Странник, блуждающий во тьме

— Это и есть поместье клана Чэнь?       Молодой господин Хуа придирчиво обвел заброшенный двор взглядом, цепляясь за огромные трещины в заборе, полуразрушенные здания и поломанную ограду. Вэй Усянь понимал его, со стороны казалось, словно это место было заброшено не одно десятилетие. — Хозяйка постоялого двора рассказала, что несколько лет назад этот клан находился в затруднительном положении, как и сам город. — Что же с ним случилось? И почему об этом не было неизвестно Великим орденам?       Лань Лин чувствовал себя неуютно рядом с пепелищем. Отовсюду исходил запах мокрой древесины и угля. Не сложно было догадаться о случившемся, к тому же засохшие пятна крови на стенах и воротах давали на все вопросы однозначные ответы. — Все члены клана были убиты за одну ночь. Местные жители заметили неладное только тогда, когда все поместье объяло пламя. Они смогли остановить пожар, вот только внутри не было уже никого. Все адепты были мертвы. Среди трупов нашли людей, носивших мантию со знаками чужого клана. Местные не знали, кому принадлежали юноши, потому и захоронили их недалеко от остальных. Скорее всего уничтожение клана Чэнь было запланировано их неприятелями. Обычно Великие ордены не вмешиваются в перебранки между мелкими кланами, к тому же Синьюань не находится под сферой влияния ни одного из орденов.       Смутные знакомые картины начали всплывать перед глазами. Лань Лин словно наяву видел, как горит главный дом, как сражаются бесстрашие войны, не имеющие лиц, и как на его руках умирает дорогой человек. Он вздрогнул от накатившего чувства скорби и глубокой печали, которые, словно из ниоткуда, расцвели в его сердце. Он мутным, невидящим взглядом посмотрел на учителя и спросил: — Никто не выжил? — В свои последние несколько лет клан Чэнь находился в упадке, к тому же единственный наследник пропал незадолго до резни. У людей ходила молва, что тот хотел восстановить влияние клана и прибегнул к запретной технике, за что его изгнали. После этого глава клана тяжело заболел, а управление поместьем легло на плечи его брата. Тот хотел вернуть племянника, но того и след простыл. Также хозяйка упоминала, что незадолго до изгнания молодого господина внутри клана что-то произошло. Возможно это происшествие перевесило чашу весов, из-за чего его отослали. Когда умер глава клана, молодой господин Чэнь так и не объявился, а полуразрушенный двор продолжает стоять, ожидая своего скорого конца и по сей день. — Что же такого могло случиться, что наследник не пришел даже проститься с родными?       Молодой господин Хуа не понимал поведения юнца, который из-за обиды не вернулся в родное имение, оставив своих родных умирать от мечей недругов. — Вряд ли мы об этом когда-нибудь узнаем.       Вэй Усянь, ступив пару шагов, остановился около кривых ворот, приложив к ним руку. Он почувствовал исходящий от них поток ци, совсем незаметный вдали, но вполне ощутимый вблизи. Из его руки вырвался собственный порыв темной энергии, который при взаимодействии с печатью разрушил ее, на мгновение показав невидимый купол над поместьем. — Здесь стоит скрывающая печать. И установлена она была не так давно.       Все озадачились после слов Старейшины Илина. Кому могло понадобиться скрывать что-то в полуразрушенном поместье давно вымершего клана, о котором никто уже толком и не мог вспомнить? Лань Лин заметил в разрушенной части стены движение. Он насторожился и, выхватив из чехлов веера, легким, совсем неслышным, шагом двинулся к проему. Он ожидал увидеть преследователя, но уж точно не десяток свежих трупов, лежащих в иссохших лужах собственной крови. До этого скрытый печатью резкий запах коснулся носа, заставляя все лицо скривиться. Лань Лин прикрылся рукавом, чтобы не чувствовать зловоние, однако глаза щипало не только от него.       Повсюду были видны выведенные кровью магические поля, в центрах которых мертвым грузом лежали бездыханные тела. Подростки — не старше Лань Лина. Одежда всех была окрашена в алый, но узнать адептов из других кланов было несложно. Помимо юношей из орденов Ланьлин Цзинь и Цинхэ Не, было видно пару человек в одеяниях Юньмэн Цзян и более малоизвестных кланов.       Вэй Усянь сразу же принялся рассматривать руны в магических полях, улавливая в них сходство с тем, что они нашли в пещере. Только здесь они были еще более несовершенными, будто сделанными на пробу. Раны мертвых заклинателей были последствиями ритуала, ни у кого не было ранений от мечей и прочего оружия. Но больше всего Старейшину настораживал вид трупов. Наполовину истерзанные, они выглядели так, словно умерли совсем недавно, но в тоже время не исходящая из магических полей темная энергия говорила об обратном.       В горах они не обнаружили тело, однако ритуал однозначно не мог закончиться ничем хорошим. Да и показавшийся в пещере незнакомец словно не знал, что заклинатели наткнулись на скрытое место, однако до этого казалось, что он сам вел их к своему тайному логову. Неужели они в самом деле сделали то, чего их «дражайший друг» от них не ожидал? Еще раз оглядев двор, Вэй Усянь заметил талисманы сокрытия. Помимо иллюзии по всему поместью были расставлены различные скрывающие заклинания и талисманы. Не удивительно, что местные ничего не видели и не слышали. Не будь этих мер предосторожности, до них наверняка бы дошли истошные крики юношей, пожертвованных в угоду ритуала.       