Герои? Злодеи? Пф! Деньги! И дайте жить спокойно!

      Что такое семейный прием? Семейный прием — это карнавал, раздолье для тех, кто любит Маскарад. На каждом человеке, вне зависимости от его статуса, надета маска. Лживая, полностью гнилая маска улыбки и доброжелательности. Изысканные манеры скрывают за собой лишь обнаженное и острое лезвие изогнутого кинжала, которое крепко сжимают за спиной, надеясь посильнее ударить в спину.       Приемы проводят исключительно по особым поводам. Самый первый повод — день рождения нового члена семьи. Второй повод приема — пробуждение причуды. Третий повод — Новый год. Все остальные празднества празднуется исключительно внутри отдельных ветвей семьи.       Давид присутствовал на всех этих приемах столько, сколько себя помнил. И всегда происходило одно и тоже. Отделенные семьи льстиво лебезили перед основными ветвями семьи, чтобы добиться хоть какой-то благосклонности, ведь все они на коротком поводке. На очень коротком. У таких семей была лишь одна возможность вернуться к прежнему статусу — если у них родится мальчик с сильной причудой воды. Девочки же могли иметь любую иную причуду. Если девочка не отличалась умом, ее вообще не брали в никакой счет, кроме того, чтобы она была разменной монетой для договорных браков. Был и особый случай, как, например, с Героем Мифрилом. Его отец обладал сильной водной причудой, а мать причудой серебра. В результате, плодом их любви стал мальчик с причудой Мифрила, название металла придумал сам Герой, отталкиваясь от произведений в жанре фэнтези — жидкого серебра, при охлаждении, который становится прочным, будто титаниум, но вместе с этим легким, как перышко. И он, пройдя обучение на героя и обзаведясь геройской лицензией, стал их абсолютным щитом от любого геройского вмешательства в дела семьи. На сколько бы мерзопакостными вещами те не занимались. Однако, и у Мифрила была черта, которую не могла переступить семья. А именно — детоубийство.       В первый прием, после рождения Саюки, Давид прекрасно помнит, насколько сильно прогибались перед ним люди. А после и перед Джейн, когда та смогла посещать подобные приемы. Но только продлилось это не долго. Лесть лилась через край. И как резко все изменилось, когда причуда их сына, Саюки, который первый раз посетил это мероприятие, была озвучена. А так же было озвучено, что в Новый год Давид сложит свои полномочия одного из директоров компании. Столько презрительных взглядов было направлено на их ребенка, что Давид и Джейн больше походили на оскалившихся волков, чем на людей. Однако, кажется самого Саюки это не беспокоило. Он продолжал улыбаться, приветствуя каждого члена семьи, которые, с лживыми улыбками с каждым разом напоминали ему о том, что он и его причуда… мягко говоря, не так и сильно приветствуются в этом кругу. — У вас такой замечательный ребенок, Джейн, Давид. Жаль, что он родился с причудой несколько… не подходящей для нашей семьи.       И тебя туда же, женщина имени которой я даже не запомню.       Саюки, улыбаясь и держась за руку Джейн смотрел на женщину в годах снизу вверх. А потом обратил внимание на проходящего мимо официанта. — О! Мам, я хочу это попробовать!       Звонко и с улыбкой в голосе проговорил ребенок, показывая на поднос, в то время, когда сама Джейн прожигала слащаво улыбающуюся женщину. А после, обратив внимание на официанта, жестом подозвала его к себе. Мужчина, наклонившись к Саюки, протянул тому поднос на котором стояли тарталетки с чем-то зеленым. Мальчик быстро взял одну. — Спасибо!       И, улыбаясь, попробовал. Однако, его личико с каждым прожеванным кусочком преображалось, будто он пробовал явно не что-то вкусное. — Оу, ваш сын, Джейн, видимо не привык к изысканной кухне.       А после, улыбаясь, она наклонилась к мальчику. — Это улитки, малыш. — Ммм… круто… по вкусу, как надувной воздушный шарик… и жуется долго…       Морщившись, ребенок продолжал жеваться. Однако внимание женщины недолго было приковано к аловолосому мальцу, так как он, еще раз поморгавшись, выплюнул улитку в руку, после чего… ох беда! он запнулся о собственные ноги, из-за чего не пережеванная кашеца выскользнула из его маленький рук и приземлилась, аккурат, в бокал с шампанским этой леди. — Ой. Простите. Я споткнулся.       И Саюки вновь лучезарно улыбнулся. После чего вообще забил на шипящую сквозь улыбку даму, глазами ища свою цель для плана. А Джейн, скрывая свой смех, смотрела в сторону. Несмотря на все те унижения, которые она, Саюки и Давид прошли в тот вечер, они все держались ровно и с достоинством.       И вот, второй прием Саюки, на котором собралась вся семья. Давид, Джейн, Саша и сам, собственно, Саюки. Новый год. И на всеобщее удивление, семья не была подавлена, как это всегда бывает при отречении от основной ветви. Давид и Джейн вообще, казалось, помолодели. Они провели практически весь вечер воркуя друг с другом. Саюки вместе с Сашей общались в основном со своими ровесниками. Ну, как общались. Пытались, но чаще всего от них бежали, как от прокаженных. Даже та самая цель, которая ранее была выбрана Марией, относилась к этой паре детишек более прохладно, чем это было раньше. Именно из-за этого Саюки, наблюдая за мужчиной, улыбнулся ему широченной улыбкой.       Раз есть изменение в поведении, значит эта эгоцентричная тварь нашла путь выходу своих амбиций. А значит, скоро мир увидит рождение легендарной серии игр. Просто великолепно. Так держать, малыш. Скоро, совсем скоро мамочка придет за тем, что принадлежит ей.       И вот, когда настал час речи от главы всей семьи, банкетный зал погрузился в тишину. Саюки, буквально, кожей ощущал предвкушение всей этой толпы, когда Давид и его супруга падут в немилость, когда их отлучат от основной ветви теперь уже официально. И насколько же было их всеобщее удивление, когда, только Давид передал все свои полномочия, Джейн вышла вперед и выступила с речью. — Я благодарна каждому из семьи за то, с какой теплотой вы все приняли меня, как заботились обо мне и моем супруге. И в честь этого, прошу вас, примите от меня эти подарки в честь Нового Года. Специально для вас, лимитированная линия косметики, созданная специально к этому прекрасному празднику от моей компании. Еще раз благодарю вас о вашей заботе.       И после ее слов, по хлопку ее ладоней, в банкетный зал вошли люди, неся в своих руках небольшие коробочки. В каждой из которых было несколько бутыльков, наполненных гидролатом. И пока семья прибывала в замешательстве, Джейн покинула сцену. Она спустилась, взяла Давида под руку, и пошла на выход. Саюки и Саша, взявшись за руки, так же спешили покинуть банкетный зал. Однако, если дети прошли к выходу без каких-либо происшествий, то их родителей задержал один из главных ветвей. — Что это значит, Давид? — Ммм? Что именно? — Как ты собираешься возмещать… — Что именно возмещать? Простите, но я вас не понимаю. Все финансы, которые за эти полгода, когда мои счета были заморожены, были потрачены на нас семьей, они ведь были минутой ранее переведены с моего счета. Не так ли? Я вам ничего не должен. Если сомневаетесь, проведите все возможные анализы и сверки. Моя семья перед вами чиста. А теперь, если вы не против, мы пойдем. Дети устали, а мы бы хотели отпраздновать Новый Год в кругу своей семьи.       И Давид, даря этому мужчине, который не мог найтись, что ответить, самую дружелюбную улыбку на которую был только способен, с супругой обошли его и отправились, наконец, на выход. И никто более не смел остановить свободных от основных оков людей.       Время шло. Так как Джейн перед реализацией гидролата в продажу создала на него патент на тридцать пять лет и этим монополизировала эту отрасль косметического бизнеса, ее дело процветало. В первый же месяц после Нового Года Давид и Джейн вернули все те деньги, с процентами, которые вложил в это дело Джон. А Джон, удовлетворенный работой этой супружеской пары, наконец познакомился с Саюки.       Эти двое во время знакомства просто стояли друг напротив друга. И смотрели друг другу в глаза. Джейн и Давид переживали о том, как отреагирует сам Саюки на его, немного неординарного, но все же Крестного отца. — Ты мне нравишься, дядя Джон. — Хех. И ты мне, личинка.       И после обмена любезностями, Джон, улыбаясь своей акульей улыбкой, поднял Саюки на руки. Сам же Саюки, даже не думая испугаться, обнял мужчину за шею. — Ты станешь прекрасной бабочкой. Только обещай мне одну вещь. — Какую, дядя Джон? — Не лети на пламя, как какой-то глупый мотылек.       Вот так, два человека, страстью которых являются деньги, встретились друг с другом.       Проходили дни. Проходили месяцы. Саюки, готовясь к первому сентября и к своему первому учебному году все думал о том, что семья как-то странно затихла.       