***
— Да, потому что это правда: Бэтмен ничто без денег, — хмыкает Маринетт, смотря на Алью в упор, и та закатывает глаза, беря в руки миску попкорна, которую им протягивают с кассы кинотеатра. — Так что я считаю, что… — Маринетт резко разворачивается назад, готовая пояснить свое мнение, но внезапно в кого-то врезается и торопливо отскакивает. — Ох, простите, я немного… — Маринетт поднимает взгляд, улыбаясь, но улыбка ее моментально проходит, а внутри все сжимается, когда она встречается с этим человеком глазами. — Адриан?.. — О, — удивленно выдает тот, очевидно, узнав ее, конечно, узнав ее, он же был Нуаром, и они расстались только несколько часов назад, но сейчас перед ней был не Нуар. — Прошу прощения. Знакомы? — Что? — переспрашивает та, моментально занервничав и схватив себя за выпавшую на лицо прядь волос. — Я? Знакома? С кем? Боже, то есть, я знакома с тобой, то есть, конечно, нет, мы же никогда не виделись, но я видела журналы в тебе, и я… то есть, то есть… тебя на журналах… — Мне казалось, их давно перестали выпускать, — осторожно улыбается Адриан, посмотрев на нее почти с отеческой снисходительностью. Естественно, ему смешно! Она никогда так не заикается перед Нуаром, какое же позорище… — Надо же, правда? — еще больше краснеет Маринетт, игнорируя удивление стоящей рядом подруги и в целом пытаясь не думать о существовании каких-либо еще людей, особенно самой себя. — Ну, я же не слежу за тобой, я же не сталкерша, ну я не хочу сказать, что я бы не последила за тобой, если бы могла, я-я… — она теряется, захлопывая рот, издает какой-то нечленораздельный звук, больше похожий на писк большой мыши, хватает Алью за руку и утаскивает в зал, самым наглым образом сбегая. Я думала, это давно прошло, какого, какого черта снова? думает она с паникой, закрывая голову капюшоном толстовки вместе с лицом. Боже, как же стыдно, я сказала, что последила бы за ним! Нуар точно будет шутить об этом целую вечность. — Что на тебя нашло, девочка? — удивленно спрашивает ее Алья, когда они останавливаются за высоким фикусом, абсолютно точно не скрываясь от Адриана, который, растерянно проводив их взглядом, снова выпрямляется, глядя прямо перед собой. Маринетт следит за ним, за тем, как он двигается, будто бы не желая здесь находиться, но заставляя себя, и ей становится не по себе от того, что они сбежали, стоило только ему на них посмотреть. Наверное, он подумал, что они тоже его ненавидят. От этой мысли Маринетт становится совсем нехорошо. — Ну, — неуверенно лепечет Маринетт, понимая, что должна как-то объяснить свое поведение ожидающей объяснений Алье. — Помнишь, я говорила, что следила за одним парнем? Так вот, это был Адриан, и это жутко неловко и стыдно столкнуться с ним лицом к лицу, — Маринетт прижимает ладони к щекам и чуть жмурится. — Не могу поверить, я думала, он уже не будет оказывать на меня такое влияние… — Ох, детка, — Алья вдруг улыбается, погладив ее по плечу, и целует в щеку, уводя чуть дальше вглубь зала, где были расположены их места. — Сейчас отвлечешься фильмом, а потом извинишься перед ним. Уверена, он поймет, почему ты перед ним не можешь и двух слов связать: он же такой красавчик. — Алья, — смущенно смеется Маринетт, несильно пихая подругу в плечо, и та показывает ей язык, донельзя довольная тем, что ей удалось вывести подругу на эмоции. Они останавливаются перед своими местами, но уже сидящие Натаниэль и Нино смотрят на них с удивлением — и только через пару секунд просмотра пространства Маринетт понимает, почему. Ее место было занято какой-то девушкой и, прежде чем вспыхнувшая недовольством Алья начинает высказывать ей, где она должна быть на самом деле — в не очень культурных высказываниях, зная Алью, — Маринетт растерянно достает свой билетик. Так и есть. Она снова напортачила — взяла место не рядом с друзьями, а на последнем ряду у выхода. Маринетт поджимает губы, притягивая Алью за рукав кофты — та оборачивается, — и показывает ей билет. — А можно быстрее? — раздается позади них недовольный мужской голос, которому, очевидно, мешали их фигуры. — Сеанс скоро начнется! Рассядьтесь. — Подождите! — не менее недовольная Алья злобно к нему поворачивается, повышая голос, и мужчина удивленно закрывает рот. Алья смотрит на Маринетт. — Может, она будет не против поменяться?.. — Все в порядке, какая разница, с какого ряда смотреть фильм? — Маринетт вынужденно улыбается, тоже немного расстроенная тем, что на протяжении нескольких часов будет сидеть вдали от друзей. — Не переживай. Встретимся после, у выхода. — Хорошо, девочка, — не очень уверенно произносит Алья, тянет к себе подругу, целует ее в волосы таким жестом, как будто Маринетт уходит на войну, а не на другой ряд, и Маринетт осторожно разворачивается, уходя