Иной дозор.

Никогда в жизни Уилл не передвигался так быстро. Сумрак смазался в одно неясное пятно, когда он скользил сквозь время и пространство, попирая законы нормального течения бытия. Ощущая рядом только одну твердую и неизменную деталь — грудь своего заклятого врага, к которой он прижимался спиной. Это длилось бесконечно долго, а, может быть, и всего несколько секунд. Уилл никогда не мог понять, как течет время в Сумраке, если оно не соотносилось с какими-то событиями в реальном мире. Но, когда тьма расступилась, выпуская обоих наружу, за окном помещения, в котором они очутились — вечерело. Грэм моментально отскочил в сторону, вырываясь из объятий, и повернулся к Лектеру лицом. Ему было, что сказать. — Почему ты не сказал мне, кто ты такой, сразу? — Уилл не ожидал, что в его голосе появятся обиженные нотки. Ведь там, в офисе Ночного Дозора, он симпатизировал этому чопорному человеку, еще не зная, что он из себя представляет. — Там, когда я лежал на столе в нашем офисе, я был уверен, что ты Инквизитор… — И что это признание дало бы мне? — Ганнибал приподнял бровь, отходя к столику, чтобы отложить трость и снять запонки. — Тебе-то понятно. Ты смог бы не утруждать свой мозг лишний раз и сразу приклеить на меня ярлычок. Темный, плохой, злодей, враг. Я ничего не упустил? Но ты еще так юн, Уилл… Ты еще способен думать. Смотреть, видеть и делать собственные выводы, не лишай меня удовольствия наблюдать за этим. Лектер снял пиджак и повесил его на плечики, убирая в шкаф. — А теперь раздевайся. Уилл поперхнулся и уставился на Темного с недоверием. — В смысле, раздеваться? — В самом прямом. Снимай свою залитую кровью футболку, потасканные джинсы, которые ты утром вытащил обратно из кучи грязного белья, кроссовки, носки и трусы. — Ганнибал уже снял жилет и тоже отправил его в шкаф, переходя к пуговицам на рубашке. — Мне нужно, чтобы ты был абсолютно обнажен, милый Уилл. Ты, кажется, сказал, что готов на все. Не разочаровывай. Уилл ощутил первый укол злости при виде этой самоуверенной, непоколебимо наглой физиономии. — То есть мне не позволено будет узнать, что со мной будут делать? — Нет. Лаконичный ответ воткнулся в сознание Грэма вторым уколом злости, и что-то подсказывало профайлеру, что этим дело не кончится. Он скрипнул зубами и снял футболку через голову. По очереди зацепив носками пятки кроссовок, вытащил из них ноги, а потом избавился от джинсов с бельем, оказываясь абсолютно голым в чужой… спальне? Только сейчас Уилл сообразил оглянуться и увидел сразу все — распахнутый шкаф с рядами костюмов, приоткрытую дверь в ванную, софу с журнальным столиком в углу и огромную, занимающую половину комнаты, кровать. Завершал это великолепие обнаженный Ганнибал Лектер, снимающий с руки наручные часы Видимо, сегодня он предпочел их, а не карманный вариант для жилета. — То есть фигуральный оборот «выеби врага своего» сейчас произойдет со мной буквально? — Не знал, что ты мне враг, Уилл. Кажется, наше общение началось на весьма дружественной ноте. — Лектер не тратил времени даром, он доставал из ящика комода какие то баночки и тюбики и по одному кидал их на мягкое покрывало. — Ты согласился на все. Поэтому и будет «все». Надеюсь, Светлые не разучились держать свое слово, и мне не придется привязывать тебя к кровати. Уилл сглотнул, чувствуя, как в горле собирается горький комок праведной злости. Он всегда дорожил своим словом, давал его редко, но если давал, то и держал безукоризненно. Шпильки Лектера задевали Грэма за живое, и, судя по лукавому блеску в глазах Темного, он прекрасно это знал. — Я в твоем