Задумавшийся Старейшина не заметил, как за его спиной один из мертвых адептов вскочил на ноги и ринулся на него. Яркий отблеск от ледяного лезвия и рассеченное тело упало навзничь так же быстро, как и поднялось. Лань Ванцзи стряхнул черную кровь с меча и посмотрел на мужа. Все доселе мертвые юноши подскочили и кинулись в атаку единым скопом. Слабые мертвецы, которые даже не догадались обнажить собственные мечи, в пару мгновений вновь оказались на земле. — Похоже, мы здесь не одни. — Мгм.       Лань Лин отбивал атаки мертвецов, изредка краем глаза улавливая молодого господина Хуа, охваченного битвой. Такая слабая нечисть не могла нанести серьёзный удар даже начинающим заклинателям, чего уж говорить о благородных мужьях и одном из сильнейших совершенствующихся их поколения. Лань Лина одолевала неясная тревога, отчего-то лица мертвых адептов казались ему смутно знакомыми — прямо как тогда, перед доской с объявлениями, где были развешены их портреты. Он не мог быть лично с ними знаком, поскольку не покидал пределы клана, к тому же единственный орден, в котором он бывал за всю свою жизнь, был Шивэй Хуа. Но отчего же его сердце сжимается в подлинной жалости, а сам он задыхается от несправедливости судьбы, одарившей неповинных юношей столь печальной судьбой? Лань Лин с трудом подавил эмоции, стараясь не думать о том, что в действительности мог знать этих людей еще при жизни, только позабыл о них под действием заклинания. Подобные мысли приводили его в ужас, а душу в смятение.       Лань Лин свесил голову над одним из юношей, чье лицо выражало нестерпимую агонию, подернутую мерзким искривлением после превращения в мертвеца. Все погибшие на вид были младше его самого на пару лет. Его сердце наполнялось жалостью к каждому из них, еще не познавших полноту жизни, оскверненных чужим гнусным желанием, обреченных на бесславную и жестокую смерть. — Байвэй!       Не успел окликнутый обернуться, как почувствовал сильный удар в спину, а после и ощутимую боль. Он успел резко развернуться и снести напавшему голову, а после упал на колени, опершись в миг ослабшими и дрожащими руками о измазанную в черной крови землю. Перед глазами потемнело, а в ушах вновь нарастал гул. Лань Лин чувствовал, как что-то извне пыталось проникнуть в него, принося своими действиями боль во много раз большую, чем рана на спине. Изо рта не смел вырваться даже шепот, лишь тяжелое дыхание и вздымающаяся грудь держали его в сознании.       Все прекратилось, когда чьи-то теплые руки схватили его собственные, пытаясь поднять на ноги. Темная пелена перед глазами расплывалась, а назойливый гул стихал, так и не сведя его с ума. Когда взгляд окончательно прояснился, Лань Лин увидел взволнованное лицо молодого господина и осматривающего его учителя. Слуха коснулась знакомая мелодия, изученная им в Гусу — «покой». Всполохи духовной энергии вздымались ввысь, помогая обреченным на мучения душам обрести долгожданную свободу. Он слышал их благодарность и слезы, чувствовал щемящую радость. — Рана глубокая, но не серьезная. Лань Лин, сможешь встать?       Названный слабо кивнул, частично сомневаясь в собственном ответе. Его ноги до сих пор подрагивали, а все тело и вовсе обмякло. Он силой воли, преодолевая адскую боль, поднялся, в конце пошатнувшись от вскружившей голову темноты. Пара ловких рук аккуратно подхватила его под локоть и плечо, помогая удержать равновесие. Лань Лин оглянулся, безмолвно благодаря молодого господина за поддержку, слегка приподняв в смущении уголки обескровленных губ. По всей видимости это выражение признательности несколько смутило Мэнмин-цзюня, если не напугало. Заклинатель увидел лишь что-то неопределенное на его лице, подернутое дымкой его мутного взгляда.       Лань Лин застыл и попытался выскользнуть из слабой, но цепкой хватки молодого господина, на что тот лишь усилил захват и приблизился к дрожащему телу, словно в готовности подхватить то на руки. — Вам не нужно…       Слабый и отчего-то сиплый голос нежданно вырвался из его горла, чем напугал заклинателя. Плотный комок крови вновь встал поперек глотки, не давая ему продолжить начатую мысль, полностью выбивая его из колеи. — Не говори. Не трать силы.       Последнее было сказано с какой-то доселе незнакомой Лань Лину интонацией, словно молодой наследник клана Хуа обращался вовсе не к нему, а к одному из своих шиди, получивших ранение на тренировочной площадке. Пару раз ему удавалось застать подобную картину, когда громкий детский крик отрывал его от пергамента, полностью управляя взглядом. Движения молодого господина в эти моменты всегда были точными и плавными, словно он был лекарем, а не прославленным заклинателем. Губы его не прекращали движения, наверняка приговаривая раненому что-то воодушевляющее, после чего малыши переставали плакать, лишь изредка всхлипывая. Лань Лин всегда гадал, что же такого говорил Мэнмин-цзюнь, что даже такие маленькие дети, только вставшие на путь самосовершенствования, в миг утихали.       