Герои? Злодеи? Пф! Деньги! И дайте жить спокойно!

      Теперь, когда вся семья Вашингтонов увидела, что на сторону изгнанников встала такая сила, как Всемогущий, больше никто не осмеливался вставать на пути у Давида и Джейн. И если Всемогущий, буквально, давил авторитетом, не давал развернуться Мифрилу, Джон, любимый Саюки крестный отец, встал непробиваемым щитом в плане финансовой безопасности.       Вот только, одно дело документы, другое дело перенести бизнес Джейн в другую страну. Однако, на счет этого Саюки был спокоен. Его родители и в самом деле, в глазах их ребенка, были нечто. Как только Джейн и Давид получили визу, они, не без опасения, но под заверения Джона о том, что все будет хорошо и он присмотрит за детьми, покинули Америку и улетели в Японию. Там Джейн занималась, в очередной раз, бумажной волокитой, в то время, когда Давид искал подходящую, для его семьи, жилплощадь. От того, чтобы просить помощи у предков его матери Акеми, Давид отказался сразу. Те были истинными японцами, которые уважали традиции больше всего. Именно из-за этого они отказались от своей дочери, как только узнали, что та собирается выйти замуж за американца и улететь в Америку. А, значит, к семье Давида они не имели никакого отношения.       И пока Джейн и Давид подготавливали фундамент для новой жизни, Саюки, Саша, Джон и их телохранители… наслаждались этой самой жизнью. Время от времени к ним на огонек заглядывал Всемогущий. И каждый раз подобные визиты заканчивались одним — Джон и Всемогущий вступали в схватку на джостиках в файтинге. А дети, которые уже привыкли к подобному, доставали плакаты и начинали болеть за каждого из взрослых. Они выбрали тактику перехода от одного к другому. Саюки и в самом деле смог привязаться к Всемогущему, с учетом того, как много Герой для него сделал. Поэтому он не мог оставить его без поддержки. Да и Саша не могла ставить Героя номер один без подобающей подмоги. Вот так и получалось, что в один день Саюки болеет за Джона, Саша за Всемогущего, а в другой день они менялись местами. Кто побеждал? Никто. Их счет всегда шел нога в ногу. Однако, как ни странно, отрыв всегда был на стороне Джона. Из-за чего тот мог себе позволить улыбаться своей акульей улыбкой, смотря на Всемогущего сверху вниз, хоть разница в их росте и была заметно отличима. Даже Джон со своим ростом в два метра не мог сравниться со Всемогущим. И все же, его харизма помогала ему возвышаться в такие моменты над Героем. Саюки оставалось только забираться на колени Всемогущего и, весело щебеча, отпаивать пораженного Героя колой. А Всемогущий и не был против подобного. Нахождение поблизости этого ребенка его успокаивало. Да и не расстраивался Герой о чем-то подобном. Он, словно, вернулся обратно в свою юность.       Однажды, в один из таких дней, когда время подходило к полуночи и дети были отправлены по своим комнатам, Джон задержал Всемогущего, который уже собирался уходить. — Не хочешь выпить?       Крестный отец Саюки, усмехаясь самодовольной усмешкой, стоял, облакотившись плечом о косяк арки, что вела из гостиной в прихожую, и держал в руках бутылку с виски и два стакана. Всемогущий, смерив взглядом алкоголь, покачал головой. — Не употребляю. — Да ладно? Герой номер один настолько правильный?       Всемогущий, улыбнувшись в ответ на откровенную провокацию, только добродушно кивнул. А Джон в этот момент, взглянув на бутылку, притянул ее к своему рту и, подхватив крышку зубами, вновь посмотрел на Всемогущего. Его усмешка не сходила с его губ, которые обнажали заостренные зубы в несколько рядов.       Тьфу.       Крышка летит в угол комнаты. А сам Джон, не отводя взгляда от Героя, впился губами в горлышко бутылки. Сделал несколько глотков, даже не поморщившись, а после, выдохнув, коснулся виском о поверхность арки. — А вот я думаю, алкоголь поможет тебе рассказать, какого же все-таки хрена ты здесь делаешь. И не надо всей эти мути о том, что ты просто по доброте душевной решил помочь первому попавшемуся ребенку. Наш мир не действует подобным образом. Даже ты, Всемогущий, не действуешь. Ни за что не поверю.       