Не нравится мне это… словно затишье перед бурей. Даже Всемогущий больше не попадается мне на глаза. Неужели то, что я ему сказал, подействовало?       Думал мальчик, когда завязывал шнурки на новых ботинках. Если честно, он пытался думать о чем угодно, только не о предстоящем Аду, длинною в двенадцать лет. Школа. Чертова школа. С нынешнем уровнем знаний Саюки, предстоящее будет Адски… скучным. Как Давид и обещал, он проверил уровень знаний своего сына. Разумеется, Саюки показал не все то, на что был способен, дабы не напустить на себя еще больше внимания. Но все же этого было достаточно, чтобы Давид предложил ему перепрыгнуть несколько классов экстерном. На что Саюки ответил категорическим отказом. — Пап, я хочу быть нормальным. И пусть в школе я буду лишь повторять то, что знаю, в конце-концов, повторение — мать учения, дома буду учиться наперед. — Повторение… мать учения? — Я вычитал эту фразу где-то, уже не помню, где, если честно.       На этом и было принято решение, что Саюки все же пойдет в обычную школу. Однако дома ему будут выделять время, как сам Давид, так и сама Джейн. А еще, когда приезжать будет Джон, то и с ним Саюки будет заниматься. На что сам Крестный отреагировал положительно.       Саша тоже пошла в обычную среднюю школу. Ей летом исполнилось тринадцать и та, с нетерпением ждала, когда ее нога переступит порог нового учебного заведения. Так же Давид и Джейн записали юную девушку в художественную школу. Все-таки талант Саши к рисованию был виден всегда. Вот только семья не особо поощряла подобное. Для них важны были лишь те, кто мог владеть бизнесом. Не только компании, что занимается недвижимостью, но и банком. Эти два дела были тесно связаны друг с другом. А Саюки все думал:       Какие же они идиоты. Искусство — то, на что многие люди готовы потратить огромные деньги. Думаю… именно это и подойдет моей сестренке. Хм, к ее совершеннолетию можно будет создать прибыльное дело и для нее. Может… аукционы?       И пока в одной стороне Нью-Йорка Саюки собирался пойти в свой второй в жизни первый класс, на другой стороне Нью-Йорка Ночноглаз, лишь качал головой. — Всемогущий, ты понимаешь насколько это… странно?       Он наблюдал за тем, как Герой номер один, в гражданской одежде, смотрел на себя в зеркале. — Я… да, это немного странно. Понимаю. И все же, я хочу увидеть, как Саюки пойдет первый раз в школу. Это, довольно, волнительный момент. — Всемогущий, ты не его родитель. Может, пора оставить этого ребенка в покое? — Я и оставлю. Нам нужно будет возвращаться в Японию в скором времени. Но напоследок, я все же хочу позволить себе эту слабость. — Будь осторожен, Всемогущий. Никто из Злодеев не должен пронюхать о твоей слабости. Иначе жизнь этого ребенка будет под постоянной угрозой. — Я знаю… знаю. Буду осторожен.       И Всемогущий, повернувшись в Ночноглазу, показал ему большой палец, при этом ободряюще улыбаясь. Только вот кого он хотел подбодрить? Ночноглаза? Или себя самого?       Сасаки смотрел вслед уходящему кумиру и мог лишь вздохнуть. Он на мгновение перенесся в то время, когда Тошинори Яги был счастлив вместе с Саюки. И сам того не замечая, Ночноглаз подумал о том, а что если бы… А что, если бы он не допустил той ошибки в сборе информации о том Злодее? Что, если бы тогда Саюки не умер? В этом мире есть огромное количество причуд, особенно причуд класса трансформации. Что, если бы Тошинори Яги нашел бы того, кто смог бы… изменить тело Саюки? И тот ребенок, который сегодня собирается в свой первый класс, мог бы быть ребенком Тошинори и того, кого он любил. — Черт…       Мирай, закрыв глаза, шумно и судорожно выдохнул. Этот лучезарно улыбающийся мальчик и в самом деле походит на того ребенка, которого ему рисовало его собственное воображение в этом странном месте под названием, а что если бы… Вероятнее всего, Всемогущий, сам того не замечая, тоже проводит эту параллель. Ведь именно из-за этого его сердце так сжимается?       Джейн, Давид и Саша уехали первыми. Супруги хотели проводить свою дочь в новую среднюю школу, а после успеть и к своему сыну. Все же для Саши перевод в обычную школу, не школу-интернат, был огромным событием. А Саюки сам сказал, что будет не против того, что свое внимание родители уделят старшей сестренке. К тому же вместе с Саюки будет его бабушка. — Ты все взял, Саюки? — Да, бабуль. Рюкзак собран, шнурки на месте. — Телефон? — Телефон во внутреннем кармане курточки!       