Сам же он никогда не оказывался в подобных обстоятельствах. Практические занятия ему вели отдельно, хотя искусство каллиграфии и прочие науки он изучал вместе со всеми. Раньше он не задумывался над этим, но возможно еще тогда учителя понимали, что из-за своей слабости Лань Лин не сможет быть на одном уровне вместе с ровесниками, потому заранее позаботились о его тренировках. От этого было даже смешно. Все вокруг знали о нем все, когда сам он не знал о себе ничего.       Заклинатель натужно улыбнулся, испытывая странный приток отчаянного веселья. Он был уверен, что вот-вот его пробьет истеричный, отчаянный смех, однако надрывный кровавый кашель стер с его лица всякие признаки забавы.       И вновь эти руки. Лань Лину казалось, что молодой господин Хуа стал пророком, раз с такой скоростью успевал ловить его согнувшееся пополам тело. От этого тоже хотелось смеяться. Крови в этот раз было намного больше, чем раньше. Лань Лин смотрел на размытую алую лужу перед собой, продолжая содрогаться всем телом в фантомном приступе. Искажение ци при обычных обстоятельствах не могло развиться так стремительно, тем более он не использовал сильные и сложные заклинания, требующие большого количества духовной и темной энергий. Золотое ядро непривычно молчало. Лань Лин трясущимися пальцами дотронулся до низа живота, пытаясь прочувствовать хоть какие-то отголоски своей силы.       На его зов откликнулась потаенная злоба, вот только он не почувствовал и следа духовной энергии. Неужели его уже настигло искажение ци? Тогда почему он до сих пор жив? Лань Лин еще раз в легком неверии прощупал даньтянь, все же найдя слабый отголосок светлой энергии. Она там, глубоко внутри, куда он сам уже был не в силах дотянуться. Заклинатель издал облегченный вздох, после которого был готов провалиться в сон, однако вновь донесшаяся до ушей мелодия отрезвила. Расспрос.       Вэй Усянь с Ханьгуан-цзюнем расположились в нескольких шагах от Мэнмин-цзюня и лежавшего на его коленях Лань Лина. Души всех адептов были полагающим образом упокоены. Теперь они могли спокойно расспросить каждую из них о том, что же здесь творилось.       Они просидели в поместье половину шичэня, но так ничего и не узнали. Все как один твердили о том, что не помнят ничего о своей жизни и проведенных здесь ритуалах. Они могли описать лишь момент своего пробуждения, когда почувствовали сильный поток потаенной злобы, поднявший их охладевшие трупы. Вэй Усянь надеялся, что, попав в поместье клана Чэнь, единственной связующей ниточкой с их преследователем, что-нибудь прояснится. Но вопросов стало только больше. — Скорее всего они так же подверглись действию заклинания забвения. Не думаю, что мы сможем узнать здесь что-то еще, нам стоит вернуться. — Мгм.       Заклинатели покинули территорию клана незадолго до заката. Ханьгуан-цзюнь отправил сообщение главе ордена Гусу Лань, с просьбой передать всем перечисленным в письме кланам о найденных адептах и прислать за ними людей. Разочарованный, но от того не менее задумчивый Вэй Усянь обрабатывал спину Лань Лина. Молодой господин Хуа, не заходя на постоялый двор, вручил обессиленного юношу в руки Старейшины и скрылся в городке. Никто не стал его останавливать, к тому же у темного заклинателя были вопросы к своему настрадавшемуся ученику, тело которого от мертвеца отличалось лишь мерно вздымающейся грудью и отсутствием трупных пятен. — Лань Лин, расскажи мне еще раз, что произошло во время празднования совершеннолетия молодого господина Хуа.       Вэй Усянь, сидя на краю кровати, медленно поглаживал ученика по спине, старательно обходя окровавленные бинты, вливая в его тело мерно бьющую из его ладони духовную энергию. Лежа на животе Лань Лин чувствовал всю тяжесть своего тела, которая давила на его легкие. Ему было тяжело дышать. Он перевернулся набок, лицом к учителю, потратив на это остаток своих сил. — Я отчетливо помню только свое нападение на молодого господина Хуа, все остальное словно в тумане. — Но ведь ты довольно подробно рассказывал мне о том, что делал до начала церемонии. — …я не помню.       Произошло то, чего Старейшина Илин боялся больше всего. Долгое действие заклинания забвения начало поглощать и искажать другие воспоминания. Его брови нахмурились, сказать точно, в какой момент началось разрушение — сложно, однако с момента наложения печати прошло не менее полугода! По всей видимости, тоже самое произошло с погибшими адептами. Вот только им повезло еще меньше, они полностью утратили воспоминания о себе. Вэй Усянь положил вторую руку на лоб ученика, чувствуя сильный ответный поток темной энергии. Он не был уверен во благо ли то, что потаенная злоба Лань Лина и их преследователя имела одно начало или во зло, но она, в любом случае, не была настроена против заклинателя, продолжая поддерживать печать, но не давая ей оказывать сильное воздействие на разум. — Учитель…       Этот задушенный и слабый зов резал по сердцу не хуже самого острого клинка. Темный заклинатель убрал ладонь со лба и посмотрел в чуть приоткрытые глаза, выглядывающие из-под черных ресниц. Болезненный, слабый, угасающий. Было тяжело смотреть на еще совсем юного заклинателя, чахнущего на глазах. Он знал, что рана не затянется так быстро, что его ядро находится на грани, да и сам ученик уже больше напоминал живую нечисть. — Я здесь. — Я видел его… Он протянул мне руку, и я почти вложил в нее свою, но в последний момент очнулся. — Как он выглядел?       