***
— Кофе? — спросила Сакура, подойдя к Шестому со спины. Какаши стоял у ограждения тренировочной площадки, привычно засунув руки в карманы, и смотрел вниз. Обернувшись, он принял стаканчик и поблагодарил. — Я добавила имбирь, — сказала она. Внизу, на арене проходили спарринги АНБУ — еженедельное мероприятие для всех членов отряда. Это рядовым шиноби тренировки отдавались на откуп, для АНБУ стандарты были выше. Неделя через неделю чередовались тренировками тайдзютсу и кендзютсу. Совесть вновь уколола Сакуру при одном взгляде на вышколенные и уверенные движения шиноби. Однако сказала совсем другое: — Раньше АНБУ было больше. При Пятой иногда не хватало всем места, приходилось разносить тренировки по времени. Какаши сделал глоток и кивнул: — Когда я служил, нас тоже было больше. Разводили по рангам. Война унесла много жизней — в том числе и людей под масками. Исчезновение их было даже менее заметно. Кроме таких вот ситуаций, когда сильно поредевшие ряды отмечались невооружённым взглядом. Взгляд Сакуры соскользнул на Мартышку-куна, движения которого были ещё неловкими и неуверенными. И внезапно Сакуру озарила идея; странная и глупая настолько, что даже смутила. — М-м, — протянула неловко Сакура. — А можно мне тренироваться с ними? Какаши бросил на неё удивлённый взгляд: — Зачем? Покраснев, Сакура нахмурилась. Ей действительно было неловко. Будто бы он сам не видел. — Я потеряла форму, — коротко пояснила она и ещё сильнее покраснела, когда взгляд серых глаз пристально осмотрел её сверху вниз. Пожав плечами, Какаши заключил: — Ты хорошо выглядишь, Сакура. Это не было комплиментом. Просто констатация факта. Будто бы она сама не знала. — Я просто худая. Худая не значит подтянутая. Его губы дрогнули, словно Какаши старался не улыбнуться. И это мгновенно вывело и без того напряжённую Сакуру из себя. Вцепившись пальцами в перила, она сжала зубы. Чтобы не сболтнуть лишнего. — Не смотри так, — только и произнесла она хмуро. — Я молчу. — Ты очень красноречиво молчишь. Какаши всё-таки улыбнулся. А её внезапно отпустило. Глупостью было в принципе нервничать, но эмоции контролю не поддавались. — Извини, — сказала Сакура. — За что? — хмыкнул Какаши. — Что влез в женскую попытку убиться самобичеванием? То, насколько чётко он выразил причину её злости, насмешило. Он всё понял мгновенно, а оттого даже не злился. Вытащив из кармана кунай, Какаши крутанул его пальцами и протянул Сакуре. Моргнув, она подняла брови: мол, зачем он мне? — Сама же хотела тренироваться с АНБУ, — пояснил Какаши, кивнув в сторону арены. — Сегодня кендзютсу, но танто у меня с собой нет, так что придётся довольствоваться кунаями. Чувствуя себя неимоверно глупо, Сакура медленно забрала кунай и проследила взглядом, как лениво перемахнул через ограждение Какаши и остановился у края, намереваясь спрыгнуть. — Ты тоже будешь тренироваться? — Считаешь, мне не надо? — Считаю, что ты нарываешься на комплименты, — буркнула Сакура и, аккуратно перепрыгнув через перила, заключила: — Вы в прекрасной форме, Шестой-сама. Какаши усмехнулся. По глазам было видно — искренне развлекался. — Так или иначе партнёра лучше тебе не найти, — пожал плечами он. Сакура прищурилась и спросила: — Отчего же? — Никто кроме меня не будет сражаться с тобой всерьёз, — ответил Какаши. — Любого члена отряда остановит либо опасение, либо уважение. — Зато ты никогда не постесняешься выколотить дух из кого угодно, будь он хоть ребёнком, женщиной или стариком. Пожав плечами, Какаши ответил: — Ты или тебя. Какаши Хатаке был истинным шиноби. Что ж. Сакура сжала пальцами кунай и мило улыбнулась. — Тогда хорошо постарайся, — сказала она тогда. Однако