Детка, я кумир подростков

Острая резь в глазах долгое время не давала в полной мере раскрыть веки, до тех пор, пока не удалось проморгаться. Много времени, чтобы вспомнить все произошедшее мне не потребовалось. Меня похитил Ивлев, пьяную неадекватную девушку в нескольких десятках километров от города. Он ведь знал, что я буду там, как-то раздобыл адрес и выжидал удобного момента, который так кстати подвернулся. Всю ту часть лица, что расположена ниже глаз, все еще тянуло от засохших соленых слез. Буквально каждую мышцу на теле парализовала ноющая боль, похуже той, что приходилось испытать после тренировок у Родионова. Черт, Родионов! Он же наверняка рассудок потерял из-за моей пропажи. Сколько вообще прошло времени? Как долго я была в отключке? И самый главный вопрос: зачем этому психу понадобилось насильно похищать меня? Какой удивительный каламбур — психолог оказался конченым психом. Я заставила себя на миг забыть про боль и подтянула задеревеневшее тело руками, приваливаясь к холодной поверхности стены сзади. Неприятные ощущения все же пробились в сознание, и я тихо всхлипнула от колкой боли во всем теле. Пришлось быстро одернуть правую руку от земли, потому что вот она как раз заставила меня ощутить небывалый шквал агонии. Я попыталась прощупать кисть и, не без сожаления, отметила, что по всей видимости она сломана. Хорошо же я приложила этому уроду по носу. Засохшие корочкой после падений раны вновь потрескались и, я уверена, начали кровоточить. Да и голова сама не своя. Какой дряни я надышалась — неизвестно. Только в фильмах видела подобное, когда маньяки усыпляли, а иногда и убивали своих жертв хлороформом. Осмотрелась, если это можно так назвать. Кругом темнота, которую пробивает единственное свечение, исходящее из крошечной форточки под самым потолком. Да и там чернота, только пара ярких крапинок звезд мельтешат вдалеке. Очевидно, на дворе ночь. Только вот какая: та, в которую меня увезли сюда, либо же прошло больше суток? Это подвальное помещение, но, что странно, совсем не похожее на обычный подвал. Пол здесь не бетонный, а покрыт обработанными досками, стены хоть и каменные, но гладкие, а в воздухе до сих пор не до конца выветрился запах краски. Стены недавно красили, комнату как будто готовили… Размышляя, чем же я вообще могу помочь себе в данной ситуации, мне вспомнились пары по БЖД, на которые я всегда так грешила. У нас была пара лекций про то, что делать, если вы оказались в заложниках. Конечно, там речь шла о терроризме и всем таком, но думаю от действий в плену у маньяка-психопата не сильно отличается. Просто сесть в углу и дать себе слабину, разрыдавшись и разрываясь от крика, конечно, очень хотелось. Но этого нельзя было делать, мне нужны силы и здравый рассудок. Я должна выбраться отсюда и увидеть Марка, чтобы дать ему успокоиться, чтобы не сжирал себя переживаниями, не изводился нервами… Я одним рывком приложила все имеющиеся у меня усилия и, пошатываясь, встала на ноги. Подавляя скованный писк, вцепилась пальцами под ребрами, за которыми подозрительно кололи лёгкие. Единственной более-менее здоровой рукой я принялась ощупывать пространство и идти строго по стенам. Не знаю, что конкретно я искала, возможно, просто разведывала обстановку, а возможно тешилась надеждой найти выход. В тот же момент, когда пальцы коснулись продолговатой деревянной поверхности, окружение содрогнулось от скрипящего звука. Будь я в более худшем состоянии, возможно подумала бы, что мне открылись врата в рай. Ибо глаза пронзила яркая сконцентрированная полоса искусственного освещения, исходящего из двери, к которой из подвала вела огромная лестница, обнаруженная мной. В проеме темной фигурой застыл человек, абсолютно понятно кем же он являлся. Какое-то время я не двигалась и, по-моему, даже не дышала. Мне казалось, что так можно скрыться от него, оказаться совсем не в этом месте и не