Мальчик, улыбаясь, подбежал к Акеми и, обняв ее за талию, посмотрел на нее снизу вверх. — Как же быстро ты вырос. Уже идешь в первый класс. Не давай там никому спуску. — Не переживай, бабуль. Меня никто не обидит!       И на такой светлой ноте Акеми взяла за руку своего внука и повела его к машине.       Всемогущий стоял недалеко от начальной школы прислонившись плечом к кирпичной стене жилого дома. Глазами он искал ту самую алую макушку, из-за которой сердце не переставало быстро биться. Он хотел лишь убедиться, что этот ребенок, с улыбкой на лице, войдет в этот новый, для него, мир. А после он уедет. Да. Он уедет. И вернется к своим геройским обязанностям. Но он себя знает. Он все же будет время от времени присматривать за этим мальчиком. За юным Саюки.       Давид и Джейн проводили в первый класс средней школы Сашу. Та, в нетерпении и в каком-то смущении, смотрела на своих родителей во время приветственной речи директора. А когда все дети начали собираться, она обернулась и, с улыбкой на лице, помахала своим родителям рукой. После чего скрылась в большом потоке других детей. Супруги, выдохнув, обняли друг друга. — Теперь поедем к маме. У них сейчас тоже должна была начаться приветственная речь. — Дорогой, разве мама не должна была позвонить?       Мужчина, достав свой телефон, посмотрел на экран. Ни одного пропущенного. — Хм, может забыла? Знаешь, возраст такой. — Хах, все может быть. Пойдем скорее. Надеюсь, она не забыла записать на камеру выступление директора и реакцию самого Саюки. — Вот этого она точно не могла забыть.       И, улыбаясь, супружеская пара села в машину.       Проходили минуты. Всемогущий видел все прибывающих детей и их родителей. Только нигде не было видно того, к кому он пришел. Герой даже перечитал информацию об этом ребенке еще раз.       Номер школы и адрес верны. Я не мог прийти не на то место. Где они?       Однако, как только он видит знакомую марку машины и то, как выходят из нее Давид и Джейн, немного расслабляется. Но ненадолго. Ведь вместе с ними нет их сына. В чем дело?       Всемогущий хмурится. Его интуиция начинает бить в колокола.       Давид и Джейн, пройдя в нужный им зал, осматриваются. Только не могут найти знакомых лиц. — Где мама и Саюки? Ты их видишь?       Шепотом спрашивает супругу Давид, пытаясь разглядеть хоть кого-то знакомого. Джейн, уже обеспокоенно, осматривается. — Нет. Не вижу. Подожди немного.       И она отходит к охране школы, которые обязаны отмечать всех тех, кто в этот праздничный день посетил учебное заведение. — Простите. Я мама одного ученика. Первый класс. Вы не могли бы посмотреть, он сегодня появлялся? — Да. Сейчас. Подождите.       Когда Джейн услышала ответ, ее глаза в страхе расширились и она, рванув с места, помчалась к мужу. А когда подбежала, резко схватила того за руку. — Давид, они не появлялись. Ни мама, ни Саюки.       Мужчина резко срывается с места к выходу из школы, а параллельно достает телефон. Он набирает номер телефона своей матери, однако: Абонент временно недоступен. Пожалуйста, перезвоните позднее. — Черт, она недоступна. — Я звоню Саюки.       Джейн, едва ли бежит рядом с мужем, достает свой телефон. И набирает номер своего сына. Гудок. Второй. Третий. Но ответа нет. — Не отвечает.       Они оба выбегают из здания школы. Весь их вид — встревоженный и напуганный. Они осматриваются, в поисках знакомой машины. И только молят о том, что Акеми и Саюки просто задержались в пробках. Однако, машины нигде нет. Джейн начинает пробивать крупная дрожь, когда она слышит, как телефон Давида начинает оживать. Мужчина, принимая звонок, дрожащим голосом отвечает. Номер не знакомый. — Да? — Это Давид Вашингтон? — Да. — Ваша мать — Акеми Вашингтон? — Да. В чем дело? — В ее страховом свидетельстве указано, что в случае неотложной ситуации звонить вам. Давид Вашингтон, ваша мать в критичном состоянии в городской больнице. Просим срочно прибыть. — Ч-что… что случилось? — Акеми Вашингтон попала в аварию. В нее врезалась легковая машина, со стороны водителя. — Мама… подождите, скажите, а что с моим сыном? — Сыном? — Да. Мама должна была везти в машине моего сына, Саюки Вашингтон. — Простите, но на месте аварии была найдена только ваша мать. Мы вас ожидаем. Гудки. Один гудок. Второй гудок. Третий гудок.       Давид, сжав с силой телефон, яростно и совершенно отчаянно кричит и бросает его на твердый асфальт. Джейн, стоявшая рядом, смотрит на него глазами, на которые начали наворачиваться слезы. — Давид… что… — Нам нужно в больницу. В больницу.       