Лань Лин выдержал паузу, пытаясь отдышаться и привести мысли в порядок. — Его тела не видно… оно спрятано под плотным покровом темной энергии, только глаза горели фиолетовым. Он не выглядел враждебно — я чувствовал, что меня тянет к нему. — Он тебе что-нибудь говорил?       Не в силах дать ответ Лань Лин отрицательно покачал головой. Вэй Усянь задумался над словами ученика, пытаясь понять, как можно приостановить действие забвения так, чтобы не навредить и так хрупкому сознанию и душе. — Я помню оглушительный звон своего меча, он больше походил на надрывный крик. Его посмертный зов разделил мою жизнь на до и после. Я рад, что вы стали моим учителем, что кто-то захотел им стать. — Что ты такое говоришь? — Еще раз приложив руку ко лбу ученика, Вэй Усянь напрягся. — Ты весь горишь! Лань Чжань!       Заклинатель в белом появился в ту же секунду, словно и не уходил никуда. Он поспешил к мужу, который с порога начал объяснять ему ситуацию и просить помощи. Тот лишь кивнул. Ханьгуан-цзюнь нашарил в рукаве цянькунь ароматный мешочек, полный различных пахучих трав. Он быстрыми движения смолол высушенные листья, смешал их с водой и поднес к губам Лань Лина. Ученик пытался приподняться на руках, чтобы забрать у Нефрита чашку, но стоило ему только шевельнут руками, как спину прострелило сильной резью. Он невольно зашипел, но тут же взял себя в руки и подавил зарождающийся в горле крик.       Темный заклинатель помог Лань Лину выпить лекарство, а после уложил того обратно на постель. Лань Ванцзи присел у изголовья кровати, ладонью накрыв его глаза. Вечно спокойное и холодное лицо расслабляло и успокаивало Вэй Усяня лучше нескольких чарок вина. Он был уверен в своем супруге, ведь тот не раз помогал ему самому. Заклинатель на кровати дышал тяжело, рвано и глубоко. Старейшина предполагал, что такое скорое развитие болезнь получила из-за их присутствия. Наверняка все это время незнакомец контролировал все, что происходило в теле его ученика, если не раньше. К подобным последствиям могло привести только долгое и методичное воздействие на организм.       Искажение ци медленно разрушает тело, но его действие можно приостановить на года. Было ли это шантажом или их «дражайший друг» просто не учел вероятность таких последствий от своих действий? Вэй Усянь не знал, что им делать. В первую очередь следовало позаботиться о здоровье его ученика, но что же дальше? Последняя ниточка оборвалась и у них больше нет зацепок, чтобы продолжить расследование. Он тяжело вздохнул от своих мыслей, чувствуя, что тело под его руками расслабилось. Лань Лин заснул. — Он еще так юн. — Ты был ненамного старше, когда все началось.       Темный заклинатель издал легкий ироничный смешок. Насколько же схожа их судьба — они делили один несправедливый и злой рок, но в тоже время выбрали совершенно разные пути его исхода.       Он поднялся, последний раз взглянув на укрытую одеялом спину, и вышел из комнаты. Ханьгуан-цзюнь проследовал за ним. — Лань Чжань, иди в комнату, я скоро приду. — Не задерживайся.       Когда белая фигура скрылась за дверью, улыбка Вэй Усяня потускнела. Он скрестил руки на груди и нахмурился. В прошлый раз Старейшина бы посмеялся, но в этот раз события приняли более серьезный поворот. Он так и чувствовал, как кто-то неизвестный, скорее всего их «дражайший друг», ведет их к какой-то конкретной точке, откуда не будет возврата. Забрать Лань Лина обратно в Облачные Глубины нерезонно, он может покинуть их раньше, чем они успеют преодолеть с десяток ли. Преследователь его просто так не отпустит. — Выходи.       Скрип половиц раздался за ближайшим углом, с каждым мгновением становясь все громче и четче. Темный заклинатель даже не поднял головы, прекрасно чувствуя на себе чужой взор. Он лишь окинул молодого господина быстрым взглядом, заметив в его руках стопку свежей одежды — по всей видимости только купленной на рынке. — Не думал, что молодой наследник ордена Шивэй Хуа любит подслушивать чужие разговоры. — Это не так.       Вэй Усянь все же поднял голову и посмотрел на слегка растерянного молодого господина Хуа. Тот не прятал глаза, позволяя темному заклинателю увидеть все через них. — Если не хочешь потом всю жизнь жалеть, то объяснись с ним. Он тоже страдает от твоей нерешительности. Прекрати строить из себя недосягаемую скалу — это лишь вредит вам обоим.       С каждым брошенным Старейшиной словом кулаки Мэнмин-цзюня сжимались все крепче, впиваясь в мягкую ткань верхнего халата. — Я знаю. Но он не подпускает меня к себе. Он боится меня. — Мне кажется все наоборот.       Ответ озадачил молодого заклинателя. Вэй Усянь искренне улыбнулся шокированному лицу молодого господина Хуа. Со стороны их проблема была очевидна, но для самих юношей непреодолимая стена так и осталась незыблемой, хотя в ней уже давно зияла дыра. — О чем вы? — Ты хочешь, чтобы он открылся тебе, но сам же не готов сделать то же в ответ. Если не хочешь его отпускать, то привяжи к себе, а не дергай за провисшую веревку из раза в раз, напоминая ему о своей силе. Он хороший человек, но жизнь научила его никому не доверять, так помоги ему поверить в обратное. Я не знаю, что творится у него в голове, но в последние дни разве ты сам не заметил, что он ослабил защиту? Быть может это твоя единственная возможность наладить с ним отношения.       