***
Круглый зал Резиденции Хокаге утонул в дыму. Кашляя и задыхаясь, присутствующие на экстренном собрании шиноби, ринулись в коридор. На выходе образовалось столпотворение. Опиравшийся на подоконник Какаши неторопливо открыл окно, выпрыгнул наружу и жестом приказал АНБУ держаться подальше. Как только Шизуне додумалась открыть все окна, дым повалил на улицу. — Простите, Шестой-сама, просто я устала от этого балагана, — злобно оскалившись, сказала Цуме Инузука, последовавшая за ним в окно. — Сейчас остынут и можно будет поговорить. Не главы кланов, а рыночные торговцы! Засунув руки в карманы плаща Хокаге, Какаши смотрел на опустевший зал. Обычная дымовая шашка решила то, что не могли никакие мирные призывы к спокойствию. Что ж, всё действительно пошло не по плану. Не то чтобы план был, конечно. Откуда бы ему взяться, когда проблема возникла и развилась столь стремительно — всего за какие-то двенадцать часов, да ещё и ночью? Было бы проще, напади на Коноху кто-то. Протоколы на такие случаи были выработаны и проверены не единожды. А вот что делать с многочисленными передозировками неизвестными наркотическими веществами среди гражданских и шиноби, не знал никто. Часть пострадавших и вовсе была подростками. Чем только дети не занимались в свободное между экзаменами время. — Шизуне, проводи всех, пожалуйста, в малый зал на первый этаж, — попросил Какаши высунувшуюся в окно женщину. От того, каким замученным кивком ответила та, стало неловко. Они с Цунаде всю ночь провели в больнице. Вероятно, всё же стоило вызвать Сакуру для помощи в организации собрания. Она бы справилась. Настойчивости, терпения и заискивающих улыбок ей было не занимать, когда ситуация действительно того требовала. Но от одной мысли о том, чтобы встречаться с ней на людях после произошедшей накануне ссоры, не поговорив сперва наедине, начинала болеть голова. Они много друг другу наговорили, и ситуация обострилась, грозя уничтожить доверие между ними в принципе. — Среди Инузука есть пострадавшие? — спросил Какаши между делом, пока они спускались вниз. — Есть, — недовольно призналась Цуме. — И я крайне ими недовольна. Когда Цуме Инузука была кем-то недовольна, хорошим это никогда не заканчивалось. — Не переусердствуй в воспитательных мерах, — сказал Какаши, открывая дверь зала и пропуская Цуме вперёд. — Дел в больнице и так достаточно. — Я постараюсь, — рывком кивнула та в ответ и обвела молча рассевшихся за столами глав кланов. — Не буду извиняться! Вы своими ссорами тратите наше время! Отвечать ей никто не стал. Благоразумие восторжествовало. Связываться с Цуме Инузукой было бесполезно, у неё всегда и на всё была своя точка зрения. И если кто-то её не разделял, Цуме всегда была готова объяснить физически. Какаши остановился посередине зала и, прокашлявшись, произнёс: — Ваша обеспокоенность понятна. Мы обязательно выясним, как это вещество попало в деревню. Дело попадёт лично под мой контроль. Бесполезно спорить, кто виноват, не зная всех обстоятельств. Сейчас нам необходимо понять, как действовать дальше. Цунаде-сама и Шизуне-сан работали всю ночь, и пока понятно только то, что вещество имеет долгий период действия и через сколько выводится из организма неизвестно, — сказав это, он обвёл присутствующих взглядом и нахмурился: — Часть отряда АНБУ уже ведёт поиск самого вещества, чтобы понять, в каком именно виде его употребляли. Мне нужно ваше содействие для допуска отряда на клановые территории. Необходимо провести обыски и допросы. Во-первых, по горячим следам будет проще выйти на распространителей, а, во-вторых, мы должны изъять всё вещество на территории деревни. — АНБУ никогда прежде не допускались до обысков клановых территорий, — подал голос мрачно недовольный глава Шимура. — Нам нечего скрывать, но и открывать двери настежь тоже не хотим. — Не хотели ли бы этого и Абураме, — согласился сидящий рядом глава Абураме. — Много знаний у нас опасных собрано. Чужаков пускать неаккуратным поступком будет. — Нара возражать не будут, — подал голос Шикамару. Он стоял рядом с Ино, прислонившись к подоконнику и сложив руки на груди. Являясь самыми младшими представителями кланов, они держались на заметном расстоянии от остальных. Особенно неловко себя чувствовала Ино Яманака: она на таком собрании присутствовала впервые. — Думаю, — продолжил Шикамару, переглянувшись с Ино, — Яманака тоже не против. Та только согласно кивнула. — Где Нара и Яманака, там и Акимичи, — произнёс Чоуза. — Хоть мне это и не очень нравится, но я поддержу детей моих друзей. — Инузука тоже даст согласие на обыск, — сказала Цуме. В зале повисла пауза. — Сарутоби необходимо обсудить этот вопрос, — задумчиво сообщил глава, в чертах которого без труда узнавался старший брат Асумы. — Я не в праве принимать такие серьёзные решения в одиночку. — Я отказываюсь, — отрезал Хиаши и встал. — И, надеюсь, вы не будете настаивать, Хокаге-сама. — Я не из тех, кто настаивает, — покачал головой Какаши. Заставить он действительно не мог. На своих территориях кланы действовали на своё усмотрение. Особенно консервативные и закрытые — такие как Хьюго и Абураме — редко когда допускали к себе чужаков. Какаши перевёл взгляд на седого, но хорошо сложенного мужчину — главу клана Курама. Тот всё собрание выглядел мрачнее грозовой тучи, готовой обрушиться на собравшихся в каждую секунду. В нём чувствовался внутренний стержень старой гвардии, нелюдимых и недоверчивых шиноби, уважающих только