в этом времени. Но, увы. Спустя мучительно долгих секунд десять его мерные неторопливые шаги застучали по скрипучим половицам ступеней. Я инстинктивно отпрянула назад, вжимаясь в стену. Похоже, только сейчас мне стало снова по-настоящему страшно, паника и безысходность начинали душить. Психолог был все ближе, и теперь мне даже удавалось выцепить его черты в полумраке темницы. Совсем ничего общего с тем человеком, который стал мне весьма близок. Он и сейчас пытался принять мирное, беззлобное выражение лица, сделать свои жесты спокойными и аккуратными. Только теперь я отчетливо осознавала: это все лишь отличная маска, прикрытие хищника. Он душевно болен и ему нужна помощь, нет, ему нужно лечение. — Ты, наконец, проснулась, милая? Я уже начал волноваться, ты проспала почти сутки… — Ивлев остановился на расстоянии одного шага и рукой попытался коснуться моей щеки; отстраняясь как можно дальше, я скатилась вниз по стене. Мужчина отдернул руку и скривился, будто съел что-то кислое. Он прошел в центр небольшой комнаты и дернул что-то сверху, прямо под потолком. Щелкнуло, и пространство озарил тусклый свет скромной лампочки. Теперь-то я отчетливо могла сложить всю картину. Для начала осмотрела помещение: каморка, выкрашенная ужасной оранжевой краской, старая пружинная койка с матрасом и подушкой в углу и небольшой столик рядом с ней. А дальше лестница и более ничего… Психолог вновь приблизился, неожиданно хватая меня под локоть, заставляя встать на ноги. От резкого движения меня вновь одолела боль, и я ахнула. Теперь же глаза мужчины оголили все его настоящее нутро. Белки, налитые кровью полопавшихся капилляров прибавляли жути. Нос я ему, все же разбила, и теперь на нем красовался кусочек пластыря. Он даже не сменил одежду, на рубашке красовались капельки свернувшейся крови, а брюки хранили следы грязи от моей обороны. — Ты должна быть мне благодарна, Таисия. Ты не должна меня боятся. Теперь ты будешь жить здесь, со мной. И тебе придется научиться принимать мою ласку. — цедил он сквозь сжатые зубы, все сильнее стискивая мой локоть и прижимая мое дрожащее тело к себе. — Ты… Просто больной ублюдок. — с отвращением выплюнула эти слова ему в лицо. — Я никогда не буду с тобой, лучше уж сдохну. Но этого не случится, потому что я знаю, что меня найдут. Мой отец и Марк наверняка уже вышли на твой след и скоро тебе, псих гребаный, будет крышка. Я почувствовала, как напряглись все его мышцы, и мужское тело тихо затряслось. Зеленый глаз напротив мелко задергался в нервном тике. Да и дышать Ивлев стал как паровоз. Я вывела его так быстро, значит он и взаправду на грани безумия. — Ты думаешь… — он сглотнул слюну, вновь пытаясь придать своему шепоту ласковую интонацию. — Что ты нужна ему? А? Своему учителю. Ты думаешь, что он любит тебя, да? Гордо смолчав, я выдержала его бешенный взгляд, задирая подбородок. — Ты не нужна ему. Он достаточно поразвлекался с тобой и теперь найдет другую дуру. Думаешь, станет тратить время на твои поиски? — психолог захватил мою челюсть в достаточно чувствительной хватке, притягивая лицо ближе к своему. — Только я могу любить тебя так, как ты того заслуживаешь. Только я должен быть рядом с тобой. Ты понимаешь? На несколько секунд повисла тишина. Мое тело буквально висело в плену у зверя, который пытался подчинить себе. Ничего у него не выйдет, я не собираюсь сдаваться. — Иди к черту! — скривилась я. — Я люблю только Марка и на тебя мне плевать, конченый псих! Казалось, что у Ивлева в голове заискрилась проводка. Он завис, стеклянным взором буравя мое лицо, что затекло под давлением мужских пальцев. А через секунду… Я сильно пожалела о своей откровенности, когда щеку обожгла пощечина, от которой тело откинуло обратно к стене. — Глупая девка! Ты еще скажешь мне спасибо! — брызгая слюной заверещал похититель, нетвердой походкой уносясь вверх по лестнице; в замке залязгал