Капитан Аххх!-мерика

— Как прошла съёмка? Ответ Стива начался с долгого, усталого вздоха, и Баки почувствовал, как легкая сочувственная улыбка тронула губы. — Ну, — начал он, тихий звук шарканья с другого конца линии глушил окончание фразы, — долго. Почти невыносимо. Брок — отличный парень и отличный партнёр, но операторы не засняли те кадры, которые хотел видеть режиссер, и, конечно, продюсер внес свой творческий вклад, из-за чего пришлось переснимать ещё больше. Серьёзно, настоящее благословение, что меня научили поддерживать эрекцию, потому что иначе и половины бы не продержался. Баки улыбнулся и заерзал на подушках, которые прислонил к стене спальни, одеяло беспорядочно запуталось у него между ног. Наташа ушла днем после долгого разговора и короткого завтрака, и Баки решил остаться дома до конца дня. Около четверти десятого он решился позвонить Стиву, желая убедиться, что с ним все в порядке после того, что случилось… это уже не важно, Стив и слова не дал мне вставить, сходу заверив, что все в порядке. — Как бы то ни было, всё равно придётся отснять ещё пару сцен, прежде чем монтировать. Ещё чуть больше заморочек — я бы почти поверил, что снимаюсь в фильме Голливуда, а не Сексвуда. Баки фыркнул и провел рукой по груди, кладя ладонь на сердце. — Это было ужасно, даже для тебя. — Я знаю, — он слышал улыбку в голосе Стива, — но серьезно. Это порно. Не какое-то серьёзное кино. — Никогда не знаешь, вдруг кто-нибудь может увидеть твой ролик и подумать, что ты способен на игру в настоящем кино, — предложил Баки, слабо улыбаясь и закрывая глаза. Стив пробурчал что-то на другом конце провода, а шум воды рисовал в голове Баки образ раковины в ванной или на кухне. — Кино и актерство — это действительно не мое. Я не большой поклонник толпы…. как бы то ни было, Нат потребовалось много усилий, чтобы втянуть меня в эту индустрию, только из-за всех этих людей и того, что я перед ними голый. Но у нас хорошая команда, и мы все бережём личную жизнь друг друга, так что стало легче. Но Лос-Анджелес? Голливуд? Черт возьми, даже в Бруклине иногда бывает немного душно. — Я никогда бы не подумал, что у тебя страх толпы, — задумчиво проговорил Баки. — Толпы и скопления людей в целом. Это… я пытаюсь с этим бороться, и если я с кем-то, с кем мне комфортно, то всё не так уж плохо, потому что я с кем-то, к кому могу легко сбежать, понимаешь? Но когда остаюсь один? Я сопротивляюсь… вернее, пытаюсь сопротивляться. Баки медленно кивнул, будто Стив был тут и мог это увидеть. — Так было всегда? — Да, — снова шорох, стук предмета, который поставили на что-то — похоже, что-то тяжелое, например кружку или толстостенный стакан на стол. Потом Стив тихо вздохнул. — Вообще-то до того, как я пошел в армию, было ещё хуже. Тот случай на экзамене, о котором я рассказывал, был, наверное, самым дерзким поступком, который я когда-либо совершал перед группой людей. В остальном я как бы держался особняком, по-настоящему не разговаривал ни с кем, кроме Наташи. После службы мне стало легче выходить на улицу и быть среди толпы. Мне пришлось научиться, солдату должно быть комфортно среди такого количества людей. Поэтому, когда я вышел на улицу после возвращения домой, я сделал это… полагаю, я вел себя так, будто всё ещё в армии. — И ты говорил, что актёрство — не твоя сильная сторона, — поддразнил Баки, и смех Стива в телефоне был теплым и искренним. — Думаю, это немного другое, но ты выиграл этот раунд, солдатик, — Баки почувствовал, как щеки запылали. Он схватил подушку и прижал ее к груди. В животе словно порхали бабочки, которые щекотали крыльями кожу изнутри и кружили вокруг позвоночника. Баки уютно устроился спиной на подушках, прижимая одну из них к груди чуть ближе. — Мне нравится побеждать. — Я заметил, — в голосе Стива послышалась язвительность, и Баки слегка прикусил губу. — Я… похоже, поскольку Наташа провела с тобой большую часть сегодняшнего дня, тебе стало лучше? Она не вдавалась в подробности, когда я спрашивал. Просто сказала поговорить с тобой. — Она и правда очень хочет заставить нас поговорить, да? — Баки задумался, медленно сглатывая. Стив что-то пробурчал, и Баки тихо вздохнул. — Да, я в порядке. Мы разговаривали очень долго, она сказала, что в произошедшем нет моей вины, и все в порядке, и что со мной все будет хорошо. И я верю и ей, и тебе, но мне всё равно плохо. Хотя Наташа сказала перестать корить себя за это… но, знаешь, расстраиваться нормально, даже если понимаешь, что это был несчастный случай. — Говоришь как Нат. Она права, но ты и так это знаешь, — мягко сказал Стив, и Баки улыбнулся. — Да. Просто… на это потребуется время. И мне очень жаль, Стив, мне правда жаль. И я знаю, ты, наверное, устал это слышать, но я должен сказать ещё раз. Я хочу верить, и я верю, но мне все равно нужно извиниться. — Я знаю, Бак, — голос Стива был едва громче шепота, и Баки моргнул, сдерживая слезы, о которых и не подозревал, пока в уголках глаз не собралась готовая пролиться влага. Между ними повисло долгое молчание. Баки сглотнул комок из горя и сожаления в горле, и тут Стив снова заговорил. — Я знаю, что тебе это нужно. Я знаю, тебе нужно извиниться, и я точно знаю, что ты чувствуешь… Потому что я сделал то же самое, что и ты. С Наташей. Баки сглотнул, медленно моргая. — О чём ты? Стив тихо вздохнул, и Баки мог представить, как сильно он сжал челюсти перед тем, как заговорить. — Сразу после возвращения домой, я был… не таким позитивным, как раньше. Я был уже не тем человеком, который уехал в армию. И это было логично. Служба в армии и поездка за границу действительно меняют человека, и после возвращения я был не слишком жизнерадостным. Я часто уходил в себя или злился, или ужасно уставал без причины и почти ничего не хотел делать… У Стива были тёмные времена. Это… так сказала Гвен. Казалось, целую жизнь назад. — …Знаю, что отчасти это было связано с возвращением домой, где у меня не было практически ничего — только Наташа, портфолио и диплом. Я не в том смысле, что считаю Нат ничем или о чем-то в этом роде, но… знаешь, сослуживцы возвращались домой к близким друзьям и любимым, у меня же было нечто иное. Но… Я так благодарен Наташе; если бы не она, я бы не… не думаю, что остался бы собой… — Почему ты так говоришь? — Голос Баки был тихим, хриплым. В горле стоял тяжёлый ком, который не уходил, сколько бы он не сглатывал. Стив вздохнул, прочищая горло. — Я не был… хорошим, Бак. Постоянные перемены настроения, холодность… Когда я сказал, что сделал то же самое, что и ты, я имел в виду… У меня… у меня были ужасные кошмары в течение нескольких месяцев после возвращения домой. Я ходил на терапию, пробовал разные мелочи дома, которые должны были меня расслабить, когда я отказывался покидать квартиру, которую делил с Наташей, и ничего не помогало. Я просыпался… блядь… с криком, и Нат всегда была рядом, чтобы успокоить меня… Но были ночи, когда я просто не мог ее видеть, я… видел только людей, которым я хотел сделать больно, людей, которые навредили другим, были ли они настоящими врагами или частью моей команды. Бывали ночи, когда я ясно, как день, мог слышать её голос в голове, но тогда это было просто не важно, потому