через двадцать минут схватки успела пожалеть. Просить «постараться» Какаши Хатаке было всё равно что сказать «фас» собаке-телохранителю. Опрометчиво и чуточку самонадеянно. На них странно оглядывались члены АНБУ и, скорее всего, под масками лица их были удивлёнными. Никогда раньше никто не видел, чтобы действующий Хокаге выходил на тренировку со всеми остальными наравне. И уж тем более чтобы напротив него вставал его секретарь. Не помогла даже просьба Какаши не обращать на них внимания. Всё равно все украдкой, но смотрели. И это выводило Сакуру из себя. — Они все пялятся! — взбешённо прошипела она, отбив руку Какаши и ловко увернувшись от удара. — Плохо работаешь, раз есть время по сторонам смотреть, — ответил Какаши, перехватив её кулак. Сакура выругалась. Дыхание сбивалось. Одежда для спарринга была абсолютно неудобной. Пыль из-под ног летела во все стороны. Вывернувшись из захвата, Сакура отпрыгнула на несколько метров назад. Сил в теле не было, и бой давался ей тяжелее, чем раньше. Принимать последствия своего почти полугодичного перерыва психологически оказалось нелегко. Даже Мартышка-кун и то справлялся лучше. Злиться оставалось только на себя. Держалась Сакура на голом опыте, в то время как Какаши даже не запыхался. Это злило и раззадоривало ещё сильнее! Сакура изо всех сил старалась достать его хотя бы царапинкой, но всё было тщетно. От её запала был один плюс: отбиваясь, Какаши сам не мог нападать. В конце тренировки, когда протрубил горн, Сакура рухнула на колени и склонила голову, оперившись руками на песок. Мышцы подрагивали, и тело казалось сгустком тяжести. — Шестой-сама, воды? — послышалось недалеко. — Спасибо, — ответил Какаши. Мимо проходили АНБУ, направляясь к раздевалкам. Прикрыв глаза, Сакура умоляла себя собраться и встать. — Пить будешь? — спросил Какаши, опустившись рядом на корточки. Открутил крышку, протянул бутылку. — Это было унизительно, — пробормотала Сакура, трясущейся рукой поднося воду ко рту. Какаши усмехнулся: — Разве что для меня. Теперь в АНБУ будут сплетничать о том, как Шестой Хокаге избил свою помощницу. — Абьюзер, — с короткой улыбкой сказала Сакура, и Шестой тихо рассмеялся. Их взгляды встретились, и сердце Сакуры забилось чуть сильнее. Он действительно её почти избил, но едва ли это ощущалось насилием. Наверное, потому что она знала: случись что, он скорее прикроет собой, чем даст умереть. Вот они — сложности отношений шиноби. Сделав ещё пару глотков, Сакура закрутила крышку. Арена почти опустела. Взгляд скользнул по их внешнему виду, который оставлял желать лучшего. — Это было опрометчивое решение, — сказала Сакура, отряхиваясь. — Это всего лишь одежда. — Ага. Но придётся пойти домой переодеться. — И что? Он искренне не понимал, в чём проблема. — У тебя встреча со старейшинами через полчаса. Какаши нечленораздельно хмыкнул, а потом произнёс: — Надеюсь, ты хотя бы довольна. — О, да, — вымученно улыбнувшись, ответила Сакура. — Было очень хорошо. — М-м, — протянул он и, засунув руки в карманы, поднял брови. И Сакура в мгновение покраснела, осознав, что только что сболтнула. И кому. И, скрывая настоящее смущение за гневом, обрушилась на Какаши праведным выговором: — Какое игривое у вас настроение, Шестой Хокаге-сама! Фу! Я даже не буду пытаться успеть вернуться в Резиденцию быстрее, справляйтесь с этими стариками самостоятельно! И, вскинув подбородок, быстро направилась в сторону выхода с арены, абсолютно игнорируя последовавшего за ней по пятам Какаши. Который, кажется, искренне наслаждался ситуацией. Праведный гнев и ханжество — то, что спасало любую ситуацию. Сделать вид, что игривость фраз и глубина взгляда никак не действовала на неё. Что не сковывала по рукам и ногам. Что не заставляла хотеть большего, чем дружеские поддразнивания. Сакура считала, что справилась на отлично. Любой бы так посчитал. Сыграно было первоклассно. Как и всегда.***