ключ. Переведя дух и все еще растирая пострадавшую щеку в попытке избавиться от боли, я доползла до кровати, взгромоздившись поверх скрипучих пружин. Теперь, глядя в побеленный поверх трещин потолок, я не смогла удержать в себе всю ту горечь, накопленную за эти ужасные два дня. Зажимая ладонью рот, лишь бы не издать лишнего звука, я истекала слезами посреди сырого вонючего подвала в доме безумного маньяка. Как бы хотелось сейчас упасть в теплые родные объятия Родионова, услышать его ласковый шепот, обещающий, что все будет в порядке. Интересно, как он там? Ищет ли меня, или, и вправду, я не настолько нужна ему? Вдруг он так зол за мой обман, что решил не связываться больше со мной? Нет, глупости! Я уверена, что он ищет меня. И обязательно найдет… POV Марк Полицейские стремительно, не проронив ни слова, увели меня от директрисы и отца Таисии и запихнули на заднее сидение «бобика», где передние места были огорожены решёткой. Я почувствовал себя каким-то цирковым животным, запертым в клетке против его воли и начал вскипать. На каком основании они вообще задержали меня?! Еще и нацепили эти узкие наручники, раздирающие запястья в кровь. — Командир, а мне, я надеюсь, объяснят, по какой причине была ограничена моя свобода? — подался я вперед, пытаясь сквозь прутья рассмотреть лицо копа. — Конечно пояснят, сейчас до участка доедем и следователь тебе все пояснит. — мерзковато посмеялся второй полицейский — худощавый лысый сержант и ладонью хлопнул по прутьям перед моим носом. — Давай сиди тихо! Просто блять… Захарова находится неизвестно где, ее толком некому искать, а меня какого-то черта везут в ментовку! Я не знаю как описать тот бред и сумбур, что творится в моей жизни в последнее время. Еще и о работе теперь придётся забыть, с таким заговняченым портфолио вряд ли еще раз возьмут преподавать. Крякающий и трясущийся «УАЗик» добрался таки до полицейского участка, а меня, словно опасного преступника, толкнули в сторону входа. Тут же с конца коридора прямо в мою сторону полетела всклокоченная разъяренная фигура Георгия Семеновича. Тот уже практически замахнулся на меня кулаком, в глазах его горела отчаянная ненависть, но органы правопорядка не дали ему атаковать. Да что такое, мать вашу происходит?! — Ах ты, урод! Подонок! Да как ты посмел?! — истошно кричал отец студентки. На моем лице вряд ли можно было бы увидеть хоть что-то, кроме отрешенности и смирения. Какие эмоции еще я должен испытывать, если тупо не верю в реальность всего происходящего? — Мужчина, успокойтесь! — предупредил полицейский. — Где она?! Где моя дочь?! Что ты сделал с ней, сволочь?! — не успокаивался Захаров и все же сумел прорвать оцепление, прыгая на меня и хватаясь за воротник рубашки. — Я убью тебя, тварь, если ты сейчас же не скажешь где моя дочь!!! — Мужчина! А ну, успокойтесь! — двое подоспевших стражей порядка еле оторвали его от моей шеи. — Мы со всем разберёмся. — Нет, пустите! Я убью его! Моя Таисия, моя бедная девочка… — наконец, пробрало того на слезы и он перестал дергаться. Меня медленно повели дальше, вглубь здания. Я попытался отстраниться от всего происходящего и сохранять хладнокровие, сконцентрировался, рассматривая блестящий металл наручников на своих запястьях, но всхлипы отца моей любимой девушки просверливали мозг до дыр. Все же я сдался и тоже не смог сдерживать эмоции. — Я бы никогда и пальцем не тронул Вашу дочь. Я люблю ее. — выпалил в сердцах, проходя мимо мужчины. Тот подорвался с места, буравя меня растерянным взглядом. Дыхание его было все еще сбитым, руки то сжимались, то разжимались в кулаки. Он не вымолвил ни слова в ответ, будто потерял дар речи. — Иди молча! — толкнул меня в спину сержант, и я оступился. Наконец, меня затащили в небольшую комнату, содержащую только стол со стульями по обеим сторонам от него. Один из полицейских ощупал меня и выудил все то, что было в карманах. Светлые стены