«Честно говоря, он мне сразу не понравился. Надменный, жёсткий, казалось — вот она — самая заносчивая тварь, которую только могла породить американская нация. В принципе, так оно и есть» — Stendhal Syndrome (Идеал Рациональности)
— Ебный в рот, Шнайдер! Тебе последние мозги отбило?! Какого хуя ты полез в центрифугу, хотя только днём прилетел! Стоило мне отлучиться ответить на звонок Эллен, как ты творишь такую херь! — Льюис бушевал уже минут пятнадцать. Только успокоится, и буря набирала новый виток. А что Шнайдер? Ну, поймал откат, ну, проблевался разок через час после веселья. То, что Доджсон пришёл выносить мозг в грёбаные десять вечера, то есть, как узнал о выходке Стенли, — вот что действительно бесило. — Слушай, Доджсон, у меня джетлаг, я хочу спать, поэтому закрой фонтан и дай мне отдохнуть, — наблюдать Льюиса, открывающего и закрывающего рот, как рыба, действительно приятно. Главное, что он, наконец, заглох. — Я тебя к тренировкам не допущу ещё две недели, и то, сдашь анализы и пройдёшь повторные тесты, тогда и посмотрим. Рептилиям и так хватит данных для анализа, — отрезал майор Доджсон своим лучшим командным тоном, развернулся и демонстративно спокойно закрыл дверь. — Hysterisch.***
Резко открыв глаза ровно в семь утра, Стенли хотел курить так сильно, что его не заботили ни джетлаг, ни рекомендации по адаптации после прилёта, ни возможность поджечь кровать (за что его прибьёт Льюис), ни здравый смысл, которым обычно и руководствовался мужчина. Рацио орало матом на смеси немецкого, английского и французского. Пиздец. Просто пиздец. Доброе утро, мать вашу. После сигареты, пятидесяти отжиманий и душа Стенли попустило. Значит, пора наведаться на «водопой» и посмотреть на результат своих «необдуманных действий».***
Столовая гудела, как улей. Завтрак у многих чуть ли не единственный приём пищи, и работники редко пропускали его. Не удивительно, что мест было немного. Всё же Юкио удалось найти уединенный стол в стороне, у него оказался прекрасный обзор: вся столовая как на ладони. И конечно, Шнайдер не остался незамеченным. Пока Стенли брал еду и неспешно шёл мимо сотрудников в сторону переводчика, Юкио видел обращённые на тестировщика взгляды, даже если основная масса делала вид, что это не они тут сплетничают и совсем не Шнайдера обсуждают. Хреновые из них конспираторы. — У тебя такое лицо, что я беспокоюсь за сохранность нашей базы. — Halt die Klappe! — шипение Стенли нисколько не впечатлило Юкио. Он пожал плечами и вернулся к суши, орудуя палочками. — Ты азиат? Хотя по тебе и не скажешь. — Весьма догадливо, сыщик Шнайдер. Где я прокололся? — Совсем небольшой акцент, палочки держишь так, будто родился с ними. Видел, как ты кланялся старшим по званию. Хотя цвет волос и глаз напоминает скорее о славянах, нордический тип, — отчеканил Стен, как на рапорте. — Неплохо. Но я думаю, ты ткнул пальцем в небо, — Юкио отложил столовые приборы и скрестил пальцы в замок. — Что произошло, Стенли? — Не выспался, — отрезал Шнайдер с лицом «лучше бы тебе заткнуться». Но Юкио не привыкать иметь дело со сложными личностями. Назвался груздем — полезай в кузов. — Напомню, что я тот, кто может и хочет тебе помочь, Стенли, — переводчик говорил сдержанно, спокойно, вот только складывалось ощущение, будто он общался с капризным ребёнком. А потом весело фыркнул. — Благодаря тебе я вчера сорвал первый выигрыш в тотализаторе и планирую делать это, пока ты находишься здесь. Твои данные были крайне полезны, хотя никто не ожидал, что ты полезешь в центрифугу и выдержишь почти 7G без разминки и подготовки. Ты вообще человек, Стенли? — Я лётчик истребителя, — куда спокойнее пожал плечами Шнайдер. Кажется, для него это всё объясняло. — Ты напрочь отбитый, Шнайдер. Напрочь. Ксено с тебя теперь не слезет. — Ксено? — Только не говори мне, что ты даже не удосужился узнать, как зовут того, с кем начал разборки, — Юкио тяжело вздохнул. — Ксено Хьюстон Уингфилд — наше новое светило науки и заносчивая зараза, с которым ты познакомился, если это так можно назвать. Какое-то время они меряли друг друга взглядами, а затем оба прыснули. — Ты не ответил