Молодой господин Хуа опустил голову, задумчивым взглядом упершись в деревянные половицы. Со стороны было заметно как его плечи напряглись, а грудь сдавило, словно от злости. Вэй Усянь не знал, как еще дать понять, что времени у юношей осталось не так много. Вопреки своим ожиданиям, он чувствовал, что необратимые события наступят совсем скоро. Давние друзья, враги или незнакомцы — все это уже не имело значения. Печать забирает все больше воспоминаний, и если они не успеют ничего придумать, то Лань Лин окончательно потеряет себя. — Я… — Ты не знаешь с чего начать?       Брошенного исподлобья взгляда хватило, чтобы Старейшина все понял. С этими двумя он чувствовал себя невероятно уставшим — даже Цзинь Лин не приносил ему столько проблем, сколько эти юноши за несколько дней. Однако подобная нерешительность и растерянность вечно сильного и уверенного в себе молодого господина Хуа забавляла. Легкая лукавая улыбка вновь коснулась губ темного заклинателя, отчего атмосфера в коридоре порядком разрядилась. — Начни с этого.       Вэй Усянь указал на слегка помятую одежду в руках Мэнмин-цзюня. Тот же с легкой растерянностью воззрился сначала на сложенную ткань, а после и на Старейшину Илина. — Зайди к нему утром и отдай лично. Это станет хорошим поводом к началу разговора, а дальше уже сам. Думаю, вам есть, о чем поговорить наедине. — Так и сделаю… Спасибо.       Темный заклинатель пропустил легкий смешок. Если бы не ситуация в целом и давящие со всех сторон обстоятельства, он бы по-доброму посмеялся над молодым господином Хуа, который со стороны казался весьма опытным и догадливым юношей, чего не скажешь в действительности. — Эх… Что бы вы без меня делали. Ладно, ступай, всем нам сейчас нужен отдых.       Проводив высокую фигуру Мэнмин-цзюня, Вэй Усянь и сам направился в сторону своей комнаты, стараясь вспомнить все детали, которые он мог упустить.

• ══─━━── ⫷⫸ ──══─━━ •

      Слабая, но от того не менее назойливая головная боль встретила Лань Лина вместе с рассветом. Дождь продолжал барабанить по крыше, лишь слегка сбавив свой напор. От этого мерного ритма закладывало уши. Он попытался встать, но стоило ему только приподняться, как откуда ни возьмись накатила тошнота, настойчиво засевшая горьким комком у корня языка. Еще никогда заклинатель не чувствовал себя так разбито, как сейчас. Даже редкие болезни не доставляли столько проблем, обходясь лишь небольшой лихорадкой и сухим кашлем. Несмотря на пробуждение все еще до ужаса хотелось спать.       За окном уже давно не час кролика. Сколько же он проспал, раз заснул чуть только сумерки спустились на город? От непривычки сводило все тело, которое при движении и вовсе казалось деревянным. Пальцы не дергались, вот только внутренняя дрожь никуда не ушла, словно его вот-вот настигнет неминуемая кара — расплата, за все совершенные когда-то грехи. Он уже было хотел повернуться набок, как послышался отчетливый стук. Лань Лин застыл, спросонья не до конца придя в себя, да вот только его гость большим терпением по всей видимости не отличался.       Дверь медленно открылась, впуская в слабо освещенную комнату высокого мужчину. Отчего-то только сейчас заклинатель смог узреть истинную красоту и силу здорового, подтянутого тела. Он всегда был чуточку ниже, а с годами эта разница лишь росла, как и пропасть между ними. Смотря на такого благородного мужа в голове сразу всплывают картинки со счастливой семьей, высокой должностью и общим признанием выдающейся личности. Успех — уготованный судьбой подарок, дарованный молодому господину Хуа еще с рождения.       Лань Лин не завидовал ему, ведь и сам был не обделен некой удачей. Лишь в редкие моменты во Дворце Алой Лилии он кидал беглый взгляд на тренирующихся вместе учеников, среди которых выделялся молодой наследник. Сама его аура сулила ему только радости, потому заклинатель не понимал, почему сейчас печаль омрачала эти яркие глаза.       Он бы предпочел отлежаться еще некоторое время в одиночестве, однако этикет и манеры не позволяли ему встречать гостя в таком жалком положении. Потому он попытался подняться и, к своему удивлению, ему это далось даже легче, чем он предполагал. Тело еще пронзали отголоски вчерашней боли, в особенности беспокоила свежая рана на спине, однако Лань Лин не показывал и намека на дискомфорт. Он уже хотел поклониться, как был остановлен молодым господином, который за пару шагов оказался подле него. — Приветствую молодого господина Хуа. — Не стоит. Мы с тобой давно знакомы, поэтому нет нужды так тщательно следовать этикету. — Вы выше меня по статусу, да и к тому же после моего ухода меня можно приравнять к простолюдину.       Лань Лин был настойчив, он не хотел уступать Мэнмин-цзюню, ведь прекрасно видел, как тот пытался сблизиться. В тот вечер, когда он прощался с господином Пином, то допустил оплошность, позволив молодому господину поддержать себя. Этот жест до сих пор странным отголоском будоражил его душу, от чего сейчас становилось еще больнее. Его конец близок. Даже если не темная энергия добьет изможденное тело, то собственное искаженное ядро прервет его существование.       Заклинатель ничего ему не ответил, только подошел ближе, протянув стопку свежей одежды. — Я хочу, чтобы ты звал меня по имени. — Этот не смеет… — Не принижай себя!       