создавали иллюзию бесконечности помещения, и только огромная стеклянная поверхность по правой стороне напоминала о ее размерах. Молодой полицейский остановил меня около стола и расстегнул наручники. Я принялся растирать исчерченные до красных полос руки. — Садись за стол, сейчас к тебе придут. — он зашагал к выходу. — И без глупостей! — Как будто я собирался… — пробурчал в ответ, но вряд ли меня услышали. Здесь было так тихо и время, казалось, бежало так медленно, что в ушах начало стучать собственное сердце. Хоть я и пытался храбриться, но организм не обманешь. Мне чертовски страшно. И в этот самый момент не столько за свою судьбу, как за судьбу Таисии. Если за дело взялась полиция, то девушка так и не объявилась. Сейчас она может быть где угодно и с кем угодно. Надеюсь, что она в целости… Еще и реакция ее отца. Какого черта могло произойти за одну ночь, что я заслужил все эти высказывания в свою сторону? Раздумья прервал звук резко захлопнувшейся двери. В поле зрения появился мужчина средних лет, в рубашке и брюках с налакированными туфлями и с весьма привлекательной прической. Взглянул он в мою сторону только когда присел напротив. Быстро включил небольшой диктофон и начал говорить. — Добрый день. Меня зовут Цветаев Виктор Андреевич, я следователь. — он перебирал в руках кипу бумаг, усиленно исследуя их содержимое. — А Вы — Родионов Марк Сергеевич. Я промолчал, упрямо глядя в его карие глаза с естественным прищуром. — Марк Сергеевич, Вам знакома эта девушка? С ламинированной цветной фотографии мне улыбалась счастливая и яркая Таисия. Тупо вперившись на снимок, я ощутил болезненный укол где-то под ребрами. За ним почему-то поднялась волна гнева. — Не хотите объяснить, по какой причине я был задержан, товарищ следователь? Цветаев усмехнулся, опустил взгляд на свои бумажки, а после сложил их в аккуратную стопочку на столе. — Что ж. Тогда сразу к делу. — мужчина сложил руки в замок, кладя их перед собой и принялся буравить меня взглядом. — Вечером субботы, после вечеринки в доме однокурсницы, пропала восемнадцатилетняя Захарова Таисия Георгиевна. Ее отец получил эту информацию в воскресенье днем от Вас, что интересно, и первым же рейсом вылетел из города, где проходила его командировка. Когда ночью с воскресенья на понедельник Захаров оказался в своей квартире, он тут же принялся обыскивать комнату своей дочери в поисках зацепок. Однако, долго искать не пришлось. От ледяного надменного тона полицейского становилось нехорошо, я будто заново переживал весь тот ужас прошедших часов после исчезновения Таисии. Но что стало причиной того, что я попал под эти страшные подозрения?! — Вот это… — продолжил следователь. — Лежало на письменном столе девушки. Он выудил из стопки чуть потрепанный лист белой бумаги, исписанный неровными, будто дрожащими буквами. Я рыпнулся, в попытке взять листок из его рук, но Цветаев быстро отстранил его от меня. — Попытка уничтожения улик грозит дополнительным сроком, господин Родионов! Позвольте, я зачитаю Вам. — откинувшись на скрипучую спинку стула, тот принялся читать. «Дорогой папа. Если ты читаешь это письмо, то скорее всего у него всё-таки удалось это. Я долго скрывала от тебя свою связь с учителем. Но теперь ты должен узнать всю правду. Марк Сергеевич несколько месяцев измывался надо мной. Он сразу же заприметил меня на своих занятиях и выбрал своей жертвой. Сначала он только проявлял ко мне внимание больше, чем к другим, трогал меня и говорил пошлые слова. Но после, он сказал мне прямо, что я должна спать с ним, если хочу получить зачёт по его предметам. Я хотела рассказать тебе и директору, но он угрожал мне, сказал, что если я расскажу об этом кому-то, то он убьет меня. Он насиловал меня каждый день после занятий, поэтому я и была странной все это время. Я боялась сказать тебе об этом, ведь тогда бы ты натворил много глупостей и тебя бы посадили. Пока тебя не было дома, он приходил ко мне каждый день и издевался надо мной. А вчера он увидел, как я спряталась в ванной и пыталась написать тебе СМС об этом, он избил меня и пообещал, что так просто мне это не сойдёт с рук. Я пишу тебе это письмо, потому что знаю, что мне осталось недолго. Люблю тебя, твоя Таисия.» У меня остановились все жизненные процессы в организме. В глазах застыли холодные, жгучие слезы. Казалось, открой я сейчас рот, оттуда вылетит лишь болезненный крик. Она не могла это сделать. Таисия никогда бы не написала такого. Ее заставили, ее принудили. И сейчас ей очень плохо где-то там с этим кем-то. — Это… Это не правда… — все, что смог я выдавить охрипшим голосом. — Вы безусловно имеете право все отрицать, ровно так же, как имеете право на адвоката. Однако, Марк Сергеевич, улики неопровержимые и они дают полное основание усадить Вас за решетку. Помимо этого, у нас есть копия электронного письма, полученного директором колледжа, где Вы работаете. Оу, извините, работали. Впрочем, на сколько мне известно, с его содержанием Вы ранее были ознакомлены. Мы взяли показания у нескольких студентов, и они подтвердили Вашу возможную связь с Захаровой. Я даже польщен, как у кого-то из них хватило смелости попытаться защитить невинную девушку и рассказать о Ваших зверствах директору. — он вновь налег на стол, нависая надо мной, пытаясь задавить морально. — Теперь у меня к Вам только один вопрос: где сейчас находится Таисия Захарова? Что Вы с ней сделали? В попытке совладать с яростью и смятением, я сделал глубокий вдох и крепко зажмурил глаза. Тут же в голове всплыла картинка, такая натуральная и живая. Тая, лежащая на моей груди, такая теплая и мягкая, смотрит своими светящимися глазами прямо в мои, а губы ее шепчут ласковые слова. Я стиснул руки в кулаки, вновь возвращаясь в реальность. — Я никогда бы… Никогда. Не причинил бы Таисии боль. — уверенно отчеканил я сквозь зубы. — Я люблю ее. Точно так же, как и она любит меня. Какое-то время Цветаев насмешливо глядел на мою напряженную фигуру. Вся его поза кричала о желании запугать меня и утопить в деле, в котором я не виновен. Только это совершенно не поможет найти Таю, это не спасет ее из лап того, кто похитил ее. И это единственное, что может напугать меня. — Уже лучше, господин Родионов. Хорошо, что Вы сознались, что у Вас были отношения с Захаровой. А теперь, расскажите, что Вы сделали с девушкой, и это поможет Вам хоть немного сгладить меру наказания. Чистосердечное признание смягчит приговор. Я больше не мог терпеть этого индюка. Мне было невозможно слушать, как кто-то считает, что я бы мог поступить так с девушкой, которую люблю всем сердцем. Рука машинально взметнулась, и я ударил кулаком по столу, от чего бумаги разлетелись в разные стороны. Следователь Цветаев встрепенулся, а лицо его выразило испуг. Он стремительно нажал на небольшую кнопочку микрофона, встроенную в стол. — Уведите. Срочно! — не сводя с меня затравленного взгляда, протараторил тот. Трус. В комнату влетели двое полицейских и мигом подняли меня на ноги, скручивая руки за спиной и вновь заковывая их наручниками. После, беспардонно потащили к выходу, обращаясь, как с мешком дерьма. — Вы сядете. Это я Вам обещаю. И сядете надолго. А потом увидите, что делают в тюрьме с такими как Вы! — держась на приличном расстоянии, шипел Цветаев. Меня потащили по бесконечности этих облезлых коридоров, ноги еле волоклись после всего услышанного. В голове роем пчел гудели мысли и страхи, отчаяние от своей бесполезности. Вскоре, мы оказались в части здания, где света было намного меньше. Представители закона, бдящие на охране, то и дело открывали перед нами множество железных дверей. Теперь тут и там, по обе стороны коридора, зловеще мрачнели узкие пространства камер за железными решётками. В некоторых из них сидели люди, с любопытством наблюдающие за нашими фигурами. У