мне и раньше было известно, что душам, высокоодаренным духовной энергией, жизненно необходима пища, в отличие от остальных (да что там, я сама была в их числе), но я точно помню, что эта боль никогда не принимала такие обороты. Да, живот сводило малоприятным спазмом, и меня могла часами преследовать тянущая боль в боку. Да, на каждой прогулке по торговой улице глаза буквально прикипали к витринам с разными яствами и чистой водой в керамических кувшинах. И да, несмышленому, детскому сознанию часто казалось, что во рту прочно обосновалась пустыня. Но еще нигде и никогда я не была готова убивать за жалкий кусок хлеба. Быть может, мне и приходилось воровать, прибегая к не самым правильным методам заработка, я отродясь не переступала ту самую человеческую грань. Хотя мне ли говорить о «человечности»? Не хотелось бы этого признавать, но даже мое асаучи уничтожало не только маски пустых. От горьких воспоминаний былой молодости отвлекли чьи-то тяжелые мужские шаги. Я медленно моргнула, уставившись на грязные пальцы ног, подсознательно почувствовав, как на собственную фигуру опустились две высокие тени, перекрыв редкие лучи беспощадного солнца. Один из громил грубо вскинул мое лицо за волосы в излюбленном для здешних мест жесте, отчего я неприязненно поморщилась: — Смотри-ка, Рю! Новое поступление для рынка Омочи подоспело. Как думаешь, сколько отвалят за такое личико? «А, кажется, вспомнила, — отдаленно подумала я, сжимая негнущиеся пальцы в кулак, — почему мне так сложно жилось в начале». Семьдесят девятый район Северного Руконгая — «Куроари» — под стать значению собственного названия, это место, негласно признанное центром большинства незаконных действий, буквально кишело всевозможными преступниками. Торговля запрещенными Готеем средствами, незаконная проституция и ничем не притесненный черный рынок — малая часть того, что здесь творится. Семилетнему ребенку с кукольным детским личиком и пышным водопадом желто-красных волос тут было просто не выжить. Сложно сказать, что мне повезло натолкнуться на набиравшую обороты банду Коичи, учитывая, что в итоге тот меня все равно предал. Пускай последнее пока не поздно исправить. — Точно не меньше ста кан, — с гнусавой ухмылкой сказал светловолосый Рю. — Даже жаль упускать такую красоту, — с искренним сожалением заметил все так же не отпускающий мои волосы мужчина, вызывая ничем не скрываемое отвращение притаившейся в темных глазах похотью. — Если бы не обязательная сохранность товара, я бы как следует ее… Закончить ему не дал взорвавший череп, пущенный из вытянутой ладони залп алого пламени. Простенькое хадо номер тридцать один, которому обучают еще на первом курсе академии шинигами, ничего особенного. Но это нельзя было сказать по перепуганному взгляду свалившегося на землю Рю. Брезгливо стряхнув с щеки попавшие на нее при взрыве сгустки крови, я, не торопясь, встала на ноги, требовательно протянув маленькую ладошку: — Отдавай. — Ч-ч-что…?! — жалко проблеял тот. — Д-деньги?! — А они у вас есть? — скептически прищурилась я, закатывая глаза. — Успокойся, Рю. Я не собираюсь тебя убивать, так же как и твоего никчемного друга. Мне нужна лишь твоя каса, как плата за молчание. Судорожно передавая свой головной убор, светловолосый руконгаец потешно выпучил свои зенки: — М-мое? — Ну и твое в придачу, — кивнула я, скрывая за плетеной конусообразной шляпой заляпанные в крови волосы с лицом. — Если дожил до сегодняшнего дня, значит, знаешь, когда следует промолчать. Да и торговля людьми не менее тяжкое преступление, чем убийство. — С-спасибо, благородная госпожа! — тут же преклонил тот колени, спрятав бледное, до сих пор не пришедшее в себя лицо за