Она выбегала из дома в последний момент, осознавая, что опаздывает уже сильнее всех приличных и неприличных возможностей. Уставшее после тренировки тело не хотело подчиняться и двигаться. Диванчик в гостиной манил. Зависнув в душе, Сакура выхватила из шкафа тёмный комплект одежды джонина и, одевшись, выскользнула на улицу. И штаны, и кофта на ней почти висели, но это было и хорошо. После сложной тренировки Сакура мечтала надеть что-то мягкое и уютное, и мягкий комплект попал на глаза как кстати. — Госпожа Сакура Харуно-сан! — вдруг раздался крик вниз по улице, и взгляд выцепил спешащего к ней члена АНБУ под маской журавля. Рю. Остановившись, Сакура приветливо помахала рукой и, когда он подошёл, коротко улыбнулась: — Я очень спешу. Что-то срочное? — О, — выдавил он. — Видел тебя на спаррингах и подумал, что твой рабочий день закончен. Сакура отрицательно качнула головой: — У Шестого-сама запланированное совещание. Не могу не присутствовать, к сожалению. — М-м. Неожиданно для Сакуры Рю замялся и неловко почесал затылок, словно раздумывая над чем-то. — Я пою сегодня в баре. Не хочешь прийти? — Поёшь? — удивилась Сакура. — Ты? Рю резко кивнул: нервничал. — Конечно, — не задумываясь согласилась Сакура, хотя в душе мечтала только о том, чтобы вернуться домой и лечь спать. — Конечно, приду. Вежливость и хорошее отношение к этому мужчине взыграли в ней назло рыдающему от усталости телу. Улыбаясь, Сакура мечтала, чтобы этот момент побыстрее закончился. Теперь ей предстояло пережить не только конец рабочего дня, но ещё и вечер. — Тогда приходи к десяти. Буду очень рад! Уточнив адрес (и снова посокрушавшись — идти на другой конец деревни), они распрощались. Сакура быстро добежала до Резиденции, заварила себе кофе и поднялась наверх, в круглый зал для собраний. У дверей стояло два члена АНБУ — верный знак, что встреча со старейшинами уже шла. Поклонившись приветственно охране, Сакура проскользнула в зал. — Мы безумно рады вашему рвению и силам, Шестой, но деревне нужен Хокаге, — грозно раздался голос бабки. — Если Хокаге погибнет на миссии, кого прикажете назначать? Снова Цунаде? Или юнца Узумаки? Сакура обвела взглядом зал. Старейшины и Какаши по сложившемуся обыкновению расположились за противоположными сторонами круглого стола; последний расслабленно сидел, закинув ногу на ногу, в то время как ладони старухи от напряжения аж подрагивали. Шикамару с Цунаде и Шизуне стояли чуть поодаль — у окон, — и казались лишь сторонними наблюдателями. Что было несколько неожиданно, потому что обычно хотя бы Шикамару находился рядом с Шестым. — Даже если предположить, что погибать у меня нет никакой цели, деревня без управленца не останется, — ответил Какаши спокойный тоном, словно не на него наседали два старика, потрепавшие нервы ни одному поколению Хокаге. Он проигнорировал и оскорбление Наруто, хотя брови его едва заметно дрогнули. Сакура тихо, не привлекая к себе внимания, юркнула на стул рядом с Какаши, предварительно на ходу раскланявшись со всеми присутствующими. Взгляд старухи смерил Сакуру, когда они с Какаши переглянулись. Старейшинам Сакура, будучи ученицей строптивой Цунаде Сенджу, никогда не нравилась. И ещё меньше нравилась теперь, когда «играла в прислугу», уничтожая силы и талант на не требующую высокой квалификации работу. — И ты всё ещё здесь, — сказала Кохару, уже достаточно раздражённая, чтобы не растрачиваться на