что я не мог видеть её, только чувствовать, как кто-то держит меня. И я напал… Стив на мгновение замолчал, и Баки не мог его винить. Сердце колотилось о ребра, он мог так ясно представить себе эти сцены, но вместо Стива видел себя, запутавшегося в простынях и кричащего, с потом на лице и с прилипшими к нему волосами. Вместо Наташи был Стив, который крепко держал его, пытаясь успокоить и утешить, и он мог видеть, как набрасывается на него, точно так же, как когда… У него защемило сердце. Тело похолодело, и Баки моргнул и зажмурил глаза, когда слезы покатились по лицу. Стиву потребовалось так много усилий, чтобы быть честным и открытым с ним, и каждое новое слово делало Баки ещё больнее: такому милому и сострадательному человеку, как Стив, пришлось так тяжело. Что Стиву пришлось пройти долгий путь до добра и света сквозь тьму и потерянность. Он такой же, как я… Он смотрит на меня и говорит со мной как со сломленным, потому что он тоже сломлен… мы — лишь тени людей, которыми были раньше, и мы собираем себя по кусочкам — и в них как лучшие, так и худшие наши стороны… — Однажды ночью я отправил её в больницу. А потом сам обратился за психиатрической помощью, хотя потом Наташа протестовала и заверяла персонал, что со мной все в порядке, что она доверяет мне… — Голос Стива звучал так ровно, так монотонно, что Баки просто захотелось заплакать и заставить его замолчать. Представить это было так легко, так отчетливо; но Баки едва мог вынести тот факт, что тот случай почти лишил Стива души. Но ощущение, которое жгло внутренности, как нож, не проходило, и Баки выдохнул: — Что… ты сделал? — Она завалилась на меня, пытаясь разбудить. Я ударил с такой силой, что она врезалась в стену. Я… я не знаю, почему не проснулся сразу, но я помню… как проснулся по-настоящему, и я… мои руки… — Голос Стива дрогнул, прежде чем он тяжело вздохнул, и Баки сжал челюсти. — Я душил ее. — Боже, Стив… Слышать это было больно, больно знать, что когда-то Стиву пришлось пережить такое — напасть на человека, который был так ему важен. Но в глубине души Баки знал: как бы глупо и ужасно это ни было, в каком-то смысле принесло и пользу. Тот случай дал им шанс копнуть поглубже и увидеть худшие стороны прошлого — что ж, Баки заглянул в прошлое Стива. Стиву все еще предстояло по-настоящему понять всю тяжесть истории Баки, включая психиатрическое обследование и выздоровление. Но они шагнули на следующую ступень, и Баки каким-то образом понимал, что это важно и необходимо. И он знал, что если бы спросил Стива — в более подходящее время, конечно, — тот бы ответил. Тишина, возможно, когда-то казалась удушающей, но Баки воспринял ее как момент спокойствия, передышку от бушевавшей бури эмоций. Он внимательно слушал, отмечая, как хриплое дыхание Стива выровнялось, пока не стало едва слышным. Собственные слезы высохли на лице, и он вытер их, шмыгнув носом. — Спасибо, что рассказал, — медленно произнес он, и если бы Стив не пробормотал в ответ, Баки подумал бы, что тот не услышал: — Я… правда, Стив… — Не за что, Бак. Это было бы не… обычно для меня это не так уж сложно. Нам с Наташей посчастливилось обсудить это и проработать, и хотя это не самое наше любимое воспоминание, оно осталось в прошлом. Так или иначе, думаю, это нас сблизило. И в том числе поэтому она так защищает меня. — Я её не виню. Вы просто слишком ценны для этого мира, капитан, — без особого энтузиазма поддразнил Баки и улыбнулся, услышав тихий смех Стива на том конце провода. — Вот, я тебя развеселил. — Да, солдатик, — задумчиво произнёс Стив. — спасибо. — За что? — За всё.