Легкая дрожь от властного тона пробежалась по спине Лань Лина. Он принял предложенные одеяния, не зная, что делать. Упорства молодому господину Хуа было не занимать, потому спорить с ним в иной раз было безрассудно. Лань Лин все же поклонился, чувствуя на себе тяжелый взгляд. Он знал, что этим действием мог спровоцировать заклинателя, но отчего-то совсем не боялся его гнева и последствий. — Я благодарю вас за подарок, молодой господин Хуа. — Хуа Лэй. Не зови меня больше молодым господином.       Он бы не стал в другой раз потакать прихотям Мэнмин-цзюня, но от осознания скорого конца Лань Лин немного расслабился. На самом деле в его ситуации не столь важно привяжется он к кому-то или нет, в итоге его душа после смерти все равно встретит одиночество. Немного подумав, Лань Лин все же исправился: — Благодарю вас, Хуа Лэй…       Произносить это имя вслух было непривычно, даже в мыслях Лань Лин редко вспоминал его, чаще обращаясь к нему молодой господин или наследник. Он видел, как на лице Мэнмин-цзюня застыло удивление с отголосками неверия. Раньше они никогда не задумывались о том, как именно обращаются друг к другу, однако сейчас, став чуточку ближе, многие доселе незаметные факты стали казаться чем-то несуразным.       Лань Лин улыбнулся — глазами. Уголки губ даже не дрогнули, но веки слегка изогнулись, чуть сощурившись, и прикрыли черные глаза длинными ресницами. Он опустил взгляд, рассматривая подарок. Темная одежда — полная противоположность одеяниям ордена Гусу Лань, но такая близкая к образу его учителя.       Обогнув застывшего на месте молодого господина Хуа, Лань Лин скрылся за ширмой. Грязные бинты упали на пол — в комнате запахло кровью. Золотое ядро сильно истощилось, из-за чего рана до сих пор немного кровоточила. Лань Лин, как мог, обработал спину оставленной учителем мазью, после плотно обвязав себя бинтами. Потревоженные старые рубцы иногда напоминали о себе колкой болью, но заклинатель, казалось, и вовсе не замечал мимолетной рези. После дисциплинарного кнута его спина частично утратила чувствительность, однако стала охотно отзываться сильной болью на любую мелкую царапину.       Мягкие и приятные телу ткани скользили по бледной коже, словно кисть по дорогому пергаменту. Темно-зеленый халат прекрасно сочетался с мантией цвета темной древесной коры, хвост держала плотная лента, а вторая обхватывала предплечье. На второй руке красовался металлический наручь, отдаленно напоминающий семейный артефакт молодого господина Хуа. То ли это было специально, то ли не нарочно, но Лань Лин не стал заострять на такой мелочи внимание, он никогда не мог предугадать мысли своего «давнего друга», потому поправил растрепавшиеся после сна волосы и вышел из-за ширмы.       Мэнмин-цзюнь стоял к нему спиной, но как только раздались тихие шаги, он тут же обернулся и принялся разглядывать Лань Лина нечитаемым взглядом. От такого внимания заклинателю стало не по себе, от чего он выхватил из-за пояса веер, закончив образ и прикрыв им часть лица. Эта диковинка не имела высокой стоимости на рынке, но обладала огромной ценностью для самого Лань Лина. Этот веер расписала своей рукой его покойная матушка, когда только вышла замуж. Одного взгляда хватало, чтобы понять — работа выполнена любителем, если не новичком, но рука автора была тверда и уверена.       До начала нынешних событий веер покоился на подставке, среди других украшений и книг, тщательно оберегаемый единственным обитателем дома. Лань Лин часто перед сном брал его в руки, проводя пальцем по аккуратным линиям, представляя, как его мать, сидя за столом, кропотливо переводила каждый изгиб увиденного пейзажа. От этого становилось тепло и тоскливо на душе. Он не мог оставить такую дорогую его сердцу вещь в ордене, прекрасно понимая, что от нее в любой момент могли избавиться, посчитав недостаточно красивым и изящным, чтобы быть достойной занимать чью-то полку. Лань Лин старался оберегать его, не доставал в порывах отчаяния, лишь при острой необходимости ощутить дом — единственную оставшуюся частичку в его холодных руках.       Не сводя глаз с заклинателя, молодой господин Хуа сделал шаг навстречу. Лань Лин от этого движения лишь полностью раскрыл веер, скрывая все ниже отведенных в сторону глаз. На фоне бледной кожи и темной бумаги они сияли так ярко, словно направленный луч солнца проходил через чистый камень, заставляя его пылать. — Тебе к лицу эти одежды.       Молодой господин не стесняясь продолжал взглядом изучать заклинателя перед собой, в то время как его собеседник в смущении прикрыл глаза, пряча за веером потеплевшие щеки. Все было хорошо, пока Лань Лин не заметил куда именно направлен взгляд молодого господина. Он смотрел на его уши, предательски покрасневшие после одного невинного комплимента в его сторону. Заклинатель в волнении повернул голову, чтобы прикрыться веером — даже незаметно поправил волосы, чтобы те прикрыли его стыд. — Благодарю…       Они простояли так еще какое-то время, не в силах набраться смелости и вновь начать хоть какой-то разговор. Лань Лин чувствовал себя странно, с одной стороны похвала Мэнмин-цзюня была ему приятна, а с другой подобные слова вызывали неловкость. Что молодой господин хотел этим сказать?       