Хрестоматия глупости

В те моменты, когда все в жизни шло наперекосяк, Коко обращался за советом к самому проверенному источнику – картам. Эти чертовки никогда его не подводили, всегда помогая разобраться во всех волнующих вопросах, приободряя, и тем самым подталкивая его к правильному решению. Он частенько делал расклады не только для других людей с целью заработать как можно больше, но и для себя любимого. Хотя из-за довольно большой загруженности, сделать это было не так-то просто, и времени у него, как правило, не оставалось. На самом деле, с того самого рокового фестиваля карты в руки Коко старался брать по минимуму, объясняя себе это тем фактом, что они навевают неприятные воспоминания, а совсем не тем, что ладони буквально чесались от мысли сделать один определенный расклад. И все же он скучал. Скучал по этому незамысловатому процессу перетасовки карт в руках, по тому, как ощущался на коже глянцевый материал, по тому, как они откровенничали с ним, и по тому ощущению интимности, которое можно почувствовать, только оставшись наедине с собой и раскрыв свои истинные желания. С той самой вечеринки Санзу мысли были в полнейшем хаосе и их все-таки следовало как-то упорядочить. Именно этим Коко и занялся вечером следующего дня после их последней встречи с Сейшу. Легкое похмелье, озадачившее его с утра (раньше он и понятия не имел о том, как ощущаются подобные состояния), уже давно прошло, а все дела закончились пару часов назад, так что никто и ничто не мешало ему сейчас запереться в своем собственном мирке и провести время только в компании слабого света настольной лампы, холодного пола у кровати и видавшей виды, но при этом самой любимой, колоды. Руки, уже какое-то время не держащие карт, с готовностью ухватились за них, перебирая между собой и наслаждаясь ощущением приятного, слегка глянцевого картона. По правде говоря, карт у него было много, и выбор колоды для всякого конкретного случая превращался в сложную математическую операцию, в ходе которой Коко взвешивал все за и против, стараясь учесть все переменные, чтобы, наконец, выбрать ту самую, лучше всего подходящую под ситуацию. Но была у него одна, самая старая, но при этом и самая любимая, на которой он гадал только для себя, и никому не давал даже секунды подержать в руках. Она действительно была не в лучшем состоянии, и, наверное, ее давно следовало выкинуть, но Коко ни за что в жизни не позволил бы этому случиться, ощущая, что в таком случае все те воспоминания, связывающие его и эти старые карты, в миг канут в лету, оставив вместо себя огромную зияющую дыру. С ними он действительно чувствовал уже какую-то родственную связь. Начав перетасовывать их, Коко задумался над вопросом, мучившим его уже такое долгое время. Он ощущал странную, непонятную сдавленность в груди, а его ладони немного потряхивало, когда он сгибал их под определенным углом, что заставляло его крепче сжимать карты. И хотя все его мысли были заняты предстоящим, в голове невольно родилось штук пять оправданий на случай, если кто-то застукает его за этим, что было странно, потому что все вокруг и так знали, что Коко таким занимается. Наверное, это происходило, потому что, несмотря на то, что все его движения были уже настолько отработаны и, в каком-то смысле, даже механизированы, он чувствовал стыд. Это самое чувство заставляло его челюсти крепко сжиматься, стирая зубную эмаль, руки слегка потеть, вследствие чего гладкие карточки время от времени прилипали к ним, а самого Коко ерзать на одном месте в поисках более удобной позы. Его глаза то и дело метались от пространства перед ним к входной двери. И хотя он прекрасно понимал, что к нему никто не может зайти даже в теории, разум продолжал подкидывать ему ситуации, когда дверь распахивается и кто-то застает его за всем тем, чем он сейчас