Осторожно, беззвучно открывая дверь во вторую спальню, я заглянул в помещение, давая глазам привыкнуть к перепаду яркостей. В ночном полумраке комнаты, освещаемой лишь тепло-желтым светом от невысокого торшера в углу, посреди комнаты отчетливо наблюдался силуэт хрупкой, склонившейся вперед девушки, которая сладким голоском приглушенно напевала себе что-то под нос, покачивая головой. Разглядывая тонкие лямочки светлого топа на острых плечиках, поднимаясь глазами по спине выше, натыкаясь на слабо заплетенную недлинную косичку, спадающую на спину, я заметил, как склонившись корпусом вперед, девушка легонько покачивалась в стороны, продолжая негромко напевать предельно нежным голосом. Вслушиваясь, всё ещё стоя в дверях, я окинул глазами помещение, удивляясь тому, как же внезапно здесь всё изменилось: белоснежная детская кроватка возникла у стены, высокий комод с пеленальным столом, рядом кресло с пышными подушками, напротив — платяной белый шкаф с, почему-то, детскими рисунками вертолетов, всюду мягкие игрушки, погремушки и прочая детская ерунда, словно, в этой комнате живет чей-то ребёнок.
Спи, моё солнышко, спи там за облачком
Дремлют наши ангелы, пока ты в маминых руках…
Чистейшим, до боли знакомым голосом пропела вдруг девушка, продолжая покачиваться из стороны в сторону, разворачиваясь на три четверти, но всё ещё оставаясь ко мне спиной. Проморгавшись и окончательно привыкая к свету, внезапно я узнал в девушке Валю. Мою Валю.
— Валюш? Ты почему здесь? Как ты? — осторожно спросил я, не понимая, что здесь вообще происходит, почему комната выглядит так и что она здесь делает. Почему она не лежит, ведь ещё вчера ей было больно даже сидеть…
— Егор? Ты чего стоишь в дверях? Проходи. — замечая меня, тихонько пролепетала Валя с улыбкой, мягким взглядом оглядывая меня. — Всё хорошо, заходи уже. — разворачиваясь ко мне лицом, держа на руках совсем крошечного малыша, на вид которому было не больше месяца. Осторожно придерживая ребенка одной рукой, другой ловя его за ножку, с которой соскользнул крохотный носочек, Валя потерла пальцами розовую пяточку. — Подними носок, пожалуйста? — произнесла она, мимолетно глянув на упавший предмет и перевела взгляд на меня.
Я лишь заторможенно кивнул, не в силах ничего произнести, всё ещё не понимая, что происходит.
Я сошел с ума?
Ответ очевиден.
— Кто это к нам пришел, сыночек? Папа пришел, смотри-ка. — продолжая так же лучезарно улыбаться, смотря на кроху, добавила Валя, обращаясь к нему.
Папа?
— Что…? — осторожно поднимая крошечный носочек с пола, ошарашено оглядывая Валю, произнес я, бегая растерянным взглядом по её лицу, метнув взгляд на кроху у неё на руках.
— Спать совсем не хотел, ждал тебя. — удобнее перехватывая малыша под попку, поведя плечами, Валя вновь развернулась к окну, продолжая легонько покачивать ребенка. — Ты чего? Поднять-подняли, а разбудить забыли? — улыбнувшись, произнесла она, внимательно разглядывая меня.
— А…как? Как же… — не в силах произнести свои мысли вслух, что-то невнятное озвучил я. Ребенок? Что? Сколько я…спал? У нас же девочка…у нас должна была быть дочка.
— Любимый, ну ты чего? Ты просто уснул вечером и так долго спал, что я не стала тебя будить. Ты и так уже очень устал. Но тебя очень хотел видеть этот мальчишка — совсем отказывался засыпать без папы. — ответила Валя, поворачиваясь и поднося ребенка поближе, позволяя малышу посмотреть на меня, а мне на него. Синеглазый карапуз на её руках одарил меня счастливой, сонной и беззубой улыбкой, тут же ворочаясь, поджимая ножки и потирая лицо кулачками, сонно прикрывая глазки и зевая.
