***
Как только за Ксено закрылась дверь, Эллен откинулась на спинку кресла, тяжело вздохнув. Яков её хорошо понимал. Работать с этим гением интересно, но сложно. За два месяца Никитин уяснил, что если Ксено чего-то хотел, то он этого добьётся, и не важно, через какие круги Ада нужно пройти ему и тем несчастным, что оказались рядом. — Послушайте, мы не сдвинемся с мёртвой точки, пока не найдём способ угомонить Ксено, — Стивен снял, наконец, очки и пожал плечами. — Признаю, что мы потеряли слишком много времени. А результаты нужны уже вчера. — Мы все это понимаем, Стив, — Эллен прикрыла глаза, смиряясь с неизбежным. — У меня есть идея, но, боюсь, что мне она будет дорого стоить. — Надеюсь, это не что-то незаконное? Никаких наемников! — Яков хмуро уставился на неё, надеясь прочесть её мысли. — Нет. Просто я буду опять должна одному верзиле ящик рома. Повезёт, если один.***
Ксено не сомневался, что новый тестировщик появится, иначе он был бы крайне разочарован в Эллен. В конце концов, он оставил несколько интересных проектов ради шанса стать ближе к своей мечте и месту в NASA. Принцип «разделяй и властвуй» всегда оправдывал себя, если умело им пользоваться. Пока Ксено ждал возобновления работы, он занимался технической стороной исследования. Центрифугу можно было сделать эффективнее и менее энергозатратной, оставалось только заручиться согласием Эллен. Или сначала сделать, а потом показать результаты? Второй вариант выглядел заманчивее, тем более, что Ксено не любил социальные расшаркивания, ведущие в тупик. Он успел оценить, насколько упряма эта женщина. Уткнувшись в бумаги, Ксено заметил новые лица, только когда майор Доджсон хорошо поставленным басом представил Стенли Шнайдера. Коллеги одобрительно загудели. Вот ещё! Ксено не собирался радоваться, пока так называемый лейтенант не докажет свою полезность. — О? — Ксено сознательно провоцировал, наблюдая за реакцией. — Полагаю, наш новый подопытный должен быть более… устойчив? — Уингфилд видел, как сжалась челюсть Шнайдера, как едва заметно раздулись крылья носа. Настоящая псина. — Проверим? Никто не стал останавливать нового тестировщика, пока он лез в центрифугу. Ксено сел за пульт управления. Он чувствовал пьянящую власть над Шнайдером и планировал с первого раза доказать, что вся его бравада ничего не стоит. — Итак, я не буду давать высокую нагрузку, поскольку тренировок у Вас наверняка давно не было, — даже не пытаясь скрыть ехидство, сказал в микрофон Уингфилд. — Включайте G7, — глядя перед собой, отрезал Шнайдер. Ксено поднял бровь. Он серьезно? Судя по лицу — да. Но это безумие! Твою мать, Ксено в деле! — Отлично, включаю, — кто-то попытался возразить, но Ксено проигнорировал слабое вяканье. Наблюдая, как Шнайдер выполнял стандартную дыхательную технику, а затем, сцепив зубы, терпел резкое изменение давления, Ксено ощущал неожиданный всплеск эмоций. Интересно.***
Естественно, на следующий день у Ксено состоялся занимательный разговор с Эллен. — Скажи честно, ты захотел доказать новенькому, кто главный альфа-самец на базе? — пожалуй, в данный момент Очоа выглядела действительно устрашающе. Она казалась почти безмятежной, но глаза выдавали жажду убийства. — Не нужно прожигать во мне дыру, Эллен, — Ксено, конечно, не боялся, но напряжение ощущалось. — Тогда я настоятельно советую не делать из меня дуру. Стенли Шнайдер первоклассный специалист, я читала его досье, и нам крупно повезло, что мы смогли привлечь его. — Полагаю, это касается и меня. Я отдавал себе отчёт в том, что делал. Мистер Шнайдер тоже. — Обер-лейтенант, если уж на то пошло, — слегка оттаяв, улыбнулась Эллен. Она внезапно показалась крайне уставшей. — Я лишь прошу соблюдать осторожность, Ксено. Адаптация Стенли будет длиться две недели. Вы и так получили данные психологического тестирования и результаты из центрифуги. У нас уже нет времени на ошибки. — Я их и не совершаю. Непригодность других тестировщиков не моя проблема, — Эллен явно собиралась разразиться новой тирадой, но Ксено не дал ей такой возможности. — Этот обер-лейтенант кажется мне более перспективным вариантом. — Прекрасно, — она откинулась в кресле, облегчённо выдохнув. — И раз уж об этом зашла речь, мне нужно его дело, — Ксено никогда не искал окольных путей. Взгляд Эллен того стоил.***