на мой вопрос, — напомнил Стенли, наконец обратив внимание на еду. — Хорошо, обмен. Я говорю о своём происхождении, а ты — о своём дурном настроении. — Я же сказал, что не выспался. Всю ночь смотрел бесплатное кино с Ксено в главной роли. Ублюдок сидел за массивным столом, уложив на него ноги, и декламировал десять заповедей ведения войны. На немецком! Хочу уничтожить эту американскую тварь. Не собираюсь терпеть этого Scheißkerl ещё и во сне. — На новом месте приснись жених невесте, — Юкио мысленно умирал от смеха, но совсем не планировал делать этого по-настоящему, поэтому сказал поговорку в оригинале. — Что? Что это за язык? — Это, друг мой Стенли, — русский. Возвращаясь к твоей наблюдательности, моя мать с востока России, но из-за работы уехала в Японию, где и познакомилась с отцом — Сайонджи Киммоти. Именно от матери мне достались цвет глаз и волос, и от неё же узнал некоторые занятные пословицы и поговорки. Конкретно эта о том, что если знаешь своего врага, то сможешь победить тысячу раз без поражений. — Кажется, это цитата из «Искусства войны», а Сунь Цзы не был русским, — Стенли явно потешался над непосвященным в тонкости военного дела обывателем. — О, это заблуждение, — Юкио весело улыбнулся, разыгрывая комедию до конца. — Эту фразу придумали ещё в Древней Руси, а Сунь Цзы только записал. — Конечно, — Шнайдер фыркнул и откинулся на спинку стула, опустив плечи. — Признаю уместность этой поговорки в моей ситуации. Я действительно ничего не знаю об этом Ксено Уингфилде. Что тебе известно? — Он выдающийся учёный. Автор исследований, статей, недавно защитил докторскую по физике. Кажется, он произвёл фурор. Но, — тут Сайонджи наклонился ближе к Стенли, так что у желающих подслушать разговор возникли бы затруднения, — говорят, что он деспот и тиран. Его ум признают все, но коллеги также говорят об абсолютно невыносимом характере. Очень скрупулёзный и жёсткий, не принимает полумер. Собственно поэтому тестировщики и уходили. Если Ксено нужно было, чтобы они пробыли в бассейне шесть часов и выполняли инструкции, перенести деталь или ещё что-то, то так и будет. Он не отпустит ни минутой раньше. — Ладно, я понял. Но у него должны быть слабости. — А никто не знает, в том и дело. Ксено ни с кем не общается на базе, даже его коллеги предпочитают держаться подальше. Хотя правильнее будет сказать, что это Уингфлид не общается с ними. — Да, я заметил, — Стенли оставил еду в покое и скрестил руки на груди. Для Юкио очевидно, что разговор не окончен, но и помочь он ничем не мог. Пока. А дальше будет видно. — Какой дальше план действий? Будут ли ещё безумные выходки сегодня? — Не умереть от скуки, — какое-то время Стенли сохранял сдержанную задумчивость, попивая кофе, а затем Юкио буквально увидел, как шестерёнка в его голове сменила вектор движения и механизм заработал в другом направлении. Улыбка Стена в этот момент напоминала Чеширского Кота, заглянувшего под юбку Алисе. Сайонджи мысленно посочувствовал доктору Уингфилду.***
Ближе к полудню Льюис связался со Стеном и сказал, что заберёт его для знакомства с начальством. «И теперь я глаз с тебя не спущу, сука арийская», — рыкнул Доджсон и приказал ждать возле его комнаты. Шнайдер сделал очередную зарубку в памяти: припомнить потом все расистские шутки горилле. Льюис не заставил себя ждать, и скоро они оказались у двери с лаконичной надписью «Dr. Ellen Ochoa». Секретаря на месте не было, так что Доджсон постучал и, дождавшись разрешения, зашёл в кабинет. Доктор Эллен Очоа занимала пост директора в Космическом Центре имени Джонсона вот уже семь лет. Первая женщина латиноамериканка и вторая женщина в принципе на этой должности. Это о многом говорило в её пользу. Даже сейчас бывший астронавт выглядела подтянуто, собранно, словом, — настоящий профи. С тех пор, как американское правительство ввело демпинг на космические услуги на МКС, космос стал восприниматься не как неизвестная и опасная территория, а как нечто обыденное. Кто-то вообще поговаривает о кризисе космических полётов. Но Эллен Очоа умудрялась сохранять оптимизм и продвигать запуск шаттлов, реформировать программу