назад и переступая через тихо возмущенных ее бесконечными перемещениями людей. Она, наконец, пробирается к самому темному углу зала, но даже там почти все места заняты и неуклюжая Маринетт собирает почти все проклятия, которые только можно придумать, пока наконец не падает со странной усталостью в свое кресло. Маринетт вздыхает, вытягивая перед собой ноги, поворачивает голову… и тут же подбирается, пытаясь сесть ровно, но вместо этого едва не опрокидывая свой стаканчик с попкорном себе на колени. Рядом с ней по странной случайности оказывается Адриан. Он неловко ей улыбается и проводит рукой по волосам, пытаясь скрыть свое смущение. — Я с тобой согласен, — внезапно говорит Адриан, будто бы продолжает какой-то разговор, который они начали до того, как войти в зал. — Ну, про Бэтмена. Не будь у него столько денег, вряд ли он стал бы тем, кем был. Но это хорошо, что у него хватало сил правильно ими распорядиться. — Боже, — смущенно смеется Маринетт, чуть опуская подбородок от неловкости. На нее шикает мужчина по соседству с другой стороны, и она закрывает губы ладонью, пытаясь подавить истерический смех. — Ты запомнил это… Ты прав, да, — она наконец берет себя в руки под удивленным и чуть прищуренным взглядом Адриана. — Ну, то есть, ты прав, что я права… Ну, возможно… В общем, ты хороший человек, то есть он хороший человек, да. — Прости, я не хотел подслушивать ваш разговор, просто не знал, как начать беседу, — с растерянной улыбкой шепчет Адриан, глядя на нее сияющими скрытой нежностью глазами. Для него она не чужая, для него она девушка, которая обнимается с ним почти каждый вечер, девушка, с которой он впервые в своей жизни поцеловался — и тем не менее, не тот же человек, к которому приходит Кот Нуар. С Котом Маринетт никогда так не смущается и не заикается, и для Адриана, должно быть, странно и даже забавно видеть ее такой. Внезапно в зеленых глазах вспыхивает грусть и тревога. — Ох, я… может, мне пересесть? Я не обижусь, если тебе некомфортно. — Что, н-нет! — Маринетт снова повышает голос и хватает Адриана за руку в несдержанном порыве. Женщина справа просит их быть потише, хотя фильм еще даже не начался, и Маринетт, выпустив руку Адриана, зажимает себе рот рукой. — Конечно, нет, мне конфоморфно, то есть, конформно, я имею в виду, вполне нормально, удобно, сиди, не надо уходить из-за меня… — Спасибо… — Адриан чуть улыбается уголками губ. — Просто, знаешь, многие не хотят находиться со мной рядом, ну я же… Агрест, и… в целом, они, наверное, пытаются держаться от меня подальше. Прости, — он тихо и неловко смеется, отворачиваясь, и Маринетт резко выпрямляется, протягивая ему руку. — Меня зовут Маринетт, — она произносит это с искренним желанием быть к нему ближе во всех его ипостасях, несмотря на разговоры людей, вопреки всем предрассудкам — она знает его, он ее друг, и она любит его больше всего на свете. Если бы ей пришлось выбирать между всем Парижем и Адрианом, она бы, несомненно, выбрала бы второе. — Обещаю, что не буду держаться от тебя подальше. Я привыкла строить собственное мнение о людях и не смотреть на то, что говорят о них в обществе. Так что можешь на меня рассчитывать, — Маринетт понимает, почему он так удивлен и растерян. Даже если он ожидал от нее понимания, как Адриан, то явно не думал, что настроена она будет так очевидно и открыто. — Спасибо, — снова повторяет он, сжимая ее ладонь прохладными, сухими пальцами, и Маринетт широко улыбается, отворачиваясь и облокачиваясь на спинку своего кресла. Все-таки хорошо, что она перепутала билеты — поймать Адриана после сеанса вряд ли бы получилось. У нее так много вопросов для него, ей так много хочется узнать, спросить, чем он занимается, живет ли в том особняке, с ним ли Натали, почему он не ходит в лицей, раз над ним больше нет опеки отца — неужели боится того, как отреагируют люди? — Ты очень добрая. — Ага, — самодовольно соглашается Маринетт, не сдерживая восторга в голосе от его комплимента. — А еще я хороший друг! — Уверен в этом, — искренне шепчет Адриан, смотрит на нее с восхищением и нежностью, но сам смущается и отворачивается к экрану, на котором уже появились первые титры фильма. Маринетт ничего ему не отвечает, потому что понятия не имеет, как отреагировать так, чтобы он не понял, что она знает его личность. Она не хочет, чтобы он чувствовал себя уязвимым или чтобы, не дай квами, подумал, что она за ним проследила и раскрыла его личность. Поэтому она тоже улыбается ему прежде, чем отвернуться, и пытается погрузиться в просмотр фильма. Но, оказывается, когда рядом Адриан в своем не-нуаровском обличии, сосредоточиться ей намного сложнее. И дело совсем не в ее смущении, они ведь уже смотрели фильмы вместе без масок даже в этой временной