Думаю, дня через два Как раз с делами подразберусь
О Тогда давай по погуляем по ******* В 4 сможешь?Да
Отлично
Давай
Чеботарев, на самом желе, с большим удовольствием провел бы с ним все оставшееся время в Питере, но дела вынуждают отложить такие глупые мысли. Следующие два дня носится, как сумасшедший по городу, ничего не успевая, даже не заходя в соцсети. Опрометчиво. От Сережи четырнадцать непрочитанных сообщений, и от этого становится жутко стыдно. Ты там как? Со вчерашнего вечера не заходил в сеть Такая скукотень Все заняты, а я как долбаеб дома сижу Дим Диима Смотри, кот на балконе повис Дальше следует несколько фоток балкона на первом этаже и небольшого зверька, который смешно подтягиваясь на лапках пытается забраться домой. О, заебись, его хозяйка забрала Было бы грустно если бы он упал (( Ой, надеюсь, я тебя не отвлекаю Заранее извиняюсь И последнее сообщение, отправленное уже после полуночи, гласит греющее душу: Доброй ночи) Дима просматривает сообщения совсем поздно, возвращаясь домой на такси. Глупо улыбается, глядя на Питерские ночные огоньки и отвечает Сереже, что кот такой же забавный, как и он сам, и что устал жутко, но завтра все в силе. «Сладких снов» желает только тогда, когда уже лежит в кровати.∆∆∆
— Ну наконец-то, — радостно улыбается Сережа, уже как минимум час стоявший тут недалеко от набережной, — Думал не дождусь совсем. — Прости, лег вчера почти под утро, — чешет в затылке Дима, ему почему-то становится немного неловко за свое опоздание. Мог же поставить будильник, а не надеяться на удачу. А Сережка вот ждал его тут долго… — Да ну, нормально все, — Горошко дружелюбно похлопывает его по плечу, — Работа, она такая. Не всем же как мне шароебиться. — А чего, кстати, дома сидишь? — Да там… Сложности некоторые возникли, но все скоро наладиться, — явно не сильно горя желанием продолжать тему отмахивается тот. Они медленно прогуливаются по улице вдоль реки. Погода, как ни странно, отличная, несмотря на то, что в последние несколько дней над городом висело пасмурное небо. Прекрасный, теплый летний день и атмосфера некой свободы. Разговор вроде клеится, а вроде и нет, но это почему-то ни капли не напрягает. Даже молчать рядом оказывается приятно. Они оба, Дима уверен, чувствуют себя по дебильному прекрасно. Как два школьника на первом свидании. На пути метрах в ста от них видится небольшая тележка, и сначала немного трудно понять, что это, но вскоре по эмблеме большого ванильного рожка с шоколадом сверху становится понятно. — О, Дим, смотри — мороженое, — тоже замечает его наблюдение Сережа и сразу оживает, — Пошли купим? И, конечно же, они покупают. Горошко так радуется сладости, говорит, что сто лет не ел мороженое и рассказывает какое любимое у него было в детстве, и какие сорта он еще хотел бы попробовать. Дима в тот момент думает, что скупил бы все мороженое мира, чтобы Сережа обязательно все виды попробовал, лишь бы он так искренно и счастливо улыбался. Естественно, все эти мысли быстренько вытряхиваются из головы, заменяясь скучными нотациями о «тупых закидонах мозга, чтоб его» и о «нужде контролировать все в черепушке». А вот после мороженого им сносит все тормоза. Сережа предлагает залезть на одну из крыш и погонять голубей, и Дима, неожиданно даже для самого себя, охотно соглашается. И они и вправду делают это. Открытую крышу найти удается быстро — благо, у Сережи познания в заковылках и зданиях города отменные. Они забираются прямо на самый верх какого-то не сильно высокого, но длинного дома с большой крышей. На ней сидит огромная стая птиц. Дима внутри себя смеется, что идет с Птицей к ее семье. А Горошко