подготовки и находить на это деньги. — Рада встрече, Льюис, — когда мужчины зашли, Очао поднялась и первой протянула руку для рукопожатия. — И рада видеть тебя, Стенли. Ты не против, что я так обращаюсь? — Нет, мэм, — не этого ожидал Шнайдер. Он не любил ситуации, в которых не понимал, что происходит. — Бога ради, Стен, расслабься, — Льюис от души хлопнул его по спине, а ручища у него тяжелая, и первым занял кресло. — Действительно, — Эллен также вернулась на своё место и расслабленно откинулась на спинку. — Не люблю наедине формализм, поэтому зови меня Эллен. Это при посторонних нужно держать лицо. — Каким образом я перестал быть посторонним? — О, когда за тебя поручился Льюис. Ты не хуже меня знаешь, что завоевать расположение такого человека, как он, дорогого стоит. Поэтому я готова доверить тебе участие в этом проекте, — её взгляд остановился на Шнайдере. Эллен Очоа не военный, она давно перестала быть астронавтом, и всё же упорства ей не занимать. Стенли уважал подобных людей, однако в первый раз он испытывал именно это чувство к гражданскому, ещё и женщине. — Странное доверие к незнакомцу и иностранцу. — Вы нам нужны, Стенли, — просто пожала плечами Очоа. — Этот проект очень важен для NASA и для меня. Поэтому я готова рискнуть. — Пока наши цели совпадают, я готов сотрудничать, Эллен.***
К счастью, спустя неделю Льюиса отпустило, и по результатам медкомиссии и их абсолютно положительных отзывов он дал добро на тренировки для поддержания физической формы и подготовки к сдаче физических нормативов. Если бы кто-то поинтересовался, готов ли Стенли сейчас сдать их, он без колебаний ответил бы «да». Но его мнение никого не интересовало, для медиков и учёных важны только цифры и столбики в графике. Естественно, в спортзале уже присутствовал не только медперсонал, но и учёные: наблюдали за подготовкой оборудования. Льюис сопровождал Стена, как наблюдатель и контролёр, он же представил ему других участников цирка: лаборантка, которая отскочила от Ксено, — Луна Райт, её руководитель — физик Стивен Барр, и Шамиль Волков, Яков Никитин — лаборант и бывший астронавт, хирург и физиотерапевт соответственно. Конечно же в отдалении стоял Ксено. Вот только его сиятельное величество слишком занят наблюдением за работой Конни Ли — инженера, чтобы здороваться с подопытными свинками. Стенли ухмыльнулся и приготовился к шоу.***
В качестве эксперимента решили взять нормативы российских космонавтов. Вот только когда Стенли их увидел, не знал, смеяться или плакать. Четырнадцать подтягиваний? Серьёзно? Пробежать сто метров за тринадцать секунд? Нет, вы серьёзно? Ну хорошо. Так будет даже веселее. Стен переоделся в стандартную спортивную форму, к нему подключили датчик измерения пульса, и позволили начать с забега на три километра. Сначала всё шло достаточно скучно: бег его никогда не привлекал. Но то, как вытянулось лицо Якова и довольно ухмыльнулся Доджсон, польстило Стенли. — Десять минут и девятнадцать секунд, мистер Шнайдер, хотя норматив — восемнадцать минут, — чиркнув в листе, пробасил физиотерапевт. — Вы бы могли взять третий разряд по лёгкой атлетике. А что Стен? Пожал плечами и отпил воды из бутылки. Стивен Барр и Яков Никитин фиксировали результаты, наблюдали за показателями тестировщика. Луна приносила воду для Шнайдера, кофе для учёных и вообще скорее выполняла роль «принеси-подай», чем хоть как-то пыталась участвовать в исследованиях. Шамиль казался неглупым парнем, но в данный момент его больше интересовала Конни, чем научная деятельность. Всё это Стен анализировал автоматически, по-настоящему его интересовал только один человек. Ксено сегодня надел очки. Он сидел на раскладном стуле чуть в отдалении, но так, чтобы наблюдать за всем происходящим. Он не задавал вопросов, ничего не комментировал. Только смотрел. Этот изучающий, внимательный, полностью сосредоточенный взгляд Стенли чувствовал всем своим существом. И всё же у Стена есть цель, и для её достижения уже наметилась жертва. Луна Райт — типичная блондинка, собрание всех клише, какие только можно вспомнить. Глядя на неё, можно предположить, что лаборанткой при знаменитом