линии. Дело в том, что она не может показать, как он для нее важен. Маринетт очень хочет взять Адриана за руку. Настолько, что у нее зудят пальцы. Но сделать это она, конечно, не может даже случайно. У любого нормального человека на месте Адриана в этом случае возникли бы вопросы, на которые у Маринетт нет ответов, кроме правды. А в правду пока для Адриана невозможно поверить. Легкости не добавляет и то, что Адриан и сам не знает, куда себя деть, хоть и пытается казаться расслабленным. Для него, должно быть, думает Маринетт, поход в кинотеатр — это уже один сплошной стресс, а тут еще я… только как бы его успокоить? В голову ничего не приходит, а фильм тем временем продолжает идти — и Маринетт не понимает ничего из завязки сюжета, уже плавно перетекающей в начало развязки. Женщина со стороны Адриана, до этого просившая их быть тише, внезапно что-то роняет — Адриан тут же наклоняется, чтобы поднять вещь и помочь, но не успевает он даже выпрямиться, как, очевидно, спутник девушки моментально подскакивает, а в следующее мгновение Маринетт успевает понять только несколько вещей: люди ненавидят Адриана настолько, что даже не желают принимать от него помощь; некоторые индивидуумы настолько лишены всякого задатка мозга, что для них не составляет труда начать устраивать сцену посреди общественного места; и, в конце концов, Маринетт действительно готова на все, чтобы защитить Адриана. Он кажется напуганным и уставшим и начинает извиняться за причиненные неудобства, но Маринетт встает на ноги, сажает его обратно в кресло, и перехватывает мужчину за запястье, когда тот пытается то ли вылить на Адриана колу, то ли угостить его ей — что сомнительно. — Успокойтесь немедленно! Он хотел помочь, — она кажется самой себе такой злой и раздраженной этой ситуацией, что не замечает ничего вокруг. — Забирайте свой телефон и сядьте на место. — А ты что, самая умная? Подстилка злодея, — фыркает девушка с такой неприятной интонацией, что на них снова начинают оборачиваться, вытягивая головы, чтобы получше разглядеть краснеющую от злости Маринетт. — Помогать он решил, ага… — поддерживает свою девушку мужчина, опасно раскачивая колу в руке. — Скажи это моей сестре, которая из-за его папочки сломала ногу в трех местах. Что тогда-то не помог, а, помощник? Адриан снова извиняется и начинает пробираться мимо Маринетт к выходу, благо, что он буквально в нескольких шагах. Сама же Маринетт, которую начинает трясти от ярости, внезапно очень зло выбивает из рук мужчины стаканчик и направляется следом за Адрианом. Когда она выскакивает в коридор, поникший парень уже прошагал половину, явно пытаясь занимать как можно меньше места в пространстве и целеустремленно шагая к черному выходу. — Адриан, подожди, — она подбегает, хватает его за локоть, не давая уйти, и он смотрит на нее, коротко и бегло, сразу отворачиваясь. — Не слушай их! Они ничего не понимают. Я уверена, что они ошибаются. Пожалуйста, давай… — она замирает, заставляя себя на мгновение замолчать, и почти выталкивает из себя слова: — Давай я извинюсь перед тобой походом куда-нибудь? Хочешь в кафе? Мне не надо было так агрессивно отвечать, просто я терпеть не могу, когда обвиняют невиновных. — Извинишься? — горько произносит Адриан, глядя на нее с таким изумлением, что оно почти выталкивает затравленное выражение из зеленых глаз. — Это я должен извиниться, что не защитил твою репутацию, когда они решили… решили, что мы встречаемся. Тебе не стоило выходить со мной, это довольно… — Мне все равно, — поспешно говорит Маринетт, оборачивается назад на закрытую дверь зала, которая теперь кажется ей очень враждебной, и берет Адриана за руку, уводя к черному выходу, к которому он двигался до этого. — Пусть говорят, что хотят, они ведь не правы. Ложь не перестает быть ложью, даже если в нее верят сотни людей. А то, что говорят про тебя — ложь, — она мельком смотрит на Адриана и крепче сжимает его ладонь, надеясь, что он спишет это на ее эмоциональность. — Так что, если ты не хочешь побыть в одиночестве, что я вполне пойму, ты главное не переживай, мы могли бы сходить попить кофе и съесть вкусную булочку, как думаешь? — Хорошо… — покорно и тихо соглашается Адриан, позволяя вывести себя из здания. — Звучит замечательно. — Вот и отлично. И, Адриан, — она останавливается посреди тротуара, берет его за обе руки, поворачиваясь к нему лицом, и замечает, как он смущенно вспыхивает. — Я верю, что ты хороший человек. Не позволяй никому заставлять тебя думать о себе иначе. Люди напуганы поступками твоего отца, но страх не оправдывает их собственные поступки. Просто теперь им проще показывать все то, что у них внутри, когда некому овладеть их эмоциями. — Маринетт… — немного растерянно бормочет он, но в следующее мгновение она, не сдержавшись, делает к нему шаг и крепко обнимает за талию. Руки Адриана только спустя несколько довольно долгих мгновений ложатся ей на спину. — Мне так жаль, что с тобой все это происходит, — искренне произносит она, на секунду крепче сжимая его в объятиях. — Ты этого не заслуживаешь. Я отвлеку тебя разговором, а ты пообещаешь, что больше не будешь брать на себя ту вину, которая тебе не принадлежит. Идет? — Маринетт снова отстраняется, протягивая ему подрагивающую руку, и Адриан сжимает ее своей. — Я очень постараюсь, моя… моя новая подруга, — Адриан настолько смущен собственной оговоркой, что, кажется, сейчас отпустит ее и запрыгнет в как раз забирающий полные баки мусоровоз. Маринетт сжимает его руку крепче, не позволяя сбежать, и спокойно улыбается, хотя сердце колотится где-то в горле. — Боже, я… я не хотел, наверное, надо спрашивать, да? Я просто, ну, ты ведь будешь моей подругой? У меня не так много друзей, только одна, самая лучшая, и, кажется, я несу бред, я просто… Адриан в этот миг так на нее похож, что Маринетт не может сдержать немного нервный, но искренний смех. Адриан замолкает, окончательно тушуясь, но Маринетт лишь крепче сжимает его пальцы, устремляясь вместе с ним по улице вперед. — Конечно, я буду твоей подругой, — улыбается Маринетт, отсмеявшись, и бросает на Адриана взгляд. — Чтобы тебе не было так неловко, поделюсь с тобой своей неловкостью! Я с детства мечтала с тобой познакомиться и даже караулила у ворот твоего дома. У меня была доска с твоим расписанием, так что ты во всем мире не мог найти более странного друга, чем я, поэтому тебе не стоит ни о чем переживать. — Надо же, — улыбается он кончиками губ, пытаясь, очевидно, привести себя в чувство от восторга. — Тогда мне очень повезло. Куда ты меня ведешь? — В самое лучшее место в мире, после пекарни моих родителей, конечно, — отфыркивается та, выпуская руку Адриана и доставая телефон, чтобы написать Алье. — Не волнуйся, там подают самый вкусный кофе. Ты ведь пьешь кофе? Хотя чай там тоже вкусный, в общем-то, как и все остальное. Они тихонько смеются друг с друга, и Маринетт наконец отправляет подруге сообщение. Я ушла, буду ждать вас в той тематической кафешке, в которую нас водил Нино. Детка, все в порядке? — тут же приходит ответ от Альи, и Маринетт несколько мгновений тушуется, прежде чем остановиться. Адриан повторяет за ней, смотря на нее с беспокойством, и Маринетт улыбается ему. — Мы можем сфотографироваться? Я хочу отправить фото подруге. Обещаю никуда не выкладывать, честно, — Маринетт кажется еще более смущенной этой просьбой, но Адриан так радостно ей кивает, что все сомнения отходят на второй план. Маринетт сияет, как начищенная монетка, включая камеру и приподнимая телефон — Адриану приходится чуть присесть, чтобы попасть в кадр, потому что Маринетт намного ниже него, и они улыбаются на камеру, когда она нажимает на кнопку. — Ты отлично выглядишь! — хвалит она, опуская телефон и показывая ему фотографию. — Спасибо большое. Вот, смотри, я только подруге отправляю. — Нет, что ты, ты можешь делать с ней, что угодно… — бормочет Адриан, приподнимая руки, но Маринетт все равно демонстрирует ему переписку и их фото с подписью «Все отлично» и добавкой «Не распускай свои журналистские ручонки, этот эксклюзив только для нашей переписки». — Я тебе верю, но все равно спасибо. Адриан знает ее, конечно, он ей верит, но Маринетт-то об этом не догадывается — для Адриана. Она и так ведет себя, словно они очень старые друзья, но просто не может сдержаться, когда ему так нужна поддержка и любовь. А Маринетт любит его, любит всем сердцем оба его воплощения, и хочет, чтобы ему было рядом с ней комфортно и хорошо. И чтобы в ее объятиях он забыл обо всех, кто поступает с ним незаслуженно и несправедливо. Маринетт снова думает об этом, поджимая губы от болезненного ощущения, сдавившего грудь, и на мгновение прикрывает глаза, пока они шагают в кафе, неловко замолчав. Она ненавидит несправедливость больше всего на свете, она хочет вернуться назад и поставить на место тех, кто посмел обвинить Адриана, она хочет повернуться к молчавшему, почти полностью заполненному людьми залу, и спросить, нормально ли им наблюдать за тем, как кого-то обвиняют в том, чего он не делал? Нормально ли отворачиваться от того, кто в беде, нормально ли поддерживать необоснованную злость и закрывать глаза лишь потому, что это их не касается? Маринетт никогда так не умела и не понимала, как кто-то может поступать также. Лицемеры, сами же и воплощающие в жизнь идеи Бражника. Маринетт пинает камушек, и он улетает под машину, лишь чудом не задевая колесо. — Ты расстроена, — тихо, робко говорит Адриан, и Маринетт тут же выдавливает из себя улыбку, поворачиваясь