Ксено, как настоящий ценитель элегантного, был бы глупцом, отрицая выдающуюся физическую форму Шнайдера. Интересный экземпляр ему попался. Не просто обер-лейтенант в двадцать восемь, а снайпер, лётчик, прошедший несколько операций в Афганистане… За две недели Ксено хорошо изучил его дело. Тем не менее, он не мог игнорировать и другие свои проекты. В тот же день, когда Стенли блестяще завершил часть тестов по физподготовке, лаборанты прислали пакет данных для анализа и, как научному руководителю, Ксено пришлось всё читать, править, крыть матом косоруких идиотов или скупо хвалить за удачные решения. Три дня пролетели в исследовательском угаре, и, когда пришло время продолжить тестирование, он держался исключительно на кофе и упрямстве. Яков называл это «упоротость», что бы это ни значило. Во время теста в лаборатории нейтральной плавучести Ксено ожидал многого, но к такому он вряд ли мог подготовиться. Стенли Шнайдер в плавках оказался слишком отвлекающим зрелищем. Ксено завис на несколько секунд в отличии от остальных коллег. Он демонстративно листал документы, когда Шнайдер подошёл. — Какие инструкции? — немецкий ублюдок наверняка наслаждался реакцией окружающих. — Поскольку норма — восемьсот метров вольным стилем, а длина бассейна шестьдесят два метра, то нужно проплыть весь бассейн тринадцать раз. И не более, чем за девятнадцать минут. Без остановок, — Ксено поправил очки и уставился в глаза тестировщику, отказываясь смотреть ниже. — Справитесь, лейтенант? Шнайдер молча встал на изготовку. — Готовы? — Ответом был короткий кивок. Ксено лично засёк время, не доверив это никому больше. — Три, два, один! Тренированное тело погрузилось в воду. Ксено наблюдал за Шнайдером, фиксируя результаты в таблице. Он наслаждался каждой секундой наблюдения и анализа данных, прикидывая, каким ещё образом можно проверить пределы его подопытного хомячка. Он хотел во всех подробностях исследовать Шнайдера, узнать его границы и что будет после их преодоления. Вспоминая тест на беговой дорожке, Ксено досадовал на свою чрезмерную реакцию. Он предпочёл не вмешиваться на подготовительном этапе, пока на Стенли крепили датчики и вокруг ручными обезьянами прыгали Яков и компания. И глядя сейчас на мощные движения, литые мышцы, Ксено испытывал удовольствие, сравнимое только с любованием произведением искусства. Разница лишь в том, что при желании он мог коснуться его. Что? Если бы можно было споткнуться мысленно, Ксено поклялся бы, что именно это он и сделал. Коснуться? Произведение искусства? Серьёзно? Нет, серьёзно?! Оттолкнув эти мысли на задворки сознания, пообещав себе подумать об этом позже, Ксено вернулся к исследованию. Результат оказался хуже, чем он предполагал. После показателей на выносливость и скорость, Ксено ожидал большего от Шнайдера. — Ха! Тринадцать минут ровно! Не дотянули до третьего разряда, лейтенант Шнайдер, — бас Якова, должно быть, слышно в другом конце базы. — Майор Доджсон передал нам Ваши результаты ещё со времён обучения, тогда время было меньше. — А это всё твоё увлечение сигаретами, — весело отозвался Доджсон. Курильщик! И кто собирал данные, интересно?! Об этом должны были сказать в первую очередь! — О, так вот оно что! Интересно, что на беге это почти не отразилось, — тут же начал Никитин, записывая результаты и новую информацию. — Что же ты сразу не сказал, Льюис, это важно! Ксено потёр глаза под очками, пока все отвлеклись на Шнайдера. Усталость накатывала волнами. Пока он был сосредоточен на рабочей задаче, Ксено не так ощущал давящую на веки тяжесть, но, когда расслаблялся, тут же клонило в сон. Зря он выпил только три эспрессо. — Какие выводы, доктор Уингфилд? — Ксено настолько расслабился, что не заметил подкравшегося Шнайдера. Тело отреагировало рефлекторно: планшет выпал из рук, а очки свалились с носа и, весело звякнув об кафель, плюхнулись в воду. Немая сцена длилась несколько секунд. Ксено не ожидал от себя такой злости. Наверное, сказались усталость и недосып, напряжение двух последних месяцев: из-за чертовых очков он хотел задушить идиота голыми руками. Но Ксено не успел. Шнайдер нырнул в бассейн. После всплеска снова настала тишина. Работники оторвались от своих дел, сначала посмотрели на воду, а затем на Ксено. — Уингфилд! — гаркнул Доджсон, почти материализовавшись около него. — Какого черта?! — Как будто я знаю, — спокойно поднял документы Ксено. При этом внутренний голос орал матом, охуевая от происходящего. — Стенли только что был тут! Прежде чем давать ему новое задание, нужно дать время на передышку! — Доджсон сейчас напоминал огромного и крайне злого добермана. Так же рычал и скалил зубы. И Ксено понимал, что ничего серьезного с ним не смогут сделать без приказа, но инстинкт самосохранения подсказывал быть аккуратнее. — Я не давал никаких инструкций. Обер-лейтенант Шнайдер самостоятельно прыгнул в воду по неизвестной мне причине, — он сложил руки на груди, хмуро глядя на невпечатленного Доджсона. Раздался ещё один всплеск и мисс Райт вскрикнула. Он едва дышал, но с помощью Якова забрался на бортик. Тот принялся измерять