силу. Такими были многие из поколения его отца. Чудом было вообще что Тэтсуя Курама прибыл в Коноху. Мог и проигнорировать собрание, как делал это обычно. Скорее всего, привело его в деревню что-то другое. Что-то более важное. А собрание было только предлогом. Но спугнуть было нельзя, поэтому Какаши терпеливо ждал его хода. В конце концов, ему торопиться было некуда. Едва ли Тэтсуя Курама мог чем-то помочь. Его клан находился за пределами деревни, и вряд ли имело смысл проводить у них обыски. Да и помимо закрытого образа жизни, среди клана Курама царила дисциплина почище, чем у Хьюго. — Всех, кто боится за своё грязное бельё, приглашаю на второй этаж больницы, — сложив руки на груди, заявила Цунаде. — Посмотреть, как мучаются от этой дряни люди, некоторые из которых принадлежат вашим же кланам. — Мы можем сами провести расследования, — возразил Шимура. — И, возможно, скрыть что-то нелицеприятное для себя. — Это уже оскорбление! — А разве не правда? — взбесилась Цунаде. Порог терпения Пятой был существенно ниже, чем у Шестого. — Будет вам, — остановил их Какаши, помахав руками. — Кто не готов допускать на свои территории АНБУ, может не допускать. И всё же я благодарен тем, кто согласился. Ваше содействие бесконечно радует. Цунаде едва не зашипела, кинув на него взбешённый взгляд. В такие моменты можно было подумать, что она является внучкой Второго, а не Первого. Однако говорить ничего не стала. Цунаде Сенджу как никто другой осознавала, как важно было держаться единого фронта перед лицом противника. Даже если противники — это главы кланов их же деревни. — Шизуне раздаст вам бумаги. Нужно будет подписаться на согласие или отказ. Команды АНБУ будут сформированы в течение часа, — сказал Какаши и в конце склонился в лёгком поклоне. — Ещё раз благодарю вас за сотрудничество. В это утро все были немного нервными. Ночь прошла беспокойно. Первые пациенты начали поступать ещё в конце прошедшего фестиваля — отравление развивалось стремительно. О масштабах произошедшего стало известно к половине второго ночи. К трём деревня стояла на ушах. Трезветь напившимся приходилось в буквальном смысле на ногах. Когда бумаги были подписаны и собраны, и последний человек вышел из зала, Какаши вздохнул с облегчением. Терпение его было на исходе. В гробу он видал всю эту возню с кланами и расшаркивания. Самая паршивая часть работы Хокаге. Никогда Какаши о ней не мечтал. — Я думала ты будешь твёрже, — заявила Цунаде, как только дверь закрылась. — Кланы нужно держать в ежовых рукавицах. Если дать больше воли, начнётся хаос. Власть Хокаге первостепенна. — Как Хокаге я хочу сотрудничества, а не подчинения, — сухо ответил Какаши и добавил: — Тем более, если рассуждать объективно, последний, кто мог навязать свою волю силой был Четвёртый. А следующим, вероятно, будет Наруто. У меня нет силы заставить, я могу только предложить. — Как всегда, прибедняешься, — недовольно пробормотала Цунаде и устало потёрла лоб. — В конце концов, у тебя есть АНБУ. Какаши слабо кивнул, но отвечать не посчитал нужным. Как правильно заметила недавно Пятая — теперь это его ответственность, и головой отвечать ему. А, значит, и посвящать её в свои соображения и планы было необязательно. Опыт подсказывал, что хитрость и терпение, в конечном итоге, побеждает даже самую большую силу. В гробу он видел работу Хокаге, но глупцами были те, кто ожидал от него мягкости и слабохарактерности. Оставшись в одиночестве, он вернулся в свой кабинет и вызвал Тензо. На клановые территории главы возвращались под слежкой.***
Несмотря на обещание, данное Мартышке-куну, искать Хидео-сана Сакура не собиралась. Этот мужчина мог иметь основания поступать так, как считал нужным — статус позволял. В дела АНБУ Сакура старалась не лезть. Запретная территория. Границы дозволенного Сакура себе очертила сразу и обязанности свои обозначила. Помощь в рутинных делах, разбор бумаг и корреспонденции, организация переговоров — допустимо. Кофе приготовить, пыль на столе протереть. В политике Сакура участвовать не хотела, хотя и знала, что её мнение Какаши, как минимум, послушал бы. Пройдясь по пустынным улицам, Сакура остановилась на набережной. Взгляд прошёлся по лицам Хокаге на скале и остановился на Шестом. Боль тлела в сердце. Такие бессмысленные и причиняющие дискомфорт чувства. Заставляющие действовать вопреки привычкам и думать о вещах, вызывающих румянец, ступор и дрожь по коже. Ей нельзя было любить Какаши Хатаке. Потому что в случае провала — а ничем другим это бы не закончилось — она потеряла бы его дружбу. Если это, конечно, было дружбой. Их отношения были чем-то, чему подобрать определения Сакура не могла. Единственное, что она знала — она не могла его потерять. — Сакура Харуно? — раздался за спиной грубый и хриплый мужской голос. Дёрнувшись от неожиданности, она обернулась. В нескольких метрах от позади стоял седой мужчина, одетый в тренировочные чёрные одежды и распахнутый халат. Через торс был перекинут ремень с катаной. За спиной мужчины стояло с десяток одинаково одетых шиноби с эмблемами клана Курама. По натренированному и подтянутому телу было сложно оценить возраст, но испещрённое морщинами худое лицо подсказывало, что мужчине далеко за шестьдесят. Особенно бросалась в глаза глубокая морщина меж бровей. По-видимому, он много хмурился. Осознав, что молчание затянулось, Сакура кивнула и неловко улыбнулась: — Могу чем-то помочь? — Вы знаете, кто я? — спросил мужчина. — Очевидно, Тэтсуйя Курама-сан, — ответила Сакура. — Если судить по вашему возрасту и одежде ваших людей, и тому, что я слышала, что глава Курама в Конохе. Тэтсуйя Курама склонил голову на бок и прищурился, и этот жест отзеркалил потускневшее воспоминание — Кагуро Курама склоняет голову и рассматривает её, как интересное насекомое. Старший сын был сильно похож на отца. По коже пробежали мурашки. Сакура ненавидела гендзютсу. Оно было многим коварнее остальных видов дзютсу. Что главе Курама было нужно от неё? — Не составите мне компанию за обедом? — радушно махнув рукой в сторону ближайшего ресторана, спросил Тэтсуйя. — Кто я такая, чтобы принимать такое высокое приглашение? — коротко улыбнувшись уголками губ, ответила Сакура. Взгляд скользнул по охране главы клана — безэмоциональным и одинаково вооружённым. Они все только и ждали приказа, чтобы напасть. Им всем было плевать, кто она такая. На выучку Сакура не жаловалась, но недооценивать врага никогда не входило в её привычки. Да и не в рабочей форме она пребывала в последние несколько месяцев. Посмотрев на старика, она натянуто улыбнулась и заискивающе пошутила: — Не будете же вы принуждать к общению девушку, да, Курама-сама? Уверена, вам оно не нужно — вокруг множество более достойных и приветливых дам. Тэтсуйя Курама добродушно расхохотался. И это почти ввело Сакуру в обманчивое заблуждение до момента, когда смех оборвался, а улыбка превратился в оскал. Рука старика в указательном жесте взметнулась в сторону ресторана: — Во времена моей молодости к чему только не приходилось принуждать. Пообедать — вполне безобидно. Сакура напряглась. Принимать приглашение ей не хотелось, но отказываться — нарываться на ссору или даже схватку. А должность помощницы Шестого накладывала не только статус, но и ответственность. Будь она просто джонином, никто бы ей ничего не сказал, побей она наглецов. Будь они хоть трижды уважаемыми людьми. С простых рядовых взятки гладки. Взяв себя в руки, Сакура быстро проследовала в ресторан. — Выбирайте, что хотите, — предложил ей Тэтсуйя, опускаясь напротив. Сакура отметила, что охрана осталась на улице. — Я буду зелёный чай. — Чай, так чай, — согласился тот и придирчивым взглядом прошёлся по меню, а потом с ухмылкой признался: — Надеюсь, здешняя кухня не разочарует. А то дома всё надоело уже. Когда заказ принесли, Сакура уже сидела, как на иголках, и благодарила Богов за то, что жизнь учила её сдержанности. Ещё пару лет назад, она бы непременно взорвалась негодованием, а теперь просто молча рассматривала интерьер. Тэтсуйя Курама, казалось, никуда не торопился. Отодвинув тарелку, он с наслаждением причмокнул чаем и с усмешкой произнёс: — Вы не слишком доброжелательны. — Не когда не понимаю, чего от меня хотят, — ответила Сакура и добавила: — Для увеселения существуют гейши, а не куноичи. — В вас есть задатки гейши. Пальцы Сакуры сжались в кулаки, а на скулы выступил румянец. Встретившись немигающим взглядом со стариком Тэтсуя, она натянуто улыбнулась. В её мечтах старый ублюдок уже летел в стену. — Это комплимент, — хмыкнув, добавил Курама. — Гейшами становятся умные женщины, а для куноичи достаточно природного таланта. Впрочем, вы мечтаете узнать, зачем я пригласил вас на обед? Что ж. У меня есть несколько вопросов к вам. — И? — нетерпеливо, но сдержанно протянула Сакура. — Что же это за вопросы? Тэтсуйя Курама неторопливо отпил чая. — До меня доходили слухи, что вы с Шестым Хокаге бывали в Амэгакуре, — сказал он. — До глав кланов слухи не доходят, до них докладывают. — Недурно, — хмыкнул Тэтсуйя. В его мире перед ним пресмыкались. — Что вы хотите? — не выдержав, спросила Сакура. — Если вас интересуют детали, поговорите с Шестым Хокаге. Не было похоже, чтобы Какаши что-то ему рассказал. И едва ли Сакура имела на это право. Миссия в Амэгакуре обернулась провалом, да ещё и с неприятными открытиями. Не отличающийся дружелюбием отступник страны Огня снова обосновался в Дожде. Их новообретённые союзники вряд ли бы обрадовались, узнай, что руководит Амэ теперь Кагуро Курама, чей талант в гендзютсу наводил страх на многих искушённых шиноби. Если задуматься, Сакура сама бы не желала вступать с ним в бой. Крайне опасный враг. Коноха, может быть, и считалась сильнейшей деревней шиноби, но и обладала восхитительным талантом производить опасных нукенинов. Кажется, именно за это когда-то уничтожили Узушиогакуре. — Мой старший сын, — игнорируя отсылку на Хокаге, сказал Тэтсуйя. — Он же там? — Понятия не имею, — соврала Сакура и повела плечом. То ли неубедительно, то ли Курама был проницательным. — Источник сообщил мне, что он там. Отпираться было бесполезно, поэтому Сакура притворно нахмурилась и пошла в атаку: — С чего бы мне вам говорить? Очевидно же, что вы не самый хороший отец. Один сын сбежал из клана и исчез, второй скрылся в Конохе, третий — просто ничтожный ублюдок. Опираясь на всё, что я знаю о ваших сыновьях, — Сакура скривилась. — У меня нет никакого желания что-либо вам рассказывать. Тэтсуйя обладания не потерял. Это удивляло — неужели сказанное Сакурой его не задело? — А ещё я испытываю глубокое уважение Шестому Хокаге и разговаривать о делах деревни за его спиной ни с кем не буду, — произнесла Сакура. — Вас сегодня не было на собрании, — сказал Тэтсуйя и прищурился: — Зато была никчёмная подружка Пятой. Заставляет задуматься, насколько равносильна ваша преданность друг другу?.. Несмотря на то, что укол попал в