Герой, стоя у входной двери, молчал. Он смотрел на этого мужчину, который стал его персональным соперником в видеоиграх, и молчал. А Джон, в свою очередь, продолжил. — То, как вы впервые встретились в Маке. То, как ты вовремя появился, когда Саюки похитили. То, как ты приходил каждое первое сентября к школе моего крестника… неужели ты думал, что я не узнаю?       Джон, усмехнувшись, прикрыл глаза, прекрасно осознавая, что его личные сети давно поймали в западню Героя. — Я тот, кто был, есть и являюсь самым близким другом этой семьи. Я тот, кто нанял телохранителей для моих детей. И только попробуй сказать, что они не мои дети, не посмотрю на то, что ты Герой номер один, зубами вцеплюсь в твою шею. Они — мои дети. И я не дам никому, даже тебе, Всемогущий, их в обиду. Особенно, раз сейчас разговор косвенно касается Саюки, моего крестника. Так что… я, как его отец хотел бы переговорить. И, почему-то, но мне кажется, что наш разговор сложится более продуктивно, когда ты немного расслабишься. Ну, так как?       Джон все с той же усмешкой приподнял бокалы в одной руке и бутылку с виски в другой. Всемогущий, осознавая, что попал в ловушку, закрыл глаза. После чего, выдохнув, в пару шагов преодолел расстояние между ним и Джоном, и принял алкоголь из чужих рук. После чего, закрыв глаза, сам выпил из горлышка бутылки. Джон в этот момент присвистнул. — Фьюх, ничего себе. Кажется, в Японии это называется непрямым поцелуем.       Из-за сказанных слов Всемогущий поперхнулся и закашлял, так как алкоголь обжог горло сильнее, попав не туда, а Джон, видя реакцию, засмеялся в голос. После чего, качая головой, развернувшись, пошел в гостиную. Герой же, кашляя, пошел следом, при этом стремительно краснея. Не только из-за выпитого алкоголя, но еще и из-за стыда от проявленной слабости и того, как же резво его поймал на крючок мужчина. Он и в самом деле был акулой.       Когда только Всемогущий сел на диван, он сразу увидел, что на столе, перед диваном, стояли закуски. А это значило лишь одно — Джон подготовился. Сам же крестный Саюки сел на пол, а точнее на ковер с мягким ворсом и, с удивлением, посмотрел на Героя. — Пф, на подобные темы я предпочитаю говорить в более расслабленной манере. Я человек, который следует за своей интуицией, никогда ею не пренебрегая. И что-то мне говорит о том, что разговор будет напряженный. — Ты… на удивление прав.       Всемогущий последовал примеру собеседника и так же разместился на полу. После того, как Герой наконец устроился, Джон, отобрав бутылку с виски из рук блондина, разлил по бокалам обжигающую жидкость. И только когда все приготовления были завершены, посмотрел внимательно на Всемогущего. — Итак… Герой… почему тебе так интересен мой сын? — Я, пожалуй, еще выпью.       Сказал Всемогущий, после чего, залпом, осушил бокал. Разумеется градус спиртного заставил его прокашляться еще раз, после чего он взял кусочек лимона и тут же закусил им, старательно пытаясь не обращать внимание на сосредоточенный взгляд чужих глаз на его собственной персоне. И только после того, как его внутренности перестали гореть от алкоголя, Всемогущий начал свой рассказ. Он не желал делится своей личной трагедией, однако понимал, что Джон обладает достаточным влиянием на эту семью. И если Джон захочет, то Героя номер один больше не будут принимать в этом доме так же радушно, как и раньше. Их с Давидом взаимоотношения только преодолели неосязаемый барьер недоверия, и если вмешается Джон… этот барьер возрастет с новой силой. А если Саюки последует за своим крестным и прекратит с ним любое общение… этот страх был сильнее, чем нежелание делится пережитой трагедией. И чем больше Всемогущий рассказывал, тем быстрее исчезал алкоголь из бутылки, к которой, совсем скоро, присоединилась еще одна. Виски и в самом деле развязал язык настолько, что тот самый червячок… страха и боли от воспоминаний растворился в горячительном. А Джон просто слушал. Смотрел внимательно на Всемогущего, пил, закусывал и слушал. О том, кем был тот, другой Саюки. Кровавым фантомом. То, как они