к нему. — Твоя подруга против, чтобы ты шла со мной в кафе? — Что? Алья? Да она скорее начнет готовить свадебную речь, чем будет против моего с тобой общения, — Маринетт фыркает и тут же неловко смеется, когда глаза Адриана, обращенные к ней, наполняются неподдельным изумлением. — Ой, не удивляйся, Алья планирует мою свадьбу с любым парнем, на которого я взгляну. — Как странно, — смеется Адриан, чуть расслабляясь, и тем не менее Маринетт видит, что он чувствует вину — снова — за собственное существование. — Но приятно знать, что твои друзья не станут возражать. — Если бы стали, они бы не были мне больше друзьями, — спокойно говорит Маринетт и снова берет Адриана за руку, когда они переходят дорогу, а он, от обуревавших его чувств, едва не выскакивает под велосипед. — Я бы не хотела дружить с теми, кто судит о людях по досужим разговорам, — поясняет Маринетт и выпускает его руку, внезапно почувствовав неловкость. — Извини, наверное, я тебя окончательно напугала… — Нисколько, — поспешно говорит Адриан. Маринетт не слышит в его голосе ни капли неискренности, поэтому чуть расслабляется и даже позволяет себе мягко придержать Адриана за плечо, когда он собирается пройти мимо нужного поворота, набрав скорость. — Просто не знаю, что сказать, если честно. — Ничего, не надо ничего говорить, Адриан, — улыбается Маринетт, останавливается и открывает перед ним дверь кафе, склоняясь в чопорном поклоне. — Милорд, прошу вас лучше последовать в данное питейное завидение, чтобы мы могли отведать заморских явств. — О, госпожа, вы искушаете меня, — с искрой неловкости поддерживает ее игру Адриан, проходя внутрь, но останавливается, чтобы придержать дверь. Маринетт пищит «спасибо» и проскальзывает под его рукой. — И я готов искуситься. — Как приятно это слышать, милорд, — стараясь оставаться серьезной, говорит Маринетт, усаживаясь на стул, который отодвигает перед ней Адриан. — И чего же желает столь достойный муж? На складах есть бочки с перетертыми какао-бобами с ванилью и запеченный во фритюре сыр… — Я перестал понимать вас, госпожа, — смеется Адриан, откидываясь назад на стуле совсем, как Нуар. — Что вы мне предлагаете? — Какао и сырные шарики, — отвечает Маринетт, улыбаясь Адриану, и отказывается от этой игры, вновь возвращая себе способность нормально говорить. Она думает о том, что Плагг бы пальцы им понадкусывал, лишь бы они заказали сырные шарики, и догадывается, что Адриан думает о том же. Интересно, где он его хранит? Сасс, будто услышав ее мысли, возится в кармане ее кофты и на мгновение высовывает мордочку. Маринетт, глядя лишь искоса, гладит его по голове указательным пальцем. — Правда, здесь подают просто восхитительный кофе, я не стала бы отказываться на твоем месте, если ты, конечно, такое пьешь. Маринетт не может припомнить, видела ли она, как Адриан или Нуар пьют кофе, и, если учесть все временные линии, в которых она побывала, это кажется странным. Адриан смущенно пожимает плечами. — Я никогда не пробовал, — заметив недоумение, явно отразившееся в лице Маринетт, Адриан поспешно добавляет: — Отец утверждал, что это вреднее, чем алкоголь, и запрещал мне его пить, а я слишком его боялся, чтобы нарушить этот запрет. — Ну, ты можешь начать сегодня, — мягко улыбается Маринетт и благодарно кивает официанту, который подает им меню. — В любом случае, что бы ты ни выбрал, могу ручаться, что это будет вкусно. Маринетт снова мельком смотрит на Сасса, раздумывая, как бы незаметнее угостить его, пока не придут Алья, Нино и Натаниэль, и снова смотрит в список блюд. — Тогда, может, закажешь за меня? — не очень уверенно спрашивает он, и Маринетт послушно кивает. Она знает, что любит Адриан, знает, что предпочитает Нуар, и помнит, что если не угостить Плагга, он начнет ворчать, а компонуя все это, она, естественно, может выбрать за него. И выбрать так, чтобы все остались довольны. Она все-таки заказывает сырные шарики, добавляет к ним клубничный чизкейк и круассаны, которые Адриан просто обожал. Кофе она заказывает самый легкий и сладкий, чтобы он не разочаровался в напитке, едва попробовав, а себе — покрепче и большие круглые шоколадные печеньки, чтобы иметь возможность дать покушать и Сассу, который уже в нетерпении возится под ее рукой. — Если не понравится, всегда можно заказать что-нибудь привычное, — уверяет Адриана Маринетт, закончив диктовать официанту заказ, и улыбается. — Теперь ты можешь пробовать что угодно, это только твоя жизнь. — Я понимаю, — Адриан смущенно трет шею, отводя взгляд, и Маринетт прикусывает губу, уже жалея, что подняла этот разговор. — Но порой это довольно страшно, ведь я будто бы ничего не знаю о мире. Это как принцессы, которые с рождения сидят в высокой башне, а потом приходит принц, а