и правда ведет себя как вторая личность Разумовского. Бегает за голубями, воронами и прочими пернатыми, кричит на них своим фирменным криком и радостно скачет, когда птицы в недоумении в ответ орут на него. Особенно Диме запоминается момент, когда Сережа кричит на напуганную галку, которая отняла кусочек хлеба у воробья. Громко читает ей тираду о несправедливости и жестокости этого мира, пинает небольшой камушек, тем самым пугая птиц и позволяя воробьишке вернуть себе пищу. «Птица» в Сереже тут же ликует и он радостно издает свой победный крик. Чеботарев сначала чуть тушуется, но Сережа и ему скучать не дает, заставляя носится как бешенного от его гениального плана, который заключается — как неожиданно! — в щекотке. Когда его прохладные пальцы проходятся по ребрам Дима громко смеется и понимает, как же сильно соскучился по фильму и атмосфере съемок. Они дурачатся также, как и в перерывах между сценами, что-то выкрикивают и ведут, себя ровным счетом, как дети. Но это никого не смущает. Всем весело, хорошо и резко все проблемы, мысли и глупые загоны уходят на второй план. Остается лишь безмятежная радость. — Спасибо за прогулку, давно так не веселился, — говорит Сережа, когда они уже прощаются. Часы упорно показывают десять вечера. Дима бы с радостью гулял бы хоть до утра, но вот работа сама себя не сделает. — Тебе спасибо, что вытащил, а то я так бы и сидел — в квартире кис, — улыбается Дима. — Тогда… Может еще как-нибудь? Завтра можешь? Прикидывает в голове, но все планы смешались в один большой клубок, поэтому вычленить оттуда что-либо после отдыха налету не так-то просто. — Я потом уточню и напишу. Сережа кивает. К ним подъезжает машина белого цвета и Дима по номерам определяет, что это его такси. — Ну пока тогда, спишемся, — прощается он с Сережей, уже подходя к машине. — Спишемся, — кивает тот и чуть проходит за Димой, будто намереваясь что-то сделать, но быстро себя одергивает, — Приятной поездки. В такси Дима думает, что этот день он точно запомнит надолго. Слишком уж тепло и спокойно было на душе. На следующий день встретиться не выходит. И все то время, что Чеботарев занят разъездами по городу, из его головы не может выйти сияющая счастьем улыбка. Она голову дурманит ему почти целые сутки и Дима активно пытается не сорваться и не написать Горошко какую-нибудь дурацкую романтическую чушь. Держится так до вечера, но потом все же не выдерживает. Пару раз набирает ванильные комплименты, стирает тут же и мысленно дает себе оплеуху. Потом думает пару минут и пишет, что можно встретиться завтра. В ответ, конечно же, сразу получает радостный смайлик от Сережи. Так быстро, будто сидел и караулил, хотя в сети не появлялся с обеда. Это почему-то льстит и умиляет. Думает, что бы еще такого написать, но в голову ничего не лезет, да еще и усталость накрывает дико. Валяться в мягкой постеле с кучей подушек — божественное наслаждение, особенно после тяжелого дня. Дима откладывает телефон на тумбу и растягивает конечности в позе морской звезды. Почему-то внутри ощущается легкость и некая свобода. Все мышцы расслабляются, глаза потихоньку закрываются… Но все это удовольствие прерывает уведомление. Блять, опять забыл звук на ночь вырубить. Чеботарев глубоко вздыхает, но попытки что-то предпринять не делает — слишком впадлу. Вибрация повторяется и Дима ловит дурацкие флешбеки. Ладно, надо бы все же глянуть кто это. Нехотя тянется до смартфона, берет его и не меняя позы, просто вытягивает руку, чтобы устройство было перед глазами. На экране высвечиваются пару сообщений от Сережи. Сердце пропускает удар. Дим, прости Завтра, наверное, не выйдет Надо кое-какие проблемки порешать в театре Телефон бросает куда-то в подушки, а сам переворачивается, утыкаясь в одну из них лицом. Ну вот так всегда, закон подлости. Последний день в Питере, а у Сережи вдруг дела. С кем не бывает, конечно, но все же обидно. Думает пару секунд, потом мобильник нащупывает в подушках, отвечает коротко и отправляет его обратно.Да ничего, Сереж, все нормально
