Водоворот Иллюзий

      Я опустила руки и погрузилась в воду с головой. Она смывала с меня неприятные следы чужих прикосновений, но не могла помочь моему сердцу. Я снова вернулась в свою клетку, снова исполняю глупую и бесполезную роль. Не легче ли всё закончить? Просто принять снотворное, лечь в ванную, забыв о снедающей боли. Я бы наконец-то освободилась от этого существования пустой оболочки. Я хочу отомстить матери, хочу уничтожить Люциана, но что потом? Я получу свободу. А нужна ли она мне теперь? Шесть лет назад я бы отдала всё за неё, потому что у меня был тот, ради которого я жила.       Михаэль был единственным, кто понимал мою боль, одиночество и всегда оставался рядом. Благодаря ему, я смогла переносить обучение чуть легче, помня, что он ждёт меня. Однажды, я сказала ему, что теряю смысл жизни и не уверена в том, хочу ли пытаться продолжать бессмысленную борьбу, ведь матушка никогда меня не отпустит. Тогда Михаэль спросил, может ли он стать смыслом моей жизни? Тем, ради которого, я бы жила. Опорой, которая будет рядом и поможет выдержать все трудности. Эти слова так сильно удивили меня, задев за живое. Если раньше я воспринимала его лишь только как друга моего брата, то вскоре всё переменилось. Я стала замечать, как он смотрит на меня. Михаэль был влюблён в меня, просто я поняла это поздно. Возможно, заметь я его чувства раньше, у нас бы было больше времени…       В комнату постучали. Я хотела сказать, чтобы меня оставили в покое, но, услышав знакомый голос, быстро передумала.       — Ваша Светлость, вы в порядке?       — Зайти в комнату, когда в ней нет хозяйки — это серьёзная ошибка, Лиам, — мой тон звучит излишне строго. Я и сама не понимаю, почему.       — Простите.       — Я же сказала горничным, чтобы меня не беспокоили. Разве тебе не сообщили?       — Сообщили, но я переживал за вас. Вы выглядели подавленной и грустной, когда вернулись.       Прикусив губу, я крепко хватаюсь за бортик ванной. Лёгкий укол совести быстро дает о себе знать. Я ведь не могу ему сказать, что начала чувствовать себя так, увидев его обеспокоенное лицо. И вновь всё повторяется. Он зашёл в комнату, потому что переживал. Хотя, я уверена, знал о последствиях.       «Почему ты переживаешь обо мне? Мы ведь с тобой так мало знакомы. Зачем ты тревожишь моё сердце? Зачем заставляешь меня через это проходить?»       Так много вопросов крутится на моём языке, но я не задаю ни один из них. Не потому, что не хочу знать ответов, а потому, что боюсь последствий.       — Ваша Светлость? — всё такой же мягкий и заботливый голос.       — Почему, ты постоянно зовёшь меня? Боишься, что я утону? — с горькой усмешкой спрашиваю я.       — Чтобы утонуть в ванной нужно постараться.       — Но не для того, чтобы оборвать в ней свою жизнь. Подобное занятие не требует много стараний. Нужно лишь отчаянное желание.       Я замолкаю и смотрю на своё отражение в воде. Оно выглядит нечётким и расплывчатым. Бастиан прав, макияж может скрыть следы, но он не в силах изменить то, что скрывается под ним. Я действительно похудела. Под глазами тёмные круги, щёки впали, кожа излишне бледная. Лишь тень себя прежней, лишь тень той, кто до сих пор разрушает мою жизнь.       Потеряв всё, я осталась наедине со своей болью, но она ещё больше ломала меня. Мне хотелось укрыться от всех, чтобы они оставили меня в покое. Мне казалось, что никто в мире не сможет понять, как мне тяжело. Никто не сможет увидеть, как сильно я себя ненавижу. За это время я разучилась плакать, но и смеяться тоже. Разве такого будущего я для себя хотела? Разве такой меня хотели видеть Михаэль и мой брат? Я снова чувствую себя слабой и никчёмной. Такую себя я ненавижу больше всего, но вспыхнувшие эмоции быстро прекращаются, потому что слышу слова Лиама.       — Вы ошибаетесь. Оборвать свою жизнь проще всего, для этого требуется лишь трусость. Да, продолжать жить труднее, но, если сдаться, не попытавшись бороться, невозможно узнать итог.       Я удивлённо смотрю на закрытую дверь. Подобные слова, я уже слышала ранее, но не могу вспомнить, от кого. Явно не от Михаэля или Мариуса. Тогда кто мог мне их сказать?       Я быстро вылезла из воды и, взяв белоснежное полотенце, обтираюсь им. Накинув на себя длинный тёплый халат, я медленно приоткрываю дверь. На губах Лиама слабая улыбка. Юноша смотрит на меня из приоткрытой двери. Он снова без брони, как и в тот день, когда они с близнецами играли в карты.       — Подойди к окну и не смей поворачиваться, — бубню я.       — Как прикажете, — он вновь улыбается.       Узнай кто-то, что Лиам сейчас в моей комнате, быть беде. Хоть его и назначили моим личным рыцарем, он нарушил ряд правил. Лиама могут наказать за подобную выходку. Его спасает лишь то, что я каждый вечер распускаю прислугу и не даю быть рядом с собой всю ночь.       Эта привычка у меня очень давно. В нашем семейном замке вся прислуга работает на мать. Рядом с ними мне становилось тяжело дышать. Мне казалось, что стены комнаты давят на меня невидимой силой. Никто искренне не переживал обо мне и не заботился. Им было всё равно на меня, эти люди лишь надзиратели. Так что я не выносила их присутствия ещё и ночью. Мне нужна была небольшая передышка, хоть на пару часов.       Когда я вышла, Лиам стоял возле дивана. Я заметила, что на кофейном столике стоит тарелка с несколькими десертами.       — Не помню, чтобы я просила у горничных перекус, — я нахмурилась.       — Это я принёс, — Лиам смущённо отвёл взгляд.       — Зачем?       — Вы сегодня толком ничего не съели. Я был в городе и зашёл в популярную кондитерскую. Все её очень хвалят. Я подумал, может и вам что-нибудь придётся по вкусу.       — Ты купил эти десерты для меня? — у меня не получилось скрыть удивление в голосе.       — Да, — он кивнул.       Значит, пока Лиам сопровождал Розалинду, то успел зайти в кондитерскую? Неожиданно, что в этот момент он думал обо мне. Я села на диван и наколола небольшой кусочек. Сладкий насыщенный вкус распространился по всему моему рту. Оказывается, это действительно вкусно. Я не могла помочь привычному отторжению от пищи, но прошло много времени с тех пор, как я попробовала что-то настолько вкусное.       — Вкусно? — Лиам присел рядом со мной.       — Очень, — я съела ещё. Мягкое и нежное, так легко исчезает во рту. Тошноты пока нет, это очень радует.       — Я рад, что вам понравилось, — юноша искренне и тепло улыбнулся. Его чувства были как на ладони, — я не знал, что вы предпочитаете, так что взял то, что мне посоветовали.       — У меня нет особых предпочтений. Тем более я не знаю, какой там ассортимент, — меня часто тошнило после приёма пищи, так что я почти потеряла к ней всякий интерес.       — Эта кондитерская находится на перекрестке Торговой и Главной улицы. Вы там не бывали?       — Нет. Я плохо знаю столицу. Все мои приезды сюда ограничивались императорским дворцом. Иногда походами в театр, — звучит, наверное, жалко. Матушка не любила гулять по столице, мы быстро покидали её и подолгу не задерживались.       — Это хорошо. Значит, у вас есть шанс ещё много чего посмотреть, — я не чувствовала скрытой насмешки или сарказма в его голосе, он говорил это от чистого сердца.       — Ты действительно нечто, — я усмехнулась и покачала головой.       — Приму за комплимент, — Лиам издал тихий смешок.       — У меня тоже для тебя кое-что есть.       Я встала с дивана и направилась к прикроватной тумбочке. Достав из неё коробку, я протянула его Лиаму. Ещё пару мгновений и юноша уже стоял рядом. Я даже удивилась такой скорости.       — Рыцарям часто дарят мечи, но мне хотелось, чтобы у тебя было не оружие, а защита, — я посмотрела ему в глаза, — ты не приносил мне клятвы, и она мне не нужна. Я не желаю, чтобы кто-то рисковал из-за меня жизнью, это того не стоит.       — Такое ощущение, что вы пытаетесь меня прогнать или оттолкнуть, — на губах Лиама появилась горькая усмешка, — я ведь не щенок и не котёнок. Я тот, кто должен оберегать вас, и делать мне это хочется тоже не из-за какой-то клятвы. Таково моё личное желание.       — Лиам, я не та, кому нужно отдавать сердце. Ты ничего не получишь взамен.       — Я ничего и не прошу. Мне просто хочется быть рядом с вами, поддерживать и оберегать. Разве это так много?       — Ты хоть себя сам слышишь? — я тяжело вздохнула.       — Прекрасно, и осознаю всё, что я делаю. Однажды, я расскажу вам обо всём, но лишь тогда, когда вы сможете и захотите меня услышать. До тех пор мне будет достаточно и этого.       Лиам осторожно забрал у меня из рук коробку. Когда наши пальцы соприкасаются, по телу бегут мурашки, и я вздрагиваю. Дело было не в привычном отвращении, а нечто в другом.       — Вам неприятно касаться только мужчин?       — Что? — его вопрос ошеломляет не меньше, чем то прикосновение.       — Хоть вы ничего и никому не говорите, я давно заметил. Вы вздрагиваете, бледнеете и начинаете нервничать. Чаще всего вы пытаетесь это подавить, но у вас не особо хорошо получается.       — Может, это просто ты излишне наблюдателен. Для других мой дискомфорт не заметен.       — Есть то, что мы хотим видеть, и то, что не хотим. Заметив на дороге человека, попавшего беду, мы можем пройти мимо, закрыв глаза, но это не значит, что тот человек пропадёт на самом деле.       — Прикасаясь к тебе, я не чувствую отвращения.       Я сразу же разозлилась на себя, потому что произнесла то, что не должна была. Слова сами вылетели из уст. Нет, хватит. Пора прекращать эти игры. Лиам молод и действует импульсивно. Следовать за такой, как я — глупое и опасное решение.       Всё во мне кричит, когда я пытаюсь ослабить завесу над силой. Противоречивые чувства вскипают новой бушующей волной. Разум подсказывает, что я должна это сделать. А сердце просит ещё подождать. Я закусываю щеку. Боль моментально отрезвляет меня. Да, так будет лучше.       Находясь возле меня, Лиам ходит по краю пропасти. Я не хочу, чтобы его имя дополнило список тех, кто погиб из-за меня. Сила плохо восстановилась. Я ощущаю, как поток упирается в невидимый барьер. Я раз за разом пытаюсь его сломить, но он не поддаётся. Что происходит? Такого просто не может быть. Меня охватывает непонимание и растерянность.       Я хочу сказать, чтобы Лиам уходил, но он опережает меня. Ласково улыбнувшись, юноша выставил ладонь вперёд. Я смотрела на его длинные окольцованные пальцы. Лиам — рыцарь. Я не уверена, что подобные украшения не доставляют неудобств, но он никогда не снимал кольца. По крайней мере, я не видела его без них. Мысли вновь путаются. Мне не нравится, что я становлюсь такой, как сейчас. Он должен держаться от меня подальше.       «Почему я не могу использовать на тебе свои силы? Возможно, тогда ты мне поддался? Если это так, то зачем? Неужели той, кого одурачили, на самом деле, была я?»       Моя ладонь медленно потянулась к его. По телу вновь пробежала дрожь. Мы с Лиамом встретились взглядами. Он переплетает наши пальцы, а затем на мгновение сжимает их. И я чувствую, что сердце стучит чуть быстрее. Свет свечей бросает неровные блики на стены. Тишина, царящая между нами, говорит даже больше слов.       Карие глаза цвета карамели так же пристально изучали меня, как и я его. Тёмные волнистые волосы были растрёпаны. Даже в туго собранной причёске, они умудрялись кое-где выпасть. Впрочем, это добавляло облику юноши особый шарм. Ладонь, которой я касаюсь, тёплая, большая и шершавая. Самый непонятный для меня юноша за всю мою жизнь. Такой упрямый и прямолинейный. Ещё заботливый, добрый и внимательный. Иногда смущается, как маленькое дитя, но это выглядит забавно.       Я обращаю внимание на закатанные рукава угольно-чёрной рубашки. Они подчёркивают высокую фигуру и развитые мышцы плеч. Нужно признать, Лиам определённо красив. Я спускаюсь взглядом ниже. Несколько ремней опоясывают его талию. Меч с причудливой рукоятью выглядывает из ножен.       — Он достался мне от отца, — тихо произносит Лиам.       — Ты его помнишь хоть немного?       — Нет, — он отрицательно качает головой. Я вижу, что он напряжён. Словно эта тема ему неприятна.       — Я своего тоже, думаю, он сбежал. Жизнь с моей матерью не похожа на сказку, — я не успеваю сдержать горький смешок, — хотя, если судить по эрцгерцогу, есть мужчины, которые готовы у неё в ногах валяться.       — Вы поэтому не можете ответить эрцгерцогу на его чувства?       — Какие чувства? Он влюблён лишь в образ. Даже упади небеса на землю, моя мать никогда бы не полюбила его. Это невозможно.       — Мы сейчас говорим о вас, а не о вашей матушке.       — Я ненавижу этот брак. Презираю всеми фибрами души. Ненавижу делать вид, что я в порядке. Ненавижу спускаться в столовую и выдавливать из себя улыбку. Ненавижу, когда он меня касается. Ненавижу то, что, несмотря на нашу разницу в возрасте, эрцгерцог испытывает ко мне влечение. Мне противно только от одной мысли, что придётся делить с ним ложе — я прикусываю губу, а поле шумно выдыхаю, — такой ответ ты хотел услышать?       Какой жалкой я себя чувствую в этот момент. Стоило закончить наш разговор ещё раньше. Лиам вновь сжимает мои пальцы, но теперь более уверенно и сильнее.       — Я предполагал, что он будет таким. Одновременно я рад и расстроен, а также чувствую сожаление, что моих сил недостаточно, чтобы защитить вас от подобного.       — Ты всё время твердишь о защите, о том, что хочешь быть рядом. Но что, если я скажу, что моей истинной целью является разрушить эту семью? Ты захочешь остаться со мной? Захочешь защищать? В будущем, я буду поступать так, что ты испытаешь отвращение, и не раз, — когда я произношу каждое слово, Лиам пристально смотрит на меня, но его взгляд не меняется, — я из семьи де Лоран, не забывай об этом. Мы изменники короны. Просто у императора не было достаточно доказательств, чтобы отправить нас на плаху. По этой причине мои дедушка и бабушка погибли от подстроенного несчастного случая. Думаешь, я просто так вышла замуж за эрцгерцога, зная, что этот брак мне ничего не даст?       — Да, у вас есть свои причины находиться здесь, я не отрицаю этого, но неприязни к вам я всё равно не смогу испытать. Да, может в своих глазах вы не идеальны, но и я не так чист. Может, вы тоже видите лишь мой образ?       — Что ты имеешь в виду? — внутри всё сжалось в неприятный и тугой комок.       — Во мне не так уж и много чести и благородства. Я не сын капитана рыцарей эрцгерцога, а бастард, которого бросил отец. Я служу его семье, хотя сам являюсь её членом. Он отказался признавать меня и скинул на воспитание других людей. Я плохо помню приёмного отца, но он мне роднее, чем тот, кто отказался от меня.       — Но кто твоя матушка? — тихо и неуверенно спрашиваю я.       — Я не знаю. У меня ничего нет в память о ней. Только золотой медальон и меч с гербом императорской семьи. Осознание накатило на меня холодной волной. Лиам говорит не об эрцгерцоге, а об императоре. Нет, такого не может быть. Люди моего дяди забрали единственного ребенка императора. Только Люциан совершенно на него не похож. Я думала, он пошёл в мать. А вот если убрать у Лиама родинки и веснушки, сходство можно заметить. Даже цвет глаз приблизительно похож. Значит, император намеренно подменил детей. Лиама забрали ещё до прихода людей дяди. Люциан не имеет никакого отношения к императорской семье. У него нет и малейшего права на престол, потому что наследник — Лиам.       — Ты принц, — шокировано бормочу я.       — Бастард, — быстро поправляет меня Лиам. Он слабо улыбается, словно это слово ни капельки не задевает юношу.       — Дата рождения не сходится, — я отрицательно качаю головой.       — Её несложно подделать. Никто не должен был знать о моём существовании.       — Ты слишком молодо выглядишь.       — Думаю, у меня неплохая наследственность, — он беззвучно смеётся, и я понимаю, что хотела бы услышать, как звучит его искренний смех.        На императорскую семью не влияет внушение жриц Истины. Если Лиам — сын императора, то он защищён от наших чар. Значит, если внушение и подействовало, то очень быстро спало, или он просто разыграл меня. Не могу поверить, что меня обвёл вокруг пальца такой, как он.       — В тот вечер, когда вошёл помочь мне, то с утра ты был растерян и немного шокирован. Почему? — мне нужно хоть какое-то объяснение.       — Вы такая настойчивая, — юноша издает тихий смешок, его явно забавлял наш диалог, — а как, по-вашему, я должен был себя вести, после той ночи? Вы были передо мной в одной сорочке, я касался вас и проснулся в вашей комнате. Тем более моя голова жутко болела.       Как двусмысленно звучат его фразы. Я даже не могла представить, что он, не стесняясь, может говорить подобное.       — Не могу поверить, что слышу от тебя такие слова.       — Почему? — изогнутые брови юноши сдвинулись.       — Потому что ты постоянно краснел и вёл себя так, словно никогда девушек прежде не видел.       — Видел, но они же не вы.       — И чем же я от них отличаюсь?       — Всем, — от его прямого взгляда, я чувствовала себя странно.       — Если я тебе действительно нравлюсь, тогда зачем ты пытался изменить наши отношения с эрцгерцогом? — этот вопрос я хотела задать ещё в тот день, когда он обрабатывал ожог.       — Потому что он воспитал меня и многому научил. Я обязан ему жизнью. Поэтому, увидев, что ему может улыбнуться с вами счастье, хотел помочь.       — Не может. Он видит не меня, а другого человека. Мне не нужна такая любовь. Да и любая другая тоже, — я отвернулась, высвободив свою ладонь из хватки Лиама, — спасибо за пирожные, но тебе лучше уйти. Если тебя заметят, то серьёзно накажут.       — Не делайте вид, что беспокоитесь. Это лишь отговорка, чтобы снова выставить меня за дверь.       Я слышу его шаги, а после и щелчок. Информация, свалившаяся на меня, не даёт мне сил мыслить рационально. Или это из-за того, кто сейчас ушёл. Я смотрю на свою ладонь несколько секунд. Холод в комнате унёс остатки тепла, и почему-то оставшись одной, я совсем не чувствую себя лучше.