Ночи в Евпатории

В золотом канделябре, горели три столовые свечи. Дым от тонкой сигареты тянулся до потолка, и в дыму, под композиции Бетховена, Виолетта видела картины. Картины прошлого, милого ее душе, которое она часто вспоминала, будучи одна вечером. На пианино, играла ее внучка Лизочка, маленькая русоволосая девушка в сарафане и туфельках, виртуозно играла, наслаждаясь вниманием старой женщины. Село Бабамужланово, 60 е Маленькая девочка с черными как смоль волосами писала что в блокноте. Маленькая Виолетта часто придумывала свои истории, в которых всегда побеждало добро, а персонажем все доставалось по волшебству. К сожалению, в жизни такого не было. Ее мать, потомок дворян работала теперь учительницей Литературы, а отец, простой механик, часто пил. Мужчины не выдерживал воли сильной женщины, и даже сейчас проводил время в меланхолии, в своей спальне. Дверь стукнула, брюнетка в пальто с двумя пакетами вошла в прихожую, и ставила их на стол. Виолетта улыбнулась, и протянула свои творения Маме. - Погоди дорогая, - улыбнулась Снежиника Феликсовна, и пошла в спальню. Мужчина, одетый в спортивный костюм вжался к стене. - Что, опять ничего не принес? Да какой же толк от твоей работы за три копейки, тем более у мента, шнырь! - властно отчитывала она. - Снежаночка, зарплата только десятого, поднимать не хочет, ирод! Но ты прости, прости... - Что мне твое прости, сопляк! - разозлилась она. - пьешь, жрешь свой насвай, хоть бы меня отъебал, да не можешь, весь в этой дряни! - Сегодня трезв, как стеклышку! - взмолился он. - Трезвый значит... - она улыбнулась, и открыла шкаф. Из темных как бездна бывалой девы, аналов, она вытащила деревянный причудливый, изогнутый деревянный дилдо, а затем вазелин, и подняв юбку, стала смазывать его с обеих сторон. - раз трезвый, сегодня будет не больно. Она стащила с него штаны и семейники, вставив один конец в свою вагину, а второй в его анальный проход. - Только не сделай чак чак мне на постель, как в тот раз. - злобно предупредила педагог. - Не сделаю, я промыл свою палатку. - с безнадежностью и одновременно предвкушением произнес он. Снежиника начала иметь своего мужа, причудливый самотык скользил по ее выразительным гениталиям, и зажимая его мышцами влагалища она толкала его все дальше мужу в зад. После того, как она испытала три оргазма, а муж остался в свою очередь лежать в своем окончание, с страхом и благоговением смотря на свою самку, пошла к дочери. - Какой рассказ! - восхитилась мать. Затем, она тоскливо посмотрела на дочь, и погладив на голове произнесла : Помни, Лета, бабы правят миром! - Вы сегодня готовы? - из воспоминаний, Виолетту вырвал гнусавый пафосный голос. Рыжая девушка, в туфлях на высоком каблуке, одетая в золотистое платье. Рыжие волосы спадали до бедер, на лице был сильный макияж, за синими тенями и ресницами как крылья махаона нельзя было разглядеть глаз, а большие, словно сладострастная роза губы алели красным. Девушка держала за золотой цепочке поводке Богдана. Мускулистый молодой прораб был в одних стрингах, манящего красного цвета. - Да, Сашенька. - обратилась пожилая писательница к своей новой помощнице, и лукаво улыбнулась. - выведи Лизочку, и принеси пенис, и сегодня принеси деревянный, тот что достался от мамы... Приглушенное освещение, давал лишь настольный светильник, обои с голубыми пони словно печальное небо, окружали любовную сцену. Серафим сосал. Сосал своему художницу Павлику, смотря в его глаза с жадностью, и пытаясь изобразить страсть. Павлик лишь довольно улыбался, толкая в рот возлюбленного то, чем наградила природа. - Симааа, помоги новым гостям разобрать сумки! - послышался скрипучий голос. - Я нэ мауу. - пробубнил парень, обсасывая. - Как это понимать? Это наша работа! - возмутилась женщина. - Паала наууй. - ответил Сима, наслаждаясь леденцом