Хах, где уж там. В горле застревает ком, и сейчас уже не чувствуется та эйфория, что была буквально пару минут назад. Тоскливо как-то. Слышится глухой звук из-под подушки. Дима сразу хватает телефон, с некой надеждой глядя в экран, но это лишь уведомление о возможном обновление какого-то приложения. Ой, ну и черт с ним. Выключает, наконец, звук уведомлений и мобила в очередной раз приземляется на мягкую поверхность, а сам Чеботарев с громким вздохом тянется к выключателю на лампе. Утром, часов в десять, — ибо никакого желания проверять соцсети не было — Дима обнаруживает сообщения от Сережи. Димк Димааа Все в силе! Только вечером, часов в девять Ты же сможешь? Сердцебиение чуть увеличивается. Не сильно, не до паники или трясущихся пальцев, но внутри сразу чувствуется легкое предвкушение.О, здорово)
Да, могу
Опять по городу шляться будем или хочешь куда-то сходить?
Давай в этот раз у меня Думаю, после работы сил на то, чтобы вершить правосудие среди пернатых не будет))Окей
Давно не был у тебя, интересно много ли поменялось)
Дима вспоминает свой первый визит в квартиру Горошко и предается теплым воспоминаниям. Здорово было. Только если слои пыли на шкафах и количество хламаНу посмотрим)
Дальше Сережа, по-видимому, едет в театр, ибо онлайн он больше не появляется. Дима целый день скитается по съемной квартире и откровенно скучает. На улице было слишком жарко, чтобы куда-то гулять, да и одному как-то не хотелось. В общем, время он провел очень увлекательно — за телевизором и пачкой чипсов. Ну, а что, отдых тоже входит в работу. Ближе к вечеру становится откровенно скучно и он даже почти засыпает. За окном все еще светло, и поэтому ориентироваться во времени сложно. Интересно, в какой момент после переезда в Питер можно привыкнуть к этому? Сережа вот, наверно, уже ориентируется и во времени, и в местности… Точно. Дима резко садится на диване и ищет рукой телефон. Как вовремя он вспомнил про Сережу. Время уже почти восемь, а до Горошко еще добраться нужно. Поэтому Чеботарев спешит в душ, прихватив чистую одежду, упорно игнорируя мысли о том, что глупо так сильно прихорашиваться, если просто идешь к другу. В душе торчит не так долго и это в мозг откладывается как плюсик — время в пустую не потратил, ни о чем таком не думал. На сборы уходит тоже немного времени — одеться в плюс-минус приличные джинсы и футболку, да кофту накинуть, на случай если на улицу пойдут, да и лишние карманы никогда не помешают. Уже спускаясь вниз к такси Дима решает, что надо бы сообщить Сереже от том, что скоро будет. Пишет краткое «еду» и практически мгновенно получает «жду)». Все-таки Сережа удивительный. Вот весь день его в сети не было, а тут бац — прочел сразу же, еще и ответил. Еще больше про чудаковатость Горошко Дима думает, когда тот открывает дверь и встречает его в странном ободке с ушками. Чеботарев вскидывает брови, чуть усмехаясь. — Здесь проживает Горошко Сергей Дмитриевич? — Сережа смотрит непонимающе, — Ну или я квартирой ошибся, или его квартиру оккупировал огромный кот. — Блин, пх, испугал, — прыскает «кот» и снимает уши, — Ну, а что, волосы в глаза лезли. — Да ладно, — от вида домашнего Сережи и его неловких оправданий на душе почему-то становится хорошо, — Пройти