Тяжело дыша, Давид пытается прийти в себя, прийти в чувства. А после, посмотрев на свою супругу, которая явно не понимает, что именно произошло, повторяет те же слова, которые ему сообщили по телефону. И они оба срываются с места, к своей машине.       Всемогущий, наблюдая с стороны, сжимает зубы с такой силой, что кажется, что сама эмаль треснет. Он, следя за транспортом супругов, срывается с места и следует за ними. Он не слышал, о чем они говорили, но видел их реакцию. И дураку понятно, что произошло что-то очень плохое.       Единственное, что он помнит перед тем, как его разум погрузился в темноту, крик. Даже не крик, а вскрик. Словно от испуга. Короткий.       Его голова опущена. А во рту что-то неприятно мешает. Он чувствует, как его слюна стекает из открытого рта.       Ему холодно. И твердо. Словно, он сидит на чем-то твердом. Бетон? А еще он чувствует порывы сквозняка, что несут в себе смердящий запах чего-то… тухлого.       Он пытается пошевелится. Но не может. Его руки зафиксированы где-то над головой. А ноги, так же зафиксированные, выпрямлены. Он и в самом деле сидит. Точнее, его посадили. Но, отчего же так холодно?       Лазурные глаза открываются медленно. Очень медленно. Он пытается моргнуть, но даже от этого действия голова взрывается болью, не говоря уже о том, чтобы эту самую голову поднять.       Где-то вдали, будто через толщу воды, слышит голоса. Приглушенные. Невнятные. Но вскоре туман, что ранее владел сознанием, все же отступает. И он начинает слышать более четко. -…так этот малец — владелец причуды крови? — Ну, а ты думаешь, почему мы его связали по рукам и ногам, а перед этим вымыли от крови? Даже кляп соорудили, чтобы не откусил себе язык. — Да эта малявка даже, наверняка, причудой то своей владеть не умеет. — Тц, лучше перестраховаться. — Это да. Кстати, Сэм, ты ведь проследил за этим типчиком? — Да. Проследил. — Ну, и что выведал? — Да все как обычно, судя по всему срач каких-то двух богатеев. Единственное, что сумел разобрать, так это что-то типа… ну… они вернуться под крыло в поисках защиты. В общем, херь какая-то. — Нда, у богатеев своих причуды.       И от слова «причуда», видимо гордый своим неожиданным стэндапом, обладатель неприятного высоко голоса засмеялся.       Саюки пытается сфокусироваться и понять, что вообще происходит. И только сейчас, в какой-то заторможенности, понимает, что он полностью обнажен. Он осматривает свои голые и худые ноги с острыми коленками, после чего все-таки находит в себе силы перевести взгляд дальше. К тем голосам. И когда он только двигает головой, обладатель как-раз этого скрежущего неприятного голоса, кричит. — О, спящая принцесса проснулась!       Это был человек… нет, гуманоид с головой хамелеона. Его глаза, словно в безумии, вращались, смотря на прикованного к стене ребенка. Прикованного обычной клейкой лентой. Но даже такое препятствие для Саюки, сейчас, было сродне с цепями. — Не переживай, принцесска, ты не причинишь себе вреда. Твои руки и ноги хорошенько зафиксированы.       Саюки, прикрыв один глаз, поднимает голову к своим рукам, которые давно уже затекли, и осмотрел их. Кисти полностью перемотаны, так сильно, что он не может даже пальцами пошевелить. Эти… похитители сделали все, чтобы ребенок не мог воспользоваться своей причудой. Вот же срань… хотела, называется, спокойной жизни. И теперь не пойми где сижу. Абсолютно голая… Черт… моя голова…       И голова Саюки вновь упала на грудь. — Диего, хватит тратить время на эту мелочь. И не говори ты с ним, какой смысл? Сколько нам нужно ждать, прежде чем запросить выкуп? — Ммм… Сэм? — Заказчик сказал, что через сутки. И как только выдвинем требования, ребенка нужно убить. — И да, и сбросить в реку. Кстати, а нам действительно нужно использовать это?       И тот, кого назвали ранее Диего, человек-хамелеон, вытащил из своего кармана странного вида шприц. — Это, как-то, даже для меня жестоко. — Таково пожелание заказчика, Диего. — Но Том, вводить в вену кислоту… — Тебе впервые в жизни стало кого-то жалко? Я удивлен. — Хахаха! — Ой, да заткнись ты Сэм. Не жалко мне его. Просто беспокоюсь о его органах. Почему бы просто не выпотрошить и не продать их на черном рынке? Так больше прибыли получим, а тело уже кинем в реку. — Диего, хватит. Это пожелание заказчика. — Ай, да пошло все в жопу. Ладно, заказчик, так заказчик.       