Странник, блуждающий во тьме

      Следивший в отдалении за перепалкой Вэй Усянь, почувствовав накал, озадаченно застыл. Поток темной ци по мощности не уступал тому, что породило кольцо, однако сейчас этот артефакт находился в его мешочке цянькунь. Старейшина Илин видел исходящую от Лань Лина энергию, однако сейчас она не была сконцентрирована в одном месте, как в прошлый раз — она была рассеяна. Дело было плохо. Потаенная злоба, воспользовавшись потерей контроля, охватила сознание юного заклинателя. Тот прекрасно исполнял заклинания и с легкостью мог управлять подобной силой в спокойном состоянии, однако, стоило только пошатнуться этому хрупкому равновесию, как Лань Лин сразу же потерял контроль, поддавшись натиску.       Легкий выпад и следующее за ним стремительное нападение стали неожиданностью для молодого господина Хуа. Он скрестил свой меч с молодым заклинателем лишь раз, и то это нельзя было назвать настоящим боем, лишь защитой. Однако сейчас, он почувствовал силу, которую так долго скрывал этот кроткий юноша. Быстрые и неожиданные атаки были отражены им в последний момент, в них не было невообразимой мощи, но точность и скорость движений поражали! Не будь у него хорошей реакции и натренированного годами изнурительных тренировок тела, возможно, он бы не смог отбиться… Сейчас, видя уровень мастерства Лань Лина, Хуа Лэй глубоко сожалел, что в прошлом называл его слабым и ни на что не способным заклинателем.       За неимением меча Старейшина Илин не мог помочь молодому господину Хуа. Поэтому, прислонив флейту к губам, он начал исполнять успокаивающую разум мелодию, которая должна была усмирить бушующий водоворот чувств внутри юноши. Звуки флейты и звон оружия слились в один бурный поток. Однако Лань Лин продолжил агрессивно нападать на Мэнмин-цзюня, словно и вовсе был глух к стараниям темного заклинателя. Очищающая разум мелодия не помогала, что сильно насторожило Вэй Усяня.       К счастью, через несколько минут напряженного боя весь этот хаос остановил вернувшийся Лань Ванцзи. Мечом он отразил наступление Лань Лина, откинув его в сторону, а ножнами заблокировал путь молодому господину Хуа. Отлетевший к лесу заклинатель, врезался в дерево, издав тихий скулеж. Подлетевший к нему в тот момент Вэй Усянь полностью заблокировал меридианы, вычищая остатки скопившейся в теле энергии. Все молча вздохнули, когда от прежней агрессии и напряжения не осталось и следа. — Простите меня. — Лань Лин, скажи мне, подобное случалось, когда ты путешествовал один? — Нет, никогда.       Темная ци раньше не проявляла себя подобным образом и полностью подчинялась мне. Я сам не знаю, почему меня охватила такая сильная злоба… Я, пожалуй, схожу к реке. Мне нужно успокоиться. Извините.       Поднявшись на ноги, заклинатель поспешил накинуть слетевшую во время боя шляпу. Вэй Усянь, проводив взглядом исчезающую в тени деревьев фигуру, подошел к своему мужу, поглядывая на вставшего столбом молодого господина Хуа, который так и смотрел вслед скрывшемуся Лань Лину. — Лань Чжань, ты почувствовал его энергию? — Мгм. — Мне кажется это странным. Если верить словам Лань Лина, то получается, что он начал терять контроль после того, как мы с ним столкнулись. В этот раз темная энергия ничем не подпитывалась, она исходила от его золотого ядра. — Его ядро меняется. — Да, скорее всего так и есть. Но я никогда не слышал о том, чтобы у темных заклинателей в процессе практики менялось золотое ядро. Я осмотрю его, когда он вернется. Молодой господин Хуа, вы не могли бы…       Посмотрев в сторону Мэнмин-цзюня, Вэй Усянь обнаружил на его месте лишь стоптанную траву. Он тяжело вздохнул, надеясь на благоразумность юноши. Ему не хотелось бы еще раз растаскивать сцепившихся юнцов. Лань Ванцзи, воспользовавшись ситуацией, обнял мужа со спины и, приподняв его голову, поцеловал, показывая свою поддержку. Старейшине Илина полегчало, от чего он, развернувшись, прильнул к груди Ханьгуан-цзюня и обнял того за шею, углубляя поцелуй.       