с Всемогущим познакомились. То, как Фантом спас его, помог в битве. О странном недуге другого Саюки. О том, как они, в конце-концов, полюбили друг друга. И о трагичном конце. Он слушал Всемогущего, нет… несчастного мужчину, Тошинори Яги, и молчал, позволяя тому выговорится. Джон даже и представить не мог, да и не хотел, если откровенно, насколько Тошинори было тяжело все эти годы молчать и осознавать, что единственное, что мир запомнит о том, кого тот любил, так это то, что он был правой рукой Злодея и Кровавым Фантомом. — Ты ведь понимаешь, что Саюки, наш Саюки, мой Саюки, он не тот, кого ты любил? — Разумеется. Я не наивный дурак, Джон. Они разные, хоть и так похожи. — Ну, из твоих слов выходит, что ты не педофил. Уже хорошо. — Кхех…       Яги, хмыкнув, прикрыл глаза, после чего посмотрел на бокал с недопитым алкоголем. — Нет. Я не испытываю к Саюки подобных чувств. — Вот только, не начнешь ли ты их испытывать вновь, когда Саюки станет старше?       Джон, наклонив голову в бок, наблюдал за Тошинори. А тот, в свою очередь, покачал головой. — Нет, не буду. Благодаря каждому дню, нет, каждой минуте проведенной с ним, я все сильнее убеждаюсь в том, какие эмоции и чувства я к нему испытываю. Наш Саюки… другой. — Ууу, уже наш? — Да. Наш. Знаешь, однажды мой напарник, Ночноглаз, сказал одну занимательную вещь. — И какую же? — В нашем мире много разных причуд. И, наверняка, есть одна, которая могла бы изменить тело настолько, что мужчина мог бы зачать от другого мужчины. — Это возможно, да. Физическое изменение. — Угу. И… если бы тот, кого я любил, и я… в общем, на свет появился бы наш Саюки. С моим характером и с внешностью моего… любимого. — То есть ты проецируешь на нашего Саюки образ… оу… знаешь, тебе нужно отпустить уже того, кого ты любил. Сколько лет уже прошло? Десять, если верить твоим словам. — Возможно больше. Когда я был рядом с ним, я терял счет времени. И, веришь или нет, но я отпустил. Теперь у меня есть цель. — И какая же, Герой номер один? — Не только нести справедливость в этот мир. Это цель Всемогущего. Моя же цель, как Тошинори Яги, цель — оберегать Саюки. Нашего Саюки. Чтобы он прожил ту жизнь которой достоин. — Хах, хорошая цель. Да.       Пьяно посмеявшись, Джон допил виски из своего бокала. После чего вновь наполнил его алкоголем. И, взяв в руки бокал, посмотрел на Тошинори сквозь стекло и жидкость. — Вот что я скажу, Тошинори. Не все люди могут быть вместе, хоть в медиа и пытаются нам втолковать иную мысль. Книги, журналы, фильмы… пара влюбляется после одного единственного поцелуя, чтобы нам, зрителям, было уютно, но в реальной жизни так не бывает. Кому-то всегда разбивают сердце и это тяжело пережить. Твоя история немного иная, но все та же. Тебе разбили сердце на мелкие кусочки. Вот только… сколько бы ты не жалел, думаю, твоему любимому было бы так же больно, как и тебе, если бы он поступил иначе, выбрал бы свою жизнь, а не твою. Ты хотел бы причинить ему боль? — Никогда, Джон. — Тогда… отпусти его окончательно. Пусть он сохранится в твоих воспоминаниях. И прекрати ты уже себя мучить. — Я же говорил, что… — Одно дело говорить. Вот только, пока я тебя слушал, я понял, что… это лишь слова. Ты до сих пор не можешь простить себя. Он отдал тебе все. И хотел, чтобы ты жил. Так что… живи. Вот, что я хочу сказать. -…       Тошинори, зажмурившись, прижал свою большую ладонь к своему лицу и судорожно вдохнул и выдохнул. Он пьян. Он раскрыл свою гребаную душу перед другим человеком. Человеком, который своей интуицией, словно акула чующая кровь за многие клинометры, находит все ответы на те вопросы, которые были не озвучены. А Джон вновь выпивает, наблюдая за Героем. Наверняка никто больше в мире не видел Всемогущего в таком состоянии кроме него. Хотя нет. Один был. Вот только он уже не среди живых. И видя это состояние, Джон, усмехнувшись, хмыкнул и поставил бокал на стол. — Кстати, с тебя пять тысяч.       