Ну, пиздец. Меня ждет мучительная смерть. Прекрасно. Великолепно, мать вашу. Чем я это заслужила вообще? И кто заказчик? Так… нужно успокоиться. Не паниковать и не кричать.       Саюки, скрывшись за своими алыми волосами, старается осмотреть помещение в котором он находиться. Это старое, прогнившее здание, больше походившее на барак. Оттуда, откуда тянут сквозняки с вонью тухлятины, примешивается еще и запах тины.       Значит я где-то у реки… молодцы ребята. Сделают дело и тело никуда тащить не нужно… только вот это нихрена не хорошо для меня…       Продолжая рассматривать помещение вновь, Саюки замечает его собственную одежду, которая бесформенно кучей лежит на полу. И его курточка. Уголок рта дернулся в улыбке. Вот только кляп во рту, из какой-то тряпки, плотно впивается в уголки рта, так и наровя их разорвать.       От одежды не избавились. Времени не было? Или забыли? Там, во внутреннем кармане куртки лежит телефон. Я его с утра подзарядил на полную, а заодно и отключил звук. Так что, если меня будут искать с помощью отслеживания, то смогут найти… Это хорошо, что я молодец. И это хорошо, что они дебилы…       От неожиданного появления перед глазами вращающихся хамелеонских глаз, Саюки дергается в испуге. Так сильно дергается, что ударяется затылком о металлическую стену. Гул от удара разносится по помещению. — Какой-то ты тихий. Обычно детишки верещат и просятся к мамочке. — Идиот, ты сам ему рот перетянул кляпом. — Ну, хотя бы поплакать то он может. А то так не интересно.       Человек-хамелеон сидит на корточках возле Саюки и продолжает смотреть на него своими глазами. Глазами, от которых по телу Саюки пробегает дрожь. И, замечая эту дрожь, мужчина облизывается своим длинным языком. — Вот такая реакция мне больше нравится. Я тебе понравился? — Диего, напомню, ему пять лет. Даже если ты будешь его трахать, ты его порвешь так, что крови будет море. А нам лишние опасения ни к чему. Кто знает, как поведет себя его причуда.       Хамелион, вздохнув, хмыкнул. — Ладно-ладно. Понял. Я паинька.       Твоюж мать. Да этот чувак педофил. Мне, конечно, был интересен секс между мужчинами, но черт возьми, не в пять же лет! И явно не с ним…       Саюки, по инерции и инстинктивно, подтянул ноги к себе, стараясь хоть как-то скрыть свою наготу. Сейчас он пытался думать о чем угодно, о какой угодно херне, только не о том, что случилось с бабушкой. Потому что эти мысли могли помутить рассудок, который пока находится в здравом состоянии.       Давид и Джейн добрались до больницы очень быстро. Наверняка им придут уйма счетов за нарушение правил дорожного движения, однако об этом супруги явно не думали.       Для Давида все происходило словно в тумане. Вот он быстро выходит из машины. Вот он проходит по белоснежному холлу и идет к стойке администрации. Кажется, он кричит? Джейн. Она рядом. Она берет его за руку. И только это тепло любимой женщины помогает ему хоть немного, но успокоится. Его проводят к дверям. Но войти не разрешают. — Но… где Саюки?       Осипшим голосом мужчина спрашивает стоящего полицейского. На что тот, просматривая рапорты, мотает головой. — Когда приехала медицинская помощь, была обнаружена только ваша мать.       Джейн, обняв мужа, дрожащими руками укладывает его голову на свое плечо.       Всемогущий, стоявший в это время у одной из стен, достает телефон. Его сердце не спокойно. А его интуиция начинает вопить еще сильнее. Как раненый зверь. Похожее чувство он испытывал лишь однажды, когда только после операции открыл глаза. А рядом с ним стоял Ночноглаз. С окровавленными руками. — Мирай. — Всемогущий? Все? Можем собираться? — Нет. Просмотри записи камер одного из участков. -…Хорошо. Перезвоню, когда просмотр… — Нет, сейчас Мирай. Сделай это, пока я буду на связи. — Хорошо. Сейчас сделаю.       И пока Ночноглаз, отложив телефон, открыл свой ноутбук и стал заниматься поставленной им задачей, Всемогущий вышел к супругам. Джейн, увидев приближающегося к ним героя, вздрогнула. И крепче прижала к себе своего мужа. — Что вы здесь делаете, Всемогущий? — Мой друг лежит в этой больнице. Решил навестить. И увидел вас. С вами все в порядке? — Я… наша мама там. И мы…       Всемогущий видит, что хоть Давид и молчит, как он крепко на этих словах сжимает талию Джейн. А после, будто набравшись сил, выпрямляется и смотрит на Героя. — Здравствуйте, Всемогущий. — Надеюсь, с ней будет все хорошо. Ах да, в прошлый раз вы были с сыном, с юным Саюки. С ним все в порядке? Он не...       