Выйдя к реке, Лань Лин слегка поморщился. Спину пронзала резкая пульсирующая боль, которая то и дело волнами распространялась по телу, от чего оно немело. Дрожащими руками он стянул с себя успевшую пропитаться кровью мантию и скинуть ее на берег.       Оглядевшись и убедившись, что за ним никто не последовал, заклинатель принялся стягивать нижний халат. Каждое движение отдавалось болью, но Лань Лин, стиснув зубы терпел неописуемую резь в спине, чувствуя, как прилипшая ткань рывками отходила от кожи. Он облегченно вздохнул, когда вечерний холод коснулся раны.       Зайдя в реку, Лань Лин принялся медленными и аккуратными движениями омывать свое тело, убирая любые намеки на кровь. Он успел заблокировать ее ток еще наподходе к реке, прекрасно чувствуя, как слабость все сильнее охватывала его. Ладонь невольно натыкалась на старые шрамы. Он не раз получал наказание ферулой, однако хуже всего было от дисциплинарного кнута, который оставлял глубокие, ноющие и напоминающие о себе всю жизнь порезы. Рубцы от заживших ран всегда болезненно терлись о ткань, то и дело вызывая глухую боль.       Свежие синяки не давали о себе знать, только лишь портили посеревшую кожу. Лань Лин, смыв всю кровь, извлек из висевшего на поясе мешочка моток бинтов и склянку с лекарством. Он был благодарен своим учителям, что направили его в изучение врачевания, которое не раз спасало ему жизнь и облегчало путешествие.       Грудь резко сдавило, от чего весь воздух вышел из легких, пронзая острой болью горло. Кашель сопровождали хлюпающие звуки, от чего заклинатель поспешил прикрыть рот, чувствуя, как по его ладони стекает что-то теплое. Все тело содрогалось в судорогах, а в животе что-то неприятно скручивалось в тугой узел. Железный привкус так и крутился на языке. Лань Лин безразлично посмотрел на испачканную темной кровью ладонь, даже на секунду не ужаснувшись ее количеству. Он лишь смыл все с рук и губ в мерно текущей реке, наблюдая, как красные разводы уносит непрерывным течением.       Мазь неприятно покалывала израненную кожу, но в тоже время усмиряла боль и жжение. Бинты плотно обхватили грудь заклинателя, полностью стягивая рану. Еще пару мгновений Лань Лин всматривался в дрожащие пальцы, пока крик ночной птицы не пробудил его. Он вернулся на берег, подбирая пропитанную кровью одежду и, вытащив из мешочка цянькунь мыльный корень, принялся застирывать ткань. Это поможет скрыть запах.       Заклинатель, вычистив всю кровь, приступил к зашиванию распоротой ткани мантии, надеясь, что его неаккуратные стежки не заметят благородные мужья. Он с трудом сдержал болезненный крик, когда ударился о дерево, однако тихий скулеж все же слетел с его губ. Небольшой, но острый сук впился точно между ребер, сдавливая внутренности. Видимо, удача благоволила ему, ведь легкие не были задеты, что уже несказанно радовало. Он сам виноват, что с таким напором напал на молодого господина Хуа, за что и поплатился деревяшкой меж ребер.       Уже собираясь вернуться, Лань Лин ненадолго застыл, не зная, как теперь смотреть в глаза молодому господину. Он и до этого совершил глупость, однако та ситуация была спровоцирована темным артефактом. А что же теперь? Кольца при нем в момент вспышки не было, что значило лишь одно — он сам атаковал Мэнмин-цзюня, движимый лишь слепой злостью.       Тяжело вздохнув, заклинатель двинулся в сторону лагеря.       Войдя в темный лес, Лань Лин не заметил, как из-за дерева ему навстречу вышла высокая фигура. — Все в порядке? — Господин Вэй? Вы здесь… Все хорошо, я успокоился и смог вернуть себе самообладание, спасибо за беспокойство.       Впервые он видел темного заклинателя без своей фирменной улыбки. Лицо его было серьезным, даже слегка пугающим, от чего Лань Лина невольно прошиб холодный пот. — Лань Лин, скажи мне, как давно ты знаешь молодого господина Хуа? — Мы с ним знакомы с того момента, как мои родители отправились к желтому источнику. — Так давно… Вы часто ссорились? Может быть когда-то в детстве что-то не поделили? — Нет, мы не ссорились, скорее просто не понимали друг друга. Но до ругательств дело, чаще всего, не доходило и уж тем более до драк. — Тогда почему ты так рьяно пытаешься избегать его?       