распоряжении, Темный маг. — Губы Уилла искривила ядовитая усмешка. — Я живу не так долго, чтобы пресытиться обычным сексом, поэтому твой способ развлечения мне вряд ли понравится. Не обессудь, если мне будет противно в процессе. И вот тут Ганнибал рассмеялся. Он откинул голову и расхохотался, теряя ауру сдержанности и неприступности. В следующий раз он взглянул на Уилла уже из-под челки, упавшей на глаза. Его зрачки мерцали в полумраке, как болотные огни, придавая Лектеру сходство с мифическим лесным существом. — Мальчик мой, откуда ты знаешь, если даже не пробовал? — Лектер покачал головой и поманил профайлера к себе пальцем. — А, как человек, столько лет живущий исключительно с собственной правой рукой, ты еще и поблагодарить меня должен за возможность заняться сексом с другим живым человеком. Уилл поперхнулся злостью. Он все же подошел вплотную к Темному, повинуясь жесту, но его грудь тяжело вздымалась и опадала от сдерживаемого раздражения. Уилл старался дышать через раз, стискивая зубы, чтобы не ляпнуть лишнего, но Ганнибала, казалось, это не смущало. Он приподнял подбородок Грэма пальцем, снова изучая его лицо, и удовлетворенно осклабился: — Мммм… Да ты уже задыхаешься. Неужели я так хорош? Профайлер агрессивно клацнул зубами, но потом посмотрел в глаза Лектера и у него действительно перехватило дыхание… Уилл никогда не был наедине с другим обнаженным мужчиной, особенно так близко. И сейчас он не знал, как себя вести и что делать, знал только, что человек напротив был греховно притягателен и красив. Его золотисто-карие глаза гипнотически мерцали, обещая все запретные удовольствия разом. Это было пугающе аморально, почти пошло, но при этом почему-то возбуждало. Уилл посмотрел вниз, с облегчением заметил, что член все еще вяло висит между ног, и с удовлетворением выдохнул. Не хватало еще, чтобы этот самодовольный индюк с медовыми глазами решил, что он его возбуждает. Нет, он будет покорен и терпелив, но только потому, что данное слово нужно держать. И он не получит никакого удовольствия от процесса. — Решил не получать удовольствие от процесса? — тепло улыбнулся Ганнибал и запустил пальцы в волосы Уилла, нежно перебирая их на затылке. — Не одобряю аскетизм, но у каждого свои извращения. Посмотрим, надолго ли тебя хватит… Рывок был таким резким, что Грэм сам не заметил, как оказался на полу. Он стоял на коленях, пытаясь вывернуться из болезненной хватки в волосах, но Темный держал крепко. Уилл только сморщился, обхватывая ладонью его руку, чтобы хоть как-то контролировать натяжение. Внезапно что-то горячее, гладкое и округлое прильнуло к его губам, и Грэм захотел посмотреть, что именно, но не смог. Поза вынуждала его смотреть Лектеру в лицо, в его опьяняющие глаза, и никуда иначе. — Ты и так знаешь что это. Открой рот. Уилл открыл. Головка члена скользнула между губ, почти цепляясь за зубы, но Грэм вовремя раскрыл челюсти сильнее, чтобы не задеть чувствительную кожу, вызвав одобрительное хмыканье сверху. Ганнибал явно оценил его порыв. — Мы ограничены во времени Уилл, начинай. Каждая минута промедления ставит под угрозу жизнь очередного человека. Джек не поймает убийцу без тебя. Лектер умел найти правильные слова для мотивации, и Грэм сдался. Он вздохнул через нос, раз уж рот был занят, и принял для себя решение. Никто никогда не узнает о том, что происходило здесь. О том, что он не сопротивлялся, о том, что он согласился на все. Но будучи сговорчивым, он справится быстрее, искупит совершенную ошибку и вернется к работе. Уилл прикрыл глаза и сомкнул губы, добровольно обхватывая ствол, позволяя тяжелому весу