вежливость. — Увы, Кохару-сама, — улыбнулась в ответ Сакура. — Я всё ещё здесь. Желания нарываться на ссору со старейшинами у неё не было: ссоры и лязги претили. Единственная цель, которую преследовала Сакура, было рассредоточение внимания старухи. Чем больше она недовольствовалась ей, тем меньше доставалось Шестому. — Цунаде! — гневно воскликнула Кохару. — Хоть ты скажи, что это — безрассудство. Не пристало Хокаге ходить по миссиям. Что подумают о нас в других странах, в конце концов? Что у нас настолько мало квалифицированных шиноби, что мы отправляем на задания Хокаге? — Не думаю, что моё мнение хоть что-то изменит, — прохладным тоном ответила Пятая. Её сложенные на груди руки и твёрдый, долгий взгляд говорили о том, что сердца Цунаде не смягчила и всё ещё злилась на них. Небезосновательно, конечно. Какаши замечание Пятой проигнорировал. — Моё решение всё равно последнее, — сказал он. — И я считаю, что тратить ресурсы джонинов деревни на миссию в Амэ недальновидно. Амэгакуре сейчас серьёзный соперник, и даже если выставить против неё Наруто, можно проиграть. Кагуро Курама был лучшим в своём поколении. Гендзютсу дело опасное, особенно в исполнении умного человека. — Тогда тем более нельзя отправляться тебе! — Скорее наоборот, это должен быть только я и никто другой. Настолько очевидный риск должен быть просчитан. Был ли намёк намеренным, оставалось загадкой, но цели он достиг: Цунаде отвела взгляд на стекло и прикусила губу. Когда-то она так отправила Джирайю и проиграла. В круглом зале ненадолго воцарилась напряжённая тишина. — Пусть идёт, Кохару, — заключил старик и посмотрел прямо в глаза Какаши: — Едва ли можно было ожидать иного от сына Белого клыка. Они одиночки, и своеволие у них в крови. Он выдержал недолгую паузу, прежде чем закончить: — Но если вы и дальше планируете так управлять деревней, мы можем поставить вопрос о вашей профпригодности, Хокаге-сама. Какаши смотрел на них долго, прежде чем ответил: — Я с радостью сниму с себя полномочия, если вы найдёте дурака, — сказал он. — В желании по-прежнему контролировать ситуацию и диктовать условия, вы забываете, что Коноха не та, что была прежде. Мы потеряли больше половины людей. Много и тех, кто для службы уже не просто подходит. Кадров не хватает катастрофически. Мир шаток не то что между деревнями шиноби — даже внутри стран неспокойно. Даймё недовольны опасностью, которой их подвергли шиноби, и перестали нам слепо доверять. А на фоне этого вылезли все те, кто до этого сидел тихо. Всякий сброд, желающий поживиться, пока на них никто не обращает внимания. Ближайшие десять лет будут сложными. И если мы хотим выйти сухими, позвольте мне делать мою работу. — Ты предлагаешь не решение проблемы, а попытку. Деревне нужна стабильность. — Тогда вы выбрали не того человека. Пятая была про стабильность. Шестой был про движение. Неоднозначное, но уверенное движение вперёд. Старуха этого не видела и не понимала: или, скорее, не хотела понимать. Это было заметно по её упрямому взгляду. Старик правоту Какаши чувствовал, но предпочёл промолчать. — И как долго будет длиться твоя секретная миссия в Амэ? — смерив хмурым взглядом Какаши, спросила Цунаде. — Неопределённо, — безэмоционально ответил он. — Даю тебе две недели. После Коноха останется без Хокаге, — сказала Цунаде со свойственной ей категоричностью. Со стороны выглядело так, словно Пятая по-прежнему отдавала приказы, а Какаши по-прежнему был просто подчинённым шиноби. Поднявшись из-за стола, Какаши молча покинул зал. Игнорируя преследовавшие их взгляды, Сакура вышла за ним. — Полагаю, собрание можно считать оконченным. Кохару-сама, Хомура-сама, спасибо, что уделили нам время… — начал