занимается. А вдруг кто-нибудь поймет, что именно он хочет спросить у карт? А вдруг они подумают, что он странный, раз хочет узнать об их отношениях с Инуи? А что если, они решат, что ему нравится Сейшу? Не дай бог. Только не говорите Коко, что все вокруг и так были в этом уверены. Когда с перетасовкой было закончено, и можно было приступать к самому гаданию, Коко слегка замешкал. А правда ли он хочет это узнать? И, наверное, где-то глубоко в душе, он понимал, что уже знал ответ, просто по каким-то причинам не хотел себе в нем признаваться. Что же, если другого выхода, кроме как поговорить с самим собой через карты, у него не было, то он поддастся на этот небольшой самообман. Коко скрестил ноги перед собой и наклонился вперед, сгорбив спину и сосредоточившись. Теплый искусственный свет лампы довольно плохо освещал комнату из-за чего Коко приходилось сильно напрягать зрение и щурить глаза. Вокруг них собрались морщинки, губы стягивались в тугую линию, а плечи были слегка приподняты, выдавая во всей его позе напряженность. Он медленно выкладывал одну карту за другой, а его голова совершенно не поворачивалась, из-за чего глаза напрягались еще больше, вынужденные постоянно резко прыгать туда-сюда. Волосы, которые он привычно укладывал на одну, а именно правую, сторону волнами спадали вниз, довольно сильно раздражая, но Коко тем не менее не предпринимал никаких попыток убрать их с лица, или хотя бы заправить за ухо. Его руки были прочно заняты, и кроме них в его теле не шевелилось ничего. Казалось, даже его дыхание было поверхностным, потому что грудная клетка оставалась практически неподвижной. «Какие отношения связывают меня и Инуи Сейшу?» Из коридора раздался громкий смех, затем какая-то возня и, в конце концов, звук падения чего-то тяжелого. Коко вздрогнул. Его скрещенные в позу лотоса ноги слегка приподнялись, заставляя колени прижаться ближе к груди, а рука неосознанно поднялась над картами так, чтобы со стороны двери даже человеку с самым острым зрением на свете и даже при таком плохом освещении, как у Коко, не было понятно, что же такое Хаджиме там делает на полу посреди ночи. Голоса за дверью продолжали доноситься еще какое-то время, за которое Коко ни разу не пошевелился, наоборот, сосредоточившись на шуме в коридоре. И в тот момент, когда все стихло, и наступила привычная тишина, он прикрыл глаза и размеренно выдохнул, опуская напряженные плечи вниз. Господи, как же глупо он себя вел. Карты перед ним уже начинали складываться в некую картину, и Коко чувствовал, как, вместо ощущения тяжести в грудной клетке, у него глухо забилось сердце где-то в горле. Да так сильно, что попроси кто-нибудь его сейчас что-то сказать, Коко не смог бы вымолвить ни слова. Спустя пару мгновений, когда все карты были разложены, Коко выпрямил ноги и сел так, чтобы они оказались аккурат между его коленей, и слегка отклонился назад, разглядывая их немного издалека. Коко смотрел на картину перед собой долго и пристально. И чем дольше он смотрел, тем сильнее его глаза начинали терять фокус, а картинка расплываться и уходить куда-то в сторону. Раньше он такого за собой никогда не замечал. Наверное, ему следовало всерьез задуматься над тем, чтобы сходить к врачу. Хотя, возможно, проблема была в том, что он не моргал. Но факт оставался фактом. Сколько бы он не глазел на карты, своего вердикта они не изменят никогда. Маленькие картонки, в особом порядке лежащие на полу, говорили ему, что отношения их пока весьма неустойчивы и что над ними еще стоило много и упорно работать. Что бы это, черт возьми, не значило. Согласно ним, эмоции, испытываемые Коко, сильны достаточно, чтобы в перспективе перерасти во что-то действительно великое (Хаджиме нахмурился, не понимая, как можно испытывать злость и раздражение еще сильнее). И мало того, что