~
— Вы у него? — Ева спустилась в комнату пыток, прихватив оттуда шприц с адреналином. — Да, он в комнате и… — дрожащим голосом отвечала Люда, едва пребывая в сознании. — Я не знаю, как это случилось, это так быстро всё… И я… Сорвалась. Заплакала в голос, опускаясь на колени рядом с Космосом, который не может вымолвить и слова. От него сейчас — лишь стеклянные испуганные глаза, смотрящие в одну точку, и обездвиженные конечности. — Долго он так уже? Это важно! — Романова села в свой заранее пригнанный «Шевроле», громко хлопнув дверью. — Минуты три… — Я буду у вас примерно через полчаса, но тебе надо начать самой, Люд, иначе я приеду к трупу! Наёмница лавировала меж едущих по шоссе машин, пытаясь не поддаться панике. Худшие опасения не оправдались, с Витей всё хорошо, но смерть этого двухметрового человека-катаклизма явно не пройдёт бесследно. Да, у Евы с ним сложные отношения, но она не могла позволить сердцу Холмогорова остановиться. Он очень важен Пчёлкину, своему прекрасному отцу, с недавних пор Люде и, судя по стучащим вискам, в глубине души и самой Романовой. — Слушай меня внимательно, — начала она твёрдо давать указания в трубку. — Набери ванную с ледяной водой и опусти его туда. В одежде прямо, главное в холод и как можно скорее. Поливай его, чтобы голова тоже была мокрой. Сиди рядом и не отходи, постоянно разговаривай и бей по лицу, если начнёт отключаться, ты слышишь?! Люда лишь всхлипнула в ответ. — Я боюсь, Ев… — внезапно произнесла она. Тревога и правда окутывала её целиком. — Может, вызвать скорую помощь? — Никакой скорой! Он сдохнет, если ты сейчас не возьмёшь себя в руки, достаточно это тебя мотивирует?! — Наёмница сорвалась и отбросила телефон на пассажирское сиденье, желая сосредоточиться на пути. Не так она планировала провести сегодняшний вечер.~
Космос был очень воодушевлён визитом Люды. Когда она согласилась пойти с ним в ресторан одним январским вечером, он вновь почувствовал тот приятный мандраж, какой испытываешь, размышляя о том, как пройдёт долгожданное событие. Понравится ли? А вдруг что-то пойдёт не так? А как ответить на тот или иной вопрос? Смешно и стыдно, словно ты вновь в группе детского сада с грибочком на дверце шкафчика и сыпешь песок понравившейся девочке в сандальки, чтоб она узнала о твоих чувствах. Такое светлое тёплое чувство. Кокаин уже давно перестал давать подобные впечатления. Парень специально оттягивал моменты физической близости, понимая, что с Людой хочется чего-то… иного. В его жизни было много секса, вот только последние годы он неосознанно замещал им наркотики. Все проблемы могут быть затраханы и занюханы, все демоны могут уйти в тень на время эйфории от «прихода» или оргазма. От количества алколоидов он не запоминал имён любовниц, их лица смешивались в одно, а все получаемые чувства притуплялись. Просыпаясь с тахикардией и подступающей тошнотой, он даже не смотрел в сторону той, кого привёл в свою постель прошедшей ночью. Перед Людой хотелось очиститься — незримое кольцо непорочности Космос мучительно носил на своей руке уже несколько месяцев. Сегодня он планировал наконец заняться любовью: трепетно, чувственно, наслаждаясь каждым движением, но, открыв тумбочку, где хранились презервативы, заметил его. Свёрнутый в трубочку зип-пакет, еле видневшийся в углу. Как-то утром, после ошибочного покушения на Пчёлу, Космос, как ему тогда думалось, высыпал все заначки в унитаз, желая закрыть эту дверь навсегда, лишить себя малейшей надежды на возвращение в эту бездну. Но вот он сел на пол рядом с широкой кроватью. Длинные пальцы крепко сжали целлофан, не желая