самое сердце, Сакура ответила: — Преданности подчинённых Хокаге и Хокаге своим подчинённым и не должны быть равносильны. — Напротив. Это же ваша пресловутая Воля Огня. — У вас не получится узнать у меня ничего, — резко одёрнула его Сакура. Её начинало потряхивать от бешенства. В этот самый момент перед столиком возник АНБУ под маской пантеры. Сакура от неожиданности аж вздрогнула. И от сюрреалистичности ситуации. Знал ли Тэтсуйя, кто под маской? Склонившись в учтивом поклоне, Пантера произнёс: — Сакура-сан, вас срочно ждут в госпитале. — Как, чёрт возьми, ты прошёл? — без уважения рявкнул на АНБУ Тэтсуйя и покосился на выход, туда, где стояла его охрана. — АНБУ не нужны двери, чтобы проникнуть, куда им необходимо, — учтиво ответил Пантера: — Сакура-сан? — Да-да, идём. Быстро выскочив из-за стола, она последовала за членом АНБУ. От странности ситуации ярость её поутихла. Очевидно, отец абсолютно не знал, где именно в Конохе работал его средний сын. И уж тем более не догадывался, какую маску носил.***
По обыкновению молчаливый Хидео сопровождал Сакуру по всему пути до больницы, а, когда она собиралась было свернуть к центральному входу, покачал головой: — Вас ждут в морге, Сакура-сан. Смутившись, она слегка нахмурилась. Почему из всех медиков именно её? Кто-то умер? Кто-то… из знакомых? Страх овладел сердцем за миг, и Сакура поспешила в морг, хотя одна мысль о трупах вызывала в теле дрожь. У входа её встретила Цунаде. — Хорошо, что пришла, — вместо приветствия сказала она. — Хочу, чтобы ты взглянула на кое-что. Подавляя неуместную панику и навязчивые мысли, Сакура последовала за Пятой. Хидео остался стоять у входа. От атмосферы помещения по коже побежали мурашки. Давно Сакура не была в морге, и не то чтобы стремилась вернуться. Остановившись у одного из тел, Цунаде отдёрнула белую простынь. На каталке лежал мальчишка лет тринадцати-четырнадцати, темноволосый и худощавый. — Узнаёшь? Сакура покачала головой. Она понятия не имела, кем был ребёнок. — Коджи Курама, — сказала Цунаде. — Младший сын Тэтсуйи Курама. Шок, пронзивший Сакуру с макушки до пальцев ног, был хуже панической атаки. Но то, что она услышала дальше, поразило её ещё сильнее: — Он принимал участие в экзамене на чунина, а сегодня с утра был найден мёртвым на дороге из Конохи. Подойдя ближе и настойчиво игнорируя дрожь в руках, Сакура пустила чакру по пальцам. Вроде бы всё было нормально, никаких видимых повреждений. И только когда ладони скользнули с грудной клетки на лицо, она поняла. Цунаде, терпеливо ожидавшая, пока ученица сама осознает причину смерти, констатировала, как факт: — Ему свернули шею, Сакура. — Кто? Зачем? — не в силах сдерживать эмоции, спросила она в ответ и наткнулась на пытливый, немигающий взгляд карих глаз. — Это ты мне скажи. В холодном и мертвенно-тихом помещении стало ещё тише. Пятая чего-то ждала от неё, но Сакура не понимала. Покачав головой, она произнесла: — Это какая-то загадка? Я впервые вижу этого ребёнка. — Загадка, — согласилась Цунаде. — В том, почему АНБУ был отдан приказ на его устранение. — С чего вы взяли, что это АНБУ? — мгновенно взяв себя в руки, пробормотала Сакура. Вопреки словам, Сакура уже знала, что сказанное Пятой правда. Его не пытали, не кололи ножом и не использовали на нём никаких техник. Скорее всего, кто-то выследил или выждал его в одиночестве, тихо подкрался сзади и одним движением свернул шею. Поскольку Коджи Курама сам уже был чунином, сделать это настолько незаметно мог только в разы более сильный шиноби. Но соглашаться с Пятой, значит сразу признать факт — приказ был отдан Шестым. — Это мог быть кто угодно. В деревне было полно шиноби из разных деревень, — начала вслух размышлять Сакура. — Полное дерьмо. — Что? — Никто в это не поверит, — разозлившись, нахмурилась Цунаде. Поведя плечом, Сакура нахмурилась в ответ: — А какие доказательства? Доказательств не было. Если бы были, Цунаде бы не вызвала её на разговор, а по деревне уже летели бы сплетни. — Этот мальчишка был наследником клана, Сакура, — терпеливо начала Пятая. — Курама лишился не просто сына — он лишился наследника. Как думаешь, насколько он будет доволен? Вспомнив старого мужчину, с усмешкой изучающего её взглядом, Сакура отвела взгляд на труп ребёнка. Он мог как прийти в неистовую ярость, так и абсолютно проигнорировать факт смерти сына. В конце концов, Тэтсуйя показался ей человеком хладнокровным и прагматичным. У него оставалось ещё два сына. Обернувшись к выходу, Сакура тихо спросила: — Хидео-сан в курсе? — Он был вызван на опознание. Сердце сжалось от сочувствия. — Сакура, — тяжело вздохнула Цунаде и убрала пальцами чёлку от лица. — Я говорю это тебе, потому что, боюсь, перейду границы, если пойду к Какаши. То, что он сделал — это очень скользкая дорожка. Очень, Сакура. Отдавать приказ на устранение можно только если человек прямым своим существованием угрожает безопасности Конохи. — Это мог быть кто угодно, — упрямо повторила Сакура. Она не хотела вести этот диалог, не хотела слушать Пятую. Потому что даже выслушать в этой ситуации означало согласиться. Цунаде прищурилась: — Ты его защищаешь. Кого — его — было понятно и без слов. — Нет, — спокойно покачала головой Сакура. — Просто считаю, что без доказательств обвинение не выносят. — Уходи, — резко произнесла Цунаде, глядя на свою бывшую ученицу. — Видеть тебя не хочу. Сакура дёрнулась, как от пощёчины. Никогда раньше Цунаде не смотрела на неё с таким