дашь? Кстати, да, пройти бы в квартиру стоило, а то стоят, как два придурка посреди подъезда, угорают. Серый кивает, отходя в сторону. Внутри ничего не поменялось. Словно и не было тех долгих месяцев и Диминых терзаний. Мысли об этом проскакивают в голове, но Чеботарев сразу себя одергивает — не сейчас. В квартире светло и уютно. Вещи, несмотря на уверения хозяина, все еще лежат на своих местах, никакой пыли и в помине нет. Зато есть классный песочного цвета диван, на котором Дима когда-то спал. Правда Сережа вряд ли что из того вечера помнит — слишком пьян был. И, кстати, насчет алкоголя. Сегодня Чеботарев точно решил не пить. Ну, во-первых, он и так слишком много употреблял спиртного в этом месяце. А во-вторых, завтра у него вылет, а лететь куда-то с бадуна — идейка не из лучших. Сережа чуть вякает, но все же не настаивает и даже сам из солидарности не пьет (но на деле же, Дима думает, что ему просто не хочется спиваться в одиночку). — Тут все также уютно, как и раньше, — говорит Дима, садясь на мягкий ковер около дивана и облокачиваясь о него спиной. — Я рад, что ты оценил мое скромное жилище и относительный порядок, наведенный за час до твоего прибытия, — улыбается Сережа, ставя Колу на стол и усаживаясь рядом. — Я включу музыку на фон? — Ага, давай. Из колонок, подключенных к телефону, сразу начинает раздаваться легкая мелодия незамысловатого трека. — Как день прошел? — В целом, не так плохо, как я сначала думал, — Серый откидывает голову на диван и глядит в потолок, — Надо было уладить вопрос с арендой помещения… Пиздец, считают неправильно, а потом еще гонят, что мы, якобы, что-то недоплатили. Короче, отстой. Но хоть ребят увидел, уже плюс. — Да уж, агрессивные люди найдутся везде. А так все нормально? На работу когда планируешь? — Да не знаю еще, они там и без меня справляются на ура. Я скучаю, конечно, но меня на отдых все руками и ногами выпихивали, так что вот… отдыхаю, так сказать. Темы разговоров как-то быстро сменяются, а с ними и треки. И через время Димин слух режет бас обдолбанного русского рэпа. — Инстасамка? Серьезно? — вскидывает брови Чеботарев, когда слышит почти неразборчивый текст и женский голос, а Сережа смеется, качая в такт головой и повторяя непонятные несвязные словосочетания. — Зато весело, — неопределенно кивает он, легко подхватывая бутылку с газировкой со стола и отпивая большой глоток. Разумовский на минималках, блин. — Смотри, как могу. Бутылку возвращает на место, а сам встает и начинает смешно двигаться под бит. Головой трясет, бедрами и смеется, когда слова путает. Выглядит все комично и аляповато, особенно, когда Горошко чуть не сносит напиток со стола. А потом это повторяется еще пару раз. — Ну-ну, тише, — все же кидает Дима, ибо Сережа слишком увлекшись вновь спотыкается о столик и теперь уже чуть сам не падает. Тот все еще широко улыбается, плюхаясь рядом, пытаясь отдышаться. — Ладно, надо что-то нормальное поставить, — говорит он и спустя пару мелодий, останавливается на треке Би-2. — О, знакомые люди, — Чеботарев рад слышать знакомую группу, так что даже тихо начинает подпевать. Сережа смотрит на него с улыбкой, но ничего не говорит. Становится чуть неловко и Дима уже хочет прервать тишину какой-нибудь дурацкой фразой, но Сережа его опережает: — Хм… А го твиты почитаем про нас? — Твиты? — максимально неожиданно, но занятие неплохое, так что почему бы и нет, — А давай. Твиттер — удивительная соцсеть, в которой чего только не найдешь. Конфликтов и прочего куча, но фанбаза там такая, что становится даже немного не по себе — сколько человек их знает и любит. Твиты смотрят по разным хэштегам — #сероволки, #мгчд, пару хэштегов по другим фильмам, в которых снимались, ищут также свои имена и имена коллег. И по каждому находят столько теплых слов и поддержки, что в какой-то момент сидят оба смущенные и покрасневшие. Хотя особенно неловко натыкаться на зарисовки постельных сцен или арты. Хотя нельзя не заметить всю профессиональность с которой они сделаны. Находятся много постов с размышлениями о фильме, предположениями о будущем продолжении и о комиксах. В общем, мыслей у людей в голове — невпроворот. Сережа довольно читает следующий пост и еще сильнее растягивается на диване, на который уже успел благополучно перебраться и теперь лежит на спине, согнув одну ногу в коленке, а другую закинув на нее, дергая ступней в такт мелодии. — «Олег и Сережа это конечно круто, но вы видели Птицу, соу хорни». Чеботарев думает пару секунд, пытаясь выудить из памяти значение последних слов, а потом с серьезным таким видом произносит: — Не, ну если честно говорить, то Птица просто наглухо отбитый… Горошко возмущенно пихает его ногой по лопатке. — Мы вообще-то существа ранимые, аккуратнее с выражениями! — Да-а? — смеется Дима и берет подушку, что лежит рядом, а потом кидает ее в Серого, — А как сжигать полгорода, так не ранимые? — Этот город нужно избавить от нечести! — тот, явно не ожидая такого развития сюжета, кидает ее обратно и берет еще одну, отправляя следом. — Ах ты! — восклицает Чеботарев, отбивая удар, — Ну посмотрим кто кого. Два, уже давно окончивших школу мужчины, опять носятся по комнате, что-то весело выкрикивая и кидаясь подушками. И от этого так легко на душе. В Сережиной компании всегда можно быть собой и не стесняться. Смеяться, чтобы все слышали, дурачиться, творить всякую необъяснимую фигню и списывать все на юмор, не боясь осуждения. Таких людей надо еще поискать, они как маленькие солнышки. Их, наверно, на мир всего пара штук. И Диме невероятно повезло, что ему выпал такой удивительный шанс подружиться с одним из таких. Щелк. Их смех резко прерывает выключившийся в комнате свет. От непривычки сначала ничего не видно и кажется, будто ты на время ослеп. А вот слух остается на месте, так как музыка не останавливается — колонка беспроводная, но переключается на следующий трек. Слышится навязчивая мелодия «Дельтаплана» Леонтьева. Все же плейлист на вечер у них очень своеобразный. — Пробки выбило? — А? Не… черт, я забыл, что сегодня свет отключают, — поясняет Сережа, но фонарик на телефоне почему-то не стремится включать. — Да ничего, можно с фонариком посидеть или свечи зажечь на крайняк. — Пф, ладно, ты ж темноты не боишься? — Дима не видит, но Горошко сейчас явно хитро щурится. — Еще чего. — Ну, кто знает… — его голос тихнет, а потом раздается неожиданно над ухом, — Может тут монстры водятся? — Если и водятся, то ты их явно уже давно распугал. — Эй, — Сережа пихает Диму локтем в руку, но из-за темноты случайно попадает в бок, — Ой, извини, я случайно. — Тут тебя нужно боятся, а не монстров! — смеется Чеботарев, потирая ушибленное место. Возникает странное молчание, которое непонятно чем нужно прервать. Вроде сидят хорошо, но немного неловко. Да и Дима Сережу почти не видит, только чуть-чуть макушку, из-за небольшого света с балкона… — О, — его словно осеняет, — Пошли на балкон, там хоть посветлее. Сережа послушно кивает, потом понимает, что ступил и угукает, мол, пошли. На балконе прохладно, но светло, так что хоть какие-то плюсы. За окном изредка что-то шумит. Горошко подходит ближе к окну, наклоняется глядя вниз, а потом счастливо смотрит на Диму. — Так здорово. — Мне тоже нравится, атмосферно, — внутри разливается тепло и