И герой смотрит на двери операционной. Всемогущему тяжело играть свою привычную роль, но он все же улыбается. На что Джейн, закрыв глаза руками, утыкается в грудь супруга. Давид ее ревностно обнимает. — Мы не знаем. Он должен был ехать с мамой, но… но на месте аварии не было и следа нашего сына. — В таком случае, вы не против, если я помогу?       Джейн, подняв голову на Всемогущего, покрасневшими глазами смотрит на него. А после, как-то заторможено, но кивает. — Да. Прошу вас. Он не отвечает на телефонные звонки. И мы не знаем, где он.       Всемогущий, показывая палец вверх, отходит от пары и вновь подносит телефон к уху. — …гущий! Ты слышишь?! — Да. Отвлекся. Ночноглаз, что там? — Это похищение. — Что? Подробнее. — Легковой автомобиль врезался в машину. Оттуда вышли два человека, их внешность скрыта масками. И пока была паника, они вытащили тело ребенка. Это Саюки. — Он… — Не могу разобрать. Но он не сопротивляется.       Всемогущий, сжав телефон в руках, поворачивается к супругам и, почти моментом, оказывается возле них. — Номер. Скажите номер телефона Саюки. Ночноглаз, запиши номер и пробей геолокацию.       Саюки мерзнет. Ничем не прикрытое тело пробивает дрожь от холода. Он неотрывно смотрит на своих похитителей, будто загнанный в угол зверек. Маленький, но храбрый зверек. На большее он сейчас не способен. Он не может себе позволить паники. Человек-хамелеон все чаще и чаще кидает на него свои взгляды вращающихся глаз. И все-таки не выдерживает. — Меня бесит! Бесит, что ты так смотришь! — Диего. Ты чего взъелся так? — А того. Это не нормально, Том! Не нормально. Дети обычно кричат. Ну или в нашем случае плачут. А этот только и делает, что смотрит своими глазищами. Так и хочется их вырвать. — Ты переживаешь, что хотя бы раз в жизни мы проводим время в тишине? — Он что-то замышляет, я это тебе точно говорю. — Да что он может сделать? Успокойся. — Тц, отвали, Сэм. Я успокоюсь лишь тогда, когда он начнет плакать. Потому что это нормально.       И Диего, человек-хамелеон, едва ли не подлетает к ребенку. Один замах рукой. Голова Саюки мотнулась в сторону после сильного шлепка. Простая пощечина. Но все же, из-за нее в глазах потемнело, так как удар был с большой силой. — Хэй, помни про кровь! — Да помню я, помню. Именно поэтому и не пользуюсь кулаками.       И вновь он поднимает руку. Щека вновь начинает гореть. А Саюки, сжав глаза, стискивает зубы сильнее. Они впиваются в ткань. Домашнее насилие в мире Марии — дело не редкое. Так что какие-то пощечины для нее — дело плевое. Но все же, боль никто не отменял. — Да твою ж мать. Как их только воспитывают? Они, что, пыткам с детства приучены?! Плачь, говорю! Плачь!       Удар. Еще один. И еще. И когда поднимается рука для очередного удара, Саюки замечает как его истязатель отлетает в сторону. — Какого хера тут происходит?!       Кричит не знакомый голос. Саюки, подняв голову, смотрит на того, кто прекратил это истязание. Высокий, но довольно худой, темнокожий человек. Его голову украшают массивные рога. Саюки, опускает взгляд ниже и только тогда осознает, что нижняя часть тела мужчины являет собой копыта. Он словно… бык. — А ты еще кто такой?       Поднимается тот, кого ранее, человек-хамелеон называл Томом. — Я сторож этой гребаной свалки. Так что валите отсюда, ублюдки, по-хорошему. — А я смотрю, ты немного туповат. Не мешай нам, бычок. — Я повторю лишь раз. Оставьте этого ребенка в покое и уебывайте отсюда.       Но не успевает Бык договорить, как его руку неожиданно обвивает… что-то. Саюки, переводя глаза, понимает, что это — гребаный язык Диего. Тот, ухмыляясь, резко напрыгивает вперед. Но Бык не теряется от внезапного нападения. Он, пригибается, находит своими копытами устойчивую позицию, и наклоняет голову вперед, выставляя перед собой свои же рога. Хамелеон, если животом налетит на эти рога, явно будет трупом. — Тфою…       Диего очень хочет выругаться, однако его ругань пропадает в звуке выстрела. Том держит пистолет, из дула которого вверх поднимается дымок. И этого достаточно для того, чтобы Бык, пошатнувшись, упал на одно колено, а Хамелеон пролетел мимо его рогов. На серой футболке Быка расползается алое пятно. Тот, стиснув зубы, поворачивается на Тома. — Упс. Ну, а что? Человеку без причуды надо же как-то себя защитить.       