выпускать. Мелкие гранулы порошка перекатывались внутри, гипнотизируя, затягивая в туннель, стены которого сужались с каждой миллисекундой. Как же было хорошо в первые разы… Может сейчас, после стольких дней воздержания, будет так вновь? Счастье совсем близко, буквально в руках. А ведь можно приумножить эффект, достав из мини-бара отца элитный коньяк… Холодный пот и жар обдали Космоса одновременно, когда кокаин разбежался через кровеносные сосуды по всему организму, к бурлящему мозгу и яро колотящемуся сердцу. Секунды радостного счастья и невесомости были недостаточно коротки… «Что-то не так. Должно быть всё не так». Сердце то разгонялось, то замедлялось, зрачки меняли размер, что ощущалось, ведь вокруг всё плыло и мутнело, а ноги отнялись, словно парня сковал паралич. Пальцы, трясущиеся от внезапных конвульсий, ухватились за махровый ковёр на полу, и, собравшись с силами, Космос издал крик. Громкий вопль о помощи, о котором он с испепеляющим стыдом будет вспоминать всю оставшуюся жизнь. «Если не умру прямо сейчас».~
Обеими руками Ева стучала во входную дверь Холмогоровых, желая скорее попасть внутрь. Она и без того ехала непозволительно долго, хотя дело в таких случаях идёт на минуты. Уповая на Люду и её хладнокровие, Романова нажимала на звонок раз за разом, надеясь, что успела. — Он там… почти… — полуобморочная Люда наконец открыла, впуская настойчивую резкую наёмницу в неосвещённую прихожую. — Раз так долго держится, значит выкарабкается. Ева вооружилась шприцем с адреналином и, скинув на пол кожаную куртку, распахнула дверь в ванную. Картина была явно не из тех, что возможно когда-либо забыть. Абсолютно белый парень с синими трясущимися губами и красными глазами стучал себе кулаком в грудь, туда, где болезненно кололо сердце, изо всех оставшихся сил. По шею в ледяной воде и рвоте, поджав ноги, он тихо плакал и что-то бормотал себе под нос, обращаясь к родителям и друзьям поимённо. — От кокаина не бывает такого… — тихо произнесла опешившая Ева. — Это тут не поможет… — Она протянула Люде шприц с длинной толстой иглой и опустилась рядом со зловонной, некогда белоснежной, ванной на колени. — Ты можешь не смотреть на это, я сама справлюсь. Спутница Космоса не стала спорить. Она видела достаточно, ей давно хотелось выйти на балкон многоэтажки, чтобы наполнить лёгкие ночным майским воздухом и почувствовать иной от ванной комнаты запах. Прикрыв дверь, она вышла и обхватила себя руками, больше не в силах сдерживать слёзы ужаса. — Кос, ты тут? — Ева потрепала парня за голое ледяное плечо. Он посмотрел ей в глаза, но голову не повернул. Тело застыло. — Всё будет хорошо, Кос, ты только не падай никуда, ладно? Мягкий женский голос действовал успокаивающе. Он был ярче того, что в голове слабым эхом звал его дальше. Космос не понимал, что значит «дальше», а на задаваемые вопросы ему по ту сторону никто не отвечал. Ева закатала рукава кофты и приблизилась к почти бессознательному парню, чтобы почувствовать биение сердца. Стремительное, резкое, неровное — оно буквально вырывалось наружу, кожа трепетала от давления изнутри. — Я сейчас сделаю кое-что, но ты не бойся, тебе станет легче, хорошо? — спокойно продолжала Ева, хотя от вида едва живого Холмогорова испуг сковал все её внутренности в тисках. Плавно она опустила мужской подбородок, мягко провела по мокрым чёрным волосам, как бы заранее извиняясь за будущие действия, и резко ударила по горлу тыльной стороной ладони. Стоявшая колом рвота выходила громкими фонтанами, с каждым болезненным движением облегчая состояние тела. Страшно. Невыносимо страшно, когда парня накрывала волна