даже не важно почему, сейчас просто хорошо. В голове сейчас проносятся все события прошедшего года. Обрывки фраз, воспоминаний, их первая встреча с ребятами, с Сережей. Кажется, что прошло лишь пару дней с первой отснятой сцены. но на деле же — месяцы. Время летит слишком неумолимо и от этого то ли страшно, то ли обидно. Когда происходит что-то классное оно обязательно очень быстро проходит, оставляя в голове лишь тонкий флер воспоминаний. Зато иногда так приятно перебирать их. В одиночестве или приятной компании, не важно, от них всегда тепло и приятно на сердце. — Луна сегодня такая красивая… — вдруг выдает затихший Сережа, внимательно глядя на сверкающий круг на небе и широко улыбаясь. Дима отвлекается от мыслей и внимательно смотрит на него. А потом вдруг приходит осознание того, что ему сейчас сказали. Сердце пропускает пару ударов и кажется, что земля уплывает из-под ног. И непонятно — то ли Серый не знает, то ли стебется, то ли просто констатирует факт… Хрен его знает, хотя язык вдруг очень чешется ответить канонной фразой. Но Чеботарев сдерживается. Даже щеку прикусывает, чтобы лишнего не сболтнуть. А потом Сережа поворачивается к нему. Его зеленые глаза блестят отражающимся светом луны за окном, кожа подсвечивается, и он выглядит будто статуя древнегреческих творцов. Непонятно из какого материала, чем создавали ему этот теплый бархат щек, нежность губ и светлые пятнышки на точеном лице. Слова слетают сами собой, ибо так себя Дима сейчас и чувствует. — Умереть можно. В глазах Сережи на миг замирает страх, да и он вообще весь замирает. — Ты?.. — лишь и может тихо выдать он, вкладывая в это слово и вопрос, и удивление, непонимание, страх, и вообще все сразу. В голове вертятся сотни фраз, что сейчас можно было бы сказать, но ни одна из них не кажется правильной. Вообще ничего не кажется правильным. Придурок. Да зачем ты вообще это сделал? Так жить просто, да? Дима теряется. Тупит взгляд куда-то в пол и чуть качает головой от собственной глупости. Запомните, прежде чем что-либо сделать нужно думать о последствиях. Истина, которую все слышат с детства, но воспринимают в серьез почему-то только тогда, когда случается какой-то пиздец. — Боже… П-прости, я не это имел ввиду, — Сережа, видимо, по-своему понимает эти действия и начинает что-то придумывать на ходу, пытаясь нелепо оправдываться, — Просто, правда, красиво. Я… не имел ввиду что-то такое… Ну, в плане, ты и я… это глупо, в плане… Ну, да. Дима поднимает взгляд, когда Горошко замолкает, но тот отвернувшись стоит и смотрит куда-то на улицу. Тишина такая же звенящая и завораживающая, но уже не уютная. Дима решает, что надо бы ее все же прервать, хотя, что точно он хочет сделать — не знает, поэтому просто тихо, почти шепотом зовет: — Сереж? И, то ли Чеботареву кажется, то ли Сережа правда еле слышно всхлипывает. — М-м-м? Все еще не совсем понимая зачем позвал его, говорит первое что крутится на уме. — Повернись. — Зачем? — Сереж… — голос чуть более настойчивый, но этого хватает, чтобы Горошко сделал глубокий вдох и развернулся. На глазах его слезы, это видно невооруженным взглядом. И их едва ли можно списать на пьяное поблескивание. Потому что видно — еще чуть-чуть и они покатятся по бледным щекам. От прежнего — радостного и веселого Сержи не осталось и следа. Дима прикусывает губу. Черт. — Ты же имел ввиду не просто красивую луну, да? Тот молчит, но оно и не удивительно. — Сереж, ответь, — а у Сережи в глазах страх, но его лицо не выражает ничего, будто он сейчас вообще не здесь или делает вид, что ничего такого, — Даже если это так… все нормально. Тот долго ничего не говорит, гипнотизируя