спешно говорить Шикамару. Дверь закрылась за их спинами прежде, чем он закончил. — Что за миссия в Амэ? — спросила Сакура. Она старалась не хмуриться и не поддаваться лишним эмоциям, хотя беспокойство и нервозность уже дали о себе знать лёгким напряжением в груди. Она помнила, чем закончилась их последняя миссия в Амэгакуре. — Не здесь, — скупо ответил Какаши и, засунув руки в карманы плаща, дёрнул плечом: — Пойдём. Путь до кабинета они проделали в молчании. Сакура намеренно следовала на несколько шагов позади, пытаясь обуздать эмоции. Кулаки сжимались и разжимались сами собой. Несмотря на молчаливую поддержку его решения перед старейшинами, последнее, чего Сакура желала — это отпускать Какаши в Амэгакуре. Только не снова. Пропустив её вперёд, Какаши задержался у двери и, достав из кармана висящего на вешалке жилета свиток, протянул Сакуре. В кресло он буквально упал, молча ожидая, пока она прочтёт текст. Сакура нахмурилась. Взгляд быстро бегал по красным строчкам. — Это что? — выдавила она, переведя взгляд на Какаши. — Клятва на крови. — Я поняла, — нетерпеливо сказала Сакура, подойдя ближе и остановившись только уперевшись бёдрами о стол. — Я умею читать. Зачем ты это сделал? — Цена за жизнь мальчишки. — Никто не может обязать платить цену, на которую ты не согласен! Сакура была в отчаянии. Взгляд вернулся на написанный аккуратным почерком текст, согласно которому Какаши Хатаке обязывался убить Кагуро Курама до конца этого года. Соглашение было скреплено двумя отпечатками пальцев. Второй, совершенно очевидно, принадлежал этому гнусному старику Тэтсуйе! — Это самоубийство! — воскликнула она. Земля уходила из-под ног. Отрешённость Какаши выводила Сакуру из себя. — Ты правда намерен это сделать? — взяв себя в руки, чуть спокойнее спросила она. Вопрос был глупым: если бы не собирался, не затеял бы миссию. Не вызвал бы совет со старейшинами. Не передал бы полномочия Пятой. — Его надо убрать, Сакура, — ответил Какаши. — Жизнь мальчишки не более чем предлог и разменная монета. При последнем визите в Коноху, Глава Курама более чем чётко дал понять, что ждёт Коноху в случае, если Кагуро останется жить. Сакура присела на подоконник, и Какаши повернулся к ней на стуле. — Преданность клана принадлежит Тэтсуйе, но он не молодеет. Не долог час, как умрёт. После него наследовать первенство по закону Курама должен Кагуро. Но по закону Страны Огня и Конохи, которой номинально клан подчиняется, он на то не имеет права. Это конфликт интересов, в котором клан Курама обязательно восстанет. Пока у власти Тэтсуйя они держат нейтралитет, но как только придёт очередь Кагуро, люди не потерпят вмешательства. Им не нужен Хидео в качестве главы, пока жив Кагуро. Хидео человек Конохи. Кагуро достойный и любимый сын клана. — Но он даже не хочет возвращаться! — Это мало интересует клан, Сакура. Слова тяжестью оседали в сознании. Как куноичи, Сакура понимала всё, о чём он говорил. Разум и логика подсказывали, что в размышлениях Какаши была истина. Курама представляли опасность для Конохи. Если не открытым восстанием и объявлением войны, то дружбой клана с даймё точно. Но, как друг и влюблённая женщина, Сакура умирала внутри. Она помнила страх и ужас от встречи с Кагуро. Помнила его насмешку над Какаши. Это был серьёзный соперник. Может было бы сказать — очередной, не последний, ибо сколько уже таких было?.. Но Сакура знала цену человеческой жизни. Смертны были все. — Это убийство должно быть секретно, — продолжил Какаши. — Нет такого человека из АНБУ, которому я бы мог доверить это задание. Те, кто был на такое способен, мертвы. — И будешь ты, если пойдёшь, — тихо сказала Сакура. Она