Бракованный дуэт

Когда Пчёлкину было семь лет, он уговорил одноклассника дать ему одиннадцать копеек на мороженое. Никакого шантажа, избиения или угроз — просто убедил маленького темноволосого мальчика по имени Артур отдать свои карманные деньги, потому что ему, Вите, они нужнее. Он обязательно их вернёт когда-нибудь, но времена нынче тяжёлые — у мамы с папой нет средств на покупку сладкого, а хочется его больше жизни! Светловолосый первоклассник вернулся домой с ощущением победы и вкуснейшей шоколадной глазури во рту, самой любимой части того самого советского эскимо. Сидя в папином бордовом кресле и болтая ногами под песни из фильма про Буратино, голубоглазый мальчишка светился от счастья — этот день он помнит отчётливо, потому что вечером вся неземная радость и самодовольство сменились обидой и непониманием. После работы, когда за окном прохладный осенний вечер уже вступил в свои права, папа Артура заглянул с визитом к папе Вити и поведал об убежавших из кармана сына одиннадцати копейках. Строгий военный, прошедший годы Великой Отечественной и двухлетний голод после неё, пребывал в гневе — и что ещё страшнее для каждого ребёнка — глубоком разочаровании. Поставив любимого сына в тёмный неосвещённый угол, Павел Викторович несколько часов слушал тихие всхлипы, доносившиеся с другого конца комнаты. Проблема была, разумеется, не в деньгах — дела на фабрике шли прекрасно, и выманенные деньги Лапшину-старшему были возвращены в тот же миг, но обман… Витя больше не должен обманывать. Годы шли, светловолосый мальчик рос и становился умнее. Он поднимался по пищевой цепи, набивая шишки и ссадины, но всё же понял принцип «разделяй и властвуй», адаптируя его под свои реалии. Деление в теории имени Виктора Пчёлкина означало определение людей на две категории: кого обманывать можно, а кого — ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах. Во второй пласт всегда безоговорочно входили все близкие люди. И вот сегодня, смотря пустым взглядом в лобовое стекло чёрной «Волги», он судорожно размышлял о грядущей казни от рук тех, кого всю жизнь именует друзьями. Витя искренне не понимал, по какой причине весь свой осознанный век носит клеймо потенциального предателя, и почему нож в спину вставляют те, кого он готов прикрыть своей грудью. Тогда, на даче Царёвых, глядя в скрытые за масками лица ОМОНовцев, у Пчёлы не закралось и тени сомнений о том, как следует поступить — страх быть застреленным в двадцать лет догнал его слишком поздно, уже на смотровой площадке возле МГУ. Чувство быть верным другом до самого конца — вот что главенствовало в разуме Пчёлкина в ту секунду, когда прицелы десятка штурмовых винтовок изучали его тело. «Спасти несмотря ни на что» крутилось в его голове на бесконечном повторе, пока он смотрел на следы Сашиной крови на своих руках. Когда в высотке на Котельнической он получил от разгневанного и напуганного Белова по лицу — в груди впервые за долгие годы всплыло то самое чувство обиды, знакомое по детству. Фил после много раз повторял одно и то же: «Ты, Пчёла, просто выбежал первым, будь на твоём месте я — Саня вломил бы мне». Валера вообще тот самый человек, держащий всех в единении. Он регулярно напоминал о данной друг другу клятве, о ценности дружбы, которая превыше общего дела и любых материальных благ этого мира. Если бы Фил сейчас не был при смерти, он бы точно воззвал Космоса и Белого к разуму. Если бы Фил сейчас не был при смерти, не крутил бы сейчас Пчёлкин эту красную гвоздичку с мыслью, что вместо одной надо было брать две. Чёртово неработающее радио в «Волге» не могло отвлечь от тёмных мыслей, а липкий снег метели не позволял переключить внимание на яркие огни стремительного Кутузовского проспекта. Телефон разрывался от звонков, заставляя сердце выпрыгивать из груди с каждым разом всё активнее. Чтобы понять, кто звонит, Вите не нужно было смотреть на тусклый экран. Её имя заставит его тут же потерять капли рациональности и приехать туда, где она сейчас сходит с ума. Несмотря на глупые опасения измены, Витя был абсолютно уверен, что Ева никогда не предаст — слишком она разбита и изранена, чтобы заставлять кого-то чувствовать себя точно так же. Наверняка она сейчас пытается отстоять его жизнь, защитить от смерти так же, как тогда в мае 1991 на пустой дороге по пути к учебному стрельбищу. Шесть с половиной лет они оберегают друг друга от гибели, скуки, одиночества и остатков совести. Три года и два месяца просыпаются в одной постели, встречаясь чёрными душами через поцелуй. Пчёлкин закусил губу, ощутив на ней призрачный вкус помады наёмницы — она постоянно чередовала дыню и чернику — сегодня утром точно было второе. Сегодня утром Витя и представить не мог, что будет скрываться в родном городе от собственных братьев, подозревающих его в подложенной бомбе. Знакомые номера едущего впереди внедорожника показались парню чудесным миражом, за которым скрывается долгожданный для одинокого путника оазис. В боковом зеркале водительской двери Пчёла увидел Ольгу — сосредоточенно она крепко держалась за руль, ловко лавируя меж рядов на высокой скорости. Макс наверняка сидел рядом, обеспокоенно вжавшись в сиденье, но слишком уверенно и целеустремлённо Белова бороздила многополосную дорогу, словно проецируя бушующую скрываемую ярость на прижатую к полу педаль газа. Ева прекратила звонить минут пять назад, видимо окончательно опустив руки хоть как-то помочь ситуации, и только благодаря возникшей тишине у Вити в голове родилась шальная мысль. Последствия у неё будут