одну точку взглядом, и Дима уже, если честно, не надеется, что ему ответят, но потом Сережа все же робко кивает, тяжело вздыхая. У Димы сердце падает куда-то в пропасть, а в ушах громко ебошит пульс. — Прости… — шепчет Горошко и прячет лицо в ладонях. Смотреть на это больно. Дима так привык к тому, что Сережа рядом с ним всегда смеется и радуется, что даже если что-то идет не так, то он максимум — психует, но чтобы откровенно плакать. Его поникший за секунду взгляд, слезы в глазах и трясущиеся сейчас плечи безумно пугают. Вопроса что делать в голове нет. Он просто подходит вплотную и обнимает его. Сережа сразу цепляется за него, так крепко, что кажется, придушит. Но если так нужно, то Дима готов и потерпеть. Внутри самого его, так-то, трясет, не меньше. Ощущение, что пару мгновений и он откинется прямо здесь. Но пока в его руках Сережа, пока ему нужна помощь и поддержка, Дима будет стоять и прижимать его к себе, отгоняя куда подальше мысли о правильности своих действий. Все хорошо. Все в порядке. Разберемся. Отстраняется, когда чувствует, что Сережа уже не трясется. На щеках его влага. Дима стирает редкие слезинки. В душе творится откровенный пиздец. Сережа плачет. Плачет из-за него. И это кажется очередным дурацким сном и от этого хочется помотать головой и проснуться. Но Дима лишь стоит и держит лицо Сережи в руках. Хочется проснуться и — то ли по этому, то ли просто в попытках успокоить Сережу, да и себя — подается вперед. Губы Сережи нежные и соленые от слез. Дима даже не целует толком, просто прижимается, чуть трется. И в груди разливается такая нежность, что удавиться хочется. Сережа на какое-то время впадает в ступор, казалось, прекратив дышать, но потом все же отвечает неспешно, будто боясь спугнуть момент, но заставляя сердце колотиться где-то в горле. Красивая картина, наверно. Луна светит из окна своим холодным светом, на улице уже достаточно потемнело, да и похолодало, ходят редкие прохожие, занятые своими делами и проблемами, а они просто стоят на балконе, целуются почти по детски, непонятно что говоря этим поцелуем, но точно что-то говоря. Что-то очень важное и нужное им обоим. Отстраняется первым Сережа. Смотрит заплаканными глазами с тем самым недоверием и удивлением, как и тогда на балконе, когда Дима сказал ему, что он классный. Глубоко вздыхает, зажмуриваясь и утыкаясь Диме в плечо. Чеботарев не знает о чем он думает, но внутри него самого сейчас пусто. Лишь чувство спокойствия и правильности происходящего. На алкоголь уже не спихнешь… И вскоре явно ожидается долгий и мучительный самоанализ… Но это потом. — Сереж… — в который раз за вечер зовет Дима. В который раз не зная зачем. Просто хочется произносить его имя. Хочется звать его пока мозг еще не осознал все во что они увязли, пока Сережа еще рядом. Горошко вздрагивает и отстраняется. — Ты такой красивый сейчас. — только и может прошептать Дима, глядя в его невероятные глаза. Сережа чуть улыбается и шмыгает носом. — Ты тоже… Боже… Неожиданно кратко целует Диму в уголок губ. И еще раз… Остановиться не выходит. Целует снова и снова, все никак не умея насытиться. От такой резкой перемены внутри все скручивает и выводит из равновесия и понимания происходящего, но это все так приятно. Хочется эти мгновения впитать себя как губка, чтобы каждая секунда в сознание впечаталась. Дима приобнимает его за талию и тянет к двери. Пару раз ударяясь об нее и чуть не падая они добираются до дивана, на котором сидели до этого и валяется на него, все еще наслаждаясь друг другом. Дима не думает ни о чем — лишь о Сережиных мягких губах, о его запахе карамельном, да о мурашках, что