Тошинори не сразу понял, что ему сказал Джон. Ему потребовалось несколько долгих секунд, чтобы сквозь алкогольный туман понять смысл сказанного. И его боль, хоть и ненадолго, но отошла на второй план, уступая месту непониманию. Мужчина, убрав руку от лица, пытаясь сфокусировать взгляд на собеседнике, посмотрел на него. — Что? — Долларов, разумеется. — О чем… — Ммм? А я не говорил? Больше всего в мире я люблю деньги. Это цена моих услуг как психолога и как друга на час.       Тишина. И эта тишина разрывается от смеха двух мужчин.       Тошинори было это необходимо. Был необходим человек, который, может и не честными путями, но смог все-таки вскрыть его загнаивавшуюся рану в его сердце и душе. И вытащить оттуда весь тот гной и все то дерьмо, которое копилось годами одиночества и самобичевания. В то время, когда Всемогущий улыбался, Яги умирал от этого трупного яда. И только сейчас ему, хоть немного, но стало легче.       Мужчины завершили свои посиделки на рассвете. Джон позволил Всемогущему остаться в комнате для гостей, так что этой ночью семья ночевала под одной крышей.       Саюки с Сашей, после того, как их родители улетели в Японию, стали еще больше времени проводить друг с другом. Саша как раз изучала анатомию тела, так что Саюки было интереснее вдвойне. Он вместе с Сашей старался рисовать, но в основном рисовал кровеносную систему человека, в то время, когда его сестра больше вдавалась в позы и перспективу. В один из таких дней, когда Джон на кухне, как ни странно, но с Всемогущим, готовили обед, а вместе с ними были и Дей с Буллом, этим двоим были интересны рассказы, которыми делился из своей жизни профессионального героя Всемогущий, брат и сестра сидели в гостиной и рисовали. — Саша, как думаешь, может сделаем подарок маме и папе? — Подарок? — Да. Мама ведь переносит свой бизнес в Японию. А Япония, как ты знаешь, сильный конкурент в индустрии красоты. — Это да. Сильнее только Корея. Но, чем мы можем помочь?       Саша заинтересованно коснулась своих пухлых губ кончиком карандаша и задумалась. А мальчик, с улыбкой, оторвавшись от рисования сосудов, посмотрел на девушку. — Знаешь, на что в первую очередь люди обращают внимание? — Разумеется. На упаковку. Им, по факту, плевать, что находится внутри, если внешний вид не привлек внимание.       Откровенно заметила Саша, переводя взгляд на лист бумаги, который лежал на столе. И тут до нее дошло. Она, расширив глаза, посмотрела на Саюки. — Ты хочешь сказать… — Ага. Почему бы не создать нам бренд для маминой линии косметики? Все же, новая страна, а значит новые возможности. — Хм, у тебя есть какая-то задумка? — Конечно! Что отличает японскую косметику от американской? Ну, с визуальной точки зрения. — Хм…       Саша, вспоминая все то, что когда-либо видела в интернете, задумалась. А после с улыбкой посмотрела вновь на брата. — Разумеется то, что они все милые. — Вот и я о том же. А что, если мы их шокируем чем-нибудь экстравагантным? — Это должно быть что-то совсем сногшибательное и мозговыносящее. — Я бы сказал кричащее.       С улыбкой произнес Саюки. А после, потянувшись, развалился на диване рядом с сестрой. Их маленькие тела позволяли детям использовать этот диван как им хотелось. Все же для них он был очень большим. — И что ты предлагаешь? — Хм… предлагаю? Флаг Японии. Альтернативный. Минимализм. — Альтернативный? Нет, то что флаг Японии использовать как бренд это… вопиюще для японцев, согласна. Но, что значит альтернативный? — Красный круг на черном фоне. А чтобы не обвинили в плагиате и неуважении к стране, на фоне черного пространства золотым цветом изобразить узоры. — Узоры? Какие?       Саша уже представляла в голове, визуализируя слова брата. Она даже начала рисовать карандашом примерное понимание того, что можно будет потом создать с помощью планшета и компьютера. — Азбука Морзе. — Азбука Морзе? — Ага. Мама наверняка будет долго обдумывать различные названия, перебирая варианты, которые подойдут для японского сегмента. — О да. Она в этом плане весьма… щепетильна. — Ага. Помнишь, как долго она думала над названием здесь, в Америке? И это, с учетом того, что она американка. — Ты и об этом подумал? И какое название ты хочешь использовать? — Хех.       Саюки улыбнулся хитрой улыбкой.       Кишимото, я помню твои труды. И хоть где-то ОНИ захватят мир. И пофигу, что это будет мир индустрии красоты! — Акацуки. — Акацуки? — Да. Переводится, как Красная Луна. — Хм… Акацуки. А мне нравится. Коротко и лаконично.       Улыбнулась Саша, а после посмотрела на свой рисунок. — Значит, используем три цвета. Черный. Красный. И золотой. Золотые буквы, как Азбука Морзе. — Да. Они будут повторять слово «Акацуки». — Знаешь, что означают эти цвета в геральдике? — Хм, не задумывался. А ты знаешь? — Конечно. Черный — благоразумие. Красный — храбрость, решительность, мужество. А золотой — богатство, справедливость, великодушие.       Саюки, удивленно посмотрев на Сашу, разулыбался еще сильнее. — Ты такая умная, сестренка! Я даже над этим не задумывался. Я уверен, маме понравится! — Давай сейчас займемся этим?!       Саша подхватила энтузиазм брата и соскочила с дивана. Мальчик соскочил следом. — Давай! Я хочу посмотреть, как будет работать моя сестренка!       И с улыбкой ребенок похлопал в ладоши. Именно в этот момент в гостиную вошли взрослые. И единственное, что они увидели, как дети, побежали из гостиной в сторону спальных комнат. Джон, проследив за ними, с удивлением спросил. — И что это было? — Понятия не имею.       Всемогущий, почесав затылок, хотел было пойти за детьми, только вот его остановил сам Джон. — Дей, Булл. Приведите этих хорьков обратно. — Да-да…       Уже привычно отозвался Бык. Дей же, прикрыв глаза, только поклонилась. Она до сих пор не могла избавиться от той дрессировки через которую прошла во время обучения. Хоть этот дом и встретил ее с теплом.       Джон и Герой номер один проводили взглядом телохранителей, а сами вернулись на кухню, где провели минуту. Две. Три. А после телохранители вернулись. Однако… ни с чем. — Они попросили их не тревожить. Кажется, они чем-то очень сильно заняты.       Отчиталась Дей, в то время, когда Булл смотрел в сторону, делая вид, что он не при чем и вообще он торшер. Кому-кому, а вот Джону Бык не хотел попасться под горячую руку. Крестный же только и смог, что обреченно вздохнуть. — И что эти мелкие снова задумали? — Снова? Так бывает часто?       Спросил Всемогущий, наблюдая за реакцией Джона. На что тот, улыбнувшись своей акульей улыбкой, кивнул. Да с такой гордостью, что внутри Тошинори кольнула нотка зависти. — О да. После того, как Давид с Джейн уехали, Саша с Саюки стали намного чаще проводить время вместе. И вот что я тебе скажу, если от этих хорьков не слышно ни звука, значит у них разыгрался полет фантазии. И лучше им не мешать. — Даже не прерывать на еду? Правильное питание важно для детей. — Для детей, возможно, но не для таких хорьков, как эти двое. К тому же, что будет лучше для них, вытащить сейчас их из комнаты и заставить их насильно есть, из-за чего те могут растерять весь свой запал, или же просто подождать, пока те проголодаются и сами выйдут? — Хм… резонно, мне нечего добавить. — Если времени пройдет слишком много, тогда да. А пока, они — дети. Детство штука такая… — Хах, понимаю.       Тошинори, посмеявшись, кивнул. А после, раз обед откладывается на некоторое время, поднялся из-за стола. — Тогда я, пожалуй, пойду. — Ммм? Геройские дела ждут? — Все верно. Геройские дела.       Яги, кивнув, пошел навыход. Джон же, в свою очередь, переложил обед в контейнеры и решил свое свободное время потратить на дела своего бизнеса. Булл с Дей же просто разошлись по своим делам. Они в доме, на безопасной территории, а значит могут себе это позволить.       А в это время Саша и Саюки творили. В основном Саша. Концепт Саюки был минималистичен, а значит не тратил на себя много времени. Просто черный фон. Просто алый круг на фоне. На что ей потребовалось больше времени, так это на Азбуку Морзе. Но, в конце-концов, ее творчество довольно быстро было завершено. Критично осмотрев, Саша слегка нахмурилась. — Надо бы выбрать стиль написания иероглифов. — Какой цвет выберем? — Да все тот же, золотой… под луной или над луной? — Думаю, под… — Угум, я тоже так думаю. Вот только… — Что только?       