его чувства были действительно большими, чего он в общем-то не отрицал, вселенная так же говорила ему, что они могут быть взаимными. В ту же секунду, как Коко это понял, он ощутил в груди едва заметный трепет, как будто его душа на мгновение чему-то обрадовалась и уже собиралась воспарить куда-то в пучины мечт и грез, как он быстро пресек это. Ну, разумеется, Инуи чувствует к нему то же самое. Они взаимно недолюбливают друг друга, разве это не всем известно? Но самым интересным в этом всем был тот факт, что, если верить картам, все действия Коко оказываются не бессмысленными. Он усмехнулся краем губ и слегка воспрял духом. Все складывалось просто замечательно! Поначалу он решил было, что карты говорят ему, что он все делает правильно! Что ему следует всего лишь делать то же, что и обычно, и этот напыщенный индюк, наконец, узнает свое место и исчезнет из его жизни! И в таком случае, все что требовалось от Коко это не прекращать ему досаждать. Если он продолжить показывать Инуи то, насколько глубоки его отрицательные чувства к нему, то рано или поздно до него это дойдет! Но что-то в этом всем было неправильное. Что-то не давало ему покоя. Вместо радости, азарта и предвкушения того, как исказиться в гримасе лицо Сейшу, его пронзила волна грусти и печали. Вместо воодушевления от новых словесных перепалок, он ощутил только разочарование. Все эти вещи были совсем не тем, чего он на самом деле хотел. Глупо, да. Но Коко всегда мастерски умел игнорировать собственное сердце и здравый смысл в попытках выдать желаемое за действительное. Только вот желаемое ли? Именно поэтому он быстро подавил в себе эту мысль, сосредоточившись на том, что же еще такого он мог сделать, чтобы Сейшу быстрее понял, что же от него на самом деле хочет Коконой. Что он мог такого сказать для того, чтобы парень никогда больше не попадался ему на глаза, забрав с собой все мысли о себе, которых в голове Коко в последнее время было слишком уж много. И вот тут он столкнулся с небольшой проблемой. Он совершенно не знал, что ему делать. Еще ни разу он не ощущал свой мозг таким ничтожным, неспособным придумать ничего. Ну, не совсем ничего, просто все идеи, которые тот генерировал, были отвратительны и совершенно не подходили к ситуации. В конце концов он же не собирался причинят Сейшу реального вреда, так ведь? Да, он подходил к нему раньше и начинал бессмысленные ссоры. И да, он обзывал его последними словами перед друзьями, пытаясь выразить свое к нему отношение максимально точно (что никогда, впрочем, не получалось, потому что нужных слов, по какой-то причине не находилось). Однако, если разобраться и копнуть чуть-чуть глубже самой поверхности, то можно было довольно быстро понять, что все эти действия он делал непреднамеренно. Он не преследовал цель специально насолить Инуи, просто был не способен коммуницировать по-другому. И, как следствие, злился. На Сейшу, на всех вокруг, на тупые обстоятельства. Но больше всего он злился, конечно, на себя самого, чего отчаянно не хотел признавать. Планы мести, как про себя их окрестил Коко, оказались совсем не тем, в чем он нуждался. Наверное, он провел за размышлениями слишком много времени, потому что внезапно обнаружил себя все также сидящим на полу своей комнаты, облокотившись на кровать. Ноги его были снова скрещены в позу лотоса, карты в беспорядке были разбросаны перед ним так, что теперь по ним было совершенно невозможно прочесть вообще ничего, а сквозь окно уже начали проглядываться лучи рассветного солнца. «Может, мне стоит поговорить с кем-то об этом?» – мимолетной вспышкой пронеслась мысль у него в голове. И именно вспышкой, потому что так же быстро, как она сверкнула у него в голове – как та самая гениальная и правильная мысль – она затухла, не успев сформироваться в его сознании полностью и