эрекции упасть на язык и скользнуть дальше, вглубь, до самого горла. Кожа чужого члена была гладкой и горячей. Кромкой губ Уилл чувствовал рельеф вен, обвивающих тугой объем, ощущал легкую пульсацию крови и солоноватый привкус смазки, выступившей вязкой каплей из щели на головке. Он смотрел в головокружительные медовые глаза Лектера и двигал головой, отсасывая ему, пока аромат темного сандала и мускуса усиливался, щекоча ноздри, выдавая возбуждение Лектера. Это опьяняло. Уилл не мог признаться в этом даже самому себе, но его возбуждал отклик Ганнибала, жажда, горящая в его глазах, жадность, с которой он любовался коленопреклоненным профайлером. Уилл видел, как трепещут ноздри главы Дневного дозора, как одобрительно кривится рот. Чувствовал, как сильнее наливается кровью его член, становясь каменно-твердым под тонким бархатом кожи. Он чувствовал пусть и слабую, но власть — способность дарить удовольствие, вынуждать другого человека дышать чаще, стискивать зубы и стонать в особенно пикантные моменты. Совершенно неосознанно, против воли, но Уилл начал стараться. Лектер смотрел на него сверху вниз, и его взгляд горел голодом и жаждой. Он ласково гладил напряженную челюсть Грэма, давно не бритые щеки, чувствуя, как под пальцами напрягаются мышцы, пропуская его член глубже, почти в горло. Ощущал, как дергается кадык, когда профайлер тяжело сглатывает слюну, пытаясь не дать ей потечь по подбородку. Мальчик был таким покладистым и чутким, таким дерзким и самолюбивым, что Свет не заслуживал его. Ганнибал хотел забрать его себе. Запятнать и испортить, уронить его на самое дно, дав возможность оттолкнуться от него и устремиться вверх. Помочь родиться заново, но уже на другой, правильной, темной стороне. Он еще раз ласково огладил челюсть профайлера и толкнулся вглубь, нажимая на затылок Грэма, вжимая его в себя до самого конца, пока нос парня не уткнулся в волосы в паху. Головка члена уперлась в основание горла, толкнулась сквозь гланды и, проскользив по дальней стенке, оказалась в гортани, проникнув на всю длину, замирая глубоко внутри. Ганнибал застонал от обжигающего удовольствия, а Уилл задергался у его ног. Профайлер уперся руками в бедра Лектера, пытаясь оттолкнуть его от себя, но не смог. Ганнибал не спешил, он положил руку на горло Уилла, чувствуя как под танцующим кадыком скрывается его член, стенки горла сжимали эрекцию до болезненной пульсации, и Лектер почувствовал нестерпимое искушение излиться прямо туда. Помечая Уилла, наполняя его собой. Но это было бы слишком быстро. Заметив, что парень начинает задыхаться, Ганнибал позволил ему, наконец, отпихнуть себя. Грэм упал на задницу, кашляя, вытирая рот и стараясь отдышаться. Он злобно посмотрел на Ганнибала снизу вверх, и это было зубодробительно сексуально. Плюнув на попытки держать себя в руках, Лектер решил попробовать быть собой. Не совсем, но почти. Он толкнул профайлера ногой в грудь, опрокидывая на мягкий ковер, и немедленно оседлал его грудь, фиксируя голову за волосы. Он хотел целовать этот рот, но знал, что сейчас Грэм отпрянет, отвернется, решив, что это слишком личное. А Ганнибалу хотелось другого, хотелось, чтобы Уилл тянулся к нему сам, нуждался в нем и просил внимания. Чтобы он принимал любую ласку с искренним желанием, жаждой и откровенным восторгом. Он завоюет его тело и очарует разум. Не прямо сейчас, но однажды. Ганнибал умел разыгрывать длительные партии. Он надавил на подбородок профайлера, вынуждая его открыть рот, и с удовольствием погрузился во влажный, горячий жар призывно раскрытых губ. Это сложно было назвать минетом, Ганнибал