Напряжение продолжало нарастать, пока Лань Лин все же не решился задать вопрос. — Ханьгуан-цзюнь и учитель, они… — Они ушли утром расспрашивать местных жителей о клане Чэнь и последних событиях. — Хорошо.       Немного успокоившись, Лань Лин аккуратно сложил свой веер, мимолетно огладив шелковистую кисточку на украшении из яшмы. Дождь стих, однако тучи до сих пор заволакивали небо. Прекрасное время для прогулки. Слабость еще чувствовалась в теле, но такая мелкая заминка не могла убавить энтузиазма заклинателя. Лань Лин молча прошел к двери, когда услышал за собой тяжелые шаги. На самом деле он надеялся обойтись без разъяснений по поводу своих действий, однако человек позади него явно не собирался оставлять его одного. — Моло… Хуа Лэй, я бы хотел немного прогуляться.       Заклинатель вовремя успел поправить себя, ведь не ранее чем несколько минут назад его попросили о смене обращения, но он по многолетней привычке мог нарушить образовавшееся между ним и молодым господином Хуа перемирие. — Мгм. Я пойду с тобой.       Лань Лин ожидал подобного ответа. Если быть честным, сейчас он действительно не знал, как можно спровадить Мэнмин-цзюня, чтобы, наконец-то, остаться одному и поразмышлять над тем, что он сегодня услышал. — Вам не стоит… — Я не оставлю тебя.       Твердость ответа поражала заклинателя. В другой раз он мог рассчитывать на помощь учителя или Ханьгуан-цзюня, но они были заняты более важными делами. Лань Лин застыл на пару мгновений, а после слегка опустил голову, почувствовав, как задрожали его пальцы. Слабое волнение в даньтяне вернулось, но оно отдавало теплом. Заклинатель поправил ленту на запястье и вышел из комнаты, слыша следовавшего за ним молодого господина.       Хмурое небо успокаивало, а безлюдные улицы дарили умиротворение. Лань Лин не стал задерживаться в городе, забрав Хэйфэна из стойла, он решил прогуляться чуть дальше той поляны, где прошлым вечером было так прекрасно. К своему облегчению заклинатель заметил, как в этот раз молодой господин Хуа не стал забирать у него поводья из рук. Видимо решил оставить выбор места прогулки на Лань Лина, чем немного порадовал его.       Зайдя в лес, заклинатели сразу же почувствовали запах свежести, окутавший каждое дерево. Для Лань Лина этот аромат был особенным — он напоминал о доме. Горные вершины ордена Гусу Лань были спрятаны за плывущими облаками, отчего там всегда было влажно. Сердце пропустило удар от воспоминаний, но на лице все так же отражалось приятное спокойствие. Он на мгновение прикрыл глаза, увидев за закрытыми веками свой родной дом, где прожил все свое детство и юношество. Ему вспоминался даже водопад, текущий вблизи двора, редкий лес и бегающие по поляне кролики, смешно дергающие розовыми носами.       Его рука сама потянулась к черной гриве, мягко поглаживая спрятанную под ними мощную шею. Кончиками пальцев он чувствовал мерное дыхание Хэйфэна, слышал бьющуюся в нем кровь и ощущал текущую по меридианам светлую ци, обжигающую своей чистотой. Это было похоже на ритуал, без которого заклинатель не мог собраться с мыслями и успокоиться, словно они оба поддерживали друг друга, переплетая потоки духовной энергии.       Они прошли вглубь леса, найдя там огромное дерево, вокруг которого была небольшая опушка. Лань Лин спешился и отпустил Хэйфэна погулять, игриво дернув того за челку. Конь поддержал его забаву, зубами потянув за волосы и отомстив. Заклинатель рассмеялся, видя в глазах вороного жеребца веселье и азарт.       Молодой господин Хуа молча наблюдал за недолгой игрой, а после подошел к присевшему у корней Лань Лину. Последний же не обращал на него внимания, наблюдая за покачиваниями деревьев и плывущими серыми облаками. Его душа успокоилась от атмосферы места и безмятежности, которое оно в себе таило. Он прикрыл глаза, чувствуя слабые потоки энергии, исходящие от всего живого, что было в этом лесу. И только сейчас он ощутил странную пульсацию чужого золотого ядра.       Лань Лин вздрогнул, когда его ладони коснулась обжигающая рука. Его собственный даньтянь не мог согреть в такую погоду, но даже так он не чувствовал холода до этого прикосновения. — О чем ты думаешь? — О прошлом.       Молодой господин Хуа неожиданно оказался слишком близко. Лань Лин не привык к подобному, оттого попытался слегка отодвинуться, чтобы между ними появилось хоть какое-то расстояние, позволяющее избавиться от дискомфорта. Однако на эту попытку у Мэнмин-цзюня нашелся свой ответ. Он сильнее ухватился за запястье заклинателя, резко потянув того на себя. Лань Лин, не ожидавший подобной подлости, не успел среагировать, упав прямо в руки молодого господина. Он был ошарашен не столько ситуацией в целом, сколько кардинальным изменениям в поведении Мэнмин-цзюня.       Еще год назад, когда они участвовали в массовой ночной охоте, молодой хозяин Дворца Алой Лилии показывал свое презрение по отношению к адепту ордена Гусу Лань. Правда тогда, к удивлению Лань Лина, он не сыпал на него издевками и унижениями, а одаривал лишь спокойным взглядом, отражающим ненависть к одному единственному человеку. Заклинатель знал врагов молодого господина, а также видел, что даже с ними он был снисходительнее и терпимее, чем с ним.       