тут же заставив пожалеть о том, что он вообще об этом подумал. Коко резко дернул ногой, еще больше раскидав карты по всему полу. Его левая рука вцепилась в лицо, закрывая именно ту сторону, которая не была до этого завешана волосами. Брови нахмурились, а пальцы с силой впились подушечками в кожу лба, с остервенением сжимаясь, от чего кожа на нем пошла складками. Его спина снова сгорбилась, и, если бы не мысль о том, что зря он все это затеял, он точно почувствовал бы, как его позвоночник отчаянно заныл. На самом же деле, его сжирал страх. Где-то на самом краю сознания он понимал, что такие мысли не совсем правильные. Что это ненормально – ощущать, как твой желудок безостановочно переворачивается внутри каждый раз, когда ты только думаешь о том, чтобы поделиться с кем-то своими настоящими переживаниями. Каждый раз ощущать, как твое горло сдавливают тиски, при попытке произнести хоть слово правды. Каждый раз ловить себя на том, что натягиваешь безликую ехидную улыбку на лицо, показывая всем ту эмоцию, к которой они привыкли, в страхе, что кто-то посчитает твое поведение странным. Каждый раз саркастично отшучиваться на любую фразу в свой адрес, будучи не в состоянии держать язык за зубами, и тем самым погружая себя в новый водоворот лжи и недосказанности. И каждый раз заставлять верить в это все не только окружающих, но и самого себя. Все эти вещи были не совсем здоровыми. Но Коко чувствовал себя бессильным перед ними. Он понимал, что должен побороть это в себе, но совершенно не знал с чего начать. Что ж, сегодня он начал с признания проблемы. Коко думал, что это уже хорошее начало. *** В итоге Сейшу подходит к Коконою сам. Честно говоря, он уже смертельно устал от этого. Их отношения, конечно, никогда не были похожи на что-то вроде спокойно текущего ручья, да это были даже не эмоциональные качели. Они больше всего были похожи на американские горки, с одной поправочкой на то, что никаких подъемов там не было, был лишь один бесконечный резкий спуск вниз. В системе планов и целей Сейшу, никогда не было такого пункта, как «обзавестись эксцентричным знакомым, с которым вас не будет связывать ничего, кроме общей компании и постоянного сексуального напряжения». Но так уж сложилось, что напротив такого пункта уже давно можно было смело поставить галочку. И это его, на самом деле, мало пугало. Все их стычки с Хаджиме вряд ли можно было назвать ссорами даже с натяжкой. Они скорее стали некой рутиной, к тому же неплохо развлекающей, учитывая то, что Коконой был настолько упрям, что в некоторые моменты становился просто смешон. Однако, к сожалению, все хорошее имеет свойство заканчиваться, и Сейшу прямо чувствовал, что происходит что-то не то, потому что за последнюю неделю они с ним не заговорили ни разу. Вообще ни одного. Все было бы, наверное, в несколько раз проще объяснить, если бы за это время Инуи его совсем не видел. Может, заболел человек или просто-напросто плохо себя чувствует, но нет. Они все с такой же периодичностью сталкивались в коридорах или стояли рядом вместе со своими общими друзьям; разница была лишь в том, что Коконой упорно молчал. И это было на него не похоже. Сейшу готов был поклясться, что Хаджиме как раз из той категории людей, которые просто неспособны держать язык за зубами и в любой подобной ситуации были готовы высказать свое мнение. Но в последнее время вместо этого он просто смотрел. Всматривался своими глазенками настолько пристально, что иной раз становилось страшно и неуютно и невольно напрашивалась аналогия со сверкающим кошачьим взором в абсолютной тьме комнаты. Иногда, когда Инуи ловил такие взгляды совершенно случайно, он чувствовал, как по его спине пробегают мурашки. И, скорее всего, они оба ощущали, что в их отношениях, какими бы они не являлись, наступил переломный момент, от