Странник, блуждающий во тьме

      Лань Линь был весьма озадачен, обнаружив себя рано утром на постоялом дворе. Он растеряно соскочил с постели, мечась в раздумьях. Но, стоило только мазнуть взглядом по лежащим на столике веерам, как воспоминания прошедшего дня обрушились на него мощным потоком. Все события имели четкие очертания, лишь момент с возвращением был сильно размыт. Он не помнил, как добрался до города, полностью отсутствовали воспоминания и после разговора с господином Вэем в лесу.       Голова до сих пор слегка кружилась, от чего Лань Лин поспешил опереться о спинку кровати. Рука плотно закрывала глаза, а пальцы сдавливали гудящие виски. Не успел он оправиться, как по губам прокатилась теплая капля, мягко и быстро прошедшая по линии подбородка. Тихий звук раздался в тишине, после чего на полу разлилось темно-красное пятнышко. Оторвав руку от лица, Лань Лин провел тонкими пальцами над верхней губой. Он не боялся вида крови, был привычен, однако столь неожиданное кровоизлияние из цицяо настораживало.       Лань Лин не мог похвастаться сильным телом, однако и слабым его считать было нельзя. Он уступал лишь в физическом развитии, но никак не в здоровье. Легкие болезни никогда не были для него проблемой… неужели всего два месяца в странствиях так сильно подкосили его тело? Или это все из-за того, что он все это время практиковал темный путь? Как бы то ни было Лань Лин не был опечален. Если он кончит так же, как когда-то господин Вэй, горевать по нему будет некому.       Прикрыв глаза и опечалено вздохнув, странник вытер кровь с лица и пола, а после заклинанием сжег доказательство своей слабости. Пламя полностью поглотило посеревший за время платочек как раз в тот момент, когда раздался настойчивый стук. Стряхнув пепел с рук, Лань Лин поспешил открыть дверь, увидев на пороге улыбающееся лицо Вэй Усяня.       На самом деле заклинатель в данный момент не горел желанием принимать гостей, скорее уж всем сердцем жаждал скрыться от заклинателей как можно скорее. Увы, сейчас ему не сбежать. Он прекрасно понимал, что после вчерашнего случая с неудавшимся побегом и вышедшим из-под контроля кольцом — его так просто не отпустят. Как бы он не хотел закончить свою жизнь вдали от мирской суеты, благородные мужья не дадут ему такой возможности. Потому оставалось только смириться и ждать подходящего момента, чтобы ускользнуть. — Господин Вэй, вы так рано… — Как ты себя чувствуешь?       Лань Лин застыл на мгновение в приветственном поклоне, совсем не ожидая подобного вопроса. Выпрямившись, он увидел в глазах темного заклинателя неподдельный интерес и беспокойство, видимо тот действительно волновался о его состоянии. — Все хорошо. Благодарю за заботу. — Замечательно. Молодой господин Хуа и Ханьгуан-цзюнь уже ожидают нас внизу. Пока ты спал, мне удалось выяснить кое-что насчет кольца. Обсудим это за завтраком, идем!       Не успев даже удивиться, юный заклинатель почувствовал, как его наглым образом схватили за руку. Смущенный таким поведением Лань Лин побледнел. Он не знал, как на подобный казус мог отреагировать достопочтенный Ханьгуан-цзюнь, потому поспешил выдернуть руку из хватки темного заклинателя. Вэй Усянь, удивленный поведением юноши, окинул его вопросительным взглядом. Однако, заметив смущение на лице Лань Лина, тут же вспомнил про целомудрие и неприкосновенность учеников ордена Гусу Лань.       Коварная улыбка расцвела на тонких губах. Из-за внешней схожести Лань Лина и Лань Ванцзи, Вэй Усянь вспомнил времена, когда только прибыл на обучение в Облачные Глубины. Тогда еще совсем молодой и непорочный Нефрит подобным образом реагировал на подстрекательства со стороны будущего мужа. Но, несмотря на все это, Вэй Усянь припоминал, что вчера юного заклинателя точно также схватил молодой господин Хуа, однако тот отреагировал на него намного спокойнее, чем на прикосновение Старейшины Илина. Это наводило на некоторые мысли.       