Водоворот Иллюзий

      Мрачные обои, тяжёлый балдахин над кроватью, мраморный пол с едва заметными прожилками, круглый ковёр с орнаментом из цветов. Бездушный и мрачный пейзаж, что открывается из окна. Тёмный лес кажется бесконечным, а горы огромными. Свет словно не хочет касаться этих неприступных стен. Затуманенные глаза горничных, которые явно находятся под матушкиным влиянием. Они монотонно помогают мне принять ванну с ароматными маслами и выйти из неё. Я ожидала, что матушка пришлёт за мной. Она, скорее всего, догадывалась о моих планах помешать ей. Как бы я не владела искусством обмана, но самого дьявола обмануть не просто. Я прохожу босыми ногами в будуар. Капли воды стекают по моему телу. Они ледяные, но мне плевать. Следы от поцелуев Лиама ярко виднеются на бледной коже. Я не пытаюсь их скрыть и не стесняюсь. Прошлая ночь не была ошибкой. Я провела её с любимым человеком и не обязана ни перед кем отчитываться. Всё случившееся касается лишь меня и Лиама, и никого более.       — Какой отвратительный вид, — губы матушки изгибаются в улыбке, больше похожей на оскал зверя.       Она расположилась на диване и пристально наблюдает за мной. Я не пытаюсь сбежать, но матушка слишком педантична. Мне не хочется с ней разговаривать, я не вижу в этом смысла. Пока горничные суетятся надо мной, я лишь бросаю на мать безразличный взгляд. Правда, что я узнала, лишь добавляет её новую ложь к остальной. Она с самого детства пытается меня контролировать и вот, я окончательно пошла против матери. Ей это известно, но больше я не буду прятать свои истинные чувства за улыбкой. Она не дождётся от меня и единого доброго слова. У нас был шанс, но матушка не захотела оставить свою ненависть и месть. Она погрязла в ней и не умеет жить по-другому.       — Видимо, ты быстро забыла того мальчишку, раз стала любовницей принца, — раньше меня бы это задело.       — Быть его любовницей не так уж и плохо, он возложит на мою голову корону. Разве вы не этого хотели? — я поправляю всё ещё мокрые волосы.       — Не слишком ли ты самоуверенна? — мать презрительно фыркает.       — Я могу прожить и без короны, это просто аксессуар, которому придают слишком большое значение. А вот сможете ли вы принять подобный исход, совсем другой вопрос.       — Ты снова предала меня, Эрика. Меня и нашу мечту, — в её голосе чувствуются стальные нотки.       — Вы правда думаете, что я жалею об этом? — я одариваю её улыбкой, — и стоит добавить, что мои мечты отличались от ваших. Просто вы этого никогда не хотели принять.       — Я желала тебе добра. Низкородный мальчишка не мог стать твоим спутником жизни. Ты и правда думаешь, что смогла бы жить как простолюдинка? Не смеши меня, ты привыкла к роскоши и богатству, а он не дал бы тебе их.       — Я и не просила ничего. Мне хотелось быть с человеком, который искренне любит меня.       — Единственная, кто любит тебя — это я! Сколько раз тебе повторять?! — она бросила на пол чашку, и та разлетелась на мелкие осколки. Горничные вздрагивают, но продолжают мне помогать, а другие убирают следы матушкиной злости.       — Ваша любовь мне противна, я бы предпочла быть сиротой, — сквозь зубы процедила я.       — Я думала, что ты повзрослела, но моя дочь так и осталась глупой, — матушка шумно и демонстративно выдыхает, прикладывая ладонь ко лбу, словно утомлена нашим диалогом, — ради мимолётной искры ты готова отказаться от всего.       — Всего? — мне не удаётся сдержать нервный смешок, — что вы мне оставили? Только руины и пыль.       — Твои старые обиды делают тебя ограниченной.       — Не вам меня в этом упрекать.       — Дерзкая девчонка… — шипит мать, — как ты смеешь сравнивать эти ситуации? Ты когда-нибудь видела искорёженные трупы дорогих тебе людей? Испытывала холод и голод? Находилась в безумном отчаянии? Наша семья стала мусором под ногами императора.       После её слов что-то во мне лопнуло. Её тирада казалась мне отвратительной и мерзкой. Я посмотрела на неё со всей ненавистью и болью, которые клокотали в моём сердце, и спросила:       — А как же мой старший брат?! Вы хоть помните, что он вообще когда-то существовал?       — Не начинай снова этот разговор, — мать взмахнула рукой, словно отгоняя надоедливое насекомое.       — Это вы его убили, вы и ваш пёс. Я не видела искорёженные трупы? А как же та алая бездна, что была у моего брата вместо сердца? Вы хоть представляете, что я чувствовала в этот момент? А Михаэль? Вы истязали его и заставили меня слушать эти крики! Его спина была искромсана, на ней и живого места не осталось. Вы вырвали ему ногти, сломали руки и ноги! — больше у меня не было причин сдерживаться. С каждым моим словом лицо матери сильней искажалось злобой, — да вы хоть представляете, как сильно я вас ненавижу? Я бы предпочла увидеть, как вам отсекут голову, чем снова жить с вами под одной крышей!       — Ты думаешь, что та семейка тебя примет? Ошибаешься. Они целую вечность жили с ненавистью к нам. Тебе не стать частью их семьи, никто не забудет о твоём происхождении. Ты де Лоран, и этого не изменить!       — Я не хочу, чтобы меня приняли все, а лишь один человек, — мне нужен Лиам, будь он и дальше простым рыцарем, я бы всё равно осталась с ним, несмотря ни на что.       — Идиотка… просто слов нет, ты совершаешь всё те же ошибки. Со временем угасает даже пыл истинной любви, оставляя лишь горстку пепла. Он оставит тебя, а ты увянешь подобно брошенному цветку.       — Вы судите меня по себе? — я криво усмехнулась, — наверное, ваша любовь к отцу была настолько сильной, что вы от этих чувств отравили его и заставили мучиться до конца жизни.       — Он предал меня, окружил ложью. Я верила ему и любила, но в итоге этот человек оказался повинен во всех моих бедах, — в глазах матери мелькнул безумный блеск, — как я могла его простить?       — А вы пытались? Вы ведь не хотели попытаться, не хотели жить спокойной жизнью, потому что не умеете. И, к сожалению, этот человек, кажется, до сих пор вас любит, — кто бы знал, что женщина, которую не может забыть Верлен — моя мать, — вы искалечили его жизнь и тело, а он всё ещё верен вам.       — Ложь! Он не любил меня, а постоянно обманывал и использовал.       — Какой парадокс, но вы делаете то же самое со мной. Прикрываясь красивыми словами о заботе и любви, вы ломали меня, использовали и причиняли боль. Вы отказались от собственного сына, но и дочери у вас нет, — мои губы изогнулись в ласковой улыбке, — ту семью, о которой вы так упорно мне твердили, вы разрушили собственными руками. У вас больше никого нет, матушка. Я с радостью посмотрю, как ваша власть рушится. Вопрос времени, когда за вами явится Белый орден.       — Ты натравила Ингрид де Фаез? — не думала, что её голос прозвучит удивлённо. Это немного приятно. Видимо, она до конца не верила, что всё моих рук дело.       — Натравила? — я выгибаю бровь, — зачем мне натравливать того, кто ненавидел дядю до глубины души? Я просто подсказала, где он.       Матушка подскочила с места. Боль от пощёчины была не такой сильной, как я ожидала, или мне просто уже плевать. Жалела ли я, что виновата в смерти дяди? Не могу этого отрицать. Только какой смысл в сожалениях? Они с матерью не жалели меня. Я была лишь марионеткой, которой вертели, как хотели. Мы не были семьёй. Я расхохоталась, прикрыв щёку ладонью, находясь почти на грани истерики. Матери было плевать, что Люциан убил Мариуса, но она меня ударила из-за дяди. Вот как мы с братом мало значим в её глазах. Глупо было цепляться за хрупкую надежду. Мама уже столько раз разочаровывала, что этому нет конца и края.       — Мало было стать подстилкой императорского ублюдка, так ты ещё и помогла в убийстве дяди. Видимо, я вложила мало сил в твоё воспитание, пытаясь выбить из головы всю дурь, — мать шипит, словно ядовитая змея.       — Как раз благодаря вам, я и стала такой, матушка. Вашими стараниями я почти потеряла всю человечность. Я идеальная дочь, похожая на вас, как вы и всегда мечтали.       — Я вновь займусь твоим воспитанием и уж на этот раз добьюсь успеха.       Мать бросила на горничных холодный взгляд. Попытается снова меня опоить всякой дрянью, чтобы я стала послушной? Или вообще сделает так, что я и пальцем не смогу пошевелить, пока она этого не захочет. Мне приходится приложить лишь каплю усилий, чтобы ослабить завесу над даром. Я чувствую, как сердце ускоряет ритм. Нет ни боли, ни дискомфорта. Мне легко контролировать дар и использовать его. Я смотрю на горничных и произношу:       — Отойдите от меня и не смейте приближаться более чем на три шага, — я надавила на их разум так сильно, что горничные схватились за головы, — а теперь развернулись и вышли из комнаты. Не входите, пока не разрешу.       Горничные быстро исполняют мой приказ, оставляя нас с матерью наедине. Она смотрит на меня со злостью, но и долей удивления. Ранее мне не удавалось так легко давить на разум других. Мои силы были неполноценными и причиняли мне вред, но больше преград нет.       Когда я остаюсь одна, с моих губ срывается вздох облегчения, а руки начинают предательски дрожать. Главное, что Лидия и Оуэн покинули столицу. Матушка не сможет до них добраться. Бастиан рядом с ними и защитит. Всё будет хорошо. Лиам сказал перед уходом, что место, в котором они находятся, известно только ему. Этот мужчина никогда бы мне не солгал. Я обещала на могиле брата, что буду защищать Оуэна, пока я жива. Он станет следующим главой и сможет смыть пятно позора с нашей семьи. У него всё получится, нет сомнений.       Я обхватываю себя руками, пытаясь унять дрожь. Смогу ли я вообще покинуть стены этого особняка? Я даже не знаю, куда меня привезли. Это не наше поместье в столице. На самом деле я не хочу умирать. Мне хочется ещё раз увидеть улыбку Лиама, услышать его голос, побыть с ним рядом. Я бы хотела состариться с Лиамом и родить ребёнка. Не знаю, какая из меня бы вышла мать, но я бы очень старалась. Если он будет рядом эта мысль не кажется мне такой пугающей. Я так много ему не сказала. Мне стоило чаще говорить ему, что я люблю его. Это мои самые глупые, но в то же время сокровенные желания. Чёрт, не думала, что я такая трусиха.       Дверь открывается вновь, и я уже знаю, кто там, поэтому не поворачиваюсь. Слышатся размеренные и спокойные шаги. Одна рука мужчины обвивается вокруг моей талии, а другая касается шеи. Прикосновения Люциана холодны, словно сталь меча. Я смотрю на наше отражение в зеркале. Мы можем сойти за возлюбленных, если бы не выражение моего лица. Люциан же, наоборот, улыбается самой доброй улыбкой, на которую способен бездