Сила веры

POV Маттео — Поверить не могу, что согласился на это, — пробурчал я, проходя в отцовский кабинет. — И что только меня сподвигло?! Мой родитель сидел за столом и непривычно весело на меня смотрел. Это, на фоне строгой обстановки, тоже сбивало с толку. Стены, обитые темно-коричневыми панелями, минимум мебели (стол, кресло, два стула и диван в углу) и отсутствие каких-либо украшений — все это выглядело очень вычурно. Довольная физиономия самого Анхелло Бальсано сюда теперь чудовищно не вписывалась, хотя раньше я всегда говорил, что кабинет отлично выражал его суровый и холодный нрав. — Полагаю, что простое любопытство, — с той же улыбкой ответил мне отец. — Тебе интересно посмотреть на женщину, которая первой, после смерти твоей мамы, растопила мое сердце. Тут я не выдержал, упал на стул и захихикал. — В чем дело? — растерялся Анхелло Бальсано. — Не веришь, что я могу влюбиться? — Вот, теперь как раз верю, — выдавил я. — Просто… впервые слышу, как ты используешь метафоры из разряда «растопила сердце». — А что здесь такого? — смутился мой отец, покраснев, как первоклассник. — Твоей маме я, между прочим, даже стихи писал. Тут я перестал смеяться и сердито спросил: — Значит, то, что я хочу заниматься музыкой, — это глупость, а писать стихи — нормальное явление?! — Ну, во-первых, не нужно путать хобби с основной работой, — возразил Анхелло Бальсано. — Я писал стихи для твоей мамы на любительском уровне, чтобы выразить свои чувства к ней. Конечно, я знаю, что и ты в своих песнях выражаешь любовь к той девушке, Луне. Но превращать это в профессию — все равно глупость. Я открыл, было, рот, собираясь разразиться гневной тирадой, но отец примирительно поднял руки вверх и быстро добавил: — Впрочем, если ты уверен в своем выборе, я не могу принудить тебя отступить от него. В конце концов, это — твоя жизнь и твое будущее. Так что еще мне остается, кроме как поддержать тебя? Я остолбенел: — Ты что, шутишь?! Мне казалось, мы теперь, вообще, нормально общаться не сможем. Я ведь прервал семейную династию дипломатов. — Прервал, — согласился Анхелло Бальсано. — Вот только я не настолько бессердечен, чтобы поставить эту самую династию выше счастья родного сына. — Ты же сам сказал, что, если не поеду в Оксфорд, на твою поддержку могу не рассчитывать! — А вот за это прости меня. Ляпнул сгоряча. Разумеется, ты можешь на меня рассчитывать, если вдруг что-то случится. Отец я, в конце концов, или кто?! И уходить из дома, чтобы мне что-то доказать, тоже было лишним. Может, ты все-таки… — Нет, — категорично отрезал я. — Видишь ли, я ушел не для того, чтобы доказать тебе. Я ушел, чтобы доказать самому себе. Доказать, что я — не просто сын дипломата. Что я могу добиться успеха без твоего содействия. Анхелло Бальсано вдруг сделал то, что делал крайне редко: он улыбнулся и тихо сказал: — Узнаю упрямство твоей мамы. Ты очень похож на нее. И теперь я точно уверен, что все у тебя получится. С таким характером ты всего добьешься. Я растерялся и не знал, что ответить. Таких слов от отца раньше мне слышать не доводилось. Но тут очень вовремя в дверь позвонили. Анхелло Бальсано вскочил, как ужаленный. На лице его вновь появилась откровенно счастливая улыбка, которой я никогда не видел. То есть, может, и видел, но не помнил. Ведь моя мама погибла, когда мне было всего полтора года. И после ее смерти отца другие женщины больше не интересовали. До этого момента. Как погибла мама? На самом деле, история была довольно жуткой. Как-то отца отправили в Турцию, уладить дипломатический конфликт. Вот только никто не предупредил его о том, что в стране тогда свирепствовали беспорядки. К нам в дом ворвались среди бела дня. Мама успела только спрятать спящего меня под кровать. Я до сих пор не мог даже представить, что пережил отец, вернувшись вечером домой. Его должны были встретить любящая жена и веселый сын. А вместо этого — разгромленный дом, мертвая жена и перепуганный сын. Сам я всех этих событий не помнил. Даже лицо мамы знал лишь по фотографиям. Но тот факт, что она пожертвовала собой ради меня, заставлял преклоняться перед ее памятью. И все же я не сердился на отца. Он имел право снова влюбиться. Мама хотела бы этого. — А вот и наши гости! — радостно воскликнул тем временем Анхелло Бальсано. — Идем, сынок. Обещаю, ты будешь в восторге от Элисы. А еще, надеюсь, подружишься с ее дочерью. — С дочерью?! — опешил я. — Такого уговора не было! Я в няньки не нанимался! Но отец уже держал меня за плечи и настойчиво тянул к двери. Пути назад не было. — Ох, ладно, — сдался я в итоге. — Один вечер потерплю. Но только ради мамы. Думаю, она бы этого хотела. — Конечно, — кивнул Анхелло Бальсано, когда мы прошли в столовую. — И не волнуйся, нянькой тебе быть не придется. Дочь Элисы младше тебя всего на год. Мы подошли к накрытому столу и стали рядом с ним, ожидая появления гостей. Наконец, горничная открыла дверь и отступила, пропуская войти первой стройную женщину лет сорока пяти. Дама была довольно приятной на вид и, похоже, следила за собой. Кроме того, в деньгах она, очевидно, не нуждалась. Ее тонкие ухоженные пальцы украшали драгоценные перстни. Красивое коричневое платье до колен, бежевые туфли и сумочка в тон явно были дизайнерскими. Бриллиантовые серьги и колье довершали впечатление. Впрочем, даже в мешке Элиса выглядела бы хорошо. Ее светлые волосы были собраны в красивый узел, приятное миниатюрное лицо почти не тронули морщины, а большие серые глаза смотрели ясно и открыто. Увидев нас, женщина улыбнулась, обнажив ряды ровных белых зубов. Мой отец тут же подошел и поцеловал ее в щеку, а затем, повернулся ко мне и объявил: — Маттео, это — моя возлюбленная, Элиса Медина. Услышав фамилию, я почувствовал, что где-то уже на нее натыкался, и не один раз. Впрочем, судя по дорогому наряду и украшениям, Элиса входила в число «сливок общества». Возможно, мне доводилось читать о ней в интернете. Поэтому я выбросил из головы подозрения и с улыбкой кивнул в знак приветствия. — Дорогая, — продолжал Анхелло. — это — мой сын, Маттео. — Здравствуй, — дружелюбно посмотрела на меня та. — Я о тебе наслышана. Не только от Анхелло, между прочим. Тут женщина выглянула за дверь и мягко сказала кому-то: — Химена, дорогая, что ты топчешься? Никто тебя здесь не съест. В конце концов, с Маттео ты уже знакома. Имя, которое она произнесла, вновь заставило меня напрячься, припоминая, где я его слышал. Но, когда в столовой показалась знакомая копна медных волос и серые глаза, это выбило почву у меня из-под ног. Я сумел только ошеломленно вскрикнуть: — Хим?! У девушки был такой вид, словно и она не до конца понимала суть происходящего. Так что в ответ на мое восклицание она лишь нервно улыбнулась и сказала: — Э-э, привет, Маттео.