Лань Лин чувствовал, что все эти расспросы вели именно к этому вопросу. Как объяснить господину Вэю, что он хочет отпустить прошлое и начать жизнь заново, как странствующий заклинатель, накопить денег, купить дом, а потом, возможно, обзавестись семьей, даже если все это могло сбыться только в мечтах? Он хотел будущее, где его бы не преследовали люди из прошлого, не напоминали при одном только взгляде о его ошибках и слабостях, а любили и уважали его таким, какой он есть. Как признаться, что он трус и просто хочет сбежать от всего, что его гложило все эти годы? — Господин Вэй, вам не понять моих чувств. Я ушел из клана с искренней надеждой начать все сначала, стать новым человеком, каким я всегда хотел быть. Но смотря на молодого господина Хуа, я вновь возвращаюсь туда, за стены Облачных Глубин, где в полном одиночестве я коротал свои дни. Не думаю, что наше прошлое имеет какое-то отношение к тому, что произошло в Шивэй. — Пока что мы не нашли ответ на этот вопрос, но ваши напряженные отношения могли спровоцировать недавний инцидент. Мне интересна природа твоей силы, позволишь осмотреть свои меридианы и даньтянь? — Если господину Вэю будет так угодно.       Протянув руку, Лань Лин прикрыл глаза. Он чувствовал, что его ци пребывает в хаосе после резкого всплеска, однако считал это чем-то недостойным внимания. Вэй Усянь, прощупывая его пульс, выглядел весьма озадачено. Меридианы не были повреждены, однако энергия в них была рассеяна — она то сгущаясь в один момент, то практически полностью останавливала свое движение и рассеивалась. Золотое ядро было в порядке, однако его обволакивала небольшая часть темной ци, образуя собой некий барьер.       Вэй Усянь не понимал, почему в даньтяне сконцентрировались две конкурирующие друг с другом энергии, пребывающие в хрупком балансе. Прежде ему никогда не приходилось сталкиваться с чем-то подобным, это первый случай образования второго ядра на его памяти, что было удивительно само по себе. Темная энергия не может долгое время существовать в теле живого человека. Заклинатели, подчинившие себе потаенную злобу, могли направлять ее ток и использовать в своих целях, проводя ту через свое тело, не давая той долгое время пребывать внутри. Однако, в случае с Лань Лином, темная ци концентрировалась поверх золотого ядра, как бы обволакивая его собой. — Лань Лин, сейчас твои потоки нестабильны. Я закрою их и дам тебе немного своей энергии. В таком случае за ночь все должно прийти в норму, но тебе придется потерпеть. Я знаю, какого это перестать чувствовать силу в мышцах, прочность в костях и неустанно льющуюся в теле ци. Но это все для твоего же блага. — Господин Вэй, если этого требуют обстоятельства — я готов.       Эффект от прошлой остановки энергии практически сошел на нет. Вновь заблокировав ее течение, Старейшина Илин принялся стабилизировать потоки чужой ци. Напряженные и расширенные каналы возвращались в свое привычное состояние, от чего Лань Лин не сдержал облегченного вздоха. Он чувствовал, как чужая энергия, пробивая застои в его сосудах, циркулировала внутри и доводила легкой щекоткой до мурашек.       Закончив с процедурой, Вэй Усянь вновь улыбнулся, снимая напряжение от неприятного разговора. Даже в свете сумерек он прекрасно видел, как бледное лицо юного заклинателя чуть порозовело, от чего тот перестал походить на живого мертвеца. — Послушай, я видел, как хорошо ты изучил применение потаенной злобы в различных техниках, однако слабый контроль может когда-нибудь обратиться против тебя. Поэтому я хочу, чтобы ты стал моим учеником. — Но, господин Вэй… — Ты подходишь и можешь в этом не сомневаться. Я хочу помочь тебе, ведь прекрасно знаю какого это столкнуться с трудностями и не иметь поддержки. И делаю я это не из жалости, ты смышленый парень и я не сомневаюсь, что в будущем все будут знать твое имя не как изгнанника и отступника праведного пути, а как спасителя и сильного заклинателя, прямо как Ханьгуан-цзюня. — Мне с ним никогда не сравниться … Господин Вэй, вы уверены, что я не буду доставлять вам неудобств? — У тебя хороший характер, ты довольно умен и рассудителен, был бы еще более послушным, я бы ни на секунду не стал сомневаться в твоей кандидатуре. И впредь зови меня учителем! — … я постараюсь исправиться, учитель Вэй.       