Капитан Аххх!-мерика

Я люблю тебя. После признания они надолго, очень надолго полностью утонули друг в друге, покачиваясь под музыку, которую могли слышать только их сердца. Их губы искали утешения, руки и пальцы находили опору в волосах, на плечах, под изгибами подбородка, заправляли пряди за уши. На улице кружился снег, ветер свистел и бился в оконные рамы, отбрасывающие длинные, тяжелые тени на пол, на зеркала. Но они были в своем мире, друг в друге. И больше некуда было спешить. Покинув студию, они прошли несколько кварталов до маленького кафе, которое так часто посещали, где, смеясь, отряхнули снег с плеч и волос друг друга, а потом заказали две дымящиеся чашки горячего шоколада — очень сладкого, потому что, черт возьми, почему бы и нет — а после снова бросили вызов снегу и ветру. Я люблю тебя. Снег заметал их следы на тротуарах, будто они лишь временно нарушали белизну окружающего мира. Хотя ещё было совсем рано, небо потемнело, но оно казалось лишь немного мрачным, уже не таким зловещим. Они держались за руки, чтобы быть как можно ближе друг к другу, только ради этого. Губы горели, а улыбки не исчезли, даже когда они снова прошли мимо студии и продолжили путь. Они уехали, каждый на своей машине, к дому Баки — конечно, он был ближе, чем квартира Стива. Припарковавшись и поднявшись в квартиру, они оставили в гостиной стаканчики из-под какао и промокшие от снега пальто, а обувь — ещё в коридоре. Где-то по пути они хватались друг за друга и дергали за пояса и футболки, но потом лишь нежно целовались, упав на кровать. Скользнув под одеяло, они уткнулись друг в друга, одетые, но открытые. Я люблю тебя. Баки вздохнул в рот Стива, прижимаясь к нему так близко, как только позволяли законы физики, и всё равно самые глубокие струны его души и сердца болели, будто они были недостаточно близко. Пальцы Стива скользнули от его волос вниз, по линии левого плеча и вдоль руки, сжимая металл, касаясь бока, и Баки ответил на ласки, кончиками пальцев впиваясь в плечо Стива. Стив зашипел и застонал, просунув обтянутое джинсами колено между ног Баки. Баки слегка прикусил шею Стива, касаясь зубами острого края его кадыка и лаская губами кожу так, будто он был сделан из фарфора. Языком проведя линию вниз к впадине у плеча, он почувствовал вкус металла. Посмотрев вниз, он проследил за цепочкой, потянул за неё и обнаружил свои жетоны, всё ещё висящие на шее Стива. Сердце дрогнуло. Стив сжал в кулак подол его рубашки, и они снова поцеловались. Я люблю тебя. Губы Стива были как летнее солнце: горячие, обжигающие, и такие желанные для холодного тела и души Баки. Его пальцы — бриз, смывающий осколки льда и безысходные ужасы воспоминаний. Его взгляд усмирил шторм, бушующий внутри и владеющий им, успокоил этот шторм и освободил его. Каждый поцелуй наполнял Баки освобождением, каждое прикосновение еще больше снимало напряжение. Он мог бы жить и любить без Стива. Но именно благодаря Стиву это было так легко. Пальцы Стива скользнули вверх по его рубашке, надавливая на прямоугольный кусочек металла у сердца. Нахмурившись, Баки опустил голову и за цепочку вытянул жетоны Стива из-под одежды. Он никогда по-настоящему не расставался с ними. Не важно, сколько раз он хотел сорвать их, швырнуть в стену со слезами и криком — вместо этого только касался жетонов пальцами, прослеживая выгравированные буквы имени Стива. Плакал и оставлял их. Взгляд Стива смягчился, и он прижался лбом ко лбу Баки. Я люблю тебя. Через некоторое время ловкие руки Стива сняли с него рубашку, его пальцы и губы обводили шрамы и отметины, давая им новое имя, словно созвездиям на карте звёздного неба. Баки вздрогнул и вздохнул, касаясь пальцами беспорядочной россыпи веснушек на спине и плечах Стива, называя их в честь звезд. Слова сбивались, как неуклюжие шаги, предложения терялись во вздохах, глушились в изгибах плеч и горла. Они прижимались, прикасались и целовались, но без огня вожделения — скорее, это было нечто значимое. Нечто большее, чем первобытность страсти. Баки обнимал Стива, а тот, продолжая целовать, положил руки ему на талию. Ленивые, простые, легкие поцелуи: порой они затягивались, порой вместе к движению губ добавлялись прикосновения языков. Но вместе с успокаивающимся, замедляющимся сердцебиением поцелуи становились все целомудреннее, и, в конце концов, они насытились, удовлетворяясь просто присутствием друг друга. Стив прижался губами ко лбу Баки, и его слова прошлись по виску вибрацией: — Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю.