Наше тихое начало и обещанный конец

В тот день, когда Дима возвращается у него из головы не вылазит изображение. Оно будто впечаталось в пьяное сознание. Сережа картинно сосет его пальцы. Такое не могло привидеться. Или могло… Но тепло его рта и ловкий язык в памяти всплывают каждую секунду. Блять. Интересно, это его так накрыло сильно или в реальности какие-то сбои? Нет, это почему-то не кажется противным или неправильным. По молодости бывали траблы. Но Сережа… Думать сейчас не хочется. Голова слишком загружена. Хочется просто вырубиться быстро и проспаться. Что собственно и делает. Ложиться спать с мыслями, что хочет подумать обо все позже. Точно не сейчас. Сейчас нужно и правда забыться хотя бы на пару часов. На утро подумать не выходит. Или он сам просто не хочет, отгоняя от себя события прошлой ночи. Вроде как делами нужно заняться. Нет времени думать о чем-то таком. Это ведь займет явно не один час. Может потом выделит время, чтобы прийти в себя. В голове каша, ее определенно нужно устаканить, но тупой страх, неопределенность вынуждает отложить раздумья на несколько дней… На неделю, может. Всю эту неделю он Сереже пишет лишь короткое «прости, занят», на все сообщения что шлет ему Горошко. Он действительно занят — новые проекты, новые роли. Хотя, конечно, это не повод не писать вовсе. Сережа ничего не говорит про случай в баре, да и вообще писать перестает. Помнит ли вообще что было? Дима не уверен, но лишний раз спрашивать не хочется. Все еще не уверен — реально ли то, что теперь так часто посещает его голову. «Потом» — время подумать — наступает через дней десять после всего этого бардака. Когда сил отгонять от себя это уже просто не хватает. Особенно, когда ему опять нужно быть в Питере. Работа… она отвлекает, но полностью забыться не дает. Как сигареты — вроде на время отпускает, но когда фильтр тлеет и губы обдает неприятный вкус, а пальцы чуть пощипывает от теплого конца, осознание пиздеца приходит вновь. Сигареты… Дима вновь начинает курить. Он не делал этого давно. С Сережей курить не хотелось. Мысль о том, что с ним просто было хорошо и без них болезненно бьет, точно плетью. И сейчас стоя на набережной, докуривая очередную пачку Чеботарев думает, что это какой-то абсурд. Внутри ничего не поменялось. Он всегда сердцем лежал к Сереже. К нему тянуло. Но это казалось лишь дружеским. Сейчас, анализируя это, прокручивая в мыслях события прошлого, кажется, что «дружбы» как таковой в его чувствах и не было. И это даже сбивает с толку. Всегда казалось, что дружба неотъемлемая часть любви, и наоборот. Нельзя сказать, что он любит Сережу. Это глупо. Но и не сказать этого — также бред. Он наверно и не подозревает, что Дима сейчас так загоняется и пытается из последних сил держаться, чтобы не настрочить огромный текст с вопросами и своими мыслями. Если думать про самого Сережу — его действия, незаметные касания, объятия и прочее — это все не кажется проявлением чего-то большего. Хотя сердце отчаянно просит считать иначе. Сердце просит хер пойми чего. Даже семья не помогает. Дима знает, что любит их. Любит, не как Сережу. Да Сережу он вообще не любит. Точнее, в другом ключе. Или вовсе… — Блять… — вырывается отчаянно с дымом, отчего кружится голова и приходится вцепиться в забор мертвой хваткой. Сережа… Ладно он, но Дима. Что чувствует сейчас? В данный момент обжигающий горло табак. Вообще — неизвестность. К Сереже — тепло. Ведь сам невольно тянулся к нему. Сам позволял себе думать о его красоте — глазах, руках, хриплом дыхании в такси, покусанных губах. Но это казалось лишь какой-то странной эстетикой, не более. А теперь это кажется неким ритуалом — созерцать его красоту. Голова кружится. Не небо вокруг, не птицы, парящие над тоскливым Питером и Димой. Именно голова, забитая всякой чепухой. Одергивает себя. Чепуха — это то, что по телеку двадцать четыре на семь крутят, внутри же — чувства. Правда пока далекие и вызывающие легкую панику. Наверно, стоит все же забить. Общаться как раньше, делать вид, что все нормально. Только вот из головы не лезет пьяный Сережа рядом с ним. Все их переглядки и улыбки. Не получается их прогнать. — Димка! Дим! — слышится голос откуда-то из-за спины, на что Чеботарев резко оборачивается. Блять. Очередное блять. Хотя на самом