исхода которого будет зависеть очень многое. Сам же он все-таки питал некие надежды по этому поводу. Раньше с Сейшу такого никогда не происходило, но с какой стороны не посмотри Коко был для него особенным, и поэтому вызывал такой интерес. Не то, чтобы он мог сказать, почему именно этот парень так привлек его внимание. Все дело было определенно в самом Коко и в том, каким человеком он являлся, если отбросить все его напускное высокомерие и язвительность. Не говорил он ему об этом сознательно, боясь спугнуть Хаджиме и сломать и так хрупкие отношения между ними. Ну, а еще это было дико забавно. Ни для кого вокруг, в том числе и для Сейшу, не было секретом особое отношение Коконоя к нему. И хотя, Инупи всеми своими словами и действиями показывал ему, как по-дурацки он себя вел, тот продолжал быть слепцом, в открытую отрицая очевидное. Со временем это даже переросло в какой-то спортивный интерес. Настолько твердолобых людей Инуи не встречал еще никогда, поэтому ему было действительно интересно узнать, когда же до Хаджиме дойдет его собственная симпатия. И даже несмотря на то, что с каждым днем нетерпение сжигало его все больше и больше, снаружи его лицо всегда оставалось хладнокровным. В конце концов, спустя неделю ждать Сейшу надоело. Да, было бы прекрасно, если бы Хаджиме разобрался со всеми тараканами в своей голове, а потом сразу же пришел к нему на серьезный разговор, и они поговорили бы без всяких дурацких шуток и поддразниваний. Да вот только это все слишком утопично, и даже надеяться на такой исход было глупо. Когда это Коконой демонстрировал признаки взрослого поведения? Он скорее вел себя, как большой ребенок. Большой ребенок с самым сексуальным мозгом на свете… Отмахнувшись от этой мысли, откидывая ее в дальний ящик «на подумать, когда я буду один», Сейшу принял решение. Такое игнорирование уже не просто действовало ему на нервы, он чувствовал себя слепым котенком в огромном мире, который совершенно не понимает, что ему следует делать. Прямо сейчас Сейшу стоял в углу университетского коридора, просто-напросто убивая время в ожидании Дракена, который должен был подойти с минуты на минуту. Ему некуда было спешить, поэтому он прислонился спиной к стене и лениво скользил взглядом по людям, снующим туда и обратно, ни на ком особо не задерживаясь. Пару раз мимо него проходили какие-то его знакомые, но также быстро, как кидали ему короткое «привет», они испарялись с его поля зрения. На противоположной стороне довольно широкого коридора стояло несколько фикусов и пара столиков, за которыми часто можно было заметить студентов, делающих какие-то задания по учебе или же просто болтающих между собой. Вся эта зона была расположена у всех на виду, однако несколько скамеек стояло таким образом, что со всех сторон их было довольно трудно заметить, ибо от посторонних глаз их успешно закрывали собой большие листья растений. Тем не менее, совсем скрытым от глаз это место не было, поэтому Сейшу, пробегаясь взглядом по нему, смог зацепиться за два черных глаза, смотрящих прямо на него. Эти глаза он узнал бы из тысячи, как минимум, потому что они сверлили его уже целую неделю. Инупи не знал, что конкретно побудило его принять такое решение: усталость от всей ситуации или же непреодолимое желание получить, наконец, ответы на все вопросы, но он решительно оттолкнулся спиной от стены и зашагал в сторону Коконоя. Он не подкрадывался к нему, а просто пошел с конкретным намерением прямо в лоб. При этом он точно знал, что тот его заметил и что Хаджиме понимал, что Сейшу шел именно к нему, потому что на его лице невооруженным глазом была заметна плохо скрываемая паника. Если раньше про него можно было сказать, что он выглядит слегка вызывающе и так, будто бы насмехается над тобой, то сейчас от прежнего образа осталась разве что