они даже не могут оценить, насколько он для них опасен. — А что если принц не опасен? — подбадривающе улыбается Маринетт, собираясь с силами, потому что не может просто оставить Адриана наедине с его сомнениями. — Ты ведь можешь проверять то, что кажется тебе спорным. Твой отец мог много чего говорить, но это не значит, что все было правдой. — Ничего не было правдой, — говорит Адриан, опуская голову, чтобы скрыть горечь, но тут же улыбается, глядя на Маринетт украдкой. — Прости, не стоило мне вываливать на тебя свои проблемы, это не очень интересно слушать от незнакомого человека. — А вот и стоит, как же мы иначе познакомимся? — Маринетт делает глубокий вздох, закрывает глаза, пытаясь собраться с силами, чтобы не отступить, и протягивает Адриану руку. — Привет, меня зовут Маринетт, и всего месяц назад я не видела в жизни смысл. Теперь я учусь находить его заново, благодаря моему лучшему другу, и мы могли бы… мы с тобой могли бы попробовать вместе, как думаешь? — Я не знал, что ты… — начинает Адриан, глядя на нее расширившимися глазами, но обрывает себя и быстро пожимает ее руку. — Привет, я Адриан, и я согласен попробовать вместе с тобой. Маринетт устало и нежно улыбается ему и отпускает его руку, чтобы официант, принесший их заказ, сумел расставить все на столе. — Предлагаю начать с кофе, — Маринетт касается указательным пальцем кружки и широко улыбается, наблюдая, как Адриан с опаской поднимает ее и принюхивается. — Пахнет вкусно, — соглашается Адриан и делает маленький глоточек. Пару мгновений он просто смотрит в кружку, а затем делает глоток побольше и… кривится так, будто Маринетт подложила ему в спагетти червей. — Он горький! — Брось, он должен быть с ванилью, — отрицает Маринетт и забирает у него стакан, делая глоток. Брови ее исчезают под челкой — для нее напиток даже слишком сладкий. Она неловко смеется, отставляя кружку прочь, но Адриан даже не обращает на нее внимание, закусывая чизкейком с самым сосредоточенным видом. В этот миг он очень похож на Нуара, который пытается понять план Ледибаг. Как давно она не видела его таким! — Хочешь, закажу что-то другое? — Нет, уверен, что если тебе нравится, значит, я просто чего-то не понимаю, — качает головой Адриан, взмахивая в воздухе вилкой. — Не может быть так, чтобы столько людей ошибалось. — Я ведь уже говорила, что может, — фыркает Маринетт, упираясь локтем в стол, подпирая ладонью лицо и одновременно отламывая от одной печеньки кусочек, чтобы покормить квами. — Люди постоянно массово ошибаются, даже больше, чем по одиночке. Ну сам подумай: крестовые походы, нацизм, финансовые пирамиды, расовые предрассудки, дизайн человека, плоскоземельцы… Я тебе до конца завтрашнего вечера могу расписывать все заблуждения. Поставь с одной стороны толпу — они скажут одно, но выведи человека и спроси его об этом, и с большой вероятностью он скажет совершенно другое и потом не сможет вспомнить, почему согласился с остальными. В общем… не заблуждайся тоже, Адриан, к кофе просто нужно привыкнуть. А можно и не привыкать, ведь, в конце концов, твой отец прав, и это действительно вредно. К концу своей необъятной речи Маринетт начинает терять как дыхание, так и понимание смысла того, что хочет до него донести. Она замолкает, опускает голову, чтобы не встретиться с Адрианом взглядом, и неловко толкает печеньку Сассу в рот так сильно, что он возмущенно мычит. — Я закажу чай?.. — неуверенно спрашивает он, и Маринетт смотрит на него с таким удивлением, что начинает смеяться. — Что?.. Что смешного я сказал? — Почему ты спрашиваешь разрешения? — она улыбается ему, чуть подпихивая отложенное в сторону меню, и Адриан непроизвольно вспыхивает. — Я… я не знаю, — признается он с такой потерянностью, что Маринетт не может стереть с лица нежное выражение радости. — Привык, наверное. — Тогда официально разрешаю тебе заказать чай, — стараясь казаться серьезной, говорит Маринетт, и прикладывает руку к груди. — Клянусь своей честью, что никому не расскажу о том, что вы пьете чай, милорд. — Как великодушно! — смеется Адриан и черты его лица чуть разглаживаются, даже когда он неуверенно скользит взглядом по обширным пунктам меню, весьма явно борясь с желанием спросить, какой лучше. — Возьму жасминовый, — говорит он и смотрит на Маринетт, откладывая в сторону меню. — Он ведь вкусный здесь? — Ну, для меня и кофе вкусный, — тихо смеется Маринетт, но кивает. — Но вообще, да, тебе должно понравиться, если ты пил его раньше. В крайнем случае, наберем кучу всего для пробы и сбежим, не заплатив. — О нет, — Адриан улыбается и берет с тарелки несколько сырных шариков. Маринетт, заметив его взгляд, тут же отвлекается, глядя в окно, но краем глаза замечает, как он незаметно опускает шарики в карман. — Я