отвела взгляд и опустила голову. Смотреть на него не хотелось. — Ты не всесилен, Какаши. — Я сделаю это, Сакура, — тоном, не терпящем пререканий, ответил он. Он уже давно всё решил. И удача, что, в целом, поставил её в известность. Их взгляды встретились — его, жёсткий, какой редко направлялся на неё, и её, печальный и полный горечи. — Когда ты отправляешься? — выдавила вопрос Сакура. Какаши колебался, а потом, выдохнув, потёр пальцем глаза: — Завтра на рассвете. Он не предлагал пойти с ним и никогда бы не согласился, пожелай она присоединиться. Сакура это знала и оттого не произнесла больше и слова. Мысли роились в голове, грозя вылиться очередным всплеском эмоций. Будь она в праве, она бы обязательно продолжила этот разговор, сказав ещё очень много того, что хотела. Вылив ему на голову всё, что мучило и терзало. И, если бы и отпустила, то сделала бы так, чтобы уходить ему было невыносимо трудно. Но права у Сакуры не было. Поэтому всё, что она сделала, это кивнула. На рассвете, так на рассвете.***
Несмотря на адскую усталость, не пойти в бар на выступление Рю Сакура позволить себе не могла: всё-таки обещала. Поэтому, отлежавшись с полчаса в горячей ванне, кое-как собралась и вышла из дома. Нарядно она не выглядела, обрядившись во всё чёрное, но хотя бы не привлекала внимания. Насколько это было возможно с её-то волосами. Внимания не хотелось совсем. С момента, когда она молча покинула кабинет Шестого, в голове крутилось несколько навязчивых мыслей: «Какаши уходит» и «он умрёт». Попытки убедить себя в чём-то противоположном не увенчались успехом. Сакура была напряжена и накручена, и, по-хорошему, должна была остаться дома. Но обещание висело обязательством на совести. Рю обнаружился прямо у входа в бар: стоял в окружении странных ребят и о чём-то весело рассказывал. Широкая улыбка, расслабленный разворот плеч. Он был душой любой компании и, казалось, знал всех в деревне и был желанным на любой вечеринке. Рю принадлежал редкой категории шиноби, которым их сложная и жёсткая жизнь не добавляла бремени. Сакура даже немного завидовала ему. Она бы не осмелилась подойти первой, не заметь Рю и не махнув рукой. — Ребята, это — Сакура, Сакура, это местные музыканты, — представил он её компании, стоило ей подойти ближе. — Тоже шиноби? — спросил один из мужчин, выглядевший как перекаченный амбал. Несмотря на свои размеры, среди остальных он выглядел наиболее презентабельно, а не как дворовый кот в тряпье с помойки. Сакура кивнула и мило улыбнулась. — И чего вы, женщины, в этой профессии находите, — хохотнул один из музыкантов. — Да я… — Сакура пожала плечами, внезапно замявшись: она сама уже и не помнила, почему решила пойти в Академию. — Как-то так само получилось. Вероятно, виной тому было дружба-соперничество с Ино. Не стать шиноби означало бы проиграть. — А клан какой? Пожав плечами, она ответила: — Никакой. — Серьёзно? Мне казалось, шиноби все принадлежат к кланам. Типичное заблуждение любого гражданского. Жизнь и обычаи шиноби были для них чужды и непонятны. Мир шиноби редко соприкасался с миром обычных людей. Обернувшись, Сакура бессильно посмотрела на Рю в поисках помощи. — Выпьем? — предложил он, словно почувствовав, как её утомляет этот бесконечно-бесполезный разговор. В нём не было никакого смысла. Зачем объяснять что-то людям, встречаться с которыми она больше не планировала? Компания зашумела, на перебой соглашаясь с предложением, и, толкаясь, ввалилась в тесное помещение бара. Внутри было душно, накурено и плохо освещено. С безразличной благодарностью приняв от Рю коктейль, Сакура окинула взглядом помещение и устало спросила себя: что она здесь делала? На