страшные, но сейчас это единственная ниточка, за которую парень в силах ухватиться. Рискнуть быть застуканным с женой лучшего друга, который и без того готов пустить тебе пулю в лоб — настолько отчаянным было сейчас положение Пчёлкина, набирающего номер Оли через почти севший телефон. Видя перед собой приветственно открывающиеся ворота на тот свет, мало чего ещё можно действительно опасаться. — Алло, Оль! — обеспокоенно начал разговор парень. — Это Витя. Не удивляйся, не называй меня по имени, ничего не говори Максу, и, главное, не останавливай машину. В руках вдруг началась едва заметная дрожь. Если их заметят вместе, что скажет Белов? Что скажет Ева, от которой он не берёт трубки? Увы, дороги назад уже нет. — Через два квартала будет дежурная аптека. Остановись, скажи, что срочно надо за лекарством, придумай что-нибудь, — несмотря на внутреннее волнение, голос Вити был твёрд. Оля, уже шесть лет ходящая под пулями, точно понимает каково ему сейчас. Будучи не таким уж религиозным человеком, Пчёла благодарил всех некогда существующих богов, что по пути ему встретилась именно она. Обгоняя «Круз» и вжимаясь в кресло, чтобы не быть случайно замеченным Максом, Витя вновь тонул в тёмных мыслях, одной за другой. Долго ли ему ещё остаётся думать? Всё это казалось дурным сном. Парень прикрыл глаза на секунду — вдруг он очутится в их с Евой уютной кухне на Кудринской, Белый позвонит и спросит о готовности к деловой встрече, усмехнётся нагло, получив остроумный ответ. Пчёлкин распахнул веки и покачал головой — нет, всё тот же липкий мокрый снег на лобовом потрескавшемся стекле, стучащие виски, вспотевшие ладони и острый, впивающийся в сердце, словно игла, вопрос: «За что?» Пусть они дадут ответ перед тем, как пустить пулю в лоб друга детства. Пусть смотрят в его глаза, когда из них будет медленно выходить жизнь. Пчёлкин забежал в аптеку на Новом Арбате, высоко подняв ворот зелёного пальто. Ароматы лекарств ударили в нос, и рука автоматически потянулась во внутренний карман к списку таблеток, которые ему этим утром вручила мама. Как Космос и Саня будут смотреть ей в глаза, передавая тело любимого сына на захоронение? Отдадут ли или прикажут бросить как попало в сырую землю где-то на пустыре, к другим таким же без вести пропавшим? Витя поёжился от собственных фантазий и решил зацепиться отчаявшимся взглядом за ценники, названия многочисленных упаковок и показания к их применению. «Даже гематоген в у.е.», — усмехнулся парень про себя и мимолётно улыбнулся. Он услышал, как открылась дверь и зацокали каблуки, отдаваясь эхом по белоснежному кафельному полу. Это идёт его единственная надежда на спасение. — Чего за конспирация-то? — Оля серьёзно посмотрела в глаза Пчёлкина и недоуменно нахмурилась. — Привет, — неуверенно произнёс парень. Возможно, его жизнь сейчас в её руках, а ничего умнее он произнести был не в силах. Боясь, что последствия этой встречи могут быть плачевными для обоих, Витя оглянулся через плечо, словно ощущая на себе сверлящий взгляд преследователей. «Померещилось, кажется». — Послушай, с этим взрывом… Все стрелки на меня сошлись, а я не при делах, я мамой клянусь… Пчёлкин поджал губы. Ольга вряд ли сможет помочь, но сейчас ему так нужна была эта исповедь. Пусть она помнит его не как предателя, не как павшего от головокружительной власти и денег — Витя знал, что он тот ещё подонок, но изо всех сил старался удержать в себе то самое человеческое, светлое. Хотелось, чтобы после смерти о нём вспоминали в хорошем ключе, пусть не все, но Сурикова… Её мнение всегда казалось ему важным. Она была ему важной, а почему — Витя и сам не понимал до конца. — Что бы ни случилось… — Парень запнулся, чётко рисуя перед глазами перспективы будущего. — Что бы ни случилось, знай, я этого не делал. Саше обязательно скажи. Оля торопливо пересказывала прошедший день — где был Фил, куда заезжал и с кем мог видеться. В её зелёных глазах было столько беспокойства и вопросов. К Вите, к себе, к некогда обожаемому мужу и к судьбе, что в очередной раз свернула не туда. Белова видела, как Пчёлкин держит себя в руках, не давая воли поганым думкам. — Слушай, Вить, я могу что-нибудь для тебя сделать? — Столько заботы и боли в её мягком голосе. Нежность, которую она дарила тому, кто перестал её заслуживать, блестела в её прекрасных глазах. Пчёлкин вспомнил те ночи, когда мечтал, чтобы она смотрела на него подобным образом, когда пил до беспамятства, заливая болезненное чувство в груди. Всё это было будто в прошлой жизни. — Всё нормально будет, — Витя натянул улыбку и одну из своих многочисленных масок. Нельзя ему ломаться, не на публике. — Ну, иди. Хотя погоди… Парень протянул одинокую гвоздичку — знак не только честности, очарования, чистоты, но и… — Дружбы… и любви, — Пчёлкин замялся и улыбнулся тепло, смотря Оле в глаза. «Любви, которую я безответно испытывал к тебе когда-то», — не договорил он, осекая себя. — Я всё сделаю, что смогу. Я постараюсь, я всё для тебя сделаю, — Оля волнительно крутила цветок в тонких холодеющих пальцах. Она улыбнулась Пчёле, стараясь вселить ему и себе надежду на лучший исход. «Не сможет Саша убить его, не способен он на такое предательство», — Белова повторяла это в голове снова и снова, тщетно пытаясь убедить себя в том, что её муж ещё не окончательно разложился как личность. Но, в конце концов, она когда-то не могла себе представить и то, что он предаст их брак. Эта чёртова Аня… «…Ну конечно». Пристегнувшись, не глядя нервному Максу в глаза, Оля уже знала, как помочь ситуации.