— Ну что, дождался папу? Спать наконец-то будем? — обращаясь к крохе, пролепетала девушка, поглаживая ребенка по пухлой розовой щечке, приглушая свет от торшера сильнее. — Иди ложись обратно, Егор, я сейчас уложу его и приду к тебе. — обращаясь ко мне, прошептала Валя, отправляя губами несколько поцелуев в мою сторону. — Закрывай глазки, мой маленький, засыпай скорее. — убаюкивая, нараспев произнесла Валя.
Просторный больничный холл с неприятно выбеленными стенами, всё тот же запах крови и лекарств, заполняющий рецепторы с первого же шага внутрь, всё то же нарастающее чувство паники, пока я движусь по выученному маршруту: налево до первого поворота направо, прямо до конца коридора — лифт, 5 этаж, направо и ещё раз направо, длинный коридор прямо, через пост медсестры, привычное «здравствуйте», произнесенное на автомате и налево до конца. Маршрут, который кажется, способный уже на автопилоте и с закрытыми глазами привести меня к нужной палате. Немножко помявшись возле двери, волнительно поправив лямку рюкзака на плече, вспоминая вчерашнюю истерику Вали, свой сон, и прокручивая всё в голове ещё раз, я тяжело вздохнул, осторожно заглядывая наконец-то внутрь, оглядывая помещение. Всё те же неизменные желтые стены, которые, наверное, должны помогать, вселяя радость, напоминая о солнце и свете, но, к сожалению, действующие совсем иначе…
— Валюша? — совсем тихонько произнес я, неуверенно заходя в палату, не решаясь даже пройти, или, хотя бы отклеиться от двери. Прикрывая её, но за спиной продолжая держаться за ручку.
— Я просила тебя не приходить. — поднимая затравленный, полный ненависти взгляд, исподлобья смотря, свирепо прошипела Валя. — Не приближайся ко мне. — тут же сжимая руки в кулаках, лежащие поверх одеяла, делая частые глубокие вдохи, исходя на панику, шипела она.
Синяки под глазами только углублялись на фоне заплаканных, красных глаз, смотрясь совершенно невероятно огромными. Нездоровый румянец на щечках, поверх узких вертикальных полосок, свидетельствовал о травмированной нежной коже от бесконечно растираемых по щекам слез рукавом кофты. Валя явно была всё ещё под успокоительными, так как её действия продолжали быть нечеткими и слегка заторможенными. Черт бы побрал меня и мою необдуманность. Идиот!
— Я знаю, котёнок. Помню. — негромко ответил я, покорно соглашаясь с ней, и осторожно, чтобы не схлопотать волну её агрессии, небыстро всё же шагнул вглубь палаты. — Я не трогаю тебя, и не трону, обещаю. — добавил я, демонстративно поднимая руки вверх, подходя к девушке только на безопасное расстояние, не ближе, чтобы не нервировать её. — Я привез тебе вещи, поставлю здесь, ладно? — оставляя рюкзак с вещами на диване, доставая оттуда упаковку её любимых мармеладок, чтобы хоть немножко поднять Вале настроение. И вместе с ней подошел чуть ближе, присаживаясь на краешек кровати в самом конце постели, замечая, как она мгновенно напряглась всем телом. — Можно я с тобой просто поговорю?
— Мне не о чем с тобой разговаривать. — переводя полный злости и страха взгляд на меня, отрезала Валя, отсаживаясь максимально дальше, практически вжимаясь в подголовник кровати, поджимая под себя ноги и с шипением сжала губы от боли.
— Как ты себя чувствуешь? — печально вздохнув, опуская глаза в пол, спросил я, понимая, что она теперь натурально шарахается от меня, боится и не позволяет даже просто приблизиться к ней чуть ближе, чем на пару метров.