с яйцами. - Ах ты козлина. - она ворвалась в комнату, открыв дверь лишь на тряпке и ахнула, а ее кривые глаза были обращены на сцену. - Ладно, сегодня было приятно, но такими темпами сложно давать молока. - кокетничал Павлик, вытаскивая слюнявый пенис. Наташа облизнулась, и одновременно с возбуждением разозлилась на педиковатого сыночка. - Приходи вечером. - поцеловал его Сима. - Посмотрим. - Пидор! - когда гость ушел, по дороге сказала мать. - Да, я такая, лжибитье камюните! - прищурился Сима, выставив два пальца вперед. - Не води сюда гомиков, тварь! - рассердилась она. - Сама то бы пососала и поскакала на его молочном леденце! - произнес Сима, с дерзостью. Глаза Натальи закатились : - У меня зубов нет, ему бы понравился, я фору молодым дам! - Кто тут даст, о геях общаетесь? - послышался громкий женский голос. У дома для туристов остановилась дружеская компания. Их было пятеро. Смазливый тощий парень с втянутыми щеками, весь в черном, выпученные глаза дружелюбно смотрели на хозяйку, а светлые волосы, крашеные, торчали вверх как экскремент ангела. - Арсений Булгаков. - манерно представился гей, протянув татуированную руку. - Марьяна Мара. - присоединилась толстая брюнетка, челка которой падала на блестящий лоб. Женщина неопределенного возраста одета в черный балохон. С ней жевала жевачку дочь, кобылоподобная девушка с светлыми волосами и лицом плющенным, словно песок после сидения на нем крымской пляжной богемы. Оля тоже одета в черное. С ними Сима узнал Алену Свистун, стереотипная блондинка с толстыми губами, в босоножках, миниюбке и майке, известная порно актриса и проститутка, впрочем всеми забытая. И главная звезда, та, кого сюда направила Писательница Виолетта. Низкая толстушка, одетая во все лучшее, словно елка. Леопардовая шуба, на полах которой висел ценник "200 $" и маленькая надпись "made in uzbec", который она по чистой случайности забыла выдернуть. Сапоги, ботфорты до ляшек широких как свиные. Черные волосы до бедер, лицо в боевом раскрасе, линзы зелено - сиренево - голубого цвета, тени черного, черные полные губы и украшения. Каждый палец словно сарделька сжат тугим золотым кольцом с камнем, похожим на разноцветные булыжники. - Я Манада Жиросраева, дочь дьявола! - поделилась женщина. - я ведьма в десятом поколении, богатая, независимая королева сатанизма! - Вау! - восхитился Сима, среди проституток она еще не видел такой яркой звезды! - Наталья Херященко - Баклажанчик, Баклажанчик девичья фамилия. - важно, словно дворянка представилась Наталья. Мара и Арсений прыснули со смеха. - Где тут наша квартира, я хочу треша! - заявила Свистун. - Я тоже хочу треша, и посмотреть как живет челядь! - усмехнулась Манада, и Наталья скрипя вставной челюстью, словно крышкой гроба, повела их в дом. Все расположились по комнатам, Сима помогал разбирать вещи. Наталья затянулась сигаретой на крыльце, подслушивая беседу. - Давно ты тут? - спросила Манада. Сима улыбнулся своими пухлыми губами : - Я ее сын. - Ты гей? Приходи выпить пиво "Гараж", вечером собираемся. - Я предпочитаю не говорить об ориентации, - манерно ответил Сима, - но приду. - Прости, просто не привыкла манерничать с челядью! - добродушно ответила Манада, но Сима не понял значения этого обращения. День прошел на пляже, Манада натянув купальник на свои манящие складки, как поросенок плюхалась в море с подружками, пока гей Арсений Булгаков читал камасутру под зонтом, оберегая бледность. Далее, компания пошла в супермаркет к закату, купить алкоголь и фастфуд на вечер. Манада, как звезда черной магией снимала сторис, показывая разбегающихся от горластой дамы горожан. Свистун шла рядом и что то кричала в ответ, называя Евпаторию краем не для богатых кисок. Так, они дошли до дома, даже не заметив шизофреника, по традиции выглядывающего из за зобора. Услышав очередную шутку про Евпаторию, Наталья с злостью разгрызла барбариску. Ну ничего, сегодня у ее мамочки будет изысканный ужин. Сима одел худи с эмблемой, джинсы, и расчесавшись пошел к своим новым друзьям. Они уже давно наслаждались водкой и гаражем, разговаривая на разные темы. Манада положила толстые, похожие на колоны дома культуры "Черника" ноги на колени Булгакова, он месил ее копыта, желая услужить своей кумирше. - Оооо, Симка! - обрадовалась Свистун, поправляя белобрысые патлы. Сима потряс бутылкой кагора, которую недавно украл из вещей убитой матушки Феофании. - Ебать, лей лей, пизда, ахаха. - хохотала Марьяна. Началась задушевная беседа, песня сектора газа менялась на бурчание инстасосалки, Манада выслушивала Симу, о его мечтах стать художником. Свистун целовалась с языком с Марьяной, а остальные сидели в своих гаджетах. - Слушай, зай. - качала головой Манада Ада, - ну в этом Мухосранске, ты ничего не добьешься... Лучшее, это Москва, царица городов! - А ты коренная? - спросил Сима, закуривая любимым вейпом со вкусом черники. - Нет, - с завистью смотря на Свистун, которая была коренная, ответила Ада. - я с Тулы. - Тула - не есть провинция! - не согласился Сима. - Да ты что, киис! - шлепая накаченными губами закатывала брюнетка глаза. - везде перефирия, нищета! Я одна, самая богатая ведьма России! - Тогда что ты делаешь с этим сбродом? - задал справедливый вопрос парень. - Фанаты. - махнула женщина рукоой. Свистун подошла к ней, пьяная и готовая, и повела в свою спальню. Они оказались вдвоем, лишь две светские дамы, старый тв, и узбекский ковер. Они начали раздеваться, и страстно сосать губы, не отличающиеся от половых, у друг друга. Лизнув пальцы, Свистун начала ласкать Аду, и та матерясь получала удовольствие, раздвинув слоновьи ноги и открыв пахнущую мылом и лимоном дырочку, которую словно тульскую достопримечательность посетило множество гостей. Они слились в одно, в лесбийском сексе, а вечеринка продолжалась. Павлик, промытый словно после пищевого отравления, одетый в белое, подошел к двери. Молодой гомосексуалист, кажется нашел свою любовь. Он нес в пакете шампанское и вишни, ожидая романтической ночи с Симой. Дверь открыла Наташа. Ее глаза как два отдельных существа шевелились. На ее плечи покрытые пятнами, накинут розовый халат, из под которого было видно платье. Она ухмыльнулась : - А где Серафим? - мило спросил художник. - На блядоходе. - усмехнулась она. - сначало сосался с безвкусной новой русской, теперь не знаю! - Я вам не верю! - шагнул вперед Павлик. - Пошли к окну, покажу! Оба подошли к окну дома, из которого бил свет энергосберегающей лампы, над которой водили хороводы комары и мотыльки. На диване, храпела Марьяна. Ее дочь жевала резинку с мятой, и смотрела на экране гаджета лесбийский фильм о любви француженки и африканки. Серафим нежно целовался с Сеней, поглаживая его ногу. Оба были так увлечены, что и не заметили у окна слежку. Павлик стоял как вкопанный, его лицо побледнело, как будто снеговик появился посреди жаркого лета. Из голубоватых глаз хлынули слезы. Его сердце колотилось. Он словно провалился, в одну из бездн анального угнетения. Художник уронил пакет, и с рыданиями выбежал. Наталья почесав через халат худые ягодицы, закурила, с удовлетворением ожидая глубокой ночи. Павлик забежал в гостиную, вытирая слезы. Его так и не отпустила горечь расставания. София Дэвлинг, сидела у камина, и рисовала черно - синий анус усыпанный звездами. Шатенка заметив ученика, встала с кресла, и подбежала к нему с распростертыми объятиями. Павлик со слезами на глазах, рассказал о своей трагедии. Дэвлинг хваталась за сердце, осуждая Серафима. К ним вошел Богдан, одетый в одни шорты. Он кусал морковку, и слушал историю. - Бодя! Сегодня свободен от нашей хозяйки! - обрадовалась Соня. - Ага, а что Павлик, к