одной из таких мы остановились. Один из полицейских отворил скрипучую дверцу, а после меня толкнули в спину, и я завалился на холодный смердящий пол. — У вас пополнение, друзья! — крикнул престарелый рядовой, мерзостно улыбаясь и лязгая множеством ключей в связке. — К вам тут педофила подселили! Двое заржали, точно кони, и уже принялись уходить, быстро переключив тему на то, что же из фастфуда сегодня закажут на обед. Собрав все остаточные силы, я поднялся и кинулся к прутьям решетки, устраиваясь лицом прямиком промеж них. — Стойте! — они обернулись. — Я имею право на звонок. Мне обязаны разрешить позвонить. Легавые переглянулись, и старший почесал затылок. — Спроси у старшины... — отозвался второй. — Да нет, сейчас Цветаеву позвоню. — он набрал в телефоне номер, глядя на меня. — Э… Товарищ… Э… Старший следователь. Это Булкин беспокоит. Тут Ваш этот… Э… Маньяк просит позвонить. Эм… Ну, хорошо… Он отключился, все еще, видимо, пытаясь осмыслить не очень-то и сложные русские слова. — Ну че? — спросил второй. — Тебя отведут к телефону через два часа. — обратился полицейский ко мне, а затем неожиданно выхватил дубинку из-за пояса и ударил ей по решетке в сантиметре от моего лица. — А пока сиди тихо, а то она окажется у тебя в жопе! Они снова разразились приступом лошадиного смеха и удалились в темноту коридора. Я поплелся на негнущихся ногах и упал на поверхность твёрдой деревянной лавки. Были бы руки свободны — выдрал бы себе все волосы, лишь бы не было так больно. Я обязан выбраться отсюда и найти Таисию. Мне нужна помощь. И я уже совершенно точно знаю, на кого потрачу свой единственный звонок. Конец POV Марк От пережитого стресса меня снова вырубило. Но сейчас, открыв глаза, я хотя бы понимала, что рассудок прояснился, и действие неизвестного химиката отступило. Но проснулась я не просто так, звук открывающейся сверху двери заставил дёрнуться, тут же принося за собой осознание времени и места, в которых я нахожусь. Ивлев спускался по лестнице вниз, ко мне, и каждый его шаг резонансом боли колол в мозгу. Словно забитая собака, я подобрала под себя ноги и приткнулась в угол кушетки. Наверное надеялась, что здесь он меня не найдет. Но увы. — Вот, ты ведь, наверное, хочешь в туалет. — он поставил у подножия кровати большой красный тазик, а меня чуть не вырвало от мыслей о том, что придётся находиться в одном помещении со своими же экскрементами. — А теперь возьми это и пиши то, что я тебе скажу. — психолог кинул у моих ног пару листов бумаги и ручку. К ним я, конечно же, и не притронулась. Лишь подняла глаза на этого монстра, ужасаясь, как же пугающе его растрёпанный, неухоженный, сумасшедший вид выглядит в полумраке подвального помещения. Какое-то время мы сверлили друг друга взглядами, а затем от вздохнул и присел рядом, на край матраса. — Пожалуйста. Ты же не хочешь, чтобы я заставлял тебя это делать? — прошептал он, подняв подрагивающую руку и заскользил ей по моей ноге, оголяя ее от штанины. Я вздрогнула и дёрнулась, словно от горячего. Уголки глаз начало щипать, а к горлу вновь подошел тошнотворный ком. — Не трогай меня. — прошипела я, ощущая бурлящий гнев внутри. Ивлев поднял принесенные вещи и положил поверх моих скрещенных рук. — Пиши. Сейчас же. — уже более резко отчеканил он. Боясь его неконтролируемой агрессии, я все же взяла лист в руку. Держать ручку правой, больной рукой было невозможно. — Умница. — провел он ладонью по моей щеке и большим пальцем оттянул нижнюю губу, заставляя меня отвернуться. — А теперь пиши: Дорогой папа. Если ты читаешь это письмо, то скорее всего у него всё-таки удалось это. Я долго скрывала от тебя свою связь с учителем… — Ч…Что? — опешила я, и зрение потеряло четкий фокус. — Ты… Какой же ты урод! Ты собираешься подставить Марка?! Скинуть на него все то дерьмо, что натворил?! Мне хотелось кричать, рвать, убить, задушить его собственными руками за