— Никак. — резко отрезала она сразу же, как услышала вопрос, словно зная, что я спрошу, из-под одеяла медленно доставая
тот самый детский костюмчик.
— У тебя болит что-то? — осторожно спросил я, печально покачав головой, вспоминая то, как меня отчитал врач за то, что я привез ей эти вещи.
— Всё. — так же коротко и односложно ответила девушка, не позволяя мне хоть как-то развить разговор.
— Егор Николаевич! Вы в своем уме? Что же Вы творите, молодой человек! Вы понимаете, какой удар по психике нанесли девушке? Вы вообще представляете, что натворили? — едва не повышая голос, тактично кашлянув, одергивая себя, поджав губы в узкую полоску, осуждающе покачивая головой, вздохнул врач, поправляя очки на переносице. — Я по человечески отнесся к Вам, делая поблажки, потому что видел, как Вы переживаете. Но это. это просто возмутительно! Вы бы в детский магазин ещё отвели девушку! Егор! Придите в себя! — продолжал врач, смотря на меня из-под очков, донося страшные вещи.
— Она попросила, я подумал… — соглашаясь с каждым словом, произнес я, пытаясь хоть как-то объяснить ситуацию. Я ведь не хотел зла, не хотел сделать хуже, я думал лишь о ней. Валя так плакала, прося привезти ей именно эти вещи и в тот момент я не задумывался о правильности поступка. Хотел лишь облегчить её страдания хотя бы выполняя то, что она просит.
— Я же русским языком Вам сказал в прошлый раз: никаких стрессов! Это может спровоцировать осложнения, новое кровотечение, да что угодно! Валентина только что пережила серьезную потерю, будучи совсем юной девушкой, к тому же, с нестабильной от природы психикой, а Вы просто растоптали все ЕЁ попытки поправиться.
— Я думал, это поможет Вале… — выдохнул я, растерянно бегая глазами по сторонам, ещё фантомно слыша тот душераздирающий плач и пришедшую следом бешеную истерику.
Валя кричала, до хрипоты срывая голос, прижимая к себе крошечный детский костюм и плакала так, что начала задыхаться от душащих её слёз. Она дрожала, захлебываясь, царапая себя ногтями по щекам, оставляя на коже красные полосы, а я не смог её успокоить. Я не мог ничего сделать. Совсем! Становилось только хуже с каждым мгновением, из носа хлынула кровь, что стало последней стадией её истерики. Она кричала и рыдала, пока ей не вкололи успокоительные, а меня буквально под руки выволокли из палаты, задавая всего один вопрос — что. ты. сделал?
— Я могу что-то сделать для тебя? — поднимая на неё глаза, смотря на бледную, совсем светлую кожу девушки, оглядывая её синяки и красные глаза, спросил я, теряя последние ускользающие ниточки надежды на то, что я смогу наладить хоть какой-то контакт между нами.
— Не приходи больше. — негромко ответила Валя, подтягивая колени к себе, расправляя на ногах детский костюмчик, ни на мгновение не выпуская его из рук со вчерашнего дня.
Под ребрами больно кольнуло. Наблюдая за тем, как Валя дрожащими подушечками пальцев разглаживает ткань костюмчика по своим коленям. От этой вещи исходила самая страшная энергия, которую я только ощущал в своей жизни. Ткань была насквозь пропитана её слезами, её болью и отчаяньем. Её ненавистью ко мне и ароматом крушения сразу трех жизней…
— Малыш… — вздохнул я, оглядывая это по истине изматывающее зрелище. Больно. Невыносимо больно и ей, и мне. Я чувствовал, как по вискам стучит пульс от понимания своей полнейшей безысходности.
— … И никогда больше так не называй меня. — прошипела она сквозь зубы, смотря стеклянными глазами сквозь пространство, медленно обнимая себя за колени, прижимаясь к детской вещи лбом и вновь тихо заплакала.