Лань Лин, подняв на заклинателя смущенный и озадаченный взгляд на мгновение застыл, увидев довольное выражение лица. Он не понимал, что в подобной ситуации могло так развеселить господина Вэя, потому насторожился. Однако, насладившись невинным видом молодого заклинателя, Вэй Усянь без каких-либо объяснений вышел из комнаты, жестом подозвав Лань Лина следовать за ним.       На первом этаже с самого утра стоял шум. Множество голосов сливались в один неразборчивый гомон, от которого закладывало уши. Пройдя в отдельную комнату, Вэй Усянь остановился, дожидаясь шедшего за ним юношу. Тот все еще чувствовал легкую слабость, потому, дабы сохранить лицо перед великими заклинателями, замедлил шаг, чтобы скрыть головокружение.       Зайдя в комнату, Лань Лин сразу же поприветствовал находящихся в ней господ, получив от обоих лишь слабые кивки. Старейшина Илин жестом пригласил его присесть. Не мешкая, бродячий заклинатель подошел к столу. То ли из-за помутнения на фоне утреннего происшествия, то ли из-за невнимательности Лань Лин, подняв голову, столкнулся со взглядом карих глаз молодого господина Хуа. Он замер, смутившись подобной оплошности со своей стороны.       Тот ничего не высказал, казалось даже не был против присутствия за завтраком заклинателя. Однако Лань Лин не смел тешить себя мыслями о милости Мэнмин-цзюня, прекрасно видя след своих деяний на его лице. Белый шрам проходил точно посередине брови, рассекая верхнее и нижнее веко. Чудо, что осколок от меча не повредил глаз, иначе нерадивого ученика судили бы на месте. От взгляда молодого господина Хуа по спине Лань Лина неустанно бегали цикады. Но несмотря на все тяготы чувств и воспоминаний заклинатель сохранял спокойное и беспристрастное выражение лица. — Лань Лин, пока ты спал, мы с Ханьгуан-цзюнем выяснили, что змея, выгравированная на ободке кольца, является знаком клана Чэнь. Нам мало что известно о нем, в записях из библиотеки Облачных Глубин он значился как один из древнейших обособленных кланов, однако к нашему времени утратил былое величие и мощь. На данный момент известно только его расположение. Информации о членах клана в записях практически нет. — Отчего же такой великий клан пришел в упадок? — Нам неизвестно. Те крохи информации, что хранятся в библиотеке — все, что мы имеем. Нам стоит отправиться в Синьюань и выяснить откуда у Клана Чэнь появился этот темный артефакт. — Мгм.       Лань Лин чувствовал не уходящую тревогу. Он затылком ощущал, как молодой господин Хуа не сводил с него глаз, даже к еде не спешил притрагиваться. Заклинателю оставалось только внимательно слушать господина Вэя, избегая любого неосторожного взгляда в сторону Мэнмин-цзюня. Все бы ничего, да вот только от такого внимания в горле встал плотный ком. Легкая тошнота до сих пор присутствовала, от чего Лань Лин не спешил притрагиваться к яствам, подавляя всякое желание даже взглянуть на них. — Господин Вэй, Ханьгуан-цзюнь, я правда благодарен вам за помощь и поддержу, но прошу вас оставить это дело. Я ни на кого не держу зла, даже и не думал обижаться на несправедливость судьбы. Я принял ее горький подарок, поэтому благородным мужьям не стоит тратить свое драгоценное время на этого Ланя. — Нет.       Он был готов к этому ответу, однако ожидал услышать его из уст Старейшины Илина, а не Ханьгуан-цзюня. Неоспоримый тон ясно дал понять, что дальнейшее развитие этой темы не подлежит обсуждению. Лань Лин даже вскинул опущенную при разговоре голову, потерянным взглядом воззрившись на невозмутимого мужчину в белоснежных одеяниях. Тот, более не желая продолжать, приступил к завтраку. — Остальное обсудим после.       Лань Лин был слегка озадачен, однако, стоило ему только взглянуть на довольное лицо Вэй Усяня, как он все понял. Не стоило даже пытаться заводить разговор на тему прекращения расследования, исход был ясен еще до того, как заклинателя вообще посетила мысль о прошении. Смежив веки, Лань Лин неслышно вздохнул, понимая всю тщетность своей ситуации. Он горько усмехнулся в душе, даже не представляя, что его может поджидать в недалеком будущем, когда они вчетвером отправятся к поместью клана Чэнь.       