небольшой сцене в конце зала играла группа, бар был заполнен людьми. Одни гражданские и ни одного знакомого лица. Такая далёкая, странная и непривычная жизнь. Шиноби редко захаживали в подобные заведения, чаще их можно было встретить в уличных наливайках или ресторанах у горячих источников. Надраться в укромном месте или поотмокать после тяжёлой миссии всегда казалось предпочтительнее самой шумной вечеринке. Какаши бы такое место никогда не посетил. В десять на сцену вышел Рю со своими странными друзьями. Сакура облюбовала место за барной стойкой и, подперев кулаком щёку, смотрела за выступлением. В мужчине у микрофона сложно было узнать члена АНБУ под маской Журавля. — Это первый раз, когда парень поёт у нас после войны, — внезапно сказал ей бармен. — Раньше он выступал каждые выходные. Зачётно, да? Этот Мурасава — нечто. И Рю действительно красиво пел: песни в его исполнении словно оживали, набираясь красок и оттенков. Он обладал волшебным голосом. Это удивило, но и только. Вероятно, Сакура слишком устала для сложных эмоций. День опустошил её до дна. Потягивая коктейль, Сакура медленно пьянела: от усталости, смешения алкоголя, духоты помещения и музыки. И потому, когда Рю закончил петь и поблагодарил публику в микрофон, она уже заметно клевала носом. — Впервые вижу, чтобы кто-то засыпал на моём выступлении, — рассмеялся Рю, через время подойдя к ней. Несмотря на широкую улыбку, было видно, что он находился в сильном напряжении. — Ты заставляешь меня испытывать стыд, — продолжил он. — Надо было сказать, что настолько устала. Сакура выжала неловкую улыбку, положила голову на барную стойку и сказала: — Очевидно это выступление много для тебя значило. Я подумала, что должна была прийти. И не пожалела, если ты об этом. Какаши выбил из меня всю жизнь на тренировке, но я всё ещё здесь для друзей. Ты действительно умеешь петь. — Какаши? — Мы чертовски давно друг друга знаем, — Сакура зевнула и пожала плечами: она оговорилась, но придавать видимого значения не хотела. Она не видела, как на доли мгновения неловко застыл Рю, и как губы дёрнулись в кривой улыбке. И это было благо. — Спасибо, что пришла, — признался он. — Мне нужна была поддержка в зале. — Бармен сказал, что это твоё первое выступление после войны. Что-то случилось? — Я был на сцене, когда на Коноху напал Пейн. Дом сложился. В конце меня достали из-под обломков, но большинству не повезло. Моя партнёрша погибла. Мы пели дуэтом. Луч от прожектора скользнул по ним, на мгновение ослепляя и отрезвляя от сковавшего сожаления. Все они что-то потеряли в этой войне. Сакура смотрела на стоящего напротив мужчину. Он несмело и напряжённо улыбался, словно пытаясь храбриться. Рю не скрывал чувств и не таился. Доверял ей. Да, он всем доверял. С ним было просто — Рю принимал людей такими, какими они были. — Сожалею, — выдавила Сакура. Рю рвано и необычно нервно мотнул головой: — Прошлое. Внимательный и заглядывающий под кожу. Что-то пытавшийся разглядеть. Интуиция — сука. — Я провожу тебя? Какаши никогда не спрашивал. Сакура прикрыла веки. Перед глазами плыло, и мысли плохо подчинялись разуму. Ей не стоило приходить сюда, не стоило выходить вечером из дома. Она должна была выпить снотворное и лечь спать. Чтобы не думать. Рю ждал. — Ты пьяна по моей вине. Буду чувствовать себя полным ублюдком, если с тобой что-то случится, — произнёс он, настаивая на своём. — Словно ты заливал мне в горло алкоголь. Действительно, а почему она пила? Зачем так накидалась? Ведь изначально у неё не было ни желания, ни сил. Сакура просто бездумно пила коктейль за коктейлем в безуспешной попытке заглушить собственные мысли. В итоге, закончилось