— Хорошо, я больше не буду. Обещаю. Пожалуйста, только не отталкивай меня. — заверил я, протягивая руку в её сторону, осторожно, совсем легонько поглаживая по руке, скрытой за рукавом объемной кофты, ощущая, как Валя резко дернулась, скидывая мою руку.
— Не трогай меня! Сколько раз мне ещё сказать? Ты глупый? — прохрипела Валя, с нескрываемой неприязнью смотря мне в глаза, бегая заплаканными глазками по моему лицу. Она часто дышала, вновь начиная дрожать от нервного напряжения.
Новый срыв я себе не прощу.
— Валюш, успокойся, я не причиняю тебе зла. — медленно произнес я, пытаясь успокоить девушку и убедить в своих словах. — Я хочу просто быть рядом, вместе с тобой прожить это всё. Быть рядом, слышишь? — добавил я, пытаясь донести до нее свой посыл. Я ведь правда не преследовал ничего другого. Это наше общее горе и я не имею права оставлять её с ним одну, даже если она просит именно этого. Она закрывается, но пережить это мы обязаны именно вдвоем.
— Скажи своей маме, чтобы она мне больше не звонила! Я не могу ее слышать! Не могу слышать эти вздохи… эти сожаления! Не могу слышать о том, что «Валечка, вы обязательно родите, когда ты поправишься и всё забудешь»… Я ничего не забуду! — глотая струящиеся по щекам слезы, взмолилась девушка, прохрипев это не своим голосом, срываясь на отчаянный вой. — Зачем ты вообще ей сказал? Кто тебя, блять, тянул за язык вообще?! — крикнула она, глотая слёзы, убийственно смотря мне в глаза.
— Котёнок…тебе нельзя нервничать, прошу тебя, не плачь. — произнес я, подсаживаясь чуточку ближе, снова не зная, что мне делать, но пытаясь хотя бы погладить девушку по плечу. —
Малышка, слышишь, всё будет хорошо… — снова произношу я, тут же закусывая язык, понимая, что снова бью по триггерам и становлюсь катализатором её слёз и злости.
— Это ты в этом виноват!!! Хватит трепать всем подряд о том, что случилось! Это случилось не у нас! Не
у нас, Егор! Не
у нас! Не у тебя! А
у меня! Это
моя жизнь, которую
ты разрушил! — не своим голосом прохрипела Валя, срываясь на душераздирающий крик, закашливаясь и сгибаясь от боли. — Всё, чего я хотела — чтобы у нас было, действительно, всё хорошо! Чтобы всё было так,
как мы с тобой мечтали! Подарить тебе дочь, чтобы ты стал папой, как и мечтал все эти годы! Но ты всё испортил! Ты всё сам испортил!
Молча выслушивая всё, не смея перебивать или переубеждать её, я понимал, что она права. Ведь я действительно разрушил всё собственными руками. Я разрушил то, что долгие месяцы она выстраивала в нашем с ней мире. В шаге от мечты… из-за своей вспыльчивости я лишился всего, что у меня было. Смотря куда-то перед собой, слыша, как звенит в ушах, я почувствовал обжигающую боль в висках, слыша дальнейшие слова девушки.
— Зачем ты пришёл? — вдруг тихо произнесла Валя. — Уходи. — так же тихо добавила она, поднимая на меня взгляд, полный ненависти, хлопая влажными ресничками. — Уходи, Егор. Я не хочу тебя видеть. Я не хочу тебя знать больше!
*********************
Кажется, дальнейшие примерно 30 часов прошли словно мимо меня.
Я лишь отдаленно помню отдельные урывки событий и совершенно не ручаюсь за верность того, как эти события уложились в моей голове.