~

— Привезли, — твёрдо провозгласил начальник охраны, зайдя в кабинет главврача. Ева медленно поднялась с кресла и всмотрелась в каменные лица и остекленевшие глаза стоящих рядом Космоса и Белова — химия употреблённого кокаина выместила в них химию человечности, и это не внушало никаких хороших перспектив. Витя заходил в кабинет, глядя на друзей-карателей исподлобья с опаской и чувством вины, которую он чувствовал совершенно несправедливо. Из-за широких спин друзей он заметил её — бледнее больничной стены, с синюшными пухлыми губами и непоколебимо твёрдым взглядом. Пчёлкин не понимал его значения, но надеялся, что Ева сохранила веру в него. Не может же быть иначе. — Шмидт, уведи её, — произнёс Белов холодно, едва заметно кивнув в сторону наёмницы. — Я сама справлюсь, — девушка выдвинулась на выход и остановилась за спиной Пчёлкина, положа руку ему на плечо. Напоследок она посмотрела в стальные голубые глаза бывшего начальника, надеясь найти там хотя бы каплю разума, к которой ещё можно взывать. — Как было в одной книге, Саш: «Если ты живешь в стеклянном доме, не бросайся камнями». Дверь за спиной Вити тихо закрылась, разделяя мир на две части. Та, где сейчас он, тёмная, угрюмая и кровавая — и вторая, где свет, надежда и та самая пресловутая любовь. Опустившись на корточки и склонив голову, Пчёлкин смотрел себе в руки и грезил оказаться в том сценарии своей жизни, где бороздит московские бульвары за рулём «Вольво» с Евой на пассажирском сидении. Она подпевает своему любимому ленинградскому «Секрету» и улыбается, жмурясь от слепящего летнего солнца. Волосы цвета шоколада развеваются на лёгком ветру из открытого окна, а он, Витя, курит, вспоминая дружескую встречу у Фила в загородном доме. Песни под гитару, весёлые разговоры о чём угодно, кроме навалившихся работы и проблем… Одна пуля — и всё это будет реальнее, чем Саша и Космос, решительно держащие перед собой тяжёлые пистолеты девятого калибра. Ева, выйдя из комы, говорила, что на том берегу темно и пусто. Вот бы она соврала.

