«Всё закончилось, когда испытания новых технологий подошли к концу» — Stendhal Syndrome (Идеал Рациональности)
Стенли выныривал из беспамятства и снова погружался в него. Во время коротких вспышек бодрствования он слышал голоса людей, кажется, Доджсон требовал позвать врача. Сны ему почти не снились, изредка приходил Ксено, будто насмехаясь, молча сидел в кресле и пялился на него. Шнайдер чувствовал себя не сильнее котёнка и даже сказать ничего не мог. Когда Стенли окончательно пришёл в себя, было так светло, что глаза заслезились. Из горла вместо стона вырвалось слабое шипение. Кто-то додумался прикрыть жалюзи. Когда Стен смог осмотреться, первым он увидел Уингфилда. Вот уж неожиданность. Ксено был последним, кого ожидал Стенли. Он заметил стакан с водой, но дотянуться казалось непосильной задачей. Удивительно, но Ксено подал ему стакан и даже просить не пришлось. Что-то прогнило в Датском королевстве. Пока Шнайдер жадно пил, Уингфилд внимательно наблюдал. Стен думал, что подавится, но нет, повезло. — Тебя совесть замучила? — С чего бы вдруг? Бесполезный социальный атрибут, — Ксено поморщился, как от зубной боли. — Кто бы сомневался. Но только эта причина твоего нахождения в моей палате приходит в голову. — Я наблюдаю за скоростью восстановления своей подопытной свинки, — судя по лицу Уингфилда, сама мысль о том, что его заподозрили в эмоциональной реакции, оскорбительна. Говнюк. — Fick dich, Schlampe. — К твоему сведению, я не знаю немецкий, но догадываюсь, что ты меня посылаешь, Стенли. — Как бы я посмел, доктор? — Ты действительно без кителя не следишь за языком, обер-лейтенант? — Просидел шесть дней в сурдокамере, это повлияло на восприятие реальности, доктор, — мужчины несколько секунд сверлили друг друга взглядами, а потом Ксено сделал невероятное: он хихикнул. Нет, серьезно! Смешок вырвался непроизвольно, это было видно по мгновенно застывшему лицу. Стенли едва сдержался, чтобы не выдать, как его поразила почти человеческая реакция Ксено. Всё страньше и страньше. — Это было во благо науки, Стенли. То, что ты продержался так долго, заслуживает всяческих похвал. И если быть точным, ты просидел там сто шестьдесят два часа и двадцать две минуты, — ухмылка Уингфилда была откровенно горделивая, будто он лично просидел в камере сенсорной депривации, а не Стенли. Вот сука! В этот момент Шнайдер ненавидел Ксено и восхищался им. Он терпеть не мог, когда его контролировали вне работы, а в этом испытании Уингфилд имел над ним практически полную власть, ограничил его свободу передвижения и время, то есть фактически контролировал жизнь Стенли. Воспользовавшись своей властью, Ксено растянул этот Ад для него ещё на восемнадцать часов. Он уже знал, что Шнайдер выиграл, и наверняка наблюдал за его мучениями с садистским удовольствием. Стенли от всей души врезал по наглой американской роже. — За всё хорошее, тварь, — прохрипел Шнайдер. При этом он едва не свалился с кровати, но Ксено придержал его. — Признаю, заслужил, — когда Стенли уже не грозило познакомиться лицом с полом, Уингфилд сел в кресло рядом с кроватью. — Я прощён? — Мечтай, Scheißkerl. — Я даже рад, что сейчас ты ослаблен. Вряд ли моя челюсть выдержала бы удар в полную силу, — Ксено тёр подбородок, но странным образом выглядел довольным. Он издевается? — Как только я встану на ноги, в долгу не останусь, — короткий разговор так утомил его, что сил держать глаза открытыми не осталось. — За тебя уже отомстили, Стенли, — это было последнее, что услышал Стен прежде, чем его окутала тьма.***
В следующий раз Стен очнулся ближе к вечеру. Сумерки уже затопили палату, на мгновение возникло ощущение, что он вернулся в сурдокамеру. — Стенли! — в палату ворвался Доджсон с таким лицом, будто тут лежал смертельно больной. — Вырвался как смог. Как ты себя чувствуешь? Что-то болит? — Бля, выключи звук и режим курицы-наседки, — из головы моментально выдуло воспоминания о камере, осталось только глухое раздражение и налёт веселья. — Вижу, ты в порядке, зараза арийская, — Льюис сел в то же кресло, что и Ксено. Правда, поместился в него с трудом, выглядело это комично. — Сколько я здесь? — Три дня, спящая красавица. Сначала был обморок от переутомления, недостатка сна и питательных веществ, потом ты просто дрых, — Стенли прикрыл глаза, мысленно подсчитывая, сколько осталось до конца. — Что там с результатами? Какого хуя Уингфилду позволили ещё восемнадцать часов держать меня в той клетке? — впервые Доджсон стушевался. Ему явно стало некомфортно под пристальным взглядом Стена. — Он менял таймер во время своего дежурства и корректировал протокол. Всё продумал, сучонок. Когда Никитин увидел твои показатели и всполошился, мы прервали эксперимент. Хороший мужик. Это он тебе писал об окончании эксперимента, хотя понятно, что ты был уже не в ладах с реальностью, — Лью выдохнул и исподлобья посмотрел на Шнайдера. — Это я тебя втянул в эту историю. — Только не начинай тут строить из себя несчастного белого кролика: ни по цвету, ни по габаритам вы не похожи. И я на самом деле не Алиса, чтобы бездумно следовать непонятно за кем, непонятно зачем. Это мне не хватало на жопу приключений, — Стенли очень хотелось повторить эпизод с Ксено, вот только часть раздражения он уже высказал, а остатка сил хватило только на прожигающий взгляд. — Хватит страдать хернёй, Лью, — Доджсон немного расслабился и ухмыльнулся, сверкая белыми зубами. — Ты на всю голову отбитая Алиса, Стен. И Шляпник твой совсем с катушек слетел. — Кто? — Ксено, мать его, Уингфилд. Я, конечно, врезал ему, когда узнал, чем всё обернулось, но он никак не угомонится. Я хотел судебного запрета, чтобы он к тебе вообще не приближался, но Эллен не может одобрить этого, да и… — Стоп, притормози, — Стенли даже приподнялся на дрожащих руках, чтобы лучше видеть этого великовозрастного идиота. — Нахрена мне судебный запрет? Когда я встану на ноги, мне нужна будет возможность уебать американскую тварь. И он не превысил свои полномочия, не нанёс мне непоправимого вреда. Да, эксперимент перешёл черту, но мы все понимали, что от него можно ожидать такой подставы, особенно после центрифуги, — чем дольше говорил Стенли, тем более скептичным становилось лицо Льюиса. — Ты… защищаешь его? «Oh, Scheiße!», — мысленно Стенли орал благим матом, но внешне никак не показал реакции. — Я говорю очевидные вещи, Лью. — Очевидные, ну конечно, — Доджсон выгнул кустистую бровь, будто саркастичной интонации было недостаточно. — Отъебись, schwarzer Affenarsch. — Я-то отъебусь, но ты сам что будешь делать? Твоя заинтересованность Ксено явно перешла границы профессиональных отношений, — Стенли вздохнул и прикрыл глаза. В принципе, скрывать что-то нет смысла. — Буду смотреть по ситуации. — Я понимаю, что просить бесполезно, но всё-таки: не предпринимай опрометчивых действий, — Льюис поднялся, пытаясь своим ростом придать словам веса. — Ты меня не первый год знаешь, Лью, — криво ухмыльнувшись, задрал голову Стен. — Вот именно поэтому говорю, идиота кусок. Знаю, что ты всё равно поступишь по-своему.***
— Умеешь ты найти на свою задницу приключения, — Юкио выглядел отвратительно бодрым. Стенли был всё ещё очень слаб и с трудом преодолевал путь от койки до уборной. С унизительной слабостью помогало жить только то, что с каждым разом путь становился хоть немного, но легче. — А ты так спешил навестить своего благодетеля и партнёра по тотализатору. — Не будь таким суровым, Стен, — добродушно улыбнулся Сайонджи и положил на тумбочку две пачки сигарет и зажигалку. — Даже не думай, что что-то получишь за это, — Стенли быстро сгрёб сокровище и спрятал под подушкой. — Это жест доброй воли, Шнайдер. Просто пришёл проведать друга. — Ну тогда расскажи-ка мне, друг, какого чёрта Доджсон развёз дерьмо? Я не нуждаюсь ни в каких судебных запретах, — Юкио вздохнул и потёр шею. Впервые после знакомства Стенли наблюдал такое откровенное проявление нервозности у сдержанного, насмешливого Сайонджи. — Слушай, Стенли, ты не знаешь, в каком состоянии тебя достали из сурдокамеры. Испугались все. Скажем так, не все смогли себя контролировать. Да ты и сам знаешь, Доджсон не отличается терпением. — Что произошло? Конкретнее. — Он пару раз ударил Ксено по почкам и схватил за шею. Пригрозил, что если ты не оклемаешься, то ему придётся просить политическое убежище в Северной Корее, — Стенли фыркнул. — Вот ведь идиот. Ладно, я с ним позже разберусь. У меня будут проблемы от начальства? — Ситуацию постарались замять. Тех, кто видел тебя в таком состоянии, попросили помалкивать. По факту, ты прошёл тест. Среди учёных только Яков активно высказывал возмущение, но и для него эксперимент имеет слишком большое значение. Судя по всему, ты станешь для новой программы одновременно и образцом, и примером того, как поступать с будущими космонавтами не нужно, — Юкио развёл руками, показывая, что большего не знает. — Ясно, — Стенли прикрыл глаза, размышляя. Он думал, что разговор окончен, вот только Юкио не спешил уходить. — Чего тебе, Сайонджи? — Знаешь, я хороший переводчик, — от такого заявления Стенли даже открыл глаза. Юкио весело улыбнулся. — И я разбираюсь не только в вербальной коммуникации, но и в невербальной. — К чему ты клонишь? — К тому, что не только Льюис переживал. Это было не так заметно для окружающих, но я умею наблюдать. — Сайонджи, не испытывай моё терпение… — Глаза свои красивые открой, Стенли. И пораскинь мозгами. Стоит пользоваться возможностью, когда она сама идёт к тебе в руки, — Стен от всей души хотел последовать примеру Доджсона и схватить одного ублюдочного засранца за шею. Вот только сил не было, а Юкио уже свалил.***
Окончание программы решили отметить с размахом. NASA явно не поскупились и сняли шикарный зал в отеле, заказали кучу закусок, которые Стенли никогда не жаловал. Хотя вот эти канапе с оливками ничего. А вот Шато Марго пятилетней выдержки очень радовало, особенно после почти месяца без алкоголя. Пьянка после центрифуги, казалось, была в другой жизни. Несмотря на размеры помещения, места всё равно не хватало. Иногда приходилось буквально расталкивать гостей плечами. Стенли, в буквальном смысле, не давали прохода. Каждый учёный, военный, космонавт считал своим долгом подойти и выразить своё почтение. Все эти социальные расшаркивания нисколько не впечатляли Шнайдера. Хотя здесь были интересные личности. — Здравствуй, Стенли. Рада, что тебе уже лучше, — к нему подошла Эллен Очоа в компании нескольких мужчин и подала ему руку. — Спасибо, доктор Очоа. Восстановление заняло меньше времени, к счастью. За неделю я стал бы невыносим, — Шнайдер пожал её руку. — С тобой хотели пообщаться. Знакомься, это Йенс Столтенберг, генеральный секретарь NATO и Дэвид Ричардс, мой хороший друг. Дэвид очень заинтересовался тестировщиком, который выдержал 12G в центрифуге. — А когда мне рассказали, что ты просидел в сурдокамере почти неделю, решил, что обязан пожать тебе руку. Я знаю многих выдающихся ребят, но то, что сделал ты, парень, это потрясающе. — Спасибо, сэр, — Стенли пожал руку генералу Ричардсу, испытывая одновременно удовлетворение и недоумение. Серьёзно? Насколько же эти старики любят сплетничать? — Рад знакомству, обер-лейтенант Шнайдер, — у мистера Столтенберга оказался скрипучий голос и крепкая рука. — Доктор Очоа показывала результаты тестов, я под большим впечатлением. Впрочем, ты проявил себя и как снайпер. Нападение под Баглани-Джадид в 2012. — Спасибо, сэр. Это была самая тяжелая перестрелка, в которой я участвовал в Афганистане. Потери были большими, и для меня, как для снайпера, оскорбительно, что не я убил напавшего. — Да, я читал отчёт. Тогда я был в Норвегии, но следил за происходящим. Ты настоящий солдат. Нам нужны такие парни, — Стенли моргнул, но не успел ничего ответить, Столтенберга отвлекли другие гости. Дэвид Ричардс говорил по телефону в стороне, и Стен остался в компании Эллен. Он вопросительно поднял бровь. — Ты же не думал, что происходящим никто не заинтересуется? Ты местная знаменитость, Стенли, — доктор Очоа покачивала бокал, оглядывая зал. Она даже не пыталась скрыть хитрый блеск в глазах. — Думаю, когда я вернусь, несколько генералов захотят меня задушить, — Шнайдер испытывал большое желание потереть висок, но сдержался. А вот покурить было нелишним. — Мне нужно отойти. — До встречи, Стенли, — Эллен помахала рукой, улыбаясь. Пробираясь сквозь толпу, Стен замечал знакомые лица. Тут и там мелькали военные, с которыми он либо работал, либо знал из СМИ. Учёных легко было узнать, они и здесь продолжали обсуждать рабочие вопросы, хоть и под бокал вина. Лаборанты и техники тоже оказались на мероприятии, Шнайдер заметил в толпе светлую макушку Луны и хмурое лицо Шамиля. Космонавты особенно выделялись: они пили сок. — Стенли! — из толпы вынырнул седой мужчина и хлопнул Стена по плечу. — Куда путь держишь? — Бьякуя. Мне нужно срочно покурить. — Ты ни капли не изменился, засранец. Пойдём. Мне тоже нужно отдохнуть от этой толпы, — мужчины быстро добрались до небольшого балкона и почти синхронно вздохнули. Бьякуя фыркнул и протянул руку. — Рад тебя видеть. — Взаимно, — Стенли пожал её. Затем вытащил мятую пачку, тоскливо проверив сигареты, он достал относительно целую и с наслаждением закурил. — Не готов вернуться к мирским делам, старик? Ещё не надоело бороздить космос? — Ты же знаешь, что нет, — Бьякуя добродушно улыбнулся и поднял голову к небу. Звёзд видно не было из-за яркого освещения. Раньше глаза Ишигами оставались мёртвыми, даже когда он мечтал о космосе. Многое изменилось с того времени. — Я сейчас здесь, пью сок, не курю и готов терпеть ещё много других лишений ради того, чтобы вернуться туда. — В том числе не видеть сына? — Ты невероятный засранец, Шнайдер, — Бьякуя совсем не выглядел огорченным или злым, скорее развеселённым. Впрочем, Стен знал, что не смог бы задеть Бьякую при всём желании. — Знаешь, когда я сказал, что буду космонавтом, он же мне костюм сконструировал, чтобы мне было легче проходить тесты. Ты же знаешь, я тот ещё пловец. Кто после этого мог сомневаться в моём сыне? И как мог сомневаться я? Нет, Стенли, ни за что. Пока Стенли докуривал, они молчали. Да, он не понимал выбор бывшего наставника, но уважал его. Бьякуя пошёл своей дорогой, а он своей. — Буду рад тебя видеть, Стен, — Ишигами улыбнулся и в этот момент выглядел почти живым. Если для того, чтобы он и дальше оставался таким, нужно усыновить ребёнка и отправиться в космос, то пусть так. Стенли вернулся и оглядел помещение. Разделение на группы стало более отчетливым, в центре оставалось небольшое пространство для желающих потанцевать. Несколько человек не принимали участия в развлечениях и всем своим видом показывали, что им это и не нужно. Среди них был, конечно, и