учёном она стала не за выдающиеся заслуги, а с помощью связей. А стоит один раз увидеть взаимодействие между ней и доктором Барром, вывод напрашивался сам собой. Однако не стоит пренебрегать даже самым ненадежным источником информации. Когда лаборантка в очередной раз принесла воду для Стена, он начал действовать. — Спасибо, мисс Райт, — очень аккуратно, будто нечаянно, Шнайдер коснулся руки Луны, когда забирал бутылку. Девчонка, а иначе назвать это создание и не получалось, зарделась, но тут же вспомнила про образ роковой красавицы. — Можно просто Луна, мистер Шнайдер, — она заправила белокурую прядь за ушко и хлопнула ресницами. — Тогда Стенли, — как же сейчас пригодилась его выдержка: сдерживать смех получалось с огромным трудом. — Удивлён увидеть среди учёных снобов такого… приятного человека. — Ой, спасибо, Стенли, — прощебетала Райт. — Я только перед отъездом узнала, что буду участвовать, но это большая возможность для меня! Работать с такими выдающимися людьми… — Кстати об этом, — Стенли отхлебнул воды и намеренно позволил нескольким каплям стечь по подбородку и шее. Такой дешевый приём, как ни странно, сработал. Луна плотоядно проследила за каплей, чуть ли не облизываясь. — Знаешь ли ты что-то о докторе Уингфилде? — Что? Ах, да, конечно, но не так уж и много. Он сотрудничал с доктором Барром и даже написал с ним статью, а когда появилась идея реформировать обучение астронавтов, Стивен, ой, то есть доктор Барр, заинтересовался, — Луна явно сейчас не фильтровала, что говорила. Тем лучше. — Но он мне совсем не нравится! Доктор Уингфилд относится ко всем, кто ниже него статусом, как к мусору. Я, конечно, только лаборантка и ничего ещё толком не умею, но всё-таки! Однажды он даже сказал, что, если бы кофейный аппарат ещё приносил кофе, в моих услугах не нуждались бы, — от словесного потока Стенли уже начал понимать Ксено, хотя ни за что не признал бы этого. — Хорошо, время обеда, ребята! — Льюис хлопнул в ладоши, привлекая внимание заработавшихся рептилий, и спас Шнайдера от кровотечения из ушей. — Всем нужен отдых и время, чтобы уложить новую информацию в голове. Луна томно вздохнула и неохотно дала Стенли уйти. Всё это время он продолжал чувствовать изучающий, пристальный взгляд.***
Спустя три дня команда научников дала отмашку продолжить исследования. Лаборатория нейтральной плавучести имела впечатляющий размах. В стороне от основной базы, она имела передовое оборудование, и дальше Стен перестал слушать Лью и поток его болтовни. Но когда они зашли в помещение, Шнайдер не смог скрыть поражённого вздоха. — Ну что, красавец, да? Длина — шестьдесят два метра, ширина — тридцать один метр и глубина — двенадцать и тридцать четыре метра. — Льюис, я сражён твоими познаниями. — Да иди ты, зараза арийская. — Я считаю. — Что? — Считаю, сколько раз ты назвал меня арийской заразой за эти две недели. — И что ты мне сделаешь? — Придётся доложить Эллен о твоих расистских настроениях. — Ты этого не сделаешь, — спесь стекла с Доджсона, как вода. А Стенли с видом победителя пошёл вдоль бортика. Глубины действительно хватало для того, чтобы поверхность была пригодна для плавания, а на дне расположили камеры для погружения, макеты МКС и другое оборудование, о котором Стенли не имел ни малейшего понятия. Недолго ему пришлось ждать. Буквально через десять минут вошли учёные, медперсонал и инженер. Процессию возглавлял Ксено. Как всегда надменный, прямой, как будто палку проглотил, снова в очках и уже с планшеткой и документами. Однако внимание привлекло другое: несмотря на внешнюю собранность, сегодня Ксено выглядел более уставшим. Стенли учили определять малейшие признаки утомления у окружающих, начиная с первых дней обучения, ведь это может стоить жизни как тому, кто довёл себя до такого состояния, так и тем, кто находится рядом. — Не вижу готовности, лейтенант, — отчеканил Уингфилд, сложив руки за спиной. Обращение резануло слух, в конце концов, у Стенли отпуск. Но он скорее выстрелит себе в колено, чем попросит Ксено обращаться иначе. Он молча повернулся и исчез в раздевалке.***