Завтрак прошел в привычной тишине. Лань Лин был настолько сильно погружен в свои мысли, что даже не заметил буравящего взгляда на себе. Он в задумчивости ковырял палочками еду, так и не проглотив ни единого кусочка. Впервые он был опечален тем, что на него обратили внимание. Зачастую его душа требовала общения, хоть капельки человеческого тепла, однако сейчас, он бы с большей радостью предпочел обществу выдающихся заклинателей одинокое путешествие и тихий шепот деревьев, сопровождающий его в странствиях.       После трапезы Вэй Усянь скомандовал о начале сборов, задерживаться в Ланьчжоу и дальше не было смысла. Лань Лин, все пожитки которого были всегда при нем, сразу же вышел на улицу, направляясь к стойлу. Хэйфэн выделялся на фоне других жеребцов мощной мускулатурой, ростом и размерами. Сильную шею скрывали длинные, спутавшиеся за ночь, пряди, в темных глазах виднелся блик рассветного солнца, а навостренные уши то и дело дергались в разные стороны. Заметив приближающуюся фигуру, жеребец радостно заржал, приветствуя своего друга.       Слегка приподняв уголки губ, Лань Лин протянул руку, чтобы погладить короткую шерсть. Вытащив из седельного мешка гребень, заклинатель принялся медленными и нежными движениями разглаживать смоляные волосы. Конь довольно фырчал, встряхивая головой, еще больше запутывая только разглаженные пряди. Лань Лин прекрасно знал, что его четвероногий друг делал это не из вредности, а из-за того, что подобное занятие его расслабляло и раззадоривало. Он схожим образом реагировал на любые действия заклинателя, словно ребенок, добившийся внимания родителя и не желавший его так просто отпускать.       За Хэйфэном кто-то испустил недовольное фырчанье. Заглянув за жеребца, Лань Лин заметил отвернувшего мордочку ослика господина Вэя. На самом деле заклинатель уже давно был знаком с Яблочком. В редкие визиты Ханьгуан-цзюня и Вэй Усяня именно ему поручали присматривать за животинкой. Привередливый нрав ослика доставлял много проблем, однако, стоило адепту один раз принести тому только что сорванное с дерева яблоко, как тот раскрывался и переставал упрямиться. В последствии он охотно встречал заклинателя в стойле, даже в редких случаях сам подставлял голову под мягкую ладонь.              По всей видимости Яблочку не понравилось, что его друг уделяет столько внимания другому жеребцу, потому обидчиво и недовольно фыркнул, отворачиваясь от этого зрелища. Лань Лин, покачав головой, убрал гребень и достал из другого пузатого мешка несколько наливных яблок. Он всегда закупался в дорогу большим количеством этих фруктов, балуя вороного красавца в пути сочными плодами. Бродячий заклинатель никогда не жалел денег на Хэйфэна, прежде всего думая о его благополучии.       Скормив парочку яблок коню, Лань Лин попытался вернуть доверие ослика, но тот, не оценив подношение, лишь вскрикнул и, сметя плоды с протянутой ладони, вновь отвернулся. Заклинатель не знал дивиться ли ему такому зрелищу или смеяться, но раньше, чем он успел хоть как-то отреагировать, сзади послышался чей-то несдержанный смешок. Обернувшись, Лань Лин увидел подпирающего деревянный столб Вэй Усяня. — Яблочко довольно привередливый, однако я впервые вижу, чтобы он так сильно ревновал кого-то.       Заслышав свою кличку, ослик обернулся и поднял длинные уши, издав радостный визг. Старейшина Илин, подойдя к тому, погладил животинку вдоль загривка, после чего отвязал повод. Лань Лин так же освободил Хэйфэна и двинулся к выходу из стойла, на пороге которого их уже ожидали. Наследник клана Хуа, только завидев юношу, сразу же нахмурился. Молодому заклинателю уже начало казаться, что то редкое, но все же улыбчивое лицо Мэнмин-цзюня из воспоминаний являлось ему только во снах. Конь неоднозначно отреагировал на хмурого мужчину: фырчал, прижимал уши к шее и то и дело взмахивал головой. Лань Лин знал, что подобные жесты говорили о злости и недовольстве животного, потому, ради безопасности обоих, поспешил отвести Хэйфэна от молодого господина, ободряюще приговаривая тому что-то на ухо.       