~

— Где вы его нашли? — наёмница сидела на твёрдой банкетке и сверлила взглядом дверь, за которой сейчас вершился суд. — В аптеке на Новом Арбате, — ответил Шмидт тихо, не желая рассказывать сейчас всех подробностей и без того взвинченной подопечной. — За пластырем зашли, а он там по счастливой случайности аскорбинку на кассе покупает? — усмехнулась Ева. — Давай он тебе сам расскажет, не хочу я во всё это лезть. Уже сутки пошли без сна, сил никаких, — мужчина громко выдохнул, стараясь хоть как-то перевести тему. Он понимает последующую реакцию на правду и точно не хочет стать причиной ещё одной трагедии этого дня. Стремительно бегущая медсестра привлекла внимание всех окружающих, а Тома, еле державшая себя в сознании, медленно сползла вниз, понимая, что паникующие работники больницы не могут быть вестником хороших новостей. Перед девушкой в белом халате открылась дверь в кабинет, и Ева с замирающим сердцем смотрела в спину склонившего голову Вити. Слёзы бессилия и ярости вновь подступили к зелёным глазам — девушке будет плевать на последствия, если она услышит выстрел Сашиного пистолета. Все десять казней египетских покажутся Белову и Космосу сказкой из детских книг. — Извините, — тихо пробормотала медсестра, с ужасом осматривая сцену перед собой. — У нас осложнение. Филатову срочно нужна кровь, а группа очень редкая. Кто-нибудь есть с третьей группой, резус… отрицательный? Витя медленно поднял голову. Появилось ещё немного времени на жизнь.

~

Ева смотрела на Витю и Фила из-за небольшого круглого окна больничной двери. Валера в кислородной маске, без сознания и каких-либо признаков жизни, кроме слабо дёргающейся красной полоски на кардиомониторе, и Пчёлкин — испуганный и бледнеющий с каждой каплей крови, уходящей через аппарат для переливания. Алая жидкость в тонких пластиковых трубках сейчас была единственной причиной, по которой светловолосый парень всё ещё жив — он испуганно смотрел на стоящую в коридоре Романову и не мог вымолвить и слова. Столько чувств разом он не испытывал никогда ранее: реальность, кошмары и мечты слились воедино, вытесняя всю рациональность куда-то за борт. Сердце девушки разлеталось на щепки. Два близких, едва ли не родных, человека находились на грани жизни и смерти, и не было никаких возможностей облегчить их бремя. От этой гадкой беспомощности, бескрайнего океана страданий и неизвестности хотелось пустить себе пулю в висок, лишь бы перестать ощущать всё это. Осталось лишь взвыть о помощи, чтобы окончательно уронить себя в своих глазах. Сколько слёз было сегодня пролито, сколько нервов потрачено и всему виной — эти голубые глаза, смотрящие на Еву сквозь стекло. Она бы жизнь отдала, чтобы больше никогда не видеть их такими несчастными и испуганными. Добрый, прекрасный Фил… Если бы тогда они решили не разорвать свою интрижку, а перейти на новый этап — что было бы с ним? Он бы наверняка выжил, ведь не было бы Аслана и его делового предложения. Ева бы вытащила его из ОПГ, как он и хотел, но вдохнула бы она в него жизнь, как светлая Тома? Сделала бы наёмница его счастливым человеком? А он её?.. Витя прикрыл глаза от накрывшей слабости, и девушка отошла от двери, желая немного привести себя в равновесие. Она медленно шла по коридору, обняв себя дрожащими руками, и искала дверь в уборную, где есть раковина с ледяной водой. В этот же миг входная дверь больницы распахнулась, и сквозь охрану в светлый зал влетела Оля Белова с Максом, еле поспевающим за ней. — Где Саша?! — громко спросила девушка, раскрывая пальто на ходу. От увиденного в голову Евы вновь ударил жар, а ноги подкосились. Шмидт, внезапно оказавшийся рядом, посмотрел на растерянную наёмницу и, едва касаясь, приобнял её за плечи. В руках Ольга держала яркую красную гвоздичку.