своими руками. — Огромное вам спасибо, я никогда не забуду вашу милость! Даже если проболтается, долго задерживаться в Куроари я не планирую. До конца дня надо перебраться хотя бы в пятидесятый район Рукона. Но, чтобы дойти до него, понадобится немало сил и энергии, которых мне катастрофически не хватало, особенно после недавнего сяккахо. Впрочем, для чего еще я взяла эту шляпу? Незаметно выкрасть немного еды с ее помощью вполне возможно. Планировать у меня всегда выходило легко. Жаль, что действовать с некоторых пор стала излишне сентиментально. На битком набитом людьми рынке слиться с толпой — дело пары секунд, что уж говорить о том, чтобы незримо стащить с прилавка один батон хлеба, пока беспечный продавец обменивался любезностями с подошедшим клиентов. — Работаешь даже в такую жару, Рехей? И не жалко тебе себя? Хоть бы денек отдохнул, что ли… — Ха-ха, ты ведь меня знаешь, Дзиро, если дал обещание купить те ужасно дорогие конфеты для Аяно-чан, я обязательно это сделаю! — Ты слишком балуешь свою дочь, — покачав головой, с упреком сказал Дзиро. — Как же ты не понимаешь, дети — это цветы жизни. Против воли я застыла у поворота, нерешительно сжимая аппетитно пахнущий и выглядящий хлеб, благодаря которому не уставала глотать скапливающуюся во рту слюну. Есть хотелось неимоверно. Однако… Я уже не та грязная руконгайская девчонка, живущая на мусорной свалке. Нет, я пятый офицер тринадцатого отряда, в словарном запасе которого есть такие понятия как «честь» и «долг», кто бы что ни говорил за спиной. Решительно развернувшись назад и нехотя дойдя до прилавка, я буквально всучила в руки удивленно моргавшего продавца предательски искушавший взор хлеб, перед тем как стремительно убежать в первый попавшийся на глаза переулка, пока не передумала. Желудок скрутило очередным болезненным спазмом. Я глубоко вздохнула, досадуя то ли на свою глупость, то ли на никому не нужную гордость. — Ну и страдай, Исихара, — злостно пробормотала себе под нос, ощущая, как постепенно мир теряет краски, погружаясь во тьму. — Зато умрешь с чувством выполненного долга.***
Примечание.
Асаучи — безымянные духовные мечи, которые выдают синигами, когда те поступают в Академию. Оэцу Нимайя называет асаучи сильнейшими мечами из-за их огромного потенциала — они могут стать чем угодно. Каждый из более чем шести тысяч солдат Готея получил по асаучи. После этого он должен всегда носить его с собой, постепенно вкладывая в него свою душу и тем самым создавая свой меч. Кан — валюта Общества душ. Каса (яп. 笠) — японский национальный головной убор. Представляет собой конусообразную шляпу. Возник в Японии в глубокой древности из-за муссонного климата с долгими сезонами дождей. Касу плетут из соломы, бамбука, камыша, осоки. Существует множество самых разных типов и форм таких шляп. Касу в Японии могли носить все сословия, но традиционно каса ассоциируется с самураями. Касу носили самураи в повседневной жизни и в путешествии. Путь разрушения 31, «Залп алого пламени» — одно из кидо. Заклинатель создаёт высокотемпературное пламя, выпускаемое из обеих рук. Заклинатель генерирует шар красной энергии в своей ладони или на пальце. Размер шара может варьироваться в зависимости от мощи заклятия. От нее зависит и разрушительная сила: кидо может породить как лишь небольшой взрыв, так и гигантский столп энергии. В обоих случаях заклинание создает ударную волну, а также наносит повреждения огнем. Это кидо среднего уровня преподается в Академии духовных искусств. Его могут использовать как новички, так и опытные шинигами. Это заклинание применимо не только в бою: «Залп алого пламени» можно использовать в качестве источника света в темном месте.