всё только хуже. Алкоголь никогда не решал проблем. — Пойдём, — сказал Рю и, подхватив её под локоть, помог спуститься на пол. Распихивая толпу, он вывел их на улицу. Ночной воздух холодил и отрезвлял, насколько это было возможно. Обняв себя руками и выдохнув пар, Сакура покачнулась. Рю подхватил её мгновенно. — Аккуратнее, — пробормотал он. Ощущать его руки на предплечьях казалось странно и непривычно. Так — непривычно. В этот вечер Рю обращался с ней по-особенному осторожно. Сакура осознавала, что едва ли это были трюки её захмелевшего сознания. Но анализировать не хотелось. Усталость ли тому была причиной или трусость, но необычное настроение Рю Сакура предпочла проигнорировать. Взгляд скользил по вымощенной камнями дороге, а сама она предавалась меланхоличным мыслям. Ложный и неправильный вечер. Бессмысленный, бесполезный. Не то место, не те люди вокруг. Абсолютно лишённое значения времяпрепровождение. Ни для чего. Просто трата эмоций. Пустота окружила её со всех сторон. В моменте Сакура не была одна, но чувствовала себя безумно одинокой. Ладонь на предплечье была чужой. И оттого все раздумья сводились к одним и тем же константам: не её жизнь, не её путь, не её мужчина. Ведь даже если тот, другой, тоже ей не принадлежал, это мало имело значения. Сакура не привыкла и не ожидала, что кто-то в действительности будет ей принадлежать. За годы безответных чувств она научилась довольствоваться малым. Ей достаточно было принадлежать самой. Губы на доли секунды искорёжила гримаса боли. Осознание светлячком ослепило разум. Выжгло неприкрытую правду из тонн самоограничений и запретов. Если Какаши погибнет на этой миссии, такими одинокими станут все вечера. Не будет ни разговоров, ни шуток, ни раздражения, ни приливов нежности и любви. Ей не к кому будет спешить с утра на работу. Никто не улыбнётся ей коротко, не пожурит, не придержит дверь. Не прикроет собой. Его просто физически больше не будет рядом. Одна мысль об этом приводила в ужас. Сакура не представляла, каково это — жить без Какаши поблизости. Без его живого. Он был неотъемлемой частью её мира. Рю довёл её до квартиры, хотя к тому моменту Сакура уже почти протрезвела. Он был краток в пожелании спокойной ночи. Пальцы чуть сжали её предплечье напоследок, губы растянулись в широкой, но короткой улыбке. Он согревал теплом своего тела, но был не тем человеком, которого Сакура хотела бы видеть рядом. Но, несмотря на терзавшие разум противоречия, Сакура нашла в себе силы вежливо поблагодарить Рю за вечер. Но тот только внезапно невесело усмехнулся и, сунув руки в карманы, ответил: — Давай не врать. Вечер был поганым. Но я сам дурак, надо было отправить тебя домой ещё в самом начале. Но слишком переживал и не заметил, в каком ты была состоянии. Давай забудем? Если будет желание прийти ко мне на выступление ещё раз, просто скажи. Нет, так нет. Обезоруживающая честность подкупала и заставляла Сакуру чувствовать себя ещё более мерзко. Он был так искренен и добр, в то время как она думала о другом мужчине в его почти-объятиях. — Спасибо, что ты такой хороший, Рю, — улыбнувшись, тихо призналась Сакура. Рю Мурасава насмешливо отдал честь и скрылся на лестнице. Сакура, зайдя в темноту квартиры, поставила чайник на плиту греться и открыла шкаф со старыми походными одеждами шиноби. Выбор Какаши был обусловлен исключительно долгом перед Конохой. Сакура уважала этот выбор и принимала его. И пришла к осознанию, что тоже сделала свой. Если Шестой Хокаге желал в очередной раз рискнуть всем во имя деревни, то Сакура чувствовала себя обязанной быть в этот момент рядом. Хотя бы позади — чтобы подставить в нужный момент плечо.