Спокойно стоявший все это время Мэнмин-цзюнь не до конца понял произошедшее, однако подметил разумность животного. Невооруженным глазом было видно привязанность жеребца к хозяину, к тому же тот по-разному реагировал на людей и мог понимать лепетание Лань Лина. В ордене Шивэй Хуа предпочитали обучать птиц, которые безошибочно определяли местонахождение нечисти с воздуха и направляли своих хозяев к цели. К слову, молодой господин Хуа имел хорошую репутацию среди дрессировщиков беркутов. Не многие брались за таких больших представителей, однако выученные признанными мастерами птицы были на вес золота.       Поскольку ездовых животных было всего двое, Лань Ванцзи и наследник клана Хуа встали на свои мечи и следовали за идущими рысью четвероногими. К сожалению, медлить было нельзя, от Ланьчжоу до Синьюаня несколько дней пути, поэтому было принято решение прибавить скорости.       Развевающиеся на ветру полы мантии и легкой вуали создавали завораживающий образ. Лань Лин всегда любил чувствовать ветер всем телом, как тот проникал сквозь плотные ткани и касался разгоряченной кожи, освежал и приносил с собой шепот леса, лаская чуткий слух. Он учился прислушиваться к природе, не переживать о пустяках, быть свободным и уверенным в своем выборе. Лань Лин не знал во благо ли его изгнание из ордена или же во зло, но одно он понимал точно — еще никогда в своей жизни он не чувствовал себя настолько свободным. На пару мгновений он даже позабыл о своих спутниках, которые сопровождали его в этом путешествии, пробудившись от грез только после того, как до его слуха донесся мелодичный голос господина Вэя. — Лань Лин, откуда у тебя появился такой завидный жеребец? Насколько я знаю, ты покинул орден без верхового животного. Да и лошади в Ордене Гусу Лань исключительно белой масти.       Названный ненадолго замешкался, опустив взгляд на навострившего уши коня. Проведя вдоль перекатывающихся мышц шеи ладонью, заклинатель услышал тихий и короткий визг, от чего на его лице мелькнула еле уловимая улыбка, наполненная одновременно горечью и нежностью. Собравшись с мыслями, Лань Лин начал свой рассказ, стараясь не думать о том, что помимо господина Вэя есть еще пара слушателей. — Где-то через месяц после моего изгнания, я наткнулся на деревню ближе к северу. На улицах не было ни души, однако дома не выглядели брошенными, поэтому я решил попытать удачу и постучался в первый попавшийся на глаза двор. Однако даже через несколько настойчивых криков ко мне никто так и не вышел, а вокруг по-прежнему стояла гробовая тишина. Меня это насторожило, поэтому я решил забраться на стену, однако, стоило мне только мельком взглянуть на внутренний двор, как все сразу стало очевидно. Вокруг были только трупы, которые уже начали разлагаться. Снаружи запах был слабый, поэтому я не придал этому значение, решив, что он исходил от блуждающей неподалеку нечисти. Обойдя другие дома, я увидел все ту же картину.       Лицо заклинателя слегка потемнело, когда он вспомнил горы трупов обычных жителей, которые были разорваны бесчинствующими в лесах тварями. Отогнав нелицеприятную картину перед глазами, он продолжил: — Мне понадобилось несколько дней, чтобы подобающе захоронить всех селян и разобраться с нечистью. На второе утро моего пребывания в деревне, я услышал тихое ржание — практически предсмертный крик. Сначала я подумал, что мне послышалось, однако звук повторился. Я выбежал на улицу и направился к крайнему дому. Там находился небольшой сарай, запертый на замок. Осматривая в первый день все дома, я не обратил на него внимания, поэтому прошел мимо. Однако, открыв дверь, меня ждало по истине достойное слез зрелище. Изможденный голодом и жарой конь тяжело