пульс, показывать пальцы, а Доджсон пока оставил Ксено в покое. — Шнайдер, ты смерти моей хочешь?! Какого чёрта ты полез?! — двухметровая скала угрожающе нависла над ним. Если до этого Ксено считал, что без приказа Доджсон ничего не сделает, то сейчас абсолютно уверен, что со Стенли он церемониться не будет. Но и тут Шнайдер умудрился удивить, вместо того, чтобы вступить в перепалку, он молча показал зажатые в руке очки. На секунду Ксено ощутил себя персонажем дешевого сериала, слишком уж драматичной была пауза. Зрители синхронно повернулись к нему. Однако… Ксено впервые за очень долгое время удивлён. Приятно удивлён. — Это не стоило того, у меня есть запасная пара, — он одернул халат, пытаясь совладать с лицом. Но, судя по реакции собравшихся, у Ксено не получилось. — Однако я благодарен.***
Работа шла с трудом. Ксено искренне недоумевал, анализируя реакции своего тела на происходящее в бассейне. Вегетативная система решила сыграть с ним в свою игру, выдавая то учащенное дыхание, то мурашки по спине. И что-то совсем странное было, когда Ксено размышлял о поступке Шнайдера. Ксено уважал людей, способных отвечать за свои действия. Тем удивительнее было обнаружить это чувство по отношению к военному псу. Но когда Ксено получил результаты психологического тестирования, любопытство возросло в геометрической прогрессии. Впервые его так заинтриговала чужая личность. Найти Шнайдера было несложно, база NASA — сборище сплетников. Ксено оказался в просторном зале для спаррингов и незаметно наблюдал за противниками. Видно, как Доджсон выдохся, но признать поражение пока отказывался. Ксено не сомневался, кто победит. Неравенство сил очевидно: пусть Доджсон и был опытным бойцом, но молодость, выносливость и скорость всё же были на стороне Шнайдера. — Всё, хватит, — хлопнув по мату, рыкнул Доджсон. Стенли явно притворился, что не услышал. — Да блядь, отпусти меня! — А волшебное слово? — Хуй тебе! — Оставь его Эмбер, — Стенли потянул руку ещё на несколько миллиметров. Доджсон что-то прохрипел, Ксено не расслышал. — Очень прошу, Стенли, отдать мне мою руку, твою мать! Пожалуйста! — а вот это было отчётливо и громко. Шнайдер разомкнул захват, отпустив проигравшего. Доджсон тут же начал массировать плечо. Ксено не хотел и не стал сдерживаться. Медленные гулкие хлопки разнеслись по помещению. Мужчины синхронно повернулись к нему, только сейчас заметив зрителя. — Надо же, как я удачно оказался здесь, — приблизился Ксено. Можно ведь сделать вид, что заглянул абсолютно случайно? И пусть ему не поверили ни на секунду, но не подразнить — грешно. А Ксено никогда не считал себя праведником. — Такую демонстрацию ловкости и силы жаль пропускать. Весьма элегантно, обер-лейтенант. — Мы уже закончили, доктор Уингфилд, — какая язвительность. В другой ситуации Ксено непременно принял бы вызов, но сейчас у него другая цель. — Что ж, тем лучше, у меня к Вам вопрос, обер-лейтенант. Буду ждать в коридоре, — он круто развернулся и был таков.***
— Чему обязан, доктор Уингфилд? — судя по времени, бедный обер-лейтенант пытался утопиться, но что-то пошло не так и пришлось выходить к чудовищу. Самоиронии Ксено не занимать. — Результатам Ваших психологических тестов. Их, наконец, обработали, — Ксено легко подстроился под темп Шнайдера, спешащего по коридору. Скоро его цель стала очевидна — балкон. Ксено не понимал увлеченности никотином или наркотиками, хотя успел попробовать много их видов. Единственной его зависимостью остался кофе. От него было бы легко отказаться, но не хотелось. — И что с ними? — наконец, они подошли к выходу. Шнайдер достал пачку Lucky Strike и закурил. Ксено порадовался, что они в тени, солнце сегодня беспощадно. — Мне неясно, почему человек с явными лидерскими задатками, высоким уровнем креативного мышления решил стать военным псом, — да, он не пытался подобрать слова, не видел смысла. — Уверен, что это далеко не все и не основные мои качества, — Шнайдер чиркнул зажигалкой и выдохнул дымное кольцо. — Не питаю иллюзий по поводу своего характера или отдельных качеств. Я — агрессивный мудак с замашками контролфрика. Ксено хмыкнул в кулак. Кажется, по части иронии, они — два сапога пара. — Надо же, как самокритично. И не могу не согласиться. Однако, такой человек мог бы добиться успеха во многих сферах. Оружие используется не только, чтобы убивать. Та же Anschutz, — Ксено отслеживал малейшие движения, хотя это было непросто. Невыразительная мимика, тотальный контроль над телом… Он профессионал, это правда. Но даже Шнайдеру не удалось скрыть удивление. — Надо же, какие познания Вы проявляете, доктор. — Не пытаюсь впечатлить Вас, обер-лейтенант, всего лишь привожу пример. Не вижу ничего