После этих слов Вэй Усянь улыбнулся еще шире, довольный результатом недолгих переговоров. Он направился обратно к лагерю, шагая на слабый свет костра и ведя за собой новоявленного ученика. Яблочко уже мирно посапывал около Ханьгуан-цзюня, а Хэйфэн, дергая головой в борьбе со сном, вскинулся, когда заметил знакомую фигуру, выходящую из леса. Лань Лин так же был рад увидеть черную морду жеребца. Он, превозмогая боль и слабость непринужденной походкой, насколько позволяла рана, подошел к коню, укладываясь ему на грудь.       Стоило только Лань Лину спиной улечься на Хэйфэна, как его пронзила острая боль, да такая, что заклинатель готов был в любой момент сплюнуть огромный сгусток застоявшейся крови. Он в последний момент успел сдержать вырывающийся крик и шипение, полностью подавив желание хоть как-то задействовать свое горло. Его лицо покрылось холодным потом, пока где-то внутри, усиливая давление, концентрировался густой комок.       Вороной жеребец, почувствовав состояние своего друга, носом уткнулся тому в локоть, дожидаясь, пока тот не поднимет руки. Добившись своего, он положил голову на колени заклинателя, согревая вспотевшее и продрогшее от ночного ветра тело, лишенное духовной подпитки. Лань Лин ценил его заботу, потому из последних сил приобнял Хэйфэна за шею, сильнее прижимая того к себе, пока глаза сами собой не закрылись, больше не в силах превозмогать накатывающую волнами усталость.       На следующий день Лань Лин, не изменяя привычке, проснулся в час кролика, заметив, что и достопочтенный Ханьгуан-цзюнь также уже бодрствовал. Не сговариваясь, они принялись готовить завтрак. Молодой заклинатель помогал достопочтенному Нефриту в подготовке: таскал воду, ловил рыбу, следил за огнем и искал поблизости ароматные травы для чая. Их спутники вскоре тоже пробудились, почувствовав манящий аромат рисовой каши, душистого чая и жаренной рыбы.       Когда Вэй Усянь окончательно проснулся, то не заметил поблизости ни Лань Лина, ни Яблочка, ни Хэйфэна. — Лань Чжань, а где… — Ушел кормить. — Истинный сын ордена Гусу Лань, даже после стольких дней в изгнании он все еще встает в такую рань! Молодой господин, присоединяйтесь. Как только Лань Лин вернется, мы снова отправимся в путь. За несколько дней доберемся до Синьюаня, а там уже можно будет повеселиться. — Конечно, господин Вэй.       Лань Лин, согнувшись и дрожа, вновь заливался кашлем, извергая из себя застоявшуюся еще со вчерашнего вечера кровь. Хэйфэн, до этого мирно щепавший травку около Яблочка, в два рывка оказался подле хозяина, головой помогая тому не потерять равновесие. Молодой заклинатель погладил обеспокоенного коня между ушами, от чего они разошлись в разные стороны, и потихоньку сел на траву, совсем оставаясь без сил. Жеребец также лег рядом, позволяя спиной облокотиться на свою грудь, как они делали это перед сном. Лань Лин тихим и чуть охрипшим от кашля голосом произнес: — Хэйфэн, ты такой заботливый, всегда беспокоишься и помогаешь мне. Ты мое благословление. Спасибо тебе.       Полежав немного в тишине и спокойствии, к Лань Лину вернулись силы. Поднявшись на ноги, он еще раз поблагодарил своего верного друга, после чего накормил его яблоками, не забыв поделиться парочкой плодов с осликом. Они уже довольно долго находились на этой поляне, потому заклинатель решил, что учитель Вэй и Мэнмин-цзюнь уже, должно быть, пробудились и сейчас наслаждались приготовленным Ханьгуан цзюнем завтраком.       От одной только мысли о еде в животе Лань Лина завыли киты, однако в горле встал неприятный комок, а после накатила и легкая тошнота. Он не ел уже несколько дней, успешно скрывая это от своих спутников, если бы не плохое самочувствие, он с радостью разделил пару яблок с Хэйфэном. Лань Лин прекрасно понимал, что как только это путешествие подойдет к концу, он вновь останется один. Поэтому не хотел привыкать к чужому смеху, присутствию кого-то рядом и праздным разговорам. Он не смел тешить себя надеждами на что-то большее. В сложившейся ситуации ему нужно лишь сохранять отстраненное лицо и держать со спутниками дистанцию, тогда все само сложиться нужным ему образом, и он не испытает боль расставания, как это было с родителями.       Еще раз заглянув в мешок с яблоками, Лань Лин тяжело вздохнул. Такого запаса Хэйфэну хватало на неделю, однако, делясь плодами и с осликом, количество продовольствия уменьшилось настолько, что яблок хватит еще дня на два. Отбирать у друга еду заклинатель себе не позволил, потому, заглушив голод и легкую тошноту глотком воды, собрал вещи в мешок.       Вернувшись, Лань Лин застал полностью готовых к отъезду мужей. Поприветствовав всех и вернув Яблочко законному владельцу, он оседлал своего жеребца, ведя его к выходу из леса. Рана до сих пор ощутимо болела, от чего держать ровную осанку стоило заклинателю немалых усилий. Голова от слабости все еще слегка кружилась, а руки дрожали.       На самом деле без духовной энергии заклинатели походили на обычных людей, в частности значительно замедлялась регенерация. Лань Лин понимал, что учитель Вэй не знал о ране, потому и заблокировал его каналы, однако при таком раскладе он вряд ли сможет преодолеть дорогу. Духовная энергия, которая останавливала обильную кровопотерю, теперь не сдерживала льющуюся из раны кровь. Больше всего заклинатель боялся свалиться где-нибудь по пути, беспокоя и так занятых без его забот благородных мужей.       Молодой господин Хуа, встав на меч, подлетел к Лань Лину, как и в прошлый раз держа почтительное расстояние. Еще вчера, когда заклинатель вернулся в лагерь, он заметил бледный цвет лица, который за ночь стал еще белее. По этой причине Мэнмин цзюнь решил не спускать с него глаз, в любой момент готовый помочь всаднику справиться с недугом.       Прошлым вечером молодой господин Хуа столкнулся в лесу с господином Вэем, который не дал ему сдвинуться с места и подойти к раненному Лань Лину, сказав, что сам позаботится о нем. Утвердительно кивнув, заклинатель вернулся в лагерь и, набравшись решимости, задал Ханьгуан-цзюню вопрос, намереваясь узнать все о шрамах несмываемым пятном растянувшихся по всей спине Лань Лина. Тот сказал лишь то, что это следы от множественных наказаний ферулой и дисциплинарным кнутом, которые назначались за нарушение правил ордена. Мэнмин-цзюнь не знал, что сказать. На самом деле он даже и не думал о подобном, ведь в его глазах Лань Лин был слабым, но послушным учеником. Молодой господин прекрасно был знаком со строгими законами ордена Гусу Лань, однако не мог и представить, что такой тихий и кроткий юноша мог нарушать их столько раз, что после наказаний на его спине не осталось даже клочка живого места.       На удивление Лань Лина, Хэйфэн будто намеренно старался ступать осторожнее, ровнее, чтобы не трясти лишний раз и так измотанного друга в седле. Он не смог сдержать рвущуюся наружу улыбку и благодарность, нежно похлопав жеребца по мощной шее в знак искренней признательности. Они путешествуют вместе всего месяц, а породнились так, будто росли в одном доме всю жизнь. Животные-оборотни более чувствительны к изменениям эмоций окружающих, к тому же они прекрасно улавливают колебания духовной энергии вокруг себя, с легкостью определяя состояние своих хозяев.              К сожалению, из-за возможности летать на мечах, которые могли развивать невероятную скорость, превышающую способности большей части ретивых жеребцов, нужда в оборотнях-лошадях заметно спала. К тому же содержание подобных созданий обходится достаточно дорого, из-за чего мало кто держал их у себя. Лань Лин искренне не понимал людей, которые готовы променять прекрасную поездку вместе с верным другом на одинокий полет на мече. Он, конечно, тоже пользовался Байлином в прежние времена, однако часто ходил в стойла, проводя время с белоснежными красавцами, наслаждаясь их компанией. У него всегда была какая-то своеобразная связь с природой. Бывало и так, что дикие олени, услышав его игру и не боясь, подходили к нему, обнюхивая протянутую в знак миролюбия руку, терлись о нее и так же, не спеша, скрывались в глубине леса, откуда и появились.       