откровенным презрением. — Цунаде-шишо, — впервые за весь разговор тихо произнесла она. — Была бы «шишо», ты бы мне доверяла, а не увиливала, словно мы незнакомые люди, — ответила Пятая. — Я не враг ни тебе, ни Шестому, ни Конохе. В таких серьёзных делах нужно выступать единым фронтом. В одиночку оступиться легче простого. Подумай об этом на досуге. Пристыженно кивнув, Сакура развернулась к выходу. Ей было тошно от мысли о продолжении разговора. Она хотела по дуге обойти неприятную тему, только не учла, что с Пятой такое никогда не прокатывало: Цунаде Сенджу, когда ей было необходимо, была прямолинейна, как таран. — И вправь ему мозги на место, чёрт возьми! — крикнула Пятая, когда Сакура дошла до выхода. — Или только кофе теперь варить умеешь?! Закрыв за собой дверь, Сакура покрылась пунцом от стыда: подпирая спиной стену, у выхода молчаливым стражем стоял Хидео Курама. И он определённо точно слышал последнюю фразу. Сакура хотела провалиться сквозь землю. Но не найдя в себе даже слов для сочувствия, просто молча и глубоко поклонилась и быстро вышла из морга.***
Настроение Сакуры под конец дня было паршивым. Утреннее, так и не прояснившееся, происшествие, убитый Коджи Курама, презрение наставницы. Ссора накануне и тяжёлые эмоции на сердце. Тоска. В собственной квартире она ощущала себя, как в клетке. Осознание, что Какаши её вот так просто задвинул в сторону, убивало. Ни разу за день он её не вызвал, хотя, скорее всего, весь выходной провёл в Резиденции. Стоило, конечно, ожидать — расстались они накануне паскудно. Сакура вела себя, как истеричка. Абсолютно неприемлемо и непрофессионально. Взгляд её то и дело обращался к окну. Ближе к вечеру оцепление сняли, и на улице появились гражданские. Это успокаивало, потому что означало, что ничего серьёзного не произошло. Когда в дверь постучали, Сакура сидела за кухонным столом и пустым взглядом изучала бессчётную чашку чая. Сердце неверяще забилось. Вскочив, она протопала босыми ногами и резко распахнула дверь. Старушка за порогом дёрнулась, видимо, не ожидавшая такого приёма. В руках она держала сетку с яблоками. — Вы это… забыли покупку, — сказала она. Сакура вытянула губы в натянутой улыбке, хотя всё внутри стонало от тоски и глупости. Какая же она глупая. Действительно надеялась, что Какаши в такой момент придёт за ней? Или хотя бы отправит кого-нибудь. — Спасибо, не стоило вам утруждаться. — Да мне несложно, — буркнула старушка. Оставшись в квартире одна, Сакура повесила голову. Двинуться из коридора она не могла. Сердце гложила пустота. Бессмысленность. Работа с Шестым спасла её, и не только потому, что ничем другим она заниматься не могла. Она позволяла чувствовать свою полезность и необходимость. Сакура знала, что нужна Какаши также, как сама нуждалась в нём. Ей было необходимо быть рядом, чтобы вовремя поддерживающие улыбнуться и подставить плечо. Хотелось ощущать на себе взгляд его серых глаз и ловить тёплую иронию в интонациях. Знать, что есть на кого опереться. Прижимая к груди сетку с яблоками, Сакура вышла из квартиры. Эмоционально опустошённая, она переулками прошла всю Коноху и, украдкой оглянувшись, свернула на лестницу, ведущую к его квартире. Пальцы не сразу нажали на звонок. Некоторое время Сакура просто стояла напротив двери. — Сакура? — раздался голос из-за спины. Он не спрашивал, что она здесь делает. А она просто неловко улыбнулась и качнула сеткой с яблоками. Удивляясь себе, не опустила глаза, не залилась краской. Лишь молча смотрела в полумраке коридора, как устало Какаши сутулится, открывая дверь. Он по обыкновению пропустил её вперёд, а она по обыкновению юркнула под его руку. — Я заварю чай, — тихо сказала Сакура, когда Какаши скрылся в ванной с полотенцем на плече. В ванной зашумела вода, а на плите — чайник. Сакура раскрыла шторы, впуская на кухню огни заходящего солнца. Нарезала яблоко и опустилась на стул возле окна. На душе было беспокойно от ожидания предстоящего разговора. В аскетичной и чистой квартире Шестого Хокаге ничто больше не тревожило. Когда Какаши, вытирая голову полотенцем, вышел из душа и устало опустился за стол, Сакура налила ему чай и пододвинула тарелку с яблоками. — Тяжёлый день? — спросила она тусклым голосом. — Непростой, — скупо ответил он, не притронувшись ни к чаю, ни к яблокам. И только это выдало его напряжение, несмотря на расслабленную позу. Это и скользящий пристальный взгляд, который мог бы показаться флегматично-отсутствующим, если бы они не были знакомы так чертовски долго. — Я опять на вас накричала. Какаши сложил руки на груди и откинулся на спинку стула. Мокрые серые пряди без протектора упали на лоб. — Мне за это стыдно, — продолжила Сакура. — Приношу свои извинения. — Тогда мне должно быть стыдно за то, как я разговаривал с тобой, — вдруг сказал Какаши, пристально глядя на неё. — Но мне не стыдно. Сакура удивлённо вскинула голову и тут же нахмурилась: почему?.. Опустив голову и потерев переносицу, Какаши внезапно пробормотал: — Нанимать тебя помощницей действительно было ошибкой, — и, пока она не успела ничего сказать, уже громче продолжил: — Как я вчера сказал, ты кричала не на Хокаге. А я злился не на подчинённую. Зардевшись, Сакура прикусила губу. — Какая обезоруживающая честность, — тихо выдавила она. — Наши рабочие отношения портят личные. Констатация голого факта. Сакура повела плечом и, опустив глаза, потянулась за ломтиком яблока. Что с этим делать, она не понимала. Единственное, что