странного в разнообразии интересов. Или Вы думали, что ничего, кроме науки, меня не интересует? — Ксено лукаво улыбнулся. Ему нравилось дразнить породистую овчарку. Эта немецкая псина очаровательна в своей наивности. — И мой вопрос остался без ответа. — Нет никакой особой причины, — пожал плечами Шнайдер. Кажется, он погрузился в размышления: взгляд затуманился, а жёсткая линия губ смягчилась. Чем дольше он говорил: об отце, о его взглядах, о своём детстве и взрослении, о потере и жизни после, — тем отчетливее Ксено видел, как перед ним раскрывалась чужая личность. И он был поражён её первобытной, грубой красотой. Он впервые ощущал нечто настолько хрупкое, как чужое доверие, вероятно, неосознанное. И вместе с тем, Ксено едва ли мог им воспользоваться. Ведь человек, совершающий сознательный выбор, по-настоящему силён. Ксено редко сталкивался с людьми, которые сознательно выбирали тьму. Это обывательское определение, но чем-то оно нравилось Ксено. Он никогда не находил того, кто транслировал его собственные мысли. Этот опыт оказался ошеломительным. Настолько, что Ксено не заметил, как Шнайдер замолчал, выкурил ещё одну сигарету и оставил его в одиночестве. Уингфилд с интересом изучал непривычный клубок противоречивых чувств, раскалывая каждую эмоцию на составляющие. Вполне понятный и оправданный интерес тесно переплетался с раздражением и, прости Ньютон, восхищением. И в центре всего этого пульсировало вожделение. Ксено хотел Стенли Шнайдера вместе с его тьмой. И он всегда получал желаемое.***
Для того, чтобы разобраться в стратегии и очертить план действий, ушли несколько дней, отведённые на восстановление Шнайдера. Ксено почти предвкушал новую встречу. Сублимировать такой спектр впечатлений в работу одно удовольствие. Испытание центрифугой Ксено ждал, как дети ждут Рождества. И был неприятно удивлён, когда Шнайдер явился в компании штатного переводчика Юкио Сайонджи. Они познакомились спустя две недели пребывания Ксено на базе. Казалось, скучнее человека трудно представить, но что-то в Сайонджи заставляло Ксено быть настороже. Он прекрасно слышал разговор между ними на немецком, но не понимал ни слова, и это напрягало. Документацию Ксено давно изучил, но для незаметного наблюдения это идеальное прикрытие. — Не собираюсь никого удивлять, я не цирковая зверушка, — Шнайдер заговорил на английском, Ксено снова понимал их разговор. — Стенли, теперь моя очередь тебе не верить, — Юкио говорил ехидно, при этом ласково. Интересные отношения. Стенли промолчал. Ксено почувствовал на себе его взгляд. Наблюдательная сволочь, наверняка учуял интерес Ксено. Подойдя к центрифуге, Шнайдер оглянулся на столпившийся народ. — Хватит прохлаждаться, — командная интонация изрядно повеселила Ксено. — Только давай без фокусов, Стенли, — хохотнул Яков, а Стивен Барр фыркнул. Ксено не знал, как удержался и не закатил глаза. — Это зависит от вас, пульт управления не у меня. — Хорошо, тогда начинаем, — Ксено захлопнул папку и ухмыльнулся. Это очередной вызов. И Шнайдер не разочаровал, понял и принял его. Техники тут же окружили его, когда Шнайдер забрался внутрь, проверяя крепления. Ксено поднялся в кабину управления вместе с Никитиным. За ними увязался Сайонджи, а вот Барр остался около установки вместе с остальным персоналом. — Стенли, как слышно? — Яков включил микрофон, сверяя показатели на мониторе. «Хорошо», — из динамиков раздался слегка искажённый голос Шнайдера. — Как самочувствие, обер-лейтенант? — Ксено даже на экране увидел, как сверкнули глаза Шнайдера. Одно удовольствие дразнить его. — Мне кажется, неудобно будет каждый раз говорить «обер-лейтенант», — фыркнул Никитин. Поморщившись, Ксено признал его правоту. — Хорошо. Стенли, сначала будет тренировка, чтобы подготовиться к основной нагрузке. Это понятно? «Ага». — Сейчас будет нагрузка от 0.4G до 1.5G. Пять секунд. Готов, Стенли? Шнайдер сделал глубокий вдох и выдох. «Ага». Кажется, ублюдок решил противопоставить презрительной формальности Ксено намеренную небрежность. Умно. Ксено включил центрифугу, просчитывая, когда лучше перехватить контроль над монитором Якова и устроить Шнайдеру настоящий тест-драйв. Посмотрим, кто будет смеяться последним. — Пять… Четыре… Три… Два… Один, — Ксено снизил давление до 0.4G. — Как ощущения, Стенли? — Яков действовал по протоколу. «Всё нормально», — Шнайдер поёрзал в кресле и снова сел ровно. — Готов продолжать? «Ага». — Сейчас будет нагрузка 2.5G. Длительность — 5 секунд, — Ксено одновременно наблюдал за Сайонджи и Никитиным, одной рукой управляя центрифугой, а другой не спеша перехватывал данные с монитора. — Готов? «Ага». Взлом программы оказался сложнее, чем ожидал Ксено. Приятно, что