Была бы его воля, Лань Лин взял бы к себе на воспитание верного пса или ласковую кошку. Однако правила ордена не позволяли адептам заводить домашних животных, поскольку те шумели и отвлекали от учебы. Но с появлением кроликов Ханьгуан-цзюня, жизнь в Облачных Глубинах стала для заклинателя менее однообразной. Хоть за ними и дозволялось следить только нескольким адептам, любопытные создания иногда выбирались со своей поляны. Лань Лин часто смотрел за ними издалека, потому ловил беглецов, которые ускользали от следившего за ними адепта.       К тому времени как солнце вошло в зенит, группа заклинателей сошла с дороги и спустилась к реке. Подгоняемые жарой животные с радостью прыгнули в воду, охлаждая бока и расслабляя напряженные ноги. Вэй Усянь, Лань Ванцзи и молодой господин Хуа развели костер и наловили рыбы, пока в это время Лань Лин искал ягоды и душистые травы. К сожалению, из-за жаркого лета, большая часть зелени пожелтела и опалилась знойным солнцем. Однако парочка кустов, спрятавшихся в тени мощного дерева, все же несли на себе плоды.       Тяжелое дыхание с трудом удавалось сдерживать, как и пронзающую все тело дрожь. Скатившись по стволу раскидистой ивы, Лань Лин схватился за одежды на груди, крепко сжимая их в кулаке. Плотно стиснутые зубы подавляли приступ кашля, от которого хотелось без устали кричать во все горло. Но нельзя, нельзя привлекать внимание Мэнмин-цзюня, Ханьгуан-цзюня и уж тем более господина Вэя. Он и так доставил им столько хлопот, не нужно им знать еще и об этой неприятности.       Вышедший из леса с полным узелком ягод и пахучих трав, Лань Лин не ожидал, что кто-то будет его встречать. Молодой господин Хуа выглядел слегка растерянным, однако через мгновение вернул себе привычное выражение лица. Из-за раны заклинатель порядком задержался, но не настолько, чтобы благородные мужья забеспокоились его долгим отсутствием. Он не думал, что всегда отвергающий его молодой господин хоть когда-нибудь проявит толику беспокойства в его сторону.        Теперь пришла очередь Лань Лина дивиться. После того, что произошло вчера, он и не думал, что наследник клана Хуа не только не станет обвинять его в нападении, но и снизойдет до смирения. Юный заклинатель не знал, что сказать. Он смотрел в карие глаза напротив и не видел в них и грамма былого гнева, словно их подменили на фальшивое стекло.       Заметив ступор Лань Лина, молодой господин Хуа прикрыл глаза и устало вздохнул, после забрав у заклинателя узелок. Сидевшие все это время у костра Вэй Усянь и Лань Ванцзи внимательно следили за ситуацией, в случае чего готовые разнять молодых адептов. Наследник клана Хуа присоединился к благородным мужьям, передав собранную добычу Старейшине.       Лань Лин же, завидев такого спокойного наследника ордена Шивэй Хуа, пошатнулся, почувствовав настигшую его в самый неподходящий момент слабость. Однако, прежде чем на него успели обратить взоры, заклинатель смог опереться о дерево и расслабленно присесть под ним, прикрывая скривившееся от боли лицо шляпой. Он следил за дыханием, замедлив его, чтобы все подумали на сморивший его посреди дня сон и не заметили мелкую дрожь тонких пальцев и побледневших губ.       К счастью, Лань Лин действительно заснул, наконец-то, разгладив складку между бровями и уйдя в долгожданное беспамятство. К своему удивлению его сознание навеяло ему любопытный сон. Он вновь был в Облачных Глубинах, недалеко от той полянки, где паслись кролики Ханьгуан-цзюня, вот только рядом был кто-то еще. Полностью окутанный черным туманом незнакомец не выглядел пугающим, а голос был приятным на слух и притягивал к себе, словно какой-то дурман. Лань Лин впервые видел нечто подобное, однако навеянный сознанием образ казался ему смутно знакомым. Они о чем то самозабвенно разговаривали, но все слова были сильно смазаны, от чего вникнуть в суть диалога не получалось. Постепенно темный силуэт начал приобретать более человеческую форму, однако в самый последний момент, прямо перед рассеиванием темной дымки, глаза Лань Лина распахнулись.       