чему тебе этот мелкий урод! - заявил Бодя. - Я любил его. - всхлипнул Павлик. - Соня, иди порисуй. Художница послушно вернулась за холст. Богдан повел парня в другую комнату, и на входе страстно поцеловал, снимая шорты, и обнажая стальной член. - Ты, Ты что!? - растерялся художник. - Он изменил, давай я помогу. - ответил Богдан, и они поцеловались. Они и не заметили, как за статуей писающего купидона пряталась Саша. Павлик нагнулся перед своим соблазнителем, и тот вставив, овладел своим юным Пикассо! В три ночи, Ада одетая в черное короткое платье и туфли, вместе с Свистун вошла в спальню. Сима и Арсений тоже побывали в спальне. Сима отымел Сеню, и очередной раз закоплексовал. После себя он оставлял шоколадную крошку на членах возлюбленных, а его мужчины, ни Павлик, не Сеня, будучи без промывки не дарили шоколадные сюрпризы. Павлик! Сегодня он должен был его принять. Сбив Алену Свистун с ног, он побежал в дом. Ада обозвав мальчика нищебродом, помогла проститутки встать. - Мара, готовь сумку! - растолкали девушки подругу, которая протерев отекшие глаза, вылупилась на них, словно жаба на комарих. - А что, к чему? - спросила та. - Тут мистическое место, энергетика ударила по чакрам! - заявила Манада, - проведем спиритический сеанс. Сказано - сделано. Доска уиджи и свечи, уже стояли на усеянном чипсами столе. Булгаков поднимал руки вверх, писклявым голосом призывая некую темную маму, Свистун отошла в коридор отвести душу, после выпивки и секса газы лезли из ее круглой задницы. Манада снимала сторис, объявляя акции с вопросом мертвым. За триста рублей она обещала передать доверчивым людям ответы от призраков дома. Стопка на доске после молитв и причитаний начала шевелиться. Друзья встали в круг, поднимая руки и высказывая духам свои вопросы. Свет вдруг погас. Выключились фонари на улице. Вокруг была тишина, и шепот. Свистун отшатнулась, но ее церемонию тихо пердения засекли. Ада хотела отчитать подругу за вонь, но свет включился, и все замерли от ужаса. Оля сидела на диване. Из ее макушки текла кровь. Дерзкие глаза продолжили смотреть стеклянным взором, теперь на стену. Кровью на стене было написано " Сама Нищебродка! ". - Мать твою! Зовите полицию, скорую! - голосила Ада. Марьяна на коленях ползла к дочери, закрывая лицо руками. Она в ужасе и горе проклинала себя. За притоны, за то что таскала дочь по всем пьянкам, за свой образ жизни. Она положила лицо на колени, и разрыдалась еще сильнее. Телефоны потеряли сеть, и потому Булгаков и Алена Свистун вышли на улицу к дому хозяйки. Блондинка дрожала, ведь вокруг не было света, а вокруг были разбросаны утки, доски и костыли. Булгаков оглянулся. Рядом с ним появился источник света. На инвалидном кресле сидела пожилая женщина с красными волосами, одетая в корсет и чулки. Она держала в руке керосиновую лампу и усмехнулась. Алена задрожала еще сильнее, по ногам потекла струя. Арсений трясущимся пальцем показала назад. Проститутка обернулась. За ней стояли бледные старики и старухи. Их была толпа, каждый был одет по разному, кто в ночной рубахе, кто в нижнем белье или халате. В центре стояла крупная женщина в черном платье. Алена узнала в ней религиозную деятельницу. На деле, Феофания стала одним из призраков дома. Она тихо запела молитву, отче наш наоборот. Старики зашипели, их глаза засверкали алыми огоньками во тьме. Они разом накинулись на Алену, их клыки вонзались в ее плоть, они отрывали куски от проститутки, попутно подставляя рты струям крови. Свистун кричала на всю улицу. Булгаков шел спиной вперед, гей дрожал всем телом, ужасу эзотерика не было предела. За всю практику он понимал, что не является магом, но за годы убедил себя в обратном. Сейчас он убедился в существовании потустороннего мира. Это было воистину жуткое зрелище. Он ударился спиной о контейнер, и крышка