в NASA пытались защитить данные. Увы, бесполезно, но попытка хорошая. — Порядок, Стенли? «Ага». Машинально фиксируя разговор, Ксено вздрогнул от смешка. «Сайонджи, я готов поставить пачку сигарет, что это ты там ржёшь». — С тобой никто не будет спорить, всё равно это я, — Юкио наклонился над микрофоном, чтобы было лучше слышно. — Ты готов попробовать 4.5G? — Ксено дождался согласия, отметив перепалку между переводчиком и тестировщиком. А что? Хорошая идея — включить нагрузку в 12G! — Но сначала будет 6.5G. Готов? «Ага». Ксено видел, как исказились черты лица, натянулась кожа, вздымалась грудь в попытке справиться с перегрузкой. Стенли отлично справлялся, но это не значило, что ему легко. И это выглядело элегантно. Нет ничего прекраснее, чем человек, находящийся на грани своих возможностей. Но что будет, если пересечь эту черту? — Как ощущения, Стенли? — бас Якова звучал напряжённо. Уже осознал, что программа «зависла»? Надеется, что всё придёт в рабочее состояние? «Ага», — на экране Стенли размял шею, встряхнул руками, насколько позволяли ремни. — Мы можем сделать перерыв. «Я в норме. Если вы такие нежные, пусть Ксено сам командует парадом». Никитин буквально поперхнулся, а Ксено удивлённо приподнял бровь. Мало того, что Стенли назвал Ксено по имени, так ещё и отчитал Якова? Это доказывало, что нагрузка влияла даже на его устойчивость? Интересно. — Прекрасно, Стенли. Готов продолжить? — Ксено быстро пришёл в себя и спокойно продолжил. «Ага». Ксено понял, что либо сейчас, либо никогда. Он поставил нагрузку в 12G и запустил протокол возобновления доступа к данным с монитора, за которым сидел Никитин. — Какого?.. Блядь, Стенли! — Яков вскочил, нажав экстренную остановку испытания и вылетел из комнаты. Ксено, не спеша, отправился следом. Пожалуй, такого удовлетворения от проделанной работы, он не испытывал давно. Количество собравшихся около центрифуги людей превышало все допустимые нормы, но испытание закончилось, так что Ксено не стал ничего говорить. Он как раз успел к моменту, когда Никитин помогал Стенли выбраться из кабины. Он слегка покачивался, но держался на ногах. Доджсон был тут как тут, придерживая Стенли с другой стороны. Когда они встретились взглядами, Ксено ощутил что-то настолько непривычное, что не мог идентифицировать это чувство. Будто встретил загадку и ответ на неё был перед самым носом, настолько простой, что в голову не приходил. Стенли сделал несколько шагов. Ксено ожидал чего угодно: от тирады про нарушение испытательных норм до удара в челюсть. Но не этого. Согнувшись, Стенли наблевал на ботинки Ксено. Пиздец.***
Ксено впервые испытывал чувство открытости перед кем-то с тех пор, как осознал себя. Удивительно, но он вполне осознанно шёл к этому ощущению, выводя Стенли на откровенные разговоры. У Ксено богатый опыт в манипуляции, но Стенли реагировал нетипично. Пожалуй, впервые он считал своего оппонента достойным своего доверия и в ответ на откровенность, делился информацией о себе. Эффект превзошёл все ожидания. — Думаю, ты задолжал мне разговор, — Стенли ждал его у выхода из спортивного зала. Впервые сам проявил инициативу в разговоре. — Действительно. Но я предпочитаю вести такие разговоры в уединении. — Мы одни. — Это общественное место, коридор, Стенли, — снисходительно заметил Ксено, сворачивая к своим комнатам. — Приглашаю к себе в гости. На секунду Стенли замешкался, но тут же нагнал Ксено. — Приемлемо. Дальше они шли в достаточно уютном молчании. — Проходи, — Ксено, как гостеприимный хозяин, распахнул дверь и пропустил Стенли вперёд. Ещё в начале своего пребывания на базе Ксено потребовал для себя не менее двух комнат, он не мог в одном и том же помещении спать и работать. Поэтому одна комната была неким подобием гостиной и кабинета, а во второй — спальня. Пока Стенли рассматривал обстановку, Ксено подошёл к кофейной машине и поставил для себя чашку американо. — Кофе, воды? Чай не предлагаю, здесь нет приемлемого сорта, к сожалению. — Кофе, американо. Ксено хмыкнул и поставил вторую чашку. Ту, что он заварил для себя, отдал гостю, все равно напиток они выбрали одинаковый. — Обязательно быть таким снобом? — Стенли расположился в кресле. Ксено взял свой кофе и занял кресло напротив. — Оскорблять хозяина, пригласившего тебя в гости, также обязательно? — он закинул одну ногу на другую, покачивая ботинком. — Вежливость не моя сильная сторона. Ксено неожиданно для себя рассмеялся. Кажется, этим он удивил и Стенли. Он отвёл взгляд и наткнулся на пепельницу. — Куришь? — Чему удивляться, я ведь уже курил при тебе. — Посчитал это единоразовой акцией. Можно? — Стенли потянулся к карману, доставая пачку. — На здоровье, — иронично отозвался