Его за плечо тряс учитель Вэй, из-за чего спина неприятно терлась о кору дерева, вновь вызывая вспышку жгучей боли. Отталкивать своего наставника было бы верхом грубости, потому молодой заклинатель поспешил убедить достопочтенного мужа в своем пробуждении. — Лань Лин, все хорошо? Ты долго не просыпался. — Учитель Вэй, я в порядке, просто немного устал с дороги, вот и сон не отпускал. — Мы уже собрались, так что нам пора в путь. Отдохнешь, когда доберемся до города, он уже на подходе.       Протянув ученику руку, Вэй Усянь собирался помочь тому подняться, однако, заметив его растерянность, замешкался, не зная, что могло того смутить. Лань Лин же, чувствуя, как рана вот-вот вновь откроется, все не решался схватиться за протянутую ладонь. Он понимал, что стоит господину Вэю помочь ему подняться, его спина превратится в один сплошной сгусток боли, однако своим замешательством он наводил на себя еще больше подозрений. Потому, приняв помощь, Лань Лин закусил щеку изнутри, чтобы не акцентировать все свое внимание на ране, однако стоило ему только подняться, как во рту сразу же появился ужасно знакомый привкус.       Проглотив приличное количество крови, заклинатель поспешил поблагодарить учителя, пока новая порция не заполнила собою рот. Вэй Усянь насторожился. Лицо его ученика стало еще бледнее, чем было утром, что наводило на мысли о ранении. Однако, полностью осмотрев ученика беглым взглядом, Старейшина не заметил каких-то следов крови или порванных одежд, на глаза попался лишь аккуратная полоска стежка, однако ткань вокруг была абсолютно чистой. Внешний вид был безупречен, потому Вэй Усянь решил проследить за поведением Лань Лина и его движениями. Он уже знал, что требовать от него объяснений было гиблым делом.       Ну не мог же его ученик вечно терпеть боль и скрывать всякие ее проявления на лице и в теле! Однако данная догадка казалась еще более правдоподобной, когда юный заклинатель с привычной легкостью взобрался в седло, а после продолжил путь с идеально ровной осанкой без единого отблеска боли на бледном лице.       К вечеру группа заклинателей подошла к небольшому городу, где можно было устроиться на ночлег, однако всего в трех ли от него Вэй Усянь и Лань Ванцзи навострили уши. Они чувствовали, что уже долгое время с последнего привала за ними кто-то беспрерывно наблюдал. Заклинатели ощущали исходящую от преследователя темную энергию, однако она не была похожа на ту, что обычно испускала нечисть. — Лань Лин, молодой господин Хуа, мы с Ханьгуан-цзюнем ненадолго покинем вас. Присмотрите за Яблочком и найдите место, где можно отдохнуть. Мы вас найдем.       Больше ничего не сказав, Старейшина Илин, схватившись за протянутую ладонь прекрасного Нефрита, вскочил на меч. Двое заклинателей в мгновение ока скрылись за лесом, оставив пораженных юношей в одиночестве. Молодой господин Хуа, спрыгнув с Синлэя, взял Яблочко за повод, уже намереваясь свернуть с дороги в поисках подходящего для ожидания места, но застыл, когда животное воспротивилось его воле и упрямо отвернуло голову. Знающий вредность этого ослика молодой господин хотел силой заставить того сдвинуться с места, однако в один момент услышал, как со стороны раздался громкий звук.       В следующую секунду подле Мэнмин-цзюня оказался спешившийся Лань Лин, который мягким движением, не касаясь чужой ладони, забрал из руки заклинателя в красно-черных одеждах повод. Он вел обоих животных в сторону леса, где виднелось огромное дерево, в тени которого можно было отдохнуть. Молча следуя по тропинке, Лань Лин чувствовал острый взгляд на своей спине, словно человек позади него пытался пронзить его насквозь.         Заклинатель уже не надеялся понять ход мыслей молодого господина и его поведение. В одно мгновение он, преисполненный презрения и ненависти, смотрит на него как на отброса общества — босяка, а в другой, в его взгляде прослеживается гамма неописуемых эмоций, которые не находят свое отражение на озадаченном лице. Что тогда, что сейчас Лань Лин прекрасно понимал, что совершенно не знал человека перед собой, словно в этот момент он шел не вместе со старым знакомым, хоть и не совсем близким, а с чужаком, которому неосознанно успел перейти дорогу.       