передоза за волной. У смерти было три попытки забрать его в эту ночь, и каждая — страшнее предыдущей. Приходя в сознание, чувствуя себя лучше, он падал в темноту вновь. Он рыдал и молил о пощаде, выкрикивая имена всех, кто ему дорог. Он проклинал себя за то, что купил когда-то свои первые граммы в новогоднюю ночь девяносто четвёртого, и проклинал того незнакомого барыгу, что продал ему вместо кокаина чистейший меткатинон, от которого сейчас Кос цеплялся за жизнь. — Что ты… тут… делаешь? — вымолвил он спустя двадцать минут, когда тошнота отступила, а сухие глаза вновь получили возможность сфокусироваться. Та чёрная с косой наконец ушла. На смену пограничному со смертью состоянию пришёл озноб от продолжительного сидения в ледяной воде. — Мимо проезжала, дай, думаю, загляну, — нервно отшутилась Ева, вытирая замёрзшие пальцы от шматков сегодняшнего обеда Космоса. Вместе с Людой достав окоченевшего, но живого Холмогорова из ванной, Романова попросила заварить чего-нибудь горячего в отцовский термос и укутать парня для выхода на улицу. Ему необходимо подышать воздухом ночного города и успокоиться, сев подле реки со сладким чёрным чаем, — момент осознания инцидента едва ли не важнее самого инцидента. Заботливая сотрудница «Курс-Инвеста» собрала всё необходимое и вызвалась помочь с уборкой, пока младший хозяин квартиры будет приходить в себя. Ева вышла на широкую лестничную клетку, оставив дверь приоткрытой. Космос, ещё колотясь от пережитого кошмара, медленно обувал спортивные серые кроссовки, пока Люда рядом разглаживала складки на его зимнем пальто, уже спрятанном в чехол до следующего сезона. — Что ты тут делаешь? Этот голос, узнаваемый из миллиарда. Он пронзил Еву током насквозь, словно удар молнии. По пальцам рук побежали звёздочки. — Меня буквально полчаса назад спрашивали то же самое, — ответила Ева, поджав губы. — Но логичнее тут будет другой вопрос. Почему тебя тут не было? Пчёлкин смотрел на раздражённую наёмницу. Мокрые кончики волос, румяные щёки, пухлые губы. «Интересно, сегодня они пахнут черникой?» — промелькнуло вдруг в голове Вити. — Хотя не отвечай, у тебя просто были дела поважнее передоза лучшего друга, я вижу. Ева осмотрела снизу доверху спутницу Пчёлы, держащую его за локоть. Каштановый цвет волос, в свете подъездной лампы переливающийся то тёмно-рыжим, то тёмно-коричневым, яркие изумрудные глаза, стройная спортивная фигура. Явно его тип. — Какой передоз? — опешил Витя, не спуская с Романовой глаз. Его внимательный взгляд уже становился слишком заметным для всех, даже для его новой знакомой, которая нервно громко вздохнула. — Какой бывает у наркоманов, — Ева пожала плечами, стараясь держаться невозмутимо и не показывая, как сильно ей хочется спустить эту привлекательную незнакомку с лестницы её безупречной головой вперёд. — Вить, а это кто? Ты говорил, мы приедем к твоему другу… — прорезался наконец тонкий голос подруги. «Долго же она будет катиться вниз…» — Ева замечталась, воображая неестественно искривлённую шею незнакомки, и не удержала тихий смешок. — А, это никто, работала с нами просто когда-то, — нарочито равнодушно ответил Пчёлкин и накрыл руку спутницы своей. Он увидел, как глаза его бывшей потемнели. В одно мгновение её самодовольство упало на уровень пят, и это принесло парню яркое чувство наслаждения. Однако непозволительно быстро оно трансформировалось в чувство вины, горящим шаром разливающимся в груди. — Она приняла звонок от Космоса с первого раза вообще-то, — строго сказала Люда, подталкивая высокого трясущегося брюнета на выход. — В этом вообще-то и заключается её