оболочка, а язык его тела явно выдавал в нем какую-то нервозность и тревогу. Инупи еще никогда не видел его таким. Глаза Коконоя, до этого пристально следившие за каждым его шагом, моментально опустились в пол, из-за чего ему на лицо упали волосы, а рука, поддерживающая лямку рюкзака, сжалась сильнее. Когда Инупи уже практически полностью подошел к нему, он зачем-то резко вскочил со своего места, видимо, пытаясь сбежать куда подальше, но, к сожалению, было уже слишком поздно. – Если ты выбираешь, с какого ракурса меня застрелить, то забей, я все равно тебя уже заметил. Коконой, несмотря на всю нетипичность своего поведения, резко вскинул голову, посмотрев прямо ему в лицо, и незамедлительно ответил: – Отвали от меня. Честно говоря, Инуи опешил. Раньше, хоть их разговоры прямо-таки сочились взаимными поддразниваниями и некогда даже оскорблениями, они никогда не содержали в себе настолько резкого и грубого посыла. Поэтому его лицо исказилось в удивлении совсем чуть-чуть, но все же достаточно для того, чтобы это было заметно, а голова слегка откинулась назад, как при ударе. – Ого, неожиданно, – выдавил он из себя и продолжил смотреть на парня перед собой. В ответ раздалось лишь молчание. Оно тяжелым грузом повисло между ними, что Инуи начинал чувствовать себя слегка неуютно под его гнетом. Он бы многое отдал, чтобы избавится от него, даже согласен был свести разговор в то русло, к которому уже давно привыкли, но сейчас вытащить из Коконоя больше двух слов было просто жизненно необходимо. Желательно, конечно, чтобы эти слова еще имели хотя бы минимум смысла в контексте того, что Инуи собирался у него разузнать. Если Хаджиме не хочет разговаривать с ним сам, Сейшу вынудит его это сделать. И именно поэтому он воспользовался любимым приемом самого Коко – провокацией. – Давно в агрессивного школьника переквалифицировался? – Я же сказал, отъебись, – произнес Коко четко и ясно, безапелляционно. Очевидно, дела шли не очень хорошо, потому что вместо того, чтобы получить целый поток слов в свой адрес, Коконой перестал даже смотреть ему в лицо. Однако не уходил, что давало хотя бы небольшую надежду на то, что все это может закончиться успехом. В ответ же Инуи произнес всего одно слово: – Понял. Кивнул и схватил Хаджиме за запястье, вынуждая пойти за собой. Толпа вокруг них заметно поредела, что можно было заметить всего лишь пару человек, идущих по своим делам. Для Инуи такой расклад был как нельзя кстати. Чем меньше человек увидит или услышит их, тем лучше. Он привел их в какой-то закуток недалеко от того места, где они до этого находились. Людей тут практически никогда, ровно, как и сейчас, не было, а само помещение чаще всего использовалось работниками университета как склад ненужного хлама, потому что половину пространства и так небольшого коридорчика занимали сломанные парты и стулья. Сюда редко кто заходил в принципе, а учитывая, что, скорее всего, пара уже началась, вряд ли следовало ожидать какого-нибудь нежданного гостя. Отпустив руку парня и развернувшись к нему, Инуи оказался лицом к лицу с растерянным Хаджиме. Он подождал ровно секунду и, когда убедился, что тот никуда не сбежит, заговорил снова: – Ладно, а теперь давай серьезно. И после этой фразы никто из них ничего не произнес. Они просто продолжили смотреть друг на друга. И Инупи заметил, как глаза его молчаливого собеседника сужаются, но не так, как обычно, с хитрым прищуром, а так будто бы он пристально его рассматривает; раздражение на его лице, начавшее таять парой мгновений ранее, совсем испарилось с него, обнажив под собой чужую хрупкость и небольшие отголоски страха неизвестности. – У тебя точно все в порядке? – Произнес Инупи гораздо более мягким голосом, давая понять, что спрашивает он его искренне и что ему действительно интересен ответ. Атмосфера