Как в тумане рано утром направляясь к больнице, где лежит
моя Вселенная, я, как маньяк, шарахался по сторонам, оглядываясь на больницу и часто оборачиваясь за спину, словно боясь, что кто-то шарахнет меня по голове. Могу поспорить, что выглядел я, как больной безумец. Сам еле стоя на ногах, в эти сутки совсем лишив себя, чтобы снова не видеть кошмары, где Валя держит на руках детей, я просидел всю ночь, смотря в стену, прокручивая в голове то, что хочу сегодня ей сказать. Мы обязаны поговорить, я должен что-то исправить, что-то сделать, как-то избавить её от страдания. Как безумец… я бредил тем, чтобы что-то сделать. Как-то искупить вину. Чтобы все стало нормально. Чтобы было как раньше. Не может же всё так закончиться. Именно поэтому, не смотря на вчерашние крики, на все громкие слова, я решил не оставлять Валю одну, вновь шагая в сторону больницы едва ли дождавшись рассвета.
Рассматривая пышный букет ромашек, надеясь хоть немного порадовать ими Валю, я зашел на территорию клиники, плавно поднимая глаза выше, тут же ошарашенно резко их распахивая. Придерживаясь за перила, Валя едва шагая выходит из здания больницы под руки с
Германом и Заиром, которые помогают ей делать шаги. Она вся бело-зеленого цвета, заплаканная донельзя и жмурится на каждый болезненный шаг. Твари, зачем вы её подняли?! Какого черта вы вообще здесь делаете?!
— Валя! — крикнул я, прибавляя шаг, надеясь спасти Валю от мучений, забрать у них свою девочку и вернуть её на место. А затем начистить две наглые рожи, поступающие таким образом с ней.
Но вопреки моим мыслям, при виде меня Валя лишь испуганно цепляется мертвой хваткой в Германа, переминаясь на ногах и вставая за его спину, плача что-то шепчет ему. Сжимая руки в кулаках, я срываюсь практически подбегая ближе к ним. Замечая мой ускорившийся шаг, Герман мягко взял на руки
мою Вселенную и понес в сторону машины.
— Сука, убери от неё свои руки! — крикнул я, не по своей воле останавливаясь в паре метров от машины, не в силах сделать и шаг.
Меня тут же останавливает Заир, грубо удерживая за плечи, не позволяя подойти ближе.
— Сколько можно портить ей жизнь, скажи? Сколько можно её добивать? Что тебе, блять, вообще от неё нужно, скажи мне? Она запрещала мне встревать все эти месяцы, потому что любила тебя, мудака! Но сейчас… — буквально выплевывая это мне в лицо, громко кричал он, продолжая сверлить меня свирепым, разъяренным взглядом. Я что-то пытался отвечать, но в какой-то момент понял, что это бессмысленно. Противостоять было бессмысленно, отбиваться не было сил, а спорить… Зачем, если человек, фактически, прав? — Ты не заебался ещё её медленно убивать? А я заебался видеть, как она гаснет! Как она по тебе плачет и убивается все эти месяцы! Отвали ты уже от неё! Оставь, блять, в покое, если хоть немного уважаешь Валю. Ты разрушил ей жизнь! До знакомства с тобой она была счастливой девушкой с большим будущем, а что сейчас? — проходясь по лицу звонкой, отрезвляющей пощечиной, кричал он сквозь зубы, за ворот худи удерживая меня на месте. Звездочки залетали в глазах от удара и нервного напряжения, а в ушах зазвинело, с трудом донося до меня настоящее значение его слов. — Она любила тебя всем своим сердцем, а ты? Посмотри, куда и до чего ты её довел? Это твоя любовь? — с презрением смотря в мои глаза, кричал Заир, сверкая взглядом, продолжая трясти меня за ворот худи. А я уже даже не пытался сопротивляться. Кажется, отпусти он меня сейчас — я бы упал бездыханным телом к его ногам, оставаясь навсегда замершим памятником у входа в эту злополучную больницу. — Больше никогда не приближайся к ней! Ты её не увидишь, я тебе обещаю. И мой тебе совет — научись вытаскивать вовремя. И никогда… Никогда больше не появляйся в её жизни. Никогда, ты меня услышал? Я тебя уничтожу, обещаю! Клянусь тебе, слышишь меня? — сильно толкнув меня в грудь, прошипел он напоследок, быстро зашагав в сторону машины, садясь на переднее сиденье и отдавая водителю сигнал «поехали» вместе с хлопком двери.