Ксено, отхлебнув кофе. — Для меня это скорее способ переключиться, чем привычка. Вот кофе грешу, да. — И не только кофе? — чиркнув зажигалкой, Стенли затянулся. К потолку прозрачной лентой взвился дым. Сигарета удивительно дополняла образ Стенли, с ней он выглядел цельным. Ксено уже смирился с желанием трахнуть Шнайдера и даже рассматривал варианты, как это лучше сделать. При этом допускал, что интерес к Стенли имел куда более глубокие корни. Но каждый раз, сталкиваясь с остротой этого желания, Ксено ощущал собственную беспомощность. Перед Стенли? Собой? Не хватало данных. Это раздражало и отвлекало. И всё же, чёртов Стенли Шнайдер — невероятно элегантное зрелище. — Итак, — прервал молчание Стенли, глядя сквозь дым на Ксено. — Я рассказал о себе. Жду эквивалентной информации. — А ты не очень-то терпелив в повседневной жизни? — У меня нет достаточно веской причины. Хватит уходить от ответа. — Даже не пытался. Это называется «светская беседа», Стенли, — Ксено нравилась эта непосредственная, чистая реакция сдержанного недовольства. Он всегда любил ходить по краю, заглядывая в пропасть. Что будет, когда пропасть заглянет в него? Стенли не ответил, и Ксено понял, что дальше играть опасно. — Думаю, стоит начать с предыстории, — отставив чашку, Ксено сомкнул кончики пальцев. — Моя семья была достаточно состоятельной, когда я был маленьким. У меня не было нужды в чём-либо. Мой интерес к науке поддерживал отец. Он показывал, как устроен его старый Корвет, позволяя разбирать и модернизировать его. Идиллия. Так было до того, как мне исполнилось тринадцать, — прикрыв глаза, Ксено замолчал. Стенли не перебивал и не торопил. Кажется, подозревал, что будет дальше. — Иногда только стоматологи могут установить личность погибшего, если от жара обуглилась плоть, — глянув на спокойное лицо Стенли, Ксено потянулся за кофе. Как ни странно чашка не дрожала в руках. Со временем даже самые болезненные воспоминания становились терпимыми. — Водитель заснул за рулём. Цистерна с бензином взорвалась так феерично, что с огнём не могли справиться три машины пожарных. Только спустя пару дней пришло уведомление о том, что нужно приехать на опознание. Хотя это была чистая формальность. Нечего было опознавать. Только кусок обугленной плоти, — кофе почти остыл, так что он допил его в два больших глотка. Ксено посмотрел прямо в серо-зелёные глаза. — Мать впала в депрессию, а через год вышла замуж. Отчим оказался не таким терпимым к моим интересам. Однако мне было плевать, у меня уже были источники доходов для экспериментов, да и меня мало интересовало его мнение. Его разглагольствования «я сделаю из тебя человека» и попытки вбить это «человеческое» в меня силой нисколько не впечатляли, пока я мог ходить и работать. Но когда он переключился на мою мать… — Ксено пожал плечами. — Что ты сделал с ним? — Стенли едва заметно кивнул, показывая свою солидарность и уважение. — Пирог из черники с белладонной очень даже неплох, правда, попробовать его можно только один раз, — Ксено понял, что улыбался, только когда Стенли ухмыльнулся в ответ. Сколько торжества и желания убивать читалось на его лице. — Отец научил меня, что делает с человеком хорошая порция бензина. Пришлось пожертвовать ещё одной машиной и возвращаться домой на велосипеде, но, когда всё закончилось, он был таким же прожаренным куском мяса и костей, как Хьюстон Уильям Уингфилд. — Сколько тебе было лет? — спустя некоторое время нарушил тишину Стенли. Он докуривал вторую сигарету, и в комнате отчётливо пахло сгоревшим табаком. Ксено нравился этот запах. — Семнадцать. Пришлось потратить некоторое время, чтобы вырастить белладонну. Снова повисла тишина. В очередной раз Ксено удивился ощущению комфорта в одном пространстве с другим человеком. Чем же отличался Стенли от многих других? — А велосипед ты вёз в багажнике? — На крыше, в багажнике были вещи этого ублюдка. Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу, а потом одновременно фыркнули. Ксено и Стенли стоили друг друга.***