просто трахал его рот, сидя верхом на груди, пришпилив мужчину собой к полу, крепко держа за волосы, чтобы не дать увернуться. Не то, чтобы Уилл пытался, он мужественно терпел все: и нехватку кислорода, и то, как у него свербело в носу, и предательски навернувшиеся на глаза слезы, и даже текущую по щекам слюну. И, когда Ганнибал вынул член, чтобы постучать им Уиллу по губам, тот только приглашающе высунул язык и посмотрел Лектеру прямо в глаза из-под густых, слипшихся от влаги ресниц. Ганнибал не ошибся — Уилл был невероятно, чудовищно, оглушительно сексуален. Лектер жарко выдохнул, желая куда большего, и поднялся с пола, беря в руки тюбик смазки. Грэм, пользуясь передышкой, вытер слезы с лица и тоже встал на ноги, без приглашения забираясь на кровать. Его слегка потряхивало от уже пережитого, а ведь это было ерундой по сравнению с тем, что ожидало его дальше. Но Уилл не собирался показывать Лектеру свою слабость, нервозность или испуг. Он справится, он не будет жаловаться или просить пощады. Нет, не на того напал. То, что не убивает нас, делает нас сильнее, и Уилл планировал сегодня стать сильнее во много раз. Он встал на кровати на четвереньки без всякого понуждения и принял раскрытую позу, демонстрируя себя. Активное поведение помогало Уиллу держаться на плаву, ощущать себя на равных, сохранять хотя бы иллюзию того, что он тоже контролирует ситуацию. За спиной раздался тихий, восхищенный вздох, и ловкие пальцы пробежались по позвоночнику от шеи до копчика, прячущегося в складке между ягодиц. Уилл не выдержал и рефлекторно сжался. — Не надо, Уилл. Ты слишком красив там, чтобы чего-то стесняться. Пожалуйста, я просто хочу посмотреть. Голос с мягким акцентом растекся по коже теплым медом, успокаивая, внушая уверенность и покой. И Уилл выдохнул, раздвигая ноги шире, прогибаясь в пояснице, чтобы раскрыться полностью. Он воспользовался возможностью и спрятал горящее от стыда лицо, уткнувшись в кровать. Любопытные пальцы Лектера скользнули глубже, лаская нежность девственного входа, изучая зябко дрожащие мышцы и робко сжимающийся бутон ануса. Уилл услышал щелчок, и холодная липкая масса потекла по ложбинке вниз, орошая собой самые интимные части, стекая вниз до испуганно поджатых яичек и вялого члена. Он все еще не был тверд. Грэм прикусил зубами запястье и попытался расслабиться. Закрытые глаза и спрятанное в простынях лицо помогали побороть стыд, но мешали отвлечься. Он чувствовал все еще ярче, интенсивнее, как будто он видел происходящее со стороны, собственными глазами. Видел розовый, блестящий от смазки вход, плотно сжатые мышцы, в которые ввинтились два пальца, с трудом прорывая преграду. А потом стало больно и жарко. Он чувствовал стыд и восхищение, удовольствие и боль, не понимая, чьи именно чувства резонируют внутри, пока Ганнибал уверенно и быстро смазывал его изнутри. Лектер был не просто опытен, он был пресыщен. Он давно потерял влечение к какой бы то ни было плоти, заменив его более долгоиграющими забавами, но сейчас, с этим мальчишкой, доверчиво дрожащим на его пальцах, он впервые за долгое время ощутил настоящее возбуждение. Недолго думая, он прекратил мучить Грэма, размазал смазку по собственной внушительной эрекции и прижался головкой ко входу. Ощущение тугих мышц, выступающих естественной преградой, заставило кожу покрыться мурашками предвкушения. Он потерся головкой об анус, дразня скорее себя, чем Уилла, и надавил. Сфинктер поддался с третьего раза. Лопнув под нажимом, он пропустил Лектера внутрь, немедленно смыкаясь за венчиком головки, обхватывая ствол мягким жаром, от которого