Саюки стоял рядом с сестрой, которая рисовала на планшете и смотрел на ее результат на экране монитора. То, что получалось, мальчику визуально нравилось. — Только меня смущает одно… Как люди будут понимать с чем продукция? — Может, использовать растения в самом алом кругу? Разумеется, с тенями. — Получится весьма готично, не находишь? — Нахожу. И это клево.       Саюки, улыбаясь, положил руку на плечо своей сестры, подбадривая ее на этот шаг. — Возьми тот же василек или ромашку. Посмотрим, что из этого выйдет. — Ну… почему бы и нет, это все-таки пробный вариант. — Папа наверняка скажет, что обложка должна притягивать внимание цветами. — И он прав. И, знаешь, как по мне, это и в самом деле притягивает внимание. — Если сделать пузырьки, ну, бутылочки, прозрачными, то не будет так уж темно. — Прозрачность стекла или пластика будет контрастировать, в этом согласна. И определенно привлечет внимание. — Вот и я о том же. Давай, сестренка, если не понравится маме, ну, значит придумаем еще что-нибудь. Я очень хочу ей помочь!       Саюки ободряюще улыбнулся Саше. На что получил наполненную уверенностью улыбку в ответ. И кивок. — Да. Не стоит боятся. Ты прав.       Этим же вечером дети связались с родителями по видеосвязи. И когда получили положительный отзыв от Джейн, но с поправкой, что шрифт для иероглифов она выберет сама, так как ей не особо понравилось то, как символы «Акацуки» были изображены на тестовом варианте, Саша, кажется, воодушевилась еще сильнее. А Саюки, смотря на сестру ласковым взглядом, не мог не нарадоваться ее настроению.       Дни протекали в недели. И через еще один месяц, благодаря Всемогущему, Джону, Давиду и Джейн, Саюки и Саша покинули Америку. К новой жизни. В новой стране. В новом… мире.       Давид и Джей не выбрали Токио. Этот мегаполис им напоминал Нью-Йорк — город, что никогда не спит. Переговорив с Всемогущим, оба родителя пришли к выводу, что и им, и их детям, больше подойдет город под защитой самого Героя номер один — Мусутафу.       Дом, который выбрал Давид, располагался в довольно зажиточном районе, где даже днем было очень тихо, так как все взрослые были на работе, а их дети в школах. Район более менее оживал только ближе к вечеру. А ночью вновь наступала тишина.       После переезда у Саюки оставалось только несколько дней свободной жизни, прежде чем он снова пойдет в школу. Наверняка, его появление вызовет своеобразный фурор, ведь он будет новеньким, иностранцем, посреди учебного года. Однако, самому Саюки было все равно кто и что про него думает и будет думать в дальнейшем. Сейчас он наслаждался последними днями свободы. Именно поэтому он смог-таки уболтать Булла прокатить его на байке, который сам Бык приобрел на свои кровно заработанные деньги. — Булл! Давай! Быстрее! Все равно этот район тихий, никто даже не заметит на какой скорости мы поедем! — Да тихо ты, хватит меня лапать!       Телохранитель, честно, всеми силами пытался отказать. Но не вышло. И теперь он, держа равновесие на байке, ехал вперед по пустынной улице, пытаясь не обращать внимание на то, с какой страстью маленькие руки ребенка тискают его за грудь. А Саюки, казалось, был вообще на седьмом небе от счастья. Скорость, крутой байк, рев мотора, и мужские сиськи под шаловливыми пальчиками. И только сосредоточенность на дороге Булла помогла ему резко, но самое главное вовремя, остановиться, когда перед его колесами выскочил ребенок. Саюки, вскрикнув, зажмурился и вжался в чужую широкую спину. И вот так, прижимаясь к накаченной спине щекой, у мальчика едва из носа кровь не пошла.       Я на небесах… Булл, ты просто чудо! Какая спина. Какие мужские сиськи! Ну почему я ребенок?!       Вот только напрягшаяся спина дала понять Саюки, что что-то не так. Именно поэтому мальчик, приподнявшись, посмотрел Буллу за плечо, находясь на нем как обезьянка, обвивая его руками. И как только его глаза заметили под колесами испуганный взгляд гетерохромных глаз, ойкнул. — Ой. Мальчик!       Маленький незнакомец не остался бездействующим. И… Саюки увидел, как обладатель ало-белой макушки… упал в обморок.