Он с тяжким трудом сносил все выходки молодого господина и его адептов, никогда не жаловался и не препирался, лишь надеялся, что тот когда-нибудь одумается и прекратит приносить ему боль. Сил сопротивляться сияющему дарованию мира заклинателей не было. Да и к своему возрасту, Лань Лин осознал, что не хочет объясняться. Он настолько привык ко всем унижениям и издевкам, что перестал обращать на них внимание. Однако подобные выходки со стороны Мэнмин-цзюня до сих пор отдавались в его душе глухой болью, которую он научился скрывать, пряча все эмоции глубоко в сердце. Он всегда уважал его силу, выдающийся ум и находчивость — хотел примириться и наладить прочную связь, однако каждый раз натыкался на острые штыки чужой насмешки и надменный взгляд.       Лань Лин, с трудом перебирая трясущимися ногами, добрался до нужного места, отпустив Хэйфэна и Яблочко отдохнуть у корней, где те сразу же удобно устроились рядом друг с другом. Сам заклинатель облокотился на ствол, не в силах больше сдерживать дрожь в коленях. Перед его глазами все плыло, а в ушах то и дело нарастал непонятный гул, из которого, казалось, слышался чей-то обрывистый голос. Он видел размытые движения молодого господина, голова которого была направлена в его сторону. Ему казалось, что на лице того мелькнуло беспокойство, однако его ослабшее сознание наверняка навеяло это наваждение. Слабость все больше охватывала его тело, властвуя и над разумом.         Из леса послышался громкий шорох, а затем и яростное рычание. Наручи Мэнмин-цзюня вспыхнули, стоило нечисти только вылезти из тени. Один за другим мертвецы покидали свои укрытия, окружая вековое древо, у которого заклинатели решили сделать привал. Лань Лин, зрение которого уже порядком подкосилось из-за боли, чувствовал исходящую от трупов злобу. Их было не меньше двух десятков! Посчитать точнее мешала рассредоточенность мыслей, которая не давала разделить энергии между собой.       Такое большое количество нежити не могло скопиться в подобном глухом месте в одночасье. Лань Лин понимал, что кто-то специально разделил их с достопочтенными мужьями и заманил в ловушку. Однако кому же они успел перейти дорогу? Или все это было сделано ради Мэнмин-цзюня — наследника, набирающего мощь, ордена Шивэй Хуа, а он лишь случайный свидетель, которого не жалко пустить в расход? В любом случае нужно было подниматься и спасаться.       Дрожащими пальцами он раскрыл сверкнувшие холодным блеском веера, вновь прикусив щеку изнутри, стараясь сосредоточиться на предстоящей битве. Молодой господин Хуа, заметив готового к схватке Лань Лина, нахмурился еще сильнее. С такой раной заклинатель долго не продержится, он был готов биться до последних сил, в случае чего готовый задействовать темную энергию и навредить собственным запертым меридианам. Лань Лин был весьма удивлен, увидев, как Мэнмин-цзюнь, сложив печать, призвал свое второе оружие, Сиэн. Засиявшие наручи в одно мгновение превратились в парные мечи дао. Объятые пламенем клинки одним взмахом сносили мертвецам головы, сжигая наполненные злобой тела.       Лань Лин прикрывал тыл. Вялыми, но все такими же точными движениями он стойко сносил натиск, пробиваясь сквозь плотные ряды. Из леса продолжали пребывать новые твари, словно кто-то отчаянно вел в бой многочисленную армию нечисти, пытаясь вымотать заклинателей. Однако пара огненных клинков в то же мгновение уничтожала целый десяток. Лань Лин чувствовал накатывающую слабость, он и так мучился всю дорогу, а теперь еще и изматывающий в конец бой норовил отнять у него остатки жизни.       Чей-то смутно знакомый голос донесся до Лань Лина, шепчущий, казалось, прямо в ухо что-то неразборчивое, но успокаивающее. Веки в то же мгновение налились свинцом, а тело полностью расслабилось, падая пустой оболочкой на голую землю.   — Байвэй!