плавились кости. Они застонали дуэтом — Ганнибал от удовольствия, а Уилл от боли. — Ненавижу тебя. — Знаю, — просто ответил Ганнибал и, не сдерживаясь, вошел до самого конца. Как бы он ни миндальничал и ни выжидал, в первый раз Уиллу все равно было бы больно. Так к чему продлевать его агонию, и лишать удовольствия себя? Физические страдания профайлера, смешивались с его стыдом и психологическим дискомфортом, обращаясь в изысканное лакомство, мерцающее в воздухе как снежные кристаллы. Пространство вокруг них благоухало свежим, как морозное утро, мученическим подвижничеством Уилла, и этот аромат пьянил, как редкое вино эксклюзивного купажа, которое мог испробовать только Ганнибал. И только сегодня. Что бы ни было в жизни Уилла Грэма до этого дня, что бы ни было после, больше никогда он не будет так изысканно прекрасен, так упоительно сладок и запретно доступен, как в эту минуту. Отданная против воли, но с согласия, принесенная в жертву высоким идеалам, щедро сдобренная физическими страданиями, невинность Грэма навсегда останется в памяти Ганнибала изысканным сокровищем, которое Лектер планировал беречь вдали от чужих глаз, как Чудовище свой цветок. Он качнул бедрами, выходя почти до конца, и толкнулся снова. Концентрируясь на ощущении тугой плоти, плотно обхватывающей эрекцию до самого конца, на пульсирующем жаре и нужде, собравшихся внизу его живота. Он хотел его. Этого строптивого мальчишку под ним, давящегося слезами, но гордого настолько, чтобы искусать в кровь собственное запястье, но не проронить ни звука. Ганнибал знал, что звуки еще будут, но уже не боли и отвращения. И будут они не сегодня и не сейчас. Они не оговаривали сроки, а Лектер знал много способов растянуть время и украсть лишние сутки. Он запустил длинные пальцы в тонко дрожащие светлые ягодицы и раздвинул их шире, чтобы ничто не мешало ему смотреть и видеть. Видеть, как эрекция раз за разом исчезает в гостеприимном теле, как розовый растянутый вход подается под натиском внутрь, чтобы потом, на выходе, потянуться следом, влажно облизывая напряженную длину, словно голодный рот. Раз и еще раз. Опять и снова. Раскрашивая тишину звонкими шлепками, пронзая ее гортанными стонами и резкими вскриками. Оборачивая минуты шорохом простыней, трением влажной кожи о кожу и непристойными чавкающими звуками, напоминающими о том, что тут не творят любовь, а исступленно совокупляются. Уилл уже не стонал, он хрипел и всхлипывал, превозмогая вторжение. Тело выдерживало, но мозг сбоил, отказываясь принимать добровольность происходящего. Горящие мышцы ануса по прежнему сжимались, пытаясь защитить его от продолжения, но становилось только хуже. Грэм кусал запястья, набивал рот простыней, жмурился до искр в глазах. Но все, что он ощущал — это неизменный раскаленный стержень, врывающийся в него раз за разом, терзающий тело слепящей болью. Он не хотел плакать, но слезы сами текли по лицу. Звуки множились в ушах, оглушая вульгарностью, заставляя стыдиться самого себя, своей слабости и жалко дрожащего внутри желания попросить пощады. Он знал, что Ганнибал остановился бы… Но он знал, не менее отчетливо, что в тот момент, когда Грэм унизится до просьбы, Ганнибал Лектер испытает куда более сладкое, чем физический оргазм, ощущение триумфа от того, что он все-таки сломил волю Уилла. Это был бы слишком дорогой подарок. И Уилл терпел. Терпел так долго, как мог. Терпел, покрываясь липким потом, мелко дрожа от изнеможения и скрежеща зубами. Проклиная время, которое, казалось, остановило свой ход. Терпел, пока сознание не покинуло его, принося наконец-то забытье и покой.