Почти два месяца пролетели незаметно. Ксено с трудом понимал, куда делись эти шесть недель? Он ещё не всё успел сделать! Ему нужно больше часов в сутках! Но время неумолимо. К сожалению, Ксено тратил его на объяснение Луне Райт, почему нельзя путать документы и где искать те, что ему нужны, и почему именно в бумажном виде. Да, он издевался над девчонкой и прекращать не собирался. — Мы будем дежурить по очереди, всегда будет присутствовать бригада медиков и техников. Мы будем наблюдать за твоими показателями и в случае необходимости вмешаемся, — Стивен — её научный руководитель — не вмешивался и инструктировал Стенли. Вот и прекрасно. — Что ж, вижу, ты уже готов. Желаю удачи, и да поможет тебе Бог. Ксено едва подавил ехидную улыбку, представляя реакцию Стенли на это сомнительное пожелание. Но как прилежный пёсик, Стенли промолчал, одним взглядом объясняя католику смехотворность его слов. Наблюдать за ними было действительно забавно. Пока Сайонджи и Доджсон говорили напутственные слова, Ксено ещё раз проверил систему, мысленно сверяя расчёты. Естественно, он планировал раздвинуть границы установленных требований. Оставалось только следовать плану. На пороге сурдокамеры Стенли обернулся. Он оглядел толпу и остановился на Ксено. Этот взгляд вызвал волну уже знакомых эмоций. Ксено ощущал, что падал. Это чувство не пропало, даже когда за Стенли закрылась дверь.***
График дежурств составил Ксено, поэтому он прекрасно понимал, когда и как мог вмешаться. Незаметно, аккуратно, исподволь он начал вносить коррективы в систему подсчёта. Каждый раз, когда Ксено говорил со Стенли, возникало ни с чем не сравнимое ощущение тотального контроля над чужой жизнью. Бравый воин, верный пёс Бундесвера, обер-лейтенант Стенли Шнайдер был в его полной власти. Периодически Ксено приходилось бороться с собственным членом, слишком бурно реагирующим на эту мысль. Осталось дождаться своей награды. Облизнувшись, Ксено включил микрофон. Шёл третий день эксперимента. Он рассчитал всё так, чтобы быть тем, кто отдаст команду начала второй фазы. — Стенли, должен прервать твой сон, — камера уловила движение и тут же сфокусировалась. Поднимался Стенли вяло, даже тусклое освещение не могло скрыть следы усталости. Ксено сглотнул. — Начинается следующий этап эксперимента. Напомню, что ты больше не будешь получать еду и воду, а также не должен спать. Есть вопросы? «Нет». — Пожелания? «Поскорее выйти и покурить, но едва ли это осуществимое сейчас желание». — Тогда я отключаю микрофоны, дальнейшие инструкции будешь получать с помощью экрана. Спокойной ночи, — не удержался Ксено. Он обязательно дождётся.***
Мерное пиканье приборов усыпляло. Сидя в больничной палате, Ксено размышлял, как он докатился до этого. За три дня это стало традицией: он приходил на полчаса, сидел в кресле и уходил. Для чего? Ответ Ксено пока не нашёл. Тем не менее, он остался доволен результатами. Ему удалось провести интересный эксперимент: продлить испытание на восемнадцать часов и двадцать две минуты, получить крайне занимательные данные по влиянию сенсорной депривации на человеческий организм. Он уже подкинул идею для статьи одному из лаборантов. Но это совершенно не объясняло, почему Ксено просиживал штаны в палате? Шея болела от неудобной позы, но куда сильнее ныл бок после удара Доджсона. Ксено прекрасно знал о злорадстве своих коллег. В открытую выражать его никто не пытался, что только подтверждало невысокое мнение о них. Ксено посмотрел на время. Оставалось не больше пяти минут. И тут Стенли издал слабое шипение, пытаясь прикрыться от яркого света. Ксено быстро опустил жалюзи и подошёл к кровати. Теперь Стенли тянулся к стакану с водой, но заторможенные, вялые движения никак не давали справиться с задачей. Прежде чем всё, что стояло на тумбочке оказалось на полу, Ксено подал ему стакан. — Тебя совесть замучила? — Стенли выпил всё до капли и тут же приступил к допросу. И судя по выражению его лица, Ксено стоило проявить благоразумие. — С чего бы вдруг? Бесполезный социальный атрибут. — Кто бы сомневался. Но только эта причина твоего нахождения в моей палате приходит в голову. — Я наблюдаю за скоростью восстановления своей подопытной свинки, — полная чушь, учитывая, что все данные поступали к нему в руки. Личный контроль это, конечно, хорошо, но у Ксено полно других дел. Так почему?.. — Fick dich, Schlampe. — К твоему сведению, я не знаю немецкий, но догадываюсь, что ты меня посылаешь, Стенли. — Как бы я посмел, доктор? — Ты действительно без кителя не следишь за языком, обер-лейтенант? — Просидел шесть дней в сурдокамере, это повлияло на восприятие реальности, доктор, — мужчины несколько секунд сверлили друг друга взглядами, а потом Ксено неожиданно и совершенно нетипично для себя хихикнул. Он тут же взял себя в руки, но было поздно. Реакция Стенли позабавила, такого удивленного выражения Ксено у него никогда не видел. — Это было во благо науки, Стенли. То, что ты продержался так долго, заслуживает всяческих похвал. И если быть точным, ты просидел там сто шестьдесят два часа и двадцать две минуты, — Ксено гордился собой. Конечно, он хотел дойти до полных семи суток, но даже такой результат впечатлял. Вполне вероятно, что это рекорд нахождения в сурдокамере. Для Ксено это было личным вызовом, как и для Стенли. Сможет ли гвинейская свинка оказаться настолько уникальной? Способен ли