Прошло чуть больше года с того дня, когда ромашки разлетелись по асфальту, выпадая из моих ослабших рук, под скрипящий звук шин от сорвавшегося автомобиля, как и было обещано — навсегда увозя её. Оставляя тем мартовским днем меня совершенно одного. Все дальнейшие месяцы я провел как в тумане. Мне не помог ни один терапевт, ни одни таблетки и снотворные, мне помогал лишь дневник, по смешной случайности, подаренный однажды Валей. Туда я записывал всё, что терзало мою душу все эти долгие месяцы, обращаясь исключительно к ней. Словно, веду с ней беседу. Хотите, я покажу его последнюю страницу?
Господи, я разговариваю уже сам с собой.
Прошёл уже год, а я помню всё, как будто это было не то, чтобы вчера… Как будто это было час назад. Представляешь, целый год я не мог слышать твоё имя, не говоря уже о том, чтобы произнести его самостоятельно. Мне кажется, я потихоньку сходил с ума, продолжая жить в квартире, где всё напоминало о тебе. Да, я сбегал в Дубай, я сбегал в другие города, в наш с тобой Питер, да куда угодно… но всё было тщетно, ведь сбежать от себя у меня всё равно не получалось. Знаешь, но не прошло и дня с того времени, чтобы я не винил себя. Я знал всё, что с тобой происходит, я знал, что и как ты переживаешь. Удивительно, на что люди способны за бабки. Но увидев сегодня нарезки с какого-то из твоих интервью, я нервно сглотнул, ощущая, как мурашки вновь побежали по коже. Я не сразу понял о чём ведется речь, потому что первые два раза просто смотрел на тебя. Ты такая красивая, господи. В твоих глазах снова играют огоньки, на щеках играет румянец, а ямочки, когда ты улыбаешься не сходят с твоего подбородка ни на миг, что не может не вызывать улыбку. Ты выглядишь чертовски счастливой. Я перематываю уже в третий раз, чтобы наконец-то послушать суть разговора.
«Мне кажется, я буду классной мамой» — отвечаешь ты, и фраза режет мне слух, заставляя нервно сглотнуть. Ты улыбаешься с экрана монитора, говоря о том, что уже задумывалась о детях… и только я знаю, что прячется за этой улыбкой на самом деле. Могу быть уверен, что твой новый бой не в курсе того, что происходило с тобой той весной. Ты никогда не говорила плохо о людях. Скажешь лишь, что не сошлись характерами, оставляя всю боль внутри себя, на потаенных полках подсознания, продолжая тиранить себя мыслями. Ты никогда не любила распространяться о личном. Тем более — о больном личном. Я знаю тебя наизусть, но это мне не помогло.
10 из 10 на счетчике проигрышей.
Всё имеет свойство заканчиваться и этот недодневник тоже. Я часто обращаюсь здесь к тебе, но обещаю, это в последний. Надеюсь, что ты никогда в жизни не прочтешь это. С первой по последнюю страницу здесь — о тебе. Осталось пол страницы, поэтому не буду терять времени:
Моя маленькая, любимая девочка.
Надеюсь, у тебя все в порядке и ты окончательно пережила тот кошмар, к которому я тебя подвел. Надеюсь, та боль тебя не сломила, хоть тебе иногда так и казалось.
Я знаю, что ты очень сильная.
На твоей руке блестит кольцо, а потому, я всей душой надеюсь, что ты будешь счастлива с ним.
По-настоящему.
Надеюсь, он сможет сделать всё то, что не сделал я. У вас будет семья и дети, всё то, о чём мы мечтали с тобой. Ты заслуживаешь того, чтобы все твои мечты сбылись.
Будь счастлива, родная.
Отпускаю.
Е.
19.04.2022
the end.