Лань Лин взбрыкнулся, пытаясь слезть с чужих колен — дергал руками, стараясь освободить запястья. Стальной хватке молодого господина мог позавидовать любой. Даже несмотря на то, что Лань Лин сейчас был слаб, это не умаливало способности Мэнмин-цзюня, который еще в раннем детстве славился своей силой. — Отпустите! — Успокойся, я хочу поговорить с тобой. — Мы можем поговорить и без… такого тесного контакта.       Смущение, стыд и гнев опалили лицо, отчего на щеках и скулах вспыхнул румянец. Уши так же поалели, и Лань Лин мысленно ругался на крепкую хватку Мэнмин-цзюня, из-за которой он не мог раскрыть веер и спрятаться за ним. Он чувствовал тепло человека, в чьих объятьях был заключен. Пышущее силой золотое ядро циркулировало текущую по меридианам духовную энергию, гоняя ее по всему телу. Лань Лин вздрогнул, когда часть этой теплой ци через тонкие пальцы хлынула в его собственные каналы. Этот процесс немного расслабил его тело, отчего он размяк в чужих руках. — Лучше? —… да. — Лань Байвэй, я… Этот господин долго думал над нашим прошлым, о том, сколько ошибок мы сделали за все эти годы. Не так давно я осознал, что был в корне неправ, позволяя себе лишнего по отношению к тебе. Ты не заслуживал такого отношения к себе, и я… Этот хочет извиниться перед тобой за все, что когда-то говорил и делал.       Лань Лин ожидал чего угодно, но только не такого открытого признания в чужой неправоте и извинений. Он застыл, пытаясь осознать услышал ли он эти слова наяву или это искажение ци уже добралось до его головы. Они бездвижно сидели под деревом в тишине, которая давила на Лань Лина сильнее, чем пламенная речь молодого господина Хуа. — Я…       Он не знал, что на это ответить. Лань Лин уже давно перестал придавать значение словам и действиям Мэнмин-цзюня в свою сторону. Он терпел так долго, что подобное обращение казалось чем-то обыденным, к тому же осознание своего положения, на которое молодой господин указывал стоило только заклинателю мелькнуть перед его глазами, пришло к нему уже очень давно. Он знал, что из всего величия клана Лань ему досталась только фамилия, а без нее он никто: сирота, слабый заклинатель и никому ненужный ребенок. Эта простая истина давно вгрызлась в его подсознание, из-за чего он перестал отрицать очевидное, никогда не возражая словам молодого господина Хуа. — Между нами было много разногласий, но этот Лань никогда не держал обиды на молодого господина. Мне не за что вас прощать, вы лишь говорили очевидные вещи. Разве на правду можно обижаться?       Лань Лин чувствовал себя крайне неуютно. Он сжал кулаки, собираясь выбраться из чужой хватки. Тонкие пальцы на его попытку ответили еще большей силой, от которой было даже немного больно. Лань Лин этого не показывал, он смотрел куда угодно, но только не в лицо молодого господина Хуа. Просто не мог заставить себя. Волнение в даньтяне усилилось, но из-за нахлынувших эмоций заклинатель едва ли обратил на это внимание. — Байвэй… — Отпустите.       Пальцы на запястьях слегка дрогнули и расслабились, позволяя заклинателю выпутаться и подняться на ноги. Лань Лин не хотел продолжать этот разговор. Он считал, что любые слова в их ситуации были бесполезны. Совсем скоро он покинет этот мир, так к чему ему нести тяготы из прошлой жизни в новую? Он хотел уйти с чистой и необремененной ничем земным душой. Единственное, о чем Лань Лин будет сожалеть, так это о том, что оставит Хэйфэна одного. В ближайшее время он планировал поговорить с учителем и попросить того позаботиться о своем верном друге после своего ухода. Он хорошо ладил с Яблочком, к тому же сразу же доверился темному заклинателю, почувствовав его искренность и открытость. Если же он не согласится, то Лань Лину придется обратиться к молодому господину Хуа. В ордене Гусу Лань навряд ли примут вороного жеребца, который будет выделяться в табуне белоснежных скакунов. Он не хотел Хэйфэну судьбы подобной своей.       В ордене Шивэй Хуа специализировались на птицах, но, как и любой другой орден, они держали лошадей для практики верховой езды. Северные скакуны были сильными и пушистыми. Лань Лин еще с самого начала предполагал, что Хэйфэн родом именно оттуда, где снега не сходят с земли вплоть до самого лета. Там был его дом, родная стихия. К тому же за последние несколько дней они с молодым господином Хуа нашли общий язык и не высказывали агрессию по отношению друг к другу. Отчего-то Лань Лин был уверен, что Мэнмин-цзюнь не откажет ему в просьбе. Заклинатель кинул полный горечи взгляд на мирно щепавшего траву жеребца и не мог наглядеться. Он бы с удовольствием провел все свое оставшееся в этой жизни время с единственным, кто заботился о нем так пылко и любил его так сильно.       Веки неожиданно резко налились тяжестью, все тело в один момент потеряло равновесие, а ноги задрожали. Он чувствовал, как падал — ощутил, как его подхватили. Лань Лина поразила боль внизу живота, струйка теплой крови стекла по подбородку, а пальцы окутал обжигающий холод.       Он не слышал, но смазанным взглядом из-под полуприкрытых век видел появившихся из ниоткуда людей. Все были одеты в мантии разных цветов, отчего в глазах запестрило. Единственное темное пятно двигалось резко, но уверенно, отталкивая любого, кто пытался приблизиться к обессилившему заклинателю. Лань Лин уже не видел, но чувствовал, как чьи-то чужие холодные руки подняли его с земли, а дальше темнота полностью охватила его — он вновь увидел знакомую фигуру.