дышал, казалось, что он вот-вот испустит свой дух. Я, не мешкая, подбежал к нему и напоил водой из горлянки. Он был настолько слаб, что мне было страшно иной раз прикасаться к нему. Но невероятными усилиями я добились результата и через неделю Хэйфэн смог встать на ноги. Тогда же мы и отправились в путь. Было тяжело, но он справился и превратился в прекрасного жеребца, удивив меня своим преображением. — Прекрасная история. Но откуда же в захудалой деревушке взялся конь-оборотень? — Я не знаю, но предполагаю, что там проходил странствующий заклинатель, который попытался помочь жителям, но сам же угодил под удар. Поодаль от деревни я нашел труп заклинателя с неизвестным мне клановым символом и со всеми почестями упокоил его там же. Скорее всего это и был хозяин Хэйфэна.       Рассказывая все это, Лань Лин чувствовал себя неуютно. Мало кто интересовался его жизнью, а рассказывать о себе незнакомцам он опасался. Жители посещенных им деревень как заведенные расспрашивали его о происхождении, уровне умений и прошлом. Все это ни коим образом не касалось истребления нечисти или другой попавшейся под руку работы, поэтому Лань Лин считал, что людям незачем знать о его прошлом, а уж тем более о навыках ведения боя.       Жизнь его на самом деле была необычайно скучна и монотонна. У него не нашлось бы и пары интересных историй, которые можно было бы рассказать другим, не говоря уже о том, что ему тяжело даже поддерживать разговор. По этой причине с ним мало кто общался в Облачных Глубинах, предпочитая более интересных и общительных собратьев, а адепты Шивэй Хуа так и вовсе не скрывая считали его скучным и недостойным внимания. Возможно ко всему этому приложил руку молодой господин Хуа, однако, даже не будь они знакомы, участи одинокого человека Лань Лину было не избежать. — Я все хотел узнать, почему ты с такой покорностью принял изгнание? Почему не защищал свою правду? — Господин Вэй скорее всего не знает, но я был нелюдимым учеником. Даже если бы мне позволили высказаться, никто бы не смог подтвердить правдивость моих слов. У меня не было ни одного доказательства, ни единого свидетеля. Я был беспомощен перед натиском обстоятельств и обвинений. В такой ситуации у главы клана не было иного выбора, поэтому я подчинился вынесенному приговору. — Лань Лин… — К тому же я не считаю уход из ордена чем-то ужасным. Заклинатель из меня никудышный, так что рано или поздно я бы все равно решился отправиться в путешествие. Печаль давно прошла и сейчас моя душа свободна от обязательств и терзаний, поэтому достопочтенному господину Вэю не стоит волноваться за этого Ланя.       Судя по изменившемуся лицу Мэнмин-цзюня, который все это время прислушивался к голосу Лань Лина, он был несколько озадачен. Вэй Усянь заметивший подобную реакцию, не мог сдержать улыбки, однако сами слова бродячего заклинателя его поразили. Он знал, что в ордене Гусу Лань учат сдерживанию и обузданию своих эмоций, но, чтобы такой юный адепт столь спокойно отзывался о своей несправедливой судьбе, которая и привела его к подобному образу жизни — впервые на его практике. Всепрощающая, чистая и не держащая ни на кого зла душа даже после такого потрясения осталась верной своим принципам. Такой человек однозначно мог добиться высот — защищать свою правду. Однако излишняя смиренность не позволяла этим качествам проявить себя в полной мере.       Старейшина Илин догадывался, что в тот переломный момент, когда мальчик начал нарушать правила и произошло событие, затормозившее его рост и навсегда запечатавшее сильный характер. К сожалению, вернуть утраченное — невозможно. Однако прояснить правду тех событий ещё можно. Бередить старые раны Вэй Усянь не хотел, слишком уж сильными могли быть последствия его действий. Он уже понял, что с этим юношей нужно быть аккуратным, тот был достаточно умен и мог с легкостью догадаться о намерениях темного заклинателя. Тут нужен был долгий и кропотливый подход, заключающий в себя постепенное выуживание информации из случайно брошенных фраз и анализа каждого слова и проявившейся эмоции на лице. От подобных мыслей Вэй Усянь тяжело вздохнул, что не укрылось от внимательного взгляда Лань Ванцзи. Однако тот, зная своего мужа, не спешил с расспросами, доверяя избраннику.       