россыпью разбегаются по телу. Сережа думает о том, что наверно в раю, раз Чеботарев сейчас так искренне и нежно отвечает на все ласки. Под руками Димы не плавится не выходит, они слишком желанные и горячие. Сережа как котенок ластится, носом тыкается в шею, жадно целуя ее, но следов не оставляя. Ширинка штанов уже давно не двузначно топырится, а член чуть болезненно ноет, жаждя внимания. — Боже, — тихо вырывается с уст Сережи, когда рука Димы забирается ему под белье. Дима жмется ближе, параллельно пытаясь стянуть с Сережи футболку. И уже неважно что они вообще творят. Оба накалены и голодны до прикосновений. — Ди-им, — жалобно, в изнеможении стонет Горошко, — Давай уже… Прошу… — Сереж… — Дима отстраняется и внимательно смотрит в глаза, — Давай не будем… — и ловя печальный взгляд Сережи поясняет, — В плане, без проникновения… Думаю, так будет лучше сейчас. Горошко разочарованно выдыхает, но кивает. Ему так хочется Диму в себя. Чтобы чувствовать его всем телом и отдавать себя всего. Чтобы потом хотя бы вспоминать об этом, чтобы убедиться — не сон, реальность. — Я так давно хотел… Ах! — срывается с губ Сережи, когда Дима приникает губами к тонкой коже на шее. Дима не отвечает (хотя сердце от этой фразы трепещет), лишь усерднее продолжая выцеловывать узоры на ключицах. Сережа вздыхает, но в этот раз уже возбуждено. А потом вообще издает протяжный стон, потому что Чеботарев опять проводит по всей длине рукой, сжимая сильнее прежнего. И он, видимо, тоже хочет услышать и сделать хорошо, потому что через мгновение уже расстегивает чужие джинсы. У Димы сильно стоит, и когда Сережа обхватывает член рукой, с его губ срывается громкий выдох. — Подожди, — шепчет Сережа, стаскивая с себя штаны. Дима следует его примеру. Они ластятся, но дрочат друг другу как-то отчаянно, пытаясь подстроиться под один темп. Пульс у обоих стучит бешено, возбуждение скручивает все тело, а вот поцелуи почему-то успокаивают, унося опьяненное (друг другом, а не алкоголем) сознание куда подальше. Дима оглаживает рукой Сережины плечи и ключицы. Тот трется о нее щекой, а потом ловит пальцы ртом, громко сглатывая и насаживаясь глубже. И вот сейчас Дима понимает, что в баре ему не показалось. Сейчас он чувствует горячую влагу рта, мягкие губы — как и тогда. Правда в этот раз добавляется уверенная рука на члене. Сережа стонет с пальцами во рту и подмахивает бедрами, немного сбиваясь в темпе, но но все равно дрожа от ощущений. Он прямо наслаждается касаниями Димы, стараясь свою ласку дать в ответ. Но Диме тоже многого не нужно. Один вид на него такого — и сознание в таком тумане, что ежики там давно бы сдохли, никогда не сумев выбраться. Кончают с разницей в пару мгновений — сначала Сережа, потом Дима уже догоняет. Серый выгибается, сильно толкаясь в руку, глухо стонет не вынимая пальцев изо рта и непрерывно глядя полуприкрытыми глазами в глаза напротив. Дима же напрягается всем телом, крупно дрожит и прикусывает нежную кожу на плече. Обмякают на диване на несколько долгих минут. Но вскоре Сережа привстает и берет со стола салфетки, чтобы вытереться. Использованные салфетки летят куда-то в сторону, на удивление, даже попадая на столешницу. Уже пристроившись около Чеботарева Сережа тихо блякает и тянется рукой куда-то назад, достает плед и накрывает их. Горошко откровенно вырубает. Он закидывает руку на Диму, носом трется о ключицу и вскоре тот слышит его размеренное дыхание. Серый спит. Спит, повернувшись на бочек, даже не беспокоясь, что его за него может укусить некий волчок. Дима защитит. Защитит, но только до утра. Просыпаясь, Сережа обнаруживает, что один в квартире.