работа, Люд, — грубо парировал Пчёлкин. Наёмница уверенно подошла к новоявленной парочке вплотную, встав на одну ступень выше. Внимательно, чуть наклонив голову, она смотрела в голубые любимые глаза, вновь утопая в них целиком. Мучительно больно, но необходимо убедиться — зрачки парня расширены, пульс на шее участился, чуть приоткрытый рот пересох, и этого Еве хватило, чтобы всё понять. Довольно улыбнувшись, она посмотрела сверху вниз на очередную пассию Пчёлкина, вкладывая во взгляд все запасы своего коварства. — Думаю, ты только что поняла кто я, — тихо произнесла Романова. Витя опустил голову и тихо усмехнулся, не в состоянии держать серьёзную мину во время этого показательного выступления. Он вспомнил, как его Ева отгоняла от него вертихвосток из «Метлы» одним только взглядом, и как он набивал лица тем, кто смел коснуться её тела во время жарких плясок на танцполе. Мимолётная девушка Пчёлы стремительно отпустила его руку и побежала вниз по лестнице, не желая более быть частью этого фарса. — Довольна? — усмехнулся парень и нагло улыбнулся, смотря своей бывшей в глаза. — Собака на сене. — Более чем. Найди себе кого получше, эта… слабовата, — Ева сморщила нос и покачала головой. — Космос, пойдём, надо прогуляться! — Я всё время рядом был так-то, — нелепо одетый Холмогоров шмыгнул носом и поправил спадающее с плеч пальто. — Вы такие идиоты, что мой передоз даже рядом не стоит. Он цокнул языком и на дрожащих ногах начал спускаться вниз — наёмница подхватила его за руки, оставив самодовольно ухмыляющегося Пчёлкина в компании самого себя.~
Космос и Ева наблюдали за прибивающимися мелкими волнами от проплывшего мимо белоснежного теплоходика, облокотившись на каменный парапет набережной Москвы-реки. Парень закурил, разбавив абсолютную тишину звуком открывшейся импортной зажигалки. Он держал сигарету ещё трясущимися пальцами и наслаждался видом отражающихся в чёрной воде фонарей. — Я ведь долго держался, Ев. С того дня, когда Пчёлу чуть не… — не успев начать, Космос запнулся и глубоко выдохнул. — Какая же мразь коварная наркота эта, нет бы вспомнить, какой сволочью я был под ней, это ведь, блядь, была не жизнь… — … А существование, — Ева прошептала конец предложения и жестом попросила сигарету и для себя. — Ты зависимый человек, так это и работает. — Я просто… вижу порошок в своих руках. И всё. Мечтаю о том, какой вечер хороший меня ждёт, а ведь мне даже на раз не хватило! Да и даже если б хватило… Я всё равно давно кайфа никакого не ловлю от этого. От скуки, что ли, нюхал… — Кос поёжился, легкий отпускающий озноб всё ещё пробивал его тело. Парень отпил сладкий чай из металлической крышки термоса, не выпуская сигарету. — От одиночества. Ты, кажется, даже не представляешь, насколько болен, да? — Девушка склонила голову набок, внимательно вглядываясь в строгий профиль собеседника. Скулы его едва подёргивались, а кожа всё никак не возвращалась в живой человеческий цвет. — Я в лечебку не лягу, это крест на карьере отца. — А ты думаешь, почему я запретила Люде скорую вызывать? — Ева усмехнулась. — Почему ты у Юрия Ростиславовича такой дурачок вырос, пусть разбирается он сам, а не менты да секретари с депутатами. Но я про болезнь душевную вообще говорю. У тебя внутри свалка ничуть не меньше моей. — И чего делать с ней? — Принять для начала, — девушка пожала плечами и сбросила пепел вниз, завороженно наблюдая, как мелкие волны тушат яркие красные искорки. — Потом учиться заново жить, испытывать боль, не избегая её. Звучит просто, да вот сделать это… я пока учусь. Постоянно напоминаю себе, что не в силах изменить всё и всех, что боль — это нормально, что жизнь всё-таки стоит прожить. Есть ведь в ней и хорошие моменты. — Звучит это всё как «Бог терпел и нам велел», — Кос горько усмехнулся. — Я тоже так думала сначала, но, как оказалось, есть разница между «терпением» и «смирением». В первом случае ты на месте стоишь, не решаешь проблему, во втором — прекращаешь тратить силы на сопротивление и пускаешь их в благое для себя дело. — Слишком это мудрёно для меня сейчас… — Парень бросил окурок в гладь размеренной реки, следя за тем, как течение уносит его в долгое путешествие. — В общем, начни с самого сложного. Прими свою слабость перед наркотой и тот факт, что она гораздо больше управляет твоей жизнью, чем ты сам. Увы, эта болезнь с тобой навсегда, и только ты отвечаешь за успех своего выздоровления, Космос, — девушка серьёзно посмотрела на парня, и он повернулся к ней лицом впервые за всю ночь. — Это важно. Ты можешь победить зависимость, признав, что бессилен перед ней, понимаешь? Но без помощи близких тебе будет тяжеловато начать путь. — Из этих близких сегодня никто трубку не поднял, когда я уже мысленно со всеми прощаться стал. Я слышал, как Люда им звонила, а они игнорировали или сбрасывали… — Ну… Зато вы с Витей теперь квиты, — грустно улыбнулась Ева. — Сначала ты чуть не убил его, теперь он не спас тебя. Держите свою клятву пацанскую на отлично, молодцы! Парень виновато поджал губы и разлил ещё по порции согревающего напитка. — Прости, если я тебя задевал как-то. И что ударил тогда в больнице, я сам не понял, как это вышло… Я тогда вообще много всего нахуевертил. — Я знаю, что это всё был не ты, — девушка повернулась к реке спиной, вглядываясь в закрытые шторами окна жителей дома на Смоленской набережной. Кое-где до сих пор горел тёплый уютный свет. — Я недавно поняла, что мы просто не умеем проживать боль. Ты и я. Ты бежишь в наркоту, а я просто бегу. Думаю, Пчёлкин меня не простит после того, как я бросила его в такой тяжёлый для него день… Ева сглотнула застрявший в горле ком. Наконец она произнесла вслух главный страх последних месяцев своей жизни. — Да куда он денется, — Холмогоров слабо улыбнулся, доставая ещё пару сигарет из красно-белой пачки. — Он не покажет никогда, но ему тоже плохо всё это время. Зря ты так, конечно, его опрокинула… — Думала, что он мне больно сделает, а в итоге сама себя ножом пырнула. Классика, — девушка закатила глаза и сделала затяжку, выпуская серый дым в ясное звёздное небо. — Импотенция логики, за которую я буду ещё долго расплачиваться. — О, кстати об импотенции! — Космос тихо засмеялся. — Пчёла как-то мне рассказал, что у него не встал пару раз. Ну, в январе там, что ли, или в феврале, в начале вашей свистопляски, в общем. — Это возможно от стресса, — ответила Ева тихо, которой стало отчего-то совсем не уморительно. — Да я его так же успокоил, случается даже с лучшими из нас, но его лицо и паника… Никогда не забуду. Романова посмотрела в сторону хохочущего Космоса и тоже не удержала смех. Стало вдруг невероятно легко — стоять вот так майской ночью на набережной и гоготать с казусов ниже пояса. Ей будто снова шестнадцать лет, и она в Питере встречает рассвет с лучезарно улыбающимся Ромкой. — Давай так, — начала Ева. — Я готова быть четвёртой в списке тех, кому ты сможешь позвонить в случае обострения. Пятой, когда проснётся Фил, и шестой, когда ты станешь человеком, готовым к серьёзным отношениям. Отец, Витя, Белов — они всегда должны быть первыми. Идёт? Девушка протянула Космосу мизинец в знак примирения и тепло улыбнулась. — Добро, — кивнул он и ухватился своим уже нетрясущимся пальцем в ответ.