деле, а что еще думать? Какого черта он тут забыл? — Да Сережа как бы живет в этом городе, что удивительного, встретить его тут. Горошко почти подбегает к нему, неожиданно тянет на себя радостно обнимая и это выходит даже не неловко. — А я иду, думаю, ты-не ты, — Сережа тараторит улыбаясь, опирается руками сзади об ограждение, — Ой, а ты что куришь? — Привет, Сереж — голос не дрожит, но внутри начинает потряхивать. Теперь все воспринимается в штыки и слишком остро. Запах Горошко на секунду пробравшийся в легкие отрезвляет получше холодного пивка на утро после похмелья. — Да вот, молодость вспомнить захотелось — отшучивается, хотя на самом деле нихуя. — О-о-о, это дело хорошее, — тянет тот, а потом хитро смотрит, — Слушай а может тогда по бутылочке? Не виделись давненько, да и дел у меня щас нет. Ты как, свободен? Чеботарев честно пытается отказать, говорит, что скоро уезжать, что когда в последний раз бухали ему плохо было. И не врет ведь. Но Сережа все мимо ушей пропускает, утаскивая его в ближайшую Пятерочку за алкашкой. Ладно, если так хочет… Покупают какое-то дешевое пиво по акции и Сережа говорит, что знает неподалеку парк нелюдный, «там даже лавки есть и все прилично». Туда и направляются. — На самом деле, все то, чем я сейчас занимаюсь и вся эта отдача, — говорит Сережа быстро, будто куда-то торопится, — Это так вдохновляет. Знаешь, я в прям горю этим. Проживать каждого персонажа, его историю… Ну ты понимаешь да? Это так офигительно. Особенно, когда люди показывают, что им это нравится. Заряжает прям на месяцы вперед. Дима не может сдержать улыбки, и прячет ее за очередным глотком из бутылки. Пиво, по канонам, холодное. Одновременно приводит мысли в порядок и голову кружит. Сережа с таким упоением говорит про работу, с таким счастьем в голосе и глазах. Видно что любит свое дело. — Конечно, понимаю, Сереж, — чуть медлит, а потом прибавляет — Ты такой молодец, правда. Нашел себя в этом, и это круто. Смотрю на твою работу и прям горжусь, что знаю тебя лично. Сережа смеется, даже кажется у него чуть щеки розовеют — не знает как реагировать, но очень приятно. Димина поддержка — это как особый вид бальзама на душу. Он всегда знает, как лучше сказать, какие слова подобрать. — Знаешь, то время что мы не общались… Я понимаю, у тебя много дел, но… Я как-то… скучал по тебе что ли, — еще сильнее смущается, смотрит в сторону, себе под ноги, на руки, только не на Диму, — В общем, твоей поддержки не хватало. Резко становится стыдно пред ним, что из-за своих глупостей расстроил, не сказал что-то в нужный момент. А Сережа, оказывается, нуждался в этом. — Извини, я занят был… — Чеботарев вздыхает, думая, что он бы очень не хотел врать если бы мог, но сказать правду нельзя — тогда точно его пошлют, а отношения только вроде идут на лад. Да и вообще — сейчас все эти мысли и воспоминания кажутся совсем глупыми — вот сейчас же Горошко тоже порядком пьяный и расслабленный, но не кидается же на Диму со странными действиями, значит скорее всего все отлично. Можно перестать себя терзать, так ведь? — Я постараюсь почаще писать, если тебе это так важно. — Да нет… В плане, важно, просто ты не должен, — волосы Сережи треплет прохладный ветерок, отчего Дима замирает на пару секунд, такая завораживающая картина. — Все в порядке? — Сережа обеспокоенно смотрит, когда Чеботарев резко мотает головой, дабы прогнать непонятные мысли. — Да-да, все хорошо, — «рядом с тобой хорошо». Да что за черт? Ладно… Алкашка, скидываем все на нее. — Ты скоро уезжаешь?.. — чуть печально спрашивает Горошко, и наконец смотрит на него. — В принципе, не то чтобы скоро, — пожимает плечами. — Еще дней пять буду в городе. — О, — тот сразу оживляется, — Может тогда как-нибудь встретимся еще? Или у тебя дел много? — Да в целом, не особо… Пару вопросов решить нужно, а так свободен, — хочется добавить что-то глупое по типу «весь твой» или «полностью в твоем распоряжении», но опять же такие мысли идут во всем известном направлении. — Я тогда напишу, решим когда и где? — улыбается Сережа, чуть откидываясь назад. Дима кивает. Видимо, в скором его ждут очень увлекательные прогулки. Внутри вновь дурацкое предвкушение вперемешку с волнением. Надо бы с этим что-то делать, ибо так он совсем сопьется и улетит в еще большие ебеня.