он превзойти самые смелые ожидания Ксено? Проигрывать не любил ни один из них. И в этой партии Уингфилд считал, что они оба остались в выигрыше. Но, кажется, злость Стенли переполнила чашу терпения. Он без замаха ударил Ксено в челюсть. — За всё хорошее, тварь, — прохрипел Шнайдер. При этом он едва не свалился с кровати, Ксено пришлось придержать его и уложить в постель. — Признаю, заслужил, — когда Стенли уже не грозило познакомиться лицом с полом, Уингфилд сел в кресло рядом с кроватью. — Я прощён? — Мечтай, Scheißkerl. — Я даже рад, что сейчас ты ослаблен. Вряд ли моя челюсть выдержала бы удар в полную силу, — Ксено тёр саднящее место, при этом ощущал странное удовлетворение. Он никогда не замечал за собой мазохистких наклонностей. — Как только я встану на ноги, в долгу не останусь, — Шнайдер уже почти засыпал, но при этом продолжал угрожать. — За тебя уже отомстили, Стенли, — понаблюдав за спящим, Ксено поднялся и вышел из палаты. Похоже, он нашёл причину, почему продолжал приходить к Стенли.***
Ксено редко посещал праздничные вечеринки. Он считал полезным наблюдение за коллегами в неформальной обстановке, иногда удавалось собрать компромат. Но, по большей части, это бесполезная трата времени. И что мы имеем? Вот он — Ксено Хьюстон Уингфилд — в пафосном зале, в гостинице, прятался за колонной от основной массы гостей. Они его не интересовали. Ксено пришёл ради одного человека, сделал многое, чтобы этот вечер прошёл так, как он задумал и не собирался отказываться от своих планов. Не спеша пригубив вино, Ксено наблюдал за коллегами-учёными, космонавтами и политиками, машинально отмечал знакомые лица. Кому-то кивал, кого-то игнорировал, а с кем-то даже общался. Где запропастился Шнайдер? — Выглядишь подозрительно довольным, — Бьякуя с улыбкой шкодливого кота хлопнул Ксено по плечу. Такое панибратство мало кто мог себе позволить по отношению к великому и ужасному доктору Уингфилду. Но так уж сложилось, что четыре года назад он стал практически вторым отцом для одного интересного ребёнка. Периодически Ксено хотел то похвалить, то задушить Сенку, и не стеснялся признаваться в этом желании Ишигами-старшему. Бьякуя понимал его, как никто. — Есть повод, — сдержанно улыбнулся Ксено. — Ты тоже куда спокойнее, чем обычно. — Имеешь в виду, что Сенку не мотает мне нервы? Ну, не без этого. — Не только. Что-то изменилось в тебе, — Ксено слегка наклонил голову. — Выглядишь счастливым. — И откуда такие гении только берутся? — Бьякуя закатил глаза. — Ладно, ты прав. Я встретил самую прекрасную женщину, которую только можно представить. Мечта. Она настолько восхитительна, что я не знаю, чем мог заслужить знакомство с ней. — О, Галилей! Заткнись, Бьякуя, — Ксено беззлобно скривился. — Не думал, что доживу до подобного лепетания от тебя. Четыре года знакомы всё-таки. — Я и сам не знал, что могу так влюбиться. Как мальчишка, — иронизируя, ухмыльнулся Бьякуя. — Что же, надеюсь, доживу и до вашей свадьбы. — Заткнись, Ксено! Кто бы знал, что в начале их знакомства Бьякуя едва мог улыбаться? Ксено хорошо помнил это время. Радовало, как свободно он теперь смеялся. Договорить им не удалось. Бьякую отвлекли другие космонавты, а слишком услужливый официант попытался отобрать бокал и вручить новый. Бой был заведомо неравный, Ксено одним взглядом пояснил, какую ошибку совершил мальчишка и куда ему следует идти. Запас терпения уже порядком истончился, а Шнайдера всё не видно. Стоило Ксено подумать, где носило звезду этого блядского вечера, как он объявился во всей красе. Классический чёрный костюм и белая рубашка преступно хорошо смотрелись на подтянутой высокой фигуре. Ксено уверен: они заметили друг друга одновременно. Но наглый ублюдок решил поиграть: Стенли нарочно подошёл к компании неподалёку и заговорил, улыбаясь и кивая. Злость зациклила мысли в бесконечную петлю из «убью, сука» и «хорош». Ксено терпеть не мог пренебрежения. Кажется, Стенли так и не понял, с кем затеял игру. Точкой невозврата стал дешёвый флирт с Луной Райт. Ксено оскорбила сама мысль, что Стенли мог всерьёз считать, что он ревновал к пустоголовой кукле. Уингфилд двинулся к лестнице, не обращая внимания на гостей. Кто-то пытался его окликнуть, но Ксено всё равно. Рискнувшие посмотреть ему в глаза, тут же отводили его. Ксено обернулся как раз в момент, когда Стенли наклонился к ушку Луны, что-то шепча, и направился к выходу. Их взгляды снова пересеклись. Именно этого Ксено ждал. Он отпил из бокала, облизнул губы и показал средний палец. Развернулся и был таков. Реакцию на свой перформанс Ксено не видел, но рассчитывал ощутить её в полной мере в номере гостиницы, заранее снятой им на две ночи. В него он и направился.