между ними несколько изменилась. А вагонетка, уже так привыкшая сигать по рельсам вниз в ходе каждого их разговора, вдруг застыла на месте. – Тебе-то какое дело? – пробурчал Хаджиме уже не так резко, видимо тоже ощущая эту перемену. Инупи вздохнул и прикрыл веки. Он собирался с мыслями ровно пару секунд, после чего заглянул прямо Коконою в глаза и произнес: – За что ты меня так ненавидишь? Тот даже слегка вздрогнул. Он моментально отвел взгляд в пол и, казалось, крепко о чем-то задумался. Его глаза беспорядочно метались от одного кусочка пола к другому и были будто бы не в состоянии уцепиться за что-то определенное. Рука еще сильнее сжала лямку рюкзака, и весь его вид буквально кричал о том, что он занервничал. – Я хотел бы услышать правду, Коко. И, оглядываясь назад, это был первый раз, когда Инуи назвал его по сокращенному имени. Так, как его называли только друзья. Раньше у них не было никакой нужды в том, чтобы обращаться друг к другу в принципе, но сейчас парень чувствовал, что просто обязан сократить дистанцию между ними хоть как-то. Тем не менее Коко замялся еще больше. – Эм… – Ну так? Инуи довольно терпелив для человека, старающегося вытянуть диалог всеми возможными способами. Все что он сделал это слегка подался вперед в попытках заглянуть Коко в лицо и вывести его на ответ. Сейшу совершенно не давил на него, однако Коко отчего-то безо всякой на то причины начинал злиться. Инуи прямо мог отследить, как в его голове проносятся мысли одна за другой, и почему-то, в конечном итоге, они приводят к тому, что Коко перестает мямлить, как он это делал минутой ранее, а, напротив, совершенно не скрывая пассивной агрессии в голосе, произносит следующую фразу. – А ты попытайся вспомнить нашу первую встречу. И Инупи в свою очередь понимал, что это все какая-то странная защитная реакция, потому что иногда Коко имел весьма ограниченную возможность называть вещи своими именами. Он знал, что Коко либо специально пытался вывести его на конфликт, что было бы совершенно неудивительно, либо же действительно имел в виду то, что сказал, но тогда все происходящее между ними оказывается совершенной бессмыслицей. Поэтому он это проигнорировал, а в ответ лишь недоверчиво приподнял бровь. – Ты сейчас серьезно? Хочешь сказать, ты до сих пор бесишься из-за того, что я назвал тебя шарлатаном и проигнорировал очевидную провокацию? – Все, я ухожу, – Коко закатил глаза и начал разворачиваться, чтобы уйти. – Ладно, я больше не буду назвать тебя так, – остановил его Инуи. По Коко слишком легко можно было прочитать то, насколько он удивлен. Сейшу предполагал, что, скорее всего, он не был готов к тому, что он так быстро пойдет Коко на уступки. Поэтому он снова встал напротив Инупи в ожидании чего-то и уже определенно без всякого намерения уйти. – И все же, ты все это время бесился с того случая? Ты же понимаешь, насколько это глупо? – Сказал Инуи, склонив голову на бок и скрестив руки на груди. И, скорее всего, Коко действительно это понимал, потому что в один момент он весь стушевался и снова опустил глаза в пол, прерывая их зрительный контакт. Он как будто хотел сказать что-то еще, однако вместо этого, просто открывал и закрывал рот, как рыба на суше. В конечном счете его брови практически сошлись на переносице от того, как сильно он нахмурился, а изо рта так и не вылетает ни слова. – Ты так себя ведешь, знаешь… И, видит бог, Инуи действительно старался сдерживаться. Но лицо Коко уж больно смешное. Сейшу не знал, какие сложные мыслительные процессы сейчас происходит у него в голове, но они прекрасно читались в каждом его жесте. Разобрать там что-либо было невозможно, но определенно там было что-то интересное. Тогда он произнес единственную фразу, которая пришла ему на ум: – Ты настолько сильно хочешь поцеловать меня, что это даже неловко.