Во всем виновата Фиби

Пайпер смотрела вслед своему вновь убегающему на чердак сыну и ощутила, как на глазах уже привычно собираются слезы. Ей не нравилось быть такой плаксой, но чертовы гормоны, свалившееся на нее в последние месяцы горькие истины… Все это сделало ее такой бесполезной. Бесполезной и бесконечно виноватой. По крайней мере, видя, как Крис вновь отталкивал ее, она чувствовала себя именно таковой, хотя все еще могла задать жару в битвах с демонами и старалась держать храбрую мину перед сестрами, даже несмотря на то, что внутри она была разбита подобно ее любимому сервизу, погибшему в битве с каким-то демоном, чьего имени уже и не упомнить. Да отчего ей таковой и не быть?.. Лео ее покинул, оставил Уайатта, а теперь выходит и еще одного сына оставил, хотя уж кто-кто, а Крис не был тем, кто сильно печалился из-за ухода Лео. Он, казалось, даже выдохнул с облегчением, что его отца больше нет рядом и тот больше не следит за каждым его шагом. Ей было больно. Пайпер никогда не хотела, чтобы ее дети знали, каково это жить без отца, она всегда мечтала найти настоящую любовь и создать настоящую семью. Такую, какой не было у нее… И встретив Лео, выйдя за него и родив Уайатта, она думала, что смогла достичь этого, но все это оказалось лишь мечтами. Ее брак рухнул, сын остался без отца еще более юным, чем она сама, а в ее чреве росло дитя, которое и того, стало безотцовщиной на следующий же день после зачатия и судя по его взрослой версии, Лео так и не станет более постоянной частью ее жизни и жизней их мальчиков. Впрочем, в последние четыре месяца, причиной ее сердечной боли был все же больше не покинувший ее, вновь, муж, а сын. Кристофер Перри Холливелл. Пайпер была поражена на миг, когда сестры ей сообщили о том, что знают о том, что произошло между ней и Лео в Долине духов, и знают они потому, что Крис едва не исчез, поскольку подошел срок его зачатия. Сообщили, что он ее сын. Что Крис Перри не просто невыносимый полухранитель из будущего, которого, чего уж греха таить, Пайпер порой не выносила настолько, чтобы была готова взорвать, был ее мальчиком. Конечно, она была потрясена — возможно, больше, чем когда-либо, нет, она была в шоке! Как так? Как она не заметила? Почему не почувствовала?.. Впрочем, здесь Пайпер кривила душой. Она почувствовала. Едва в первые ее взгляд остановился на молодом человеке, который внезапно оказался на их чердаке в тот злополучный день, ее сердце вдруг замерло в необъяснимом чувстве признания, но потом все так закрутилось, что Пайпер отмахнулась от этого. Глупая. А потом она услышала непривычно робкий голос Криса и, обернувшись, Пайпер наконец увидела его. Увидела будто в новом свете все то, что так старательно игнорировала. Норов, упрямство, фамильные скулы и черты лица, что теперь были до смехотворного знакомы. А глаза? Боже, как ей были знакомы эти глаза. Крис был насквозь Холливеллом, и… Крис был ее сыном. Ее собственной плотью и кровью. Пайпер почувствовала, как у нее упало сердце, при воспоминаниях о том, как ужасно вела себя с ним, все эти злобные слова, недоверие, гнев на вещи, в которых не было его вины. Она причинила боль собственному сыну и никогда себе этого не простит. Даже если она тогда и не знала, это не оправдывало ее действий. Ее сын пришел спасти своего брата, а они не делали ничего, чтобы помочь ему, и даже вставляли палки в колеса, твердя о своих мелочных желаниях жить нормально. Ей хотелось умереть от стыда и вины, и казалось, что она и впрямь умирает. Понемногу, каждый день, после каждого раза, когда Крис отмахивался от нее не желая говорит о чем-либо, что не касалось спасения Уайатта. Умирает она и ее вера в то, что она хорошая мать. В конце концов, какая мать допустит, чтобы один ее сын превратился из источника света в хозяина зла, а другой вырос в этого целеустремленного — одержимого — юношу, на чьих плечах лежала судьба мира? Правильно, никакая. «Так для Криса ты и не мать, только Пайпер. Злобная тетка, которая только и делала, что обвиняла его во всем подряд, включая в крахе брака, что и так трещал по швам», — жестко сказала себе она, стараясь сдержать поток слез, не желая, чтобы Уайатт, к которому Пайпер зашла в детскую увидел ее такой, но все было тщетно. Слезы текли ручьем по ее щекам, и убедившись, что ее златокудрый малыш спит, она обняла его мишку и, рухнув в кресло, в который раз уже за последние месяцы разревелась. В такие моменты ей как никогда сильно хотелось, чтобы рядом была мама, бабушка или Прю. Ох, Прю… Старшая сестра, которая всегда ставила семью на первое место и умерла такой молодой. Оставила Пайпер — всегда миротворца, и типичного среднего ребенка в семье — за главную. Она ведь никогда не думала, что станет матриархом Холливеллов. Пайпер никогда не считала, что сможет нести эту ношу, всегда уверенная, что только сильнейшие дочери их рода способны на это. Как Грэмс, как Прю. Не она. Но у злодейки-судьбы были иные планы. Грэмс ушла, Прю погибла, и Пайпер стала главной. Она так старалась не подвести!.. Не подвести Фиби, стать опорой, какой для Пайпер была старшая сестра, Пейдж, что теперь была самой младшей, но порой она была уверена, что ничего у нее не выходит. Ни быть матриархом рода Уорренов, ни хорошей старшей сестрой, ни сострадательной ведьмой, ни верной женою и уж тем более хорошей матерью. Тут момент самобичевания Пайпер был грубейшим образом прерван. Она заметила вокруг себя какие-то вспышки, которые появились из ниоткуда и широко распахнув глаза, увидела, как ее окутывает теплое сияние. — Что за?.. — сипловато выдохнула Пайпер и, бросив панический взгляд на Уайатта, исчезла, оставляя позади мирно спящего малыша и выпавшего из ее рук мишку, который беззвучно упал на ковер. Где-то в отделении, прямо над детской, в тот же миг раздал приглушенный стук, будто на пол упало нечто тяжелое. Нечто вроде большого и древнего тома, что передавался из поколения в поколение в их семье, который еще миг назад держал некий полухранитель, занимавший все мысли Пайпер Холливел в последние пару месяцев, и который за секунду до этого вскинул голову, а потом исчез в подобных же всполохах магии в неизвестном направление по вине своей неугомонной тетки.