приходило в голову — уволиться. Это бы решило проблему. И навсегда развело их в разные стороны. Встречались бы раз в неделю-две, а, может быть, и того меньше. А Сакура эгоистично привыкла к обществу Какаши. Рядом с ним она чувствовала себя на своём месте. Беспричинно. — Если у вас есть решение, то я готова его услышать. Сакура трусливо не хотела брать на себя ответственность. — Есть, — нахмурившись, сказал Какаши. — Посмотри на меня. Отлично. А теперь повтори, что ты там вчера говорила о том, что не устраиваешь меня, как куноичи. Он смотрел так пристально и серьёзно, что Сакура смутилась. Требование было и странное, и неожиданное, и смущающее. — Если я вас не устраиваю в качестве куноичи… — Стоп. Оборвал и глазом не моргнул. — Попробуй ещё раз. Сакура нахмурилась, чувствуя себя идиоткой и начиная раздражаться. — Что вы хотите? — Может быть, «что ты хочешь»? — Я была неуважительна, — сказала она, вспомнив, что в запале эмоций, как обычно, перешла на «ты». — Ты в кои-то веке была честна, — произнёс Какаши. — Сакура, давай признаем то, что мы больше не учитель и ученица, и уж тем более не Хокаге и подчинённая куноичи. Мы в первую очередь близкие друзья. Моё к тебе отношение от того, что я стал Хокаге, не изменилось. И, думаю, твоё ко мне тоже. О, он ошибался. Её отношение изменилось. Но не оттого, что он стал Хокаге, конечно. Сакура прикусила губу. Возможно, просто пришло время. И в подтверждение тому было полное отсутствие смущения на несвойственную Какаши прямолинейность. — Ты хочешь, чтобы я опустила суффикс совсем? — не ожидая от самой себя, спросила Сакура. — Если это будет тебе напоминать не трястись передо мной каждый раз, когда я чем-то недоволен, то да, хочу. Отлично. Но если убрать расшаркивания перед статусом, ей просто не за что будет спрятаться. За что прятать чувства — за дружбу? За «вы» и «Хокаге-сама» в разы проще. И поэтому Сакура, чувствуя, как всё внутри напряглось от волнения, сказала: — С тем же успехом это может уничтожить наши отношения. — Честность? — устало произнёс Какаши с толикой раздражения в голосе. — Вряд ли. Твои покаяния и лицемерные попытки лебезить выводят меня из себя, чтоб ты знала. Если бы ты не тряслась за своё место, гадая, как я к тебе отношусь — как к другу, или как к подчинённой, — то конфликта бы и не случилось. Глупое сердце стучало быстро. Сакура смотрела ему в глаза и думала. Сомневалась. С одной стороны, быть влюблённой в «Шестого Хокаге-сама» было проще, чем в «Какаши Хатаке». Можно было не бояться произнести или сделать лишнего. Можно было без конца прятаться за официальным обращением на «вы». Прекрасная пыль в глаза. С другой стороны, Какаши был прав. Отношения «Хокаге — подчинённая» уже уничтожали их дружбу, маленькими ножичками подтачивая с основания. И только дело времени, когда всё будет запущено настолько, что невозможно будет склеить утраченную теплоту и доверие обратно. Сакура знала, что запуталась настолько же, насколько и Какаши. Она кричала не на Хокаге — она кричала на Какаши. А он злился не на подчинённую куноичи — поступи так, как поступила Сакура на экзамене на чунина, любая другая подчинённая куноичи он бы даже внимания не обратил, потому что фиолетово было. Он злился на Сакуру. И распутать этот клубок противоречий можно было только одним способом. — Тензо-семпай будет в ужасе, — не найдя слов для серьёзности, решила пошутить Сакура. — Он так хотел, чтобы я перешла с ним на «ты». — Переживёт. — Хорошо, — кивнула она. — Но раз мы в первую очередь друзья, то я всё-таки спрошу то, что волнует меня уже некоторое время… Какаши улыбнулся уголком губ: — И что же это? Сакура смешливо прищурилась: — Где мой тяхан? Всё-таки прятаться за шутками, смехом и игривым флиртом было привычно. И в этом были они — всегда. — Эгоистично требовать от меня ещё и готовить после такого сложного дня. — Быть может, он бы не был таким сложным, если бы меня пустили в Резиденцию. — Это не была месть, Сакура. Никого кроме меня и глав кланов не было. — Радует, — примирительно мягко улыбнулась Сакура. — Может быть, тогда сходим куда-нибудь поесть? Я так переживала, что маковой росинки не съела. Взгляд Какаши потеплел. Из него исчезла режущая и приносящая боль жёсткость. В таком взгляде Сакуре хотелось нежиться. — Я приготовлю тяхан, — произнёс Какаши. — Если ты постираешь Паккуна. Он мне все уши пробурчал, что ты обещала. — Договорились. Сакуре было тепло. Обращаться к Какаши на «ты» было необычно и толику смущало. Однако если это спасло бы их личные отношения, она готова была перешагнуть через себя и расставленные собой же рамки.***
Сакура Харуно теперь знала тайну, и это знание освещало пасмурное воскресение и согревало изнутри. Глупое и тихое счастье слабым огоньком вспыхнуло в груди. Такое беспричинное и бессмысленное. А всё оттого, что Сакура знала тайну — Какаши Хатаке, Шестой Хокаге деревни, скрытой в листве, безупречно вкусно готовил. И то, что он, так тщательно скрывавший всё, что касалось его личной жизни, приготовил для неё ужин, делало жизнь чуточку ярче. От прошедшего вечера на душе светлело: насколько ужасен был предыдущий, настолько же прекрасен было вчера. Сакура выкупала и вычесала Паккуна, несколько раз вслух удивившись, почему пёс-нинкен не может помочь себе сам. В благодарность выслушивала ворчание о том, что она могла бы и поторопиться, ведь обещала же! Тем временем Какаши готовил ужин, лениво перемешивая на сковороде