ведь как Бэтмен, много незаслуженных денег и яркое чувство справедливости, я не смогу просто сбежать, меня же загрызет совесть. У этой совести будут черные ушки и зеленые глазки, думает Маринетт, пытаясь подавить смешок, и загрызет он тебя за то, что ты посмел оставить его обожаемый сыр. Только успевают Адриану принести чай, как в кафе заваливаются — иначе не сказать — Алья с Нино, а за ними, в более спокойной манере, заходит Натаниэль. Они снимают верхнюю одежду, продолжая переговориваться, и выискивают их глазами — Маринетт чуть приподнимается, взмахивая рукой, и Адриан удивленно оборачивается в ту сторону, куда она смотрит. — Привет, девочка, я уже успела заскучать, — произносит красная от мороза и смеха Алья, наклоняется, целуя Маринетт в волосы, и протягивает Адриану руку. — Очень приятно, прекрасный молодой человек, меня зовут Алья Сезер. Обещаю не брать интервью, если вы позволите мне попробовать этот соблазнительно вкусный сырный шарик, — добавляет она, падая рядом с Маринетт, и та со смехом двигает к ней тарелку. Маринетт представляет себе, какая недовольная мордочка сейчас у Плагга в кармане Адриана, и смеется еще громче, нелепо опуская локоть на вилку и запуская ее катапультой назад. Подходящий как раз в этот момент Натаниэль ловко ловит ее и опускает справа от Маринетт, на короткое мгновение касаясь носом ее волос, и она благодарно и коротко гладит его по локтю. — Вы можете попробовать даже мой чизкейк, — говорит Адриан, показывая на почти пустую тарелку, и, кажется, не замечая ужимок Натаниэля, который пытается сесть между ним и Маринетт. — Ну, то есть то, что от него осталось. — Широкой души, чувак, респект, — говорит Нино, падая рядом с ним и одновременно дергая за руку Натаниэля, чтобы тот перестал возиться. — Нино Лияф, будем знакомы, чел. Круто вы, кстати, поставили на место этих чуваков, — Нино поправляет кепку. — Они ушли почти сразу после того, как Маринетт разлила их колу. — Я бы и на голову им ее разлила, если бы Адриан не был таким грустным, — со вздохом признается Маринетт, улыбаясь смущенному Адриану, и Алья задумчиво водит пальцем по странице меню. — Детки, что вы уже попробовали? — интересуется она, перелистывая, и Нино беспечно наваливается ей на плечо, тоже смотря в список. — Все кажется таким вкусным, честное слово. — Я буду кофе, — отзывается Нино, так и не слезший с плеча Альи. — И вот эту штуку, она выглядит классно. — А ты, Адриан, что тебе нравится? — с искренним интересом спрашивает Алья, и Адриан смотрит на нее так, будто у нее отросла вторая голова. — Что такое, золотце, это государственная тайна? — Да, нет, что? — на одном дыхании произносит Адриан, окончательно растерявшийся от такого внимания к своей персоне и кажется даже не понимающий, почему за все время никто на него ни разу не кинулся с вилами. — Ой, такой красивый мальчик, да еще и скромный, — умиляется Алья и снова возвращается взглядом к меню, а когда Адриан открывает рот, чтобы хоть что-то ответить, Нино просто хлопает его по плечу и говорит: «Привыкай, бро». В этот миг Маринетт отчетливо видит, каких усилий Адриану стоит не заплакать прямо перед ними, но все-таки он справляется до того, как она судорожно придумывает тему, чтобы перевести разговор в другое русло. — А вы точно знаете, кто я?.. — Малыш, ты не замерз? — снова удивленно спрашивает Алья, приподнимается над столом и касается ладонью его лба, а потом, пожав плечами, садится обратно. — Нет, температура по ощущениям нормальная. Кто-нибудь, покажите мальчику его паспорт. — Бро, послушай, — Нино закидывает руку ему на плечи, и Адриан смотрит на него округлившимися глазами. — Нам все равно, что ты Агрест, вникаешь? Если Маринетт говорит, что ты хороший чел, то ты хороший чел, так что принимай реальность такой, какая она есть. — Спасибо, — тихо говорит Адриан, улыбается и, наконец, расслабляется, позволяя себе в ответ обнять Нино. Маринетт от счастья в этот момент хочет пищать, потому что Адриан все время кажется побитым котенком, а видеть его таким, когда она помнит его смешливым и ярким, ей совершенно не нравится. Она любит Адриана любым, но хочет, чтобы он тоже себя любил и прощал за то, в чем даже нет его вины. Все так просто — у нее замечательные друзья, лучшие в мире. Они не понимают, почему Маринетт так активно сражается за Агреста и еще даже не знают о ее странном поступке с забором, но уже принимают ее решения, как данность, а это дорогого стоит. — Так, — снова берет все в свои руки Алья, откидываясь назад на стуле. — План действий такой: сейчас мы от души наедаемся всяких вкусностей, а затем берем руки в ноги и показываем Адриану любимые места. Как вам? — дождавшись, пока все кивнут, Алья поворачивается к Адриану и, чуть нахмурившись, спрашивает: — А что насчет лицея? Я знаю, что ты числишься в нашем классе, я ведь журналистка. — Я… — снова заминается Адриан, опуская глаза, и Маринетт незаметно гладит его по плечу. — Не знаю, не рискую туда сейчас ходить. Помощница моего папы боится, что все может быть, ну знаете, несколько плачевно, — он упирается локтем в стол, вздыхает и кладет подбородок на ладонь, смотря в стол. — Поэтому я пока договорился с директором о домашнем обучении. Я так привык, и так, наверное, проще всего не привлекать к себе внимание. — Но это несправедливо, — замечает молчавший до этого Натаниэль, и Адриан переводит на него взгляд. — Ты не должен отвечать за то, что сделал твой отец. Приходи в лицей, я уверен, все будет хорошо. — Малыш, даже не волнуйся — мамочка Сезер прикроет тебя крылышком, — тут же вставляет Алья. — Если кто-то посмеет открыть в твоем присутствии рот, я самолично его… — Алья, — тянет Маринетт со смехом. — Ты теперь и для него мамочка? — Не бойся, тебя я все равно люблю больше всех, — она посылает ей воздушный поцелуй, и вся компания сдавленно смеется, стараясь не мешать остальным посетителям. — Думаете, это правда… будет удобно? — отсмеявшись, спрашивает Адриан, но уже не с таким неуверенными видом, как до этого, а так, будто просто желает уточнить, что никому не помешает. Маринетт очень хочется погладить его снова, но она понимает, как это будет выглядеть для него и все-таки сдерживается. — У нас хороший класс, — заверяет его Маринетт и улыбается ему с полной уверенностью в своей правоте. — А как обрадуется Хлоя, ты бы знал! Она же все уши прожужжала нам, какой ты классный и какие вы отличные друзья. — Она просила прийти, сказала, что если что разберется с теми, кому я не понравлюсь, но я просто решил сразу не доставлять никому проблем, — вздыхает Адриан. — В конце концов, это ведь последний год. — Тем более, надо же оторваться за все остальные годы, — говорит Нино с такой довольной улыбкой, что Адриан тоже веселеет на глазах. — Можешь сидеть со мной или с Маринетт — смотря к кому тебя пустит Алья. — А почему не со мной? — Алья возмущенно щурится, но в глазах девушки пляшут веселые огоньки, когда она смотрит на Адриана, театрально хлопая ресницами. — Раз эти двое так охотно готовы меня кинуть, то я тоже себе позволю некоторые вольности ради твоих прекрасных глаз. Адриан краснеет, беспомощно смотрит на Маринетт, а затем внезапно выдает такое, что она совершенно не ожидает услышать: — Я бы мир положил к вашим ногам, мадемуазель Сезер, — говорит Адриан шутливым тоном, крайне напоминающим манеру разговаривать Нуара. — Но мое сердце уже отдано одной восхитительной леди. Кому? — очень хочется спросить Маринетт, которая внезапно чувствует прилив ревности, но она прикусывает щеку изнутри и заставляет себя замолчать. До определенного момента Маринетт думала только о Ледибаг, потому что Нуар никогда не упоминал в своей жизни других людей, и как-то упустила из виду существование Хлои. Ей хочется спросить, почему такая важная часть его жизни остается закрытой для Маринетт, если он говорит, что полностью ей доверяет, но она прекрасно понимает, что делать этого не стоит даже когда он в своем геройском обличии. Она смотрит Адриану в глаза и скромно, коротко улыбается. Также быстро, как заводится, она и успокаивается, потому что свет в зеленых глазах, искренних и спокойных, напоминает ей о том, что это ее Адриан. Во всех вселенных, во всех временных линиях, во всех историях он остается собой, и Маринетт просто не может ему не доверять, не умеет, не привыкла. И не хочет учиться. Маринетт знает, что Нуар не станет лгать ей, только если это не будет требовать ее спасения, а, значит, не должна сомневаться. Он говорил, что его душа принадлежит только ей, и она верит, даже если это не та любовь, которую она хотела бы от него получить. К тому же, лишь он скрывается под маской, тогда как тебя он знает настоящей, услужливо подсказывает Маринетт внутренний голос, если он говорит это, зная, что ты его услышишь, он точно не станет лгать. Сердце начинает биться чаще от осознания, что, возможно, Адриан только что признался ей в любви, пусть и не зная, что она может это понять. — Ах, я огорчена, — нарочито грустно произносит Алья, прикладывая к груди ладони, и Нино вдруг кидает в нее скомканную салфетку, которая попадает ей в щеку. — Но мне есть в чьих объятиях утешиться, — добавляет она под его внимательным взглядом и смеется, когда Нино, тоже сдерживая смех, кивает. Адриан наблюдает за ними и радостно улыбается, и душа Маринетт тоже наполняется теплом. Ей нравится видеть, как расцветает, будто бы пробуждается ото сна, Адриан, и нравится чувствовать себя такой важной и нужной в их маленьком шумном кружке в этот холодный зимний день.***