И подло усмехается. Хамелеон же, матерясь, поднимается. И в ярости бросается вновь на Быка. Только в этот раз в его руке нож. Саюки, видя все это, зажмуривается.       Давай. Ну же. У тебя есть шанс! Вспомни все те иллюстрации, все то, что ты знаешь о крови. Ну же. Не зря же папа тебя обучал по-новой генетике, клеткам, генетическому коду, да, епрст, всему! Ну же, представь, тебе нужно лишь представить! Кристаллизируйся. Кристаллизируйся, гребаная сила!       Бык, обернувшись на Диего, готовится отбить своей рукой направленный на него нож. Правильный угол удара и лезвие тебе никакого вреда не нанесет. Вот только… Бык пошатывается, ощущая в своем теле инородное тело. Пуля. А Хамелеон все ближе и ближе. И только он собирается нанести удар, как… останавливается. Глаза Быка расширяются, когда он видит, что из его раны в боку, кровь, приобретя форму шипа, резко пробивает грудь Диего. Хамелеон, в удивлении вращает глазами. А после, оба глаза, останавливаются на ребенке, дыхание которого сбилось. Бык, обернувшись, видит, с какой яростью смотрит это дитя на нападавшего. — Ты… мелкий ублюдок.       Шипит Хамелеон и из его рта вырываются струи крови. — Ну, я же говорил. С ним нужно быть осторожным.       Как ни странно, но голос Тома слишком спокойный для такой ситуации. Мужчина, подходя к Быку, сделал еще несколько выстрелов. Рука, нога и торс. Теперь тот, кто посмел им помешать, точно не сможет подготовится к атаке. Бык же, сдерживая крик боли, повалился на жесткий бетон. Том же, подойдя к нему вплотную, поднимает ногу и пробивает кристаллизированную кровь. Сэм, что все время находился в тени, подбегает к Хамелеону, и касается его плеча своей рукой. И Саюки видит, как дыра в его груди, на глазах, заживает.       Теперь понятно. Этот ублюдок залечил мои раны. А для того, чтобы убедиться, что крови на мне нет, они меня раздели и вымыли. Чтобы обезопасить себя.       А в это время Том, взлянув на Быка сверху вниз, усмехается. — Что, захотел поиграть в героя? Знаешь, что, Диего? Как ты там говорил? В жопу. В жопу заказчиков. Больше всего ненавижу таких вот недоносков.       И он ударяет по пробитому пулей плечу. А после достает шприц. — Мальчишка твой. Только имей в виду, чтобы тот не использовал вновь свои фокусы, введи кислоту перед тем, как начнешь его трахать. Тогда боль явно будет ему помехой.       И, разворачиваясь, идет к тому месту, на котором еще недавно сидел. Сэм, посмеявшись, возвращается тоже. Они будто готовятся к представлению. А Диего, облизываясь и усмехаясь, подходит к ребенку. — Я всегда прав. Всегда. А теперь…       Он, ножом разрезая клейкую ленту, которая до этого держала руки Саюки над его головой, хватает мальчика и тащит прямо к здоровяку. Бык, тяжело дыша, смотрит на ребенка. А сам Саюки, чувствуя, как его сердце с каждым мгновением начинает биться все сильнее, наблюдает за тем, как над ним нависает это… чудовище. И только сейчас паника, которую Саюки так долго пытался унять, врывается в его разум, погружая в свои пучины полностью. Саюки начинает мычать, биться, пытаться отползти. Однако, именно это сильнее и заводить смеющегося Хамелеона. Тот, с легкостью поднимает склеенные лентой ноги и фиксирует их на своем плече. Саюки с ужасом слышит, как где-то внизу о бетон пола бьется металлическая блямка пояса. — Тише-тише. Вон как завозился. Ахаха! Да, так и должен вести себя ребенок. Ахаха!       Смеясь, мужчина хватает своими мерзкими руками Саюки за бедра и притягивает к себе. После чего подносит шприц к его шее. — Адских снов, пупсик. А я повеселюсь!       Игла практически касается кожи. И именно в этот момент Саюки мычит, что есть сил, когда часть потолка над ними проваливается. Это даже не потолок. Это метал, какой бывает у амбаров. И на бетонный пол приземляется массивное тело. Саюки, лежа на полу, смотрит широко открытыми глазами на… Всемогущий… — Все хорошо. Почему? Потому что я зд…       Но он не договаривает свою коронную фразу. Та улыбка, с которой он приземлился, исчезает в то же мгновение, когда он, опустив глаза, видит то, как над обнаженным Саюки склонился мужчина. А когда Герой видит, что штаны Хамелеона уже спущены, он не может унять тот гнев и ярость, что вырываются из него. А Саюки только сейчас понимает, что с чистой совестью может потерять сознание. Почему? Потому что ОН здесь.