морепродукты. Вернувшаяся на кухню Сакура не смогла промолчать: — Всегда гадала, ты по жизни такой расслабленный или это уловка, чтобы сбить бдительность окружающих. Какаши это позабавило. Обернувшись к ней в пол оборота, он опёрся бедром о столешницу. — Даже я бы не смог держать прикрытие двадцать четыре часа в сутки. — Мне сложно представить, каково это — находится в таком эмоциональном покое без транквилизаторов, если честно, — улыбнувшись, покачала головой Сакура. — Ещё и находясь на должности Хокаге. — У тебя был неудачный пример Хокаге в виде Пятой, — усмехнулся Какаши и помешал морепродукты. — Ни Третий, ни Четвёртый такими не были. Четвёртый вообще был почти святым. Его уравновешенности хватило бы на семь жизней вперёд. В интонациях, с которыми Какаши всегда говорил о бывшем сенсее, всегда сквозила улыбка. — Всегда догадывался, что он станет Хокаге. — Интересно, каково это — учиться, зная, что твой сенсей будущий Хокаге. Уловив насмешку, Какаши покачал головой: — Ай-ай, Сакура, обидно. — Да ладно, ты сам этого никогда не хотел. В первый момент она подумала, что перегнула палку и зашла на запретную территорию, но Какаши, казалось, не обратил внимания: — Это правда. Вероятно, это был первый раз, когда они поговорили о его назначении. И Сакура была поражена до глубины души тем, насколько душевно и открыто прошёл вечер. Поначалу обращение на «ты» ужасно коробило и терзало, казалось, происходило что-то неправильное и запретное, но время и добродушное спокойствие Какаши сгладили нервозность Сакуры. В конце вечера, когда солнце уже село, и Сакура собиралась уходить, она, подумав, произнесла: — Меня вызывала Цунаде-шишо в морг. — Да? — меланхолично отозвался Какаши. — Что хотела? Покрутив пальцами чашку, Сакура нахмурилась: — Узнать, что такого сделал Коджи Курама, что ты отдал приказ его убить. На кухне повисла тишина. Какаши молча смотрел на неё, но прочитать, о чём он думал, было невозможно. Да Сакура и не хотела. — Полагаю, причина была веская. И не доверять твоим решениям я не привыкла, — задумчиво продолжила размышлять она. — Но досталось от Пятой мне, а не тебе. Так что, если это не жуткий секрет, могу я знать, за что?.. — Можешь нажаловаться на Пятую, если хочешь, — хмыкнул Какаши внезапно, а потом покачал головой: — Надо было отправлять её с претензиями ко мне. Сакура повела плечом. — Да ладно. — Коджи Курама был тем, кто убил мальчишку и изнасиловал ту девочку, — произнёс Какаши внезапно и посмотрел Сакуре прямо в глаза. — Правильнее было бы отправить запрос о расследовании даймё, но, рассуждая без розовых очков, даймё ничего бы не сделал. В последние годы Курама — его главные союзники. Ребёнок вырос ублюдком. Такой мусор не меняется. С годами стало бы только хуже. Он бы набрался знаний и силы и погубил бы много жизней. Мальчишка не мучился, если хочешь знать. — Ты что, сделал это сам?.. — выдавила Сакура. Это не то, что она хотела бы знать. Заученный постулат о том, что у шиноби нет возраста, далеко не всегда помогал справляться с такими ситуациями. — Не в моих правилах вешать на кого-то убийство, причина которого — мои моральные убеждения, — ответил Какаши. Вот так вот. Сакура машинально коротко кивнула, стремясь избавиться от тяжёлых переживаний. С одной стороны, она и сама бы хотела убить мальчишку, но с другой… до конца не была уверена, что смогла бы. — Понятно, — тихо произнесла она. Мир шиноби был жесток и мрачен, и правила в нём царили отнюдь не романтические. Но обычно Хокаге подобным руки не марали. Этим занимались АНБУ. И вот что происходило, когда на пост Хокаге приходил человек, отдавший десять лет своей жизни служению собственной деревне наёмником. Избавился от мусора и глазом не моргнул. Сакура отвела взгляд на садящаяся за окном солнце. Она чувствовала на себе скользящий, изучающий взгляд, но не знала, что сказать. Осудить Какаши было бы лицемерием, но и поблагодарить не могла — сама до конца не понимала, что чувствует. И сердце подсказывало: вряд ли когда-нибудь она нашла бы ответ. Некоторые моральные дилеммы преследовали шиноби на протяжении жизни. — Моя помощь завтра нужна? — спросила Сакура, собираясь уходить. — Разве что в больнице. С делами разберусь сам. Отдыхай, — ответил Какаши, прислонившись плечом к стене в проёме прихожей. Сакура поморщилась. — Не думаю, что Цунаде-шишо будет рада меня видеть. Возможно, небезосновательно. Возможно, в чём-то наставница была права. Возможно, влюблённость не давала Сакуре здраво мыслить. Но даже отдавая себе отчёт в том, что в словах Пятой была логика, принять её сторону Сакура не могла. Выбор сердца едва ли возможно было игнорировать. А сердце всецело защищало этого мужчину. По обыкновению короткая улыбка на прощание — такая дружелюбная и пустая — далась больнее и тяжелее обычного. Возможно, это то, к чему Сакуре ещё предстояло привыкнуть: в конце концов, любить и играть в дружбу было сложнее, чем играть в безразличие. Когда Сакура ушла, Какаши вернулся на кухню, закрыл шторы, прибрал со стола и, одевшись, вышел на улицу. В Резиденции оставалось ещё достаточно дел. Сбоку тут же возник АНБУ, которым был строго запрещен доступ в его дом за исключением экстренных случаев. — Хокаге-сама, мы обнаружили вещество у девочки из Шимогакуре, — сказал тот. — Сайя Андо. В исходном виде это таблетки. Для одной слабенькой девчонки-генина Сайя Андо умудрилась устроить достаточно беспорядка. — Откуда она их взяла? — Говорить отказывается. Бросив