то, что только посмел осквернить имя моего любимого. Как я могу поступить так с Марком, с тем, кто по-настоящему любит меня и никогда в жизни не причинил бы столько боли? Я швырнула бумагу в лицо этого урода, соскакивая с кровати и ринулась к лестнице. Однако, у Ивлева были свои планы, и нарушать он их не планировал. Он быстро нагнал меня, не стесняясь силы отбрасывая на пол. Затылок чувствительно соприкоснулся с деревянными досками, и голова вновь закружилась. Я попыталась приподняться на локтях, но психолог уже оказался надо мной и крепко схватил за плечи у самого горла. — Я же сказал: не заставляй меня делать тебе больно. — встряхнул он меня. — Бери это и пиши, в точности до каждого слова. Сделаешь что-то не так или попытаешься сбежать еще хоть раз, и я привяжу тебя к трубе. — Ты чудовище… — ловя губами скатывающиеся слезы, еле произнесла я. — У каждого чудовища должна быть своя красавица. — с деланной ласковой улыбкой произнес тот. — Я не сделаю этого. Я никогда не поступлю так с Марком. Я люблю его. А ты будешь гореть в аду за все то, что делаешь… Мужчина не дал мне продолжить. С глухим рыком он так сильно надавил на мою ключицу, что в глазах засияли яркие звёздочки боли, а из горла непроизвольно вырвался вскрик. — Какая же ты дура! Ты больше никогда не увидишь его! Теперь ты моя, запомни это! Только моя, а твой принц будет гнить за решеткой за то что посмел отобрать тебя у меня!!! — его губы изогнулись в оскале, а пальцы продолжали давить. — Пиши гребаное письмо, иначе он окажется не в тюрьме, а в могиле. Это я тебе обещаю! Наконец, его руки отстранились, и я упала на пол, глухо рыдая и пытаясь успокоить боль в шее и ключице. В моих руках снова оказались предметы для письма. Осознавая, что этот человек и правда способен на убийство, я кое-как оторвала тело от земли и прислонилась к кушетке. Роняя на бумагу слезы, я попыталась приложить ручку к началу листа. — Молодец, вот так. — снова сменилось настроение психа, и он в момент стал ласковым. — Продолжим. Он надиктовывал ужасное содержание фатального для моего преподавателя письма, и с каждой новой строчкой я окропляла послание соленой водой. Когда все закончилось, он быстро отобрал у меня бумагу. — Это ведь ты… — со сбитым дыханием вымолвила я. — То письмо директрисе. Это ты его написал. Ивлев остановился у подножия лестницы, повернувшись в мою сторону. Мне удалось разглядеть на его лице злобную ухмылку. — Ну конечно это был я. Я сделал все, для того, чтобы спасти тебя. Сделать тебя самой счастливой. Этот урод не заслуживает такой бриллиант как ты. — его голова чуть наклонилась в сторону, разглядывая мое бессильное тело. — Отдыхай любимая, скоро будет готов ужин… Дверь за ним захлопнулась, и я зарыдала в голос, растирая по щекам потоки неугомонных слез, спиной ощущая холод сырой земли под дощатым покрытием. Вся моя никчёмность и беспомощность волной захлестнула в этот самый момент. Я просто идиотка, доверилась дьяволу и теперь из-за меня пострадает невинный человек. Я обязана вырываться отсюда и спасти Марка от своей же глупости и жестокости этого зверя. Наша история не может окончиться так глупо. Я люблю его, и моя любовь настолько сжигающая, что я готова сделать все, ради нашего совместного счастья. Превозмогая боль, с тихими ругательствами и стонами, я поднялась на ноги. Осторожно, лишь бы не издать лишних звуков, ступень за ступенью, поднялась к выходу из заточения. Медленно повернула металлическую ручку. Очевидно — заперто. Замок выглядит не слишком надежным, надо найти что-то, чем можно попытаться его вскрыть. Надо найти свою сумку, она наверняка спрятана где-то в доме. А там телефон, если он еще не избавился от него. Спустившись вниз я начала поиски. В первый же удачный момент я сделаю все, чтобы сбежать отсюда. И пусть даже ради этого мне придётся разорвать Ивлеву глотку. Мы снова будем вместе, Марк. Очень скоро. Я обещаю.