Дальнейший путь они шли в молчании, вслушиваясь в цокот копыт, крики птиц и шум леса. Хэйфэн шел впереди, казалось, он, как и его всадник, напрочь позабыл о своих путниках. Взгляд Лань Лина был устремлен исключительно вперед, будто тот неотрывно следил за ускользающей далью. Он был настолько отстранен от всего сущего, что со стороны и вовсе казалось, что заклинатель пребывал где-то в другом месте — в своем собственном мире, где кроме него существовал только уподобившийся хозяину жеребец.       В один момент Лань Лин, не отрывая глаз от горизонта, по привычке вытянул из-за пазухи небольшой, размером с ладонь, округлый предмет. Вэй Усянь, расслабленно сидевший на ослике, застыл, стоило звукам сюнь дойти до его ушей. Восседавший на коне заклинатель расслабленно наигрывал незнакомую никому доселе мелодию, проясняющую разум. Теперь уже две пары глаз неотрывно следили за переходом тонких пальцев и плавными движениями локтей, продолжая вслушиваться в каждую ноту. Лань Ванцзи также обратил свой взор на юношу, но только на мгновение, после лишь внимая мастерству игры Лань Лина.       Вэй Усянь заметил насколько завороженно молодой господин Хуа смотрел на заклинателя. Его пленил образ изящного и умиротворенного юноши, окруженного особенной аурой. Расслабленное лицо, идеальная осанка и кроткий нрав были истинными чертами адептов ордена Гусу Лань.  С каждым взлетом и падением музыки Старейшина Илин чувствовал, как сердце отзывалось горечью, словно звуки сюнь ведали его душе о печальной истории, не обращаясь к словам. По всей видимости Мэнмин-цзюнь также слышал этот рассказ — его лицо приобрело неясное выражение, словно он в одно мгновение злился и испытывал приступ глубочайшего сожаления.       С замиранием мелодии пришло легкое чувство опустошенности. Лань Лин, привыкший высказывать все скопившиеся эмоции с помощью музыки, стеклянным взглядом продолжал всматриваться в даль. Эта песня была наполнена сожалением, таким глубоким, что душа ныла от фантомной боли. Рука сама собой потянулась к длинной гриве Хэйфэна, мягко, почти что невесомо, оглаживая каждую спутавшуюся прядь. — Какая прекрасная мелодия, никогда не слышал, чтобы ее учили в Облачных Глубинах, откуда она? — Вы бы и не смогли услышать ее где-либо еще, ведь только что она прозвучала на этом свете впервые. — У тебя явный талант к музыке! Не так много людей, способных сочинить достойное произведение, могут похвастаться таким мастерством. — Господин Вэй перехваливает этого Ланя. Я вовсе не наделен талантом. Мне легче изложить все свои мысли в мелодии, чем высказать их словами.       Вэй Усянь еще со вчерашнего дня подметил, что Лань Лин специально принижал свои способности. Взять даже его чувствительность к изменениям ци — дар, которым могли похвастаться единицы! Прекрасная техника владения веерами как оружием и ее взаимодействие с темной энергией, представляющих из себя смертоносное формирование, способное сокрушить целую армию восставших мертвецов. Отличные рефлексы, гибкость, скорость и выносливость — все это безоговорочно являлось результатом долгих и выматывающих тренировок. Как можно было принижать свои собственные заслуги, полученные потом и кровью? Притом, судя по уровню мастерства, Старейшина Илин назвал бы этого юнца одним из самых сильных заклинателей своего времени. Конечно, сказать наверняка после одного увиденного боя было сложно, но все же этот совсем еще юный заклинатель даже мог посоревноваться с самим Вэй Усянем в молодости! — Ты учился играть на сюнь в Облачных Глубинах? — Нет. Я приобрел Инзы уже после того, как покинул орден. Меня, как и всех, учили играть на гуцине. — Ты ведь забрал свой гуцинь, когда тебя изгнали, почему же решил переучиться на сюнь? — Я… Это одна из немногих вещей, оставшаяся мне от родителей и не запятнанная темной энергией. Я не хочу омрачать их память, моя душа желает лишь сохранить эту единственную светлую частичку, доказательство того, что я не только отступник праведного пути, но еще и какой-никакой заклинатель. Я безмерно благодарен всему ордену Гусу Лань за то, что не оставили меня в тяжелое время и помогли встать на ноги — прийти в себя после потери самых близких людей. — Что с ними произошло?       Вэй Усянь прекрасно видел, как болезненна была тема родителей для Лань Лина, однако он желал узнать молодого заклинателя как можно лучше, чтобы понять его природу. Лань Сичэнь поведал им, что отец Лань Лина был в числе тех, кто положил свою жизнь во время Аннигиляции Солнца, а мать, немногим позже, погибла на ночной охоте, оставшись без остатка духовных сил в окружении десятка мертвецов. Было видно невооруженным глазом, что бывший адепт ордена Гусу Лань неохотно раскрывал свою подноготную, даже такие незначительные детали как приобретение сюнь и спасение Хэйфэна. Этим вопросом Вэй Усянь хотел проверить уровень доверия Лань Лина к собравшимся здесь заклинателям.       Да и реакции молодого господина Хуа на заклинателя были неоднозначными. Очевидно, что со многими моментами он был знаком ранее, однако заинтересованность на его лице во время исповедей Лань Лина, говорила сама за себя. Ему и самому многое было неизвестно об этом загадочном юноше, являвшим собой будущее дарование мира заклинателей, отступника, изгнанника и просто человека, закрывшего свое сердце и душу за семью печатями глубоко в ледяном озере.       Лань Лин не до конца понимал к чему был этот вопрос. Судя по поведению и сильной заинтересованности господина Вэя, молодой заклинатель предполагал, что тот прощупывал почву, но к чему? Понять мысли Старейшины Илина было еще труднее, чем осознать причину присутствия здесь молодого господина Хуа. У того была причина — ненависть, обида и жажда справедливости. Однако Лань Лин до сих пор не понимал, почему со стороны Мэнмин-цзюня до сих пор не прозвучало ни одно обвинение, издевка или дергающая за душу шутка, как это было прежде. Он ведь всегда помнил молодого господина несдержанным, скорее даже необузданным, сильным и надменным. Хотя с братьями тот и был мягок, такого же почтения выходцы из других кланов не удостаивались. Он не завышал статус своего ордена, однако не пренебрегал указать на его достоинства перед другими, ведь гордился своим отцом, который смог возвысить его до уровня четырех великих школ.       Задумавшись, Лань Лин совсем позабыл о том, что господин Вэй задал ему вопрос. Темный заклинатель же, посчитав, что данная тема слишком сильно задела его, поспешил исправиться. — Уже темнеет, до города мы сегодня не доберемся. Нам стоит найти место для ночлега и отдохнуть. Лань Чжань, возлагаю эту миссию на тебя. — Мгм.       Бросив короткое согласие, Ханьгуан-цзюнь, верхом на Бичэне, взмыл в небеса, устремившись вперед. Потянув за узды, заклинатели замедлили темп. Тяжелое дыхание Хэйфэна и слегка недовольное фырчанье Яблочка терялись в звуках накатывающего ветра, шелеста листвы и стрекота цикад. Лань Лин привык к звукам леса, находил в них умиротворение и потерянный покой. Он чувствовал исходящую от каждой травинки слабые нити природной энергии, спокойно перетекающих от листьев к корням в землю и обратно, циркулирующих по незримым потокам. Это чувство было подобно дурману, увлекающему из суровой действительности.       Они так и шли в молчании до того момента, как вернулся Лань Ванцзи, после чего все двинулись за заклинателем к намеченному месту. К удивлению Лань Лина, этот короткий путь достопочтенный Ханьгуан-цзюнь и Мэнмин-цзюнь, не сговариваясь, решили пройти пешком. Первый, взявшись за повод Яблочка, вел всю группу, а второй, держась на некотором расстоянии, шествовал подле навострившего уши вороново жеребца.       