Ксено. Он явно опоздал, иначе Стенли бы заметил. В белом костюме и чёрной рубашке Уингфилд производил неизгладимое впечатление. Хорош, ублюдок. Каким бы неприступным он ни казался, к нему подходили гости. Вот только долго рядом не задерживались. Стенли чувствовал острый взгляд между лопаток, это подстёгивало сделать гадость. Обычно он стоял в стороне, как Ксено, а ещё лучше — до конца этого фарса остался бы на балконе. Но, во-первых, Стен — часть этого проекта, это его ответственность. От неё он никогда не бегал. Во-вторых, хотелось отомстить Уингфилду и поиграть с ним. Только поэтому Шнайдер переходил от группы к группе, перекидываясь парой незначительных фраз, строя из себя эдакого светского льва. Необычное ощущение. — Кто ты и куда дел молчаливого немецкого отморозка? — тихо, но отчётливо проговорил Доджсон, внезапно возникнув за левым плечом. Он сделал вид, что ничего не услышал и отпил из бокала. — Вот теперь узнаю тебя, павлин. Распушил хвост и наслаждаешься реакцией? А ведь вы ещё даже не заговорили. — Сколько ты поставил, чёртов кролик? — почти не размыкая губ, прошипел Стен. Льюис оскалился, показательно помахал рукой знакомому, так ничего и не ответив. Вернее, молчанием сказал больше любых слов. Личный демон Шнайдера. Стенли чувствовал, что добыча, возомнившая себя охотником, почти достигла нужной кондиции. Но не мог отказать себе в последней выходке. Стенли подхватил бокал с ближайшего подноса и, подгадав момент, вручил его Луне. — Ох, мистер Шнайдер, это было неожиданно, — Луна опустила глаза, но тут же расправила плечи и активно заморгала. Сначала Стенли подумал, что у неё нервный тик, а потом дошло. Она так флиртовала. Забавно, хотя сейчас это играло ему на руку. — Не хотел напугать. Заметил, что у дамы закончилось вино, вот и решил помочь. И можно просто Стенли, в конце концов, мы работали вместе больше двух месяцев, — Стен слегка улыбнулся, зная, как это действует на дурочек вроде неё. Чего и следовало ожидать, Луна уставилась на него, как на Восьмое чудо света. — Сп-пасибо, — бедняжка даже запнулась. Она торопливо отпила и подавилась. И хотя с Луной явно всё было в порядке, Стенли подошёл и погладил её по спине. А на деле он следил за реакцией Уингфилда. К сожалению, внешне он никак не показал своего отношения, но Стену достаточно того, что за ним неотрывно следили чёрные глаза. — Не стоит. В следующий раз стоит быть аккуратней. — Ох, да, — Луна снова приняла максимально соблазнительную позу, по её мнению. — Чем теперь займёшься, Стенли? Наверняка, тебя дома кто-то ждёт. У такого классного парня точно есть девушка. Если бы не военная выправка и особенности темперамента, Шнайдер бы приложил руку к лицу. Неужели бывают настолько клишированные фразы? И ими пользуются? Нет, серьёзно? Как там сказал Лью? Так, блядь… Ладно, блядь. — В Германии меня никто не ждёт, даже кот. Не с моим ритмом жизни, — он видел, как на лице Луны расцвела улыбка, вот только Стенли наигрался. По крайней мере, с ней. Он наклонился к ушку и интимно прошептал. — Но есть один умник, который ждал меня достаточно, — и Стен развернулся, удаляясь от покрасневшей девушки. На прежнем месте Шнайдер не увидел Ксено. На секунду он подумал, что говнюк решил слиться. А потом Стен заметил Уингфилда около выхода. Он стоял около лестницы, явно ожидая, пока Шнайдер его заметит. Ксено отпил из бокала, глядя в глаза Стенли, облизнул губы и показал средний палец. Развернулся и был таков. Стенли стоял, как мешком прибитый. В голове звенело, картинка размылась по краям, руки непроизвольно сжались. Сука. Какая же он сука. Шнайдер подышал, восстанавливая контроль, и пошёл вслед за Ксено. Он в долгу не останется.