открылась. Из помойки высунулась девушка с рыжими дредами, она была одета в майку, из подмышек торчали волосы, весь рот с кривыми зубами у призрака был обмазан кровью и гнилью. Арсений закричал громче, старики толпились у трупа Свистун, отрывая от нее части, и наслаждаясь блестящими внутренностями. - Ну и чего орешь, люди спят, негодяй. - заявила Наталья, вышедшая из дома. На поводке она держала полулысого женоподобного мутанта : - Ирана, фас! Арсений бежал прочь из проклятого дома. Прочь от трупов, прочь от мира эзотерики, воплотившегося в его ночном кошмаре и в этом курорте. Но он не успел далеко убежать. На дорогу выскочил мужчина с топором. Это был не призрак. В нос ударил запах перегара и лекарств. Шизофреник Федя, все это время ожидающий, и выглядывающий из за забора, слушающий крики и вопли с соседнего дома. Лезвие топора резко опустилось, и вошло прямо в шею юного мошенника. С хрипом, Сеня осел. Второй удар отрубил ему руку. Кровь залила асфальт. Далее, удары наносились по телу. Ирана села на землю, и высунула язык, дабы отдышаться. Когда багряный ручей подтек к ней, мутантша начала лакать жидкость. Ада прижалась в угол. Она слышала вопли, и из окна заметила, как призрачные старики и старухи оставили от ее подруги изуродованный труп. Женщина пыталась позвонить, бросив оставшуюся с трупом Марьяну. Не отвечал ни один из номеров, и тут толстый палец попал в имя - Ляна. Новосибирская бизнесвумен, недолгое время была знакомой Жиросраевой, но после хвастовства прекратила общение. - Але. - послышался усталый голос. - Кисуль, забери меня, звони всем... Меня хотят убить евпаторские привидения! - Опять бухала, а ну пошла вон, челядь! - послышались гудки. Обещая сделать всем не ответившим порчу на смерть, Ада стала звонить по другому номеру - Виолетты. Писательница и Евпаторская светская элита пила вино в своей спальне, и писала дамский роман. - Виолетта, тут люди дохнут, призраки в доме, а еще, еще... - Знаю, милая. - добродушно ответила Виолетта. - Знаешь?! Какого хуя я здесь! Вытащи меня отсюда. - Ты называла себя королевой ведьм, и москвичкой. Своих же подписчиков же, ты окрестила челядью с перифирии. А ведь знаешь, Я сельская, и когда мы познакомились с тобой тогда, на Питерской фешнвик, я специально подружилась с тобой. - Как? Будь проклята! - орала от безысходности брюнетка, свет замигал. - Доброй ночи, простолюдинка. - засмеявшись, дама бросила трубку. Ада бросив все, рванула к выходу. Весь двор кишил призраками, и королева побежала через огород но вдруг споткнулась. Сзади нее оказался мускулистый мужчина, в сапогах, цепях и спущенных латексных трусах. Его налитый член навострился. Краем глаза, Жиросраева заметила, что у мужчины нет лица, вместо него там была маска в виде металлического черепа. Он взял женщину за повидавший многие руки круп и всадил, ускоряясь и получая удовольствие. Ада терпела боль, смешанную с возбуждением, перед ее глазами потемнело, и одутловатой мордой она упала в землю. Маньяк торжествуя, кончил в разбитую вагину, и отошел, одеваясь. Наталья уже подходила, зажав нож в руке. Ее вставные челюсти стучали от нетерпения, сероватые волосы поднялись дыбом, старуха хотела лично прирезать наглую новую русскую. - Стой! - к огороду, спугнув насытившихся призраков, и перескакивая через труп шлюхи, приблизился Серафим. - не убивай ее. - Что, что опять! - злобно произнесла старая хозяйка. - не мешай мне, шоколадный зайчик, иначе мамочка выпотрошит и тебя! - Ах ты старая шлюха! - обиделся задетый за больную тему Сима. - она популярити, и снимала сторис! Оставь ее в подвале. А бабке оставь ее толстую подругу и ту девку! Наталья моргнула одним глазом, и подала черепу знак. Он кивнул, и подняв на руки Аду. Старуха бросилась слюнявыми губами целовать сына, а тот морщился от отвращения. Сегодняшняя ночь удалась!