Пожалуй, эффект, который произвёл Стен в плавках, стоил того, чтобы потерпеть высокомерие Ксено. Шнайдер всегда трезво оценивал свои достоинства и недостатки, как физические, так и психологические. И по объективным причинам и его личному мнению — Стенли в хорошей форме. Для того, чтобы быть эффективным бойцом, развитая мускулатура далеко не главное. Однако это не отменяет того, что выглядело тело военного отлично. Чужие взгляды это только подтверждали. И если более опытные коллеги смогли быстро взять себя в руки, то лаборанты не могли глаз оторвать. Стенли фыркнул и направился к бассейну. — Какие инструкции? — вопрос оторвал Уингфилда от документов. — Поскольку норма — восемьсот метров вольным стилем, а длина бассейна шестьдесят два метра, то нужно проплыть весь бассейн тринадцать раз. И не более, чем за девятнадцать минут. Без остановок, — Ксено поправил очки и уставился в глаза тестировщику. — Справитесь, лейтенант? Стенли молча встал на изготовку. Все внешние проявления он контролировал, однако раздражение нарастало с силой надвигающегося цунами. Хорошо, что есть способ выместить злость. — Готовы? — Ксено лично засекал время, не доверив этого никому из лаборантов. Стен кивнул. — Три, два, один!***
— Ха! Тринадцать минут ровно! Не дотянули до третьего разряда, мистер Шнайдер, — бас Якова, должно быть, слышно в другом конце базы. — Мистер Доджсон передал нам Ваши результаты ещё времён обучения, тогда время было меньше. Стенли пока не хватало дыхания для ответа, силы уходили только на то, чтобы держаться за бортик. — А это все твоё увлечение сигаретами, — вставил свой бесценный комментарий Лью. — О, так вот оно что! Интересно, что на беге это почти не отразилось, — тут же начал Никитин, записывая результаты и новую информацию. — Что же ты сразу не сказал, Льюис, это важно! Стенли выбрался из воды одним слитным движением. Пожалуй, привычка действительно повлияла на его здоровье. А с другой стороны, Стенли не работал в воде и, пока курение не сказывалось на его основных функциях, бросать он не собирался. Около бортика, уткнувшись в документы, стоял Ксено. Или делал вид. Как шкодливому коту, Шнайдеру захотелось проверить. — Какие выводы, доктор Уингфилд? — да, Стенли намеренно подошёл к учёному и отвлёк его. Он хотел спровоцировать, хотел презрения, гнева или насмешки. Стен не ожидал, что физик дёрнется, как любой нормальный человек. Планшетка с документами выпала из рук, а с носа слетели очки и весело прыгнули в воду. Немая сцена длилась несколько секунд. Решение пришло быстро. Стенли даже не назвал бы это решением, он просто нырнул в воду и поплыл за чёртовыми очками. Они уже успели опуститься на дно, а глубина, на минуточку, больше двенадцати метров. Не так уж и глубоко, но тестировщик не успел толком отдохнуть, как его понесло творить херню. Если и в этот раз Доджсон будет орать, Стенли выслушает и даже не будет возникать. Возможно. Все эти мысли мелькали в голове Шнайдера параллельно с речетативом матов, пока он искал очки. К счастью, освещение в бассейне хорошее и вода абсолютно прозрачная. Потеря нашлась быстро, но воздуха уже в обрез. Одним движением Стенли оттолкнулся от дна и в несколько гребков оказался на поверхности. Рядом с бортиком столпился весь цирк. Лью держал Ксено за грудки и даже тряхнул несколько раз. От шума в ушах и перегрузки Стен ничего толком не слышал, а жаль. Послушать, как друг орёт на высокомерного ублюдка было бы приятно. Правда, сейчас он этого не заслужил, виноват тут только Шнайдер и шило в заднице. — Ох, Стенли! — визгливо крикнула Луна. Шум отвлек мужчин от разборок, и оба тут же повернулись к толпе. Яков вытащил Стена на бортик, начал показывать пальцы, что-то спрашивать. А ему бы только отдышаться, Scheiße! — Шнайдер, ты смерти моей хочешь?! Какого чёрта ты полез?! — похоже Доджсон готов вцепиться Стенли в глотку и трясти, пока вся дурость не выйдет. Отвечать категорически не хотелось, поэтому Стен показал зажатые в руке очки. Немая сцена. Все повернулись к Ксено. — Это не стоило того, у меня есть запасная пара, — физик одернул халат. При это выглядел он даже… удивлённо? — Однако я благодарен.***
— Это пиздец, Стен.