~

— Какой тебе Витя?! А ну рот закрой сейчас! — Голос разъярённого Белова громом разошёлся по всей больнице. — А ну не ори на меня! Придурок чёртов! — Оля презрительно выплюнула эту фразу в лицо мужа. Она не узнавала его, ненависть поднималась по горлу, обжигая нутро. — А ну вон пошла! Вон я сказал, пошла! Ева влетела в кабинет ровно в ту секунду, когда Саша размашисто занёс руку для последующего удара. Она бросилась на бывшего начальника, словно голодная хищница, готовая разорвать свою жертву на мелкие части, но Макс успел прикрыть Олю первым. В его плечи вцепился пугающе неадекватный Холмогоров, и Ева запрыгнула на его широкую спину, пытаясь оттащить в сторону. Кос, отбиваясь, ударил локтем девушку под свод рёбер, от чего у неё полетели искры из глаз. Сжав зубы, Романова опустилась на диван и глубоко задышала, стараясь отвлечься от резкой боли. — Я не… Я не хотел… — Космос испуганно затараторил, пытаясь осознать, что только что произошло. Он смотрел на скорчившуюся на диване наёмницу потерянными глазами, находясь на грани с реальностью. — Это не я, точно не я… Саша прижал Макса к стене, угрожающе направляя дуло пистолета ему в лицо. — Вы мужики или кто?! — гневно прокричала Ольга и опустила на деревянный стол небольшую видеокамеру. Она стремительно вышла в коридор, зашелестев подолом длинного пальто. — Ты Ольку защищаешь? — Лицо Саши обрамила ехидная улыбка, полная злобы и яда. — Он ведь с ней был сегодня, а от тебя даже трубки не брал. — А разве в этом не мы с тобой виноваты? — бросила Ева в ответ, выходя из кабинета. Свежий морозный воздух и тишина были сейчас её главной необходимостью.

~

Витя траурно смотрел на проплывающие круглые светильники на потолке и ослепляющие белые стены по сторонам. Он считал последние секунды, стараясь выровнять дыхание и биение сердца, слабо отдающегося в груди. Тёплый ветер, доносящийся из открытого окна маминой кухни, где она заботливо раскладывает начинку в сырое тесто для пирожков. Ворчание отца, пытающегося тщетно отремонтировать дышащий на ладан телевизор «Рубин». Сливочный вкус пломбира за десять копеек и холодный московский квас из жёлтой бочки в парке Горького. Порванный футбольный мяч, катящийся между длинных ног стоящего в воротах Космоса. Задорный смех Фила, вешающего на полку очередную золотую медаль за участие в турнире по боксу. Проводы Белова в армию, после которых ещё три дня гудела голова. Первый поцелуй, первый секс, первое расставание и переживания из-за той белокурой восьмиклассницы Маши. Заварушка на даче Царёвых, «Курс-Инвест», свадьба Беловых, первое покушение, первое убийство. Ева — её игривые зелёные глаза, нежная улыбка, окровавленные по локоть руки и пулемёт в шкафу. Клятва братьям на смотровой.

«Клянусь, что никогда не пожалею о том, в чем сейчас клянусь и никогда не откажусь от своих слов».

Увидев летящего к себе на встречу Космоса, Витя испуганно стал цепляться за холодные стены. Как же страшно, как же не хочется умирать вот так. Ева вытянула перед собой пистолет, целясь Холмогорову промеж глаз. — Только попробуй, только дай повод! — прокричала она, хватаясь за рукоятку обеими руками. — Космос, ствол убери, они же не знают! — приказал Белов с другого конца длинного коридора. Кос упал на колени и всунул оружие опешившему Пчёлкину в руки.  — Прости меня, брат! Стреляй, я виноват! Бей, бей! Я виноват, я виноват, бей меня! Бей меня, я виноват, я, это я виноват! Холмогоров трясся на полу в истеричном припадке, выдирая чёрные волосы из своей бедовой головы. Глаза его бешено метались из угла в угол, руки неистово тряслись. Реальность подобно скоростному поезду сбила его с ног и размозжила по ледяным рельсам. Белов, потрепав Витю по светлой шевелюре, увёл Космоса в кабинет, желая подготовиться к вердикту врачей по операции Фила. Ева и Витя остались в длинном тихом коридоре одни. Она нежно поцеловала парня в лоб: тёплая кожа и слабый мандраж его расслабляющегося тела невероятно радовали и вызывали лучезарную улыбку. Как же прекрасно, что губы касаются не его холодного безжизненного тела. Он в порядке. Это единственное, что имело сейчас значение.

~

— Доброе утро, — прохрипел Пчёлкин, еле открывая слипшиеся веки. Он пришёл около восьми и без сил упал в тёплую широкую постель, где, свернувшись калачиком, сладко спала Ева, раскидав волосы по шёлковой наволочке изумрудного цвета. — Доброе, — ответила девушка, не оборачиваясь. Отечность лица от только что остановившихся слёз ещё не успела спать. — Думал, ты уже уйдёшь, когда я проснусь. Он всё-таки заметил собранную сумку в углу шкафа. Всё уже идёт не по плану. — Нет, я бы не сбежала тайком. — Наёмница, всё так же избегая голубых глаз парня, встала с кровати и медленно потянулась за вещами, сложенными аккуратной стопкой на стуле. — А что, было бы на тебя похоже. Вечно убегающая от всех Ева. Что случилось на этот раз? — Пчёлкин сел, прислонившись спиной к подушке и вальяжно потянулся за сигаретой. — Не хочу быть с тобой больше просто и всё. Парень ухмыльнулся, сделав затяжку. Ножом по сердцу — больно от этих слов стало до кома в горле и спёртого дыхания. — Из-за того, что я с Олей встретился? — Он старался сделать голос невозмутимым. С Евой он прежде никогда не надевал масок, но всё бывает в первый раз. — Нет, плевать мне на Олю и на историю вашу. Просто… Не хочу, — девушка равнодушно пожала плечами, пытаясь застегнуть неслушающимися пальцами ширинку джинсов. — Просто не хочешь… — повторил Витя и вскинул брови. — А знаешь, я понимаю, кажется. Ты слабеешь и боишься. Ева обернулась, показывая катящиеся по щекам горячие слёзы. Губы слабо задрожали. — Любви боишься. Своей ко мне, моей к тебе. Ответственность, будущее, забота, счастье — это всё так тебя пугает, что ты опять сбегаешь, — Пчёлкин твёрдо и жестоко произносил каждое слово. Правота подтверждалась учащающимся сотрясанием женских плеч. — Одиноким волком проще быть. Ты беги, я держать больше не буду. Тоже устал от этого. Романова кивнула, доставая волосы из ворота кофты. — Ты хороший человек, что бы ты там себе ни накрутила, — Витя потушил сигарету и тихо вздохнул. — Но если не прекратишь свою тупую беготню — закончишь как твоя мать. Пуля просвистела мимо его уха, отлетев от мягкой спинки кровати на холодный паркет. Витя прикрыл веки, понимая, что именно это его ждёт после сказанных слов. — Кто, если не я, скажет тебе суровую правду? — Пчёлкин посмотрел в глаза разгневанной наёмницы, что твёрдо держала пистолет перед собой. Он понимал, что она промазала намеренно. — Ещё одно слово… — сбивчиво дыша, произнесла девушка. — У меня есть просьба к тебе. Можешь ведь выполнить её для меня? После всего, что мы вместе прошли, — Витя тепло улыбнулся. Эта его улыбка — причина, по которой Ева так сильно в нём утонула когда-то. — Ну? — сквозь ком в горле спросила она. — Когда разберёшься с собой и своей жизнью… — Витя склонил голову на бок, последний раз всматриваясь в любимые зелёные глаза. — Даже тогда не возвращайся.