быстрый взгляд члена АНБУ, Шестой Хокаге флегматично спросил: — У вас недостаточно специализации, чтобы добыть нужную информацию? Или вы забыли, что такое — служба в АНБУ? — Мы — слуги и оружие деревни. — Как-то так, Хидео-сан, — также безэмоционально и равнодушно продолжил Какаши. — Потому что кому-то всё равно всегда приходится делать грязную работу. Если вы не можете — рапорт на стол. Промедление было недолгим. — Я всё сделаю, Шестой, — ответил тот. — Выполняй. АНБУ под маской пантеры исчез, а Шестой Хокаге, потерев усталые глаза, скользнул на ближайшую крышу. В свете открывшихся обстоятельств необходимо было перечитать всю последнюю корреспонденцию с восточных границ. Страна Огня не имела границ со страной Лесов, где располагалась Шимогакуре, но, может быть, что-то происходило и в стране Горячих Источников, пролегающей между ними.***
— Впервые не жалею, что Шестой Хокаге — не я, — заявил Наруто. — Этот экзамен на чунина нельзя назвать скучным. Они сидели на ближайшей крыше у больницы и рассматривали текущую из больницы толпу выписавшихся шиноби. Сакура нахмурилась и недовольно посмотрела на друга, но он тут же немало её удивил, закончив: — Не то чтобы я, конечно, именно такого желал. Ответить было нечего. К такому Коноха оказалась не готова. К пьянству, разврату и невоспитанности шиноби все были привычны, но вот опьянение наркотическими веществами было чем-то новым. Узнала о произошедшем Сакура тогда же, когда и остальные: спустя сутки; когда отошедших от препарата шиноби начали отпускать из больницы. А раз в расследование её никто не посвятил, то и вывод был однозначный: дело передали АНБУ. — Зачем люди это делают? — вслух произнёс Наруто. — Из любопытства, — ответила Сакура, поведя плечом. — Или чтобы заглушить боль. Мир после войны многих покалечил. — Война покалечила. Мир должен был исцелить. — Но не исцелил. Наруто долго и хмуро смотрел вниз, на толпу. Сакура попыталась улыбнуться и потрепала друга по плечу. Хотелось как-то его поддержать. Ей всегда тяжело было смотреть на мрачного Узумаки. Но тут он удивил её во второй раз: — Тебя тоже не исцелил, да? Вопрос поставил в тупик. Рука застыла на плече. Наруто обернулся к ней, очевидно, ожидая ответа. Улыбка на её губах медленно завяла. Сакура искренне не знала, что сказать, ведь врать не хотелось. Не Наруто. — Но ты же справишься, Сакура-чан, — задумчиво, подбирая слова сказал он и коротко улыбнулся. — Всегда же справлялась. Сакура только кивнула, но сформулировать ответ не успела. В этот момент позади них с шорохом возник член АНБУ. — Сакура-сан, вы можете пойти со мной в Резиденцию? Они с Наруто обернулись одновременно. Мальчишка-подросток под маской обезьяны неловко поклонился и пробормотал: — Там это… Глава клана Курама Шестого убить намеревается. Переглянувшись, Сакура и Наруто вскочили с крыши. Однако всё, что они обнаружили, влетев в кабинет Хокаге, — это спокойно попивающих саке Тэтсуйя Курама и Какаши Хатаке. Наруто выругался, осознав, каким дураком выглядел всё это время, и поспешил ретироваться: — Где эта Мартышка-паникёр, я убью его?! Сакура же застыла в проходе краснющая, как рак. — Э-эм, — протянула неловко она. — Там Мартышка-кун сообщил, что на вас, Шестой-сама, покушение. Вот мы… вот мы с Наруто и прибежали. Она с первого взгляда определила, что атмосфера царила спокойная и даже чересчур миролюбивая. А Какаши даже смотрел на неё с неким подобием веселья. Отпустить шутку ему не позволяла только роль Хокаге Конохи. Но Тэтсуйя Курама сдерживать себя не намеривался. — Не желаете составить нам компанию? — спросил её с ухмылкой он. — Я не тайкомоти, но чая вам налью. От вида довольного собой старика Сакуре стало паршиво и дурно. Наглец и нахал! И существовали же такие старикашки! Щёки налились пунцом от смеси стыда и чувства оскорблённого достоинства. — Не желает, Курама-сан, — спокойно отрезал Какаши и, как ни в чём не бывало, выпил из своей рюмки. — По лицу же видно. А в наше время женщин не принуждают. Даже не посмотрев на Сакуру, он закончил: — Всё хорошо. Можешь идти. — Да, — пробормотала она, быстро поклонилась и ретировалась вслед за Наруто. То, с какой притворной ленью, скрывающей жёсткость, Какаши за неё заступился, вызвало мурашки по всему телу. Прикрыв за собой дверь, Сакура обняла себя руками и остановилась. Сердце буквально сдавил приступ нежной благодарности, а тело обожгло жаром. Это был первый раз, когда Сакура не желала сражаться за свою независимость. В голове пульсировало навязчивое и бесящее, но доставляющее бесконечное удовольствие воспоминание: сталь и твёрдость в голосе Какаши на фразе «не желает, Курама-сан». Сакура чувствовала себя последней мазохисткой, но от чувств сбежать никуда не могла. Уже многим после, в очередной душный и жаркий рабочий вечер, собираясь домой, она спросила: — Ты ведь знал о той встрече с Тэтсуйей Курама в ресторане? — и, когда он кивком головы подтвердил её мысли, продолжила: — И ничего не сделал? Открывая перед ней дверь, Какаши улыбнулся уголком губ: — Я сделал работу над ошибками. И это сделало ей ещё больнее и теплее одновременно. Теперь Сакура знала точно: ему не было безразлично. Он её услышал. Но появилась и совсем маленькая часть её разума, воспротивившаяся неожиданной уступчивости Какаши. Это часть очень рассчитывала, что в своём доверии он не зайдёт слишком далеко. Эта часть успела проникнуться удивительным и тёплым чувством спокойствия, которое дарила его защита.