Закатное солнце уже коснулось горизонта, а утомившиеся заклинатели только прибыли на место ночлега. Спешившись, Лань Лин первым делом повел Хэйфэна к реке — напиться. Яблочко, шагая позади, следовал за заклинателем, показательно не удостаивая того вниманием. Уставший за весь день жеребец, только заслышав журчание воды, сразу же бросился к реке. Лань Лин не стал его удерживать, лишь прежним мерным шагом следовал за тем. Не замечающий вокруг себя ничего Хэйфэн, радостно визжа, вбежал в воду, полностью погружая туда измотанные за долгий день ноги. Он сразу же принялся утолять жажду, даже не поднимая головы на подплывшего к нему ослика.       Наполнив горлянку водой, Лань Лин сел на каменистый берег и принялся наблюдать, как два его четвероногих друга вместе резвились в спокойных водах реки. Подобная атмосфера расслабляюще действовала на разум. Голова Лань Лина была пуста, он был полностью поглощен лицезрением картины перед собой, словно очарованный не отводил взгляд с бегающих туда-сюда фигур. Играющие на воде последние лучи солнца создавали завораживающее зрелище, а легкий вечерний туман, поднимающийся над берегом, понемногу поглощал водную гладь, скрывая ее собой.       Позволив неугомонным созданиям порезвиться еще некоторое время до наступления темноты, Лань Лин подозвал обоих протяжным свистом, коим его научил один из деревенских старцев. Вскинув уши, Хэйфэн сразу же поспешил к ожидавшему его на берегу человеку, отряхиваясь от скатывающихся по короткой шерсти капель. Вновь выхватив из седельной сумки горстку красных яблок, заклинатель разделил их между животными. Сняв с жеребца седло, Лань Лин, прихватив с собой все снаряжение, вернулся к месту ночлега, оставив четвероногих щепать траву у берега.       Костер уже разгорелся, отбрасывая на землю танцующие блики, а солнце полностью скрылось за горизонтом. В лагере не было лишь Ханьгуан-цзюня, однако не трудно было догадаться, что он отправился на разведку и в скором времени вернется. Господин Вэй уже поставил котелок над костром, вылив в него остатки воды. Лань Лин был наслышан о готовке Старейшины, поэтому приготовился позаимствовать парочку яблок у Хэйфэна. — Нам нужно поговорить.       Неожиданное появление Мэнмин-цзюня в паре чи слегка пошатнуло спокойствие Лань Лина. Все это время он старательно игнорировал присутствие этого человека рядом, потому надеялся на ответные действия. Но, видимо, у молодого господина на его счет были совсем другие планы, отчего он намеренно не замечал намеки. — Молодой господин Хуа, нам не о чем с вами разговаривать. Так как в тот раз я потерял сознание и не смог извиниться перед вами, делаю это сейчас. Извините этого Ланя за все случившееся в тот день.       Лань Лин отвесил собеседнику низкий поклон, после чего выпрямился и уже намеревался развернуться и составить компанию господину Вэю, как его резко схватили за руку и притянули к себе. Заклинатель отчасти понимал, почему молодой господин Хуа начал себя так вести, ведь всегда почтительный и вежливый тон его давнего друга сменился холодной и бесстрастной манерой. Раньше он никогда не позволял себе разговаривать подобным образом даже с младшими адептами, а тут в лицо бросает наследнику ордена Шивэй Хуа такие речи. Брови Мэнмин-цзюня вновь нахмурились, а спокойный тон стал грозным, источающим внутреннюю силу заклинателя. — Мне не нужны твои извинения. Я хотел… — Отпустите… — … — Отпусти!       Молодой господин Хуа, почувствовав угрозу, быстро отпустил его и отпрыгнул в сторону, избежав поражения мощной волной темной энергии. Все тело Лань Лина было окутано злобной ци с головы до пят, прямо как тогда в Шивэй! Мэнмин-цзюнь не спешил тянуться к мечу, прекрасно помня осколки разрушившегося Байлина. Темные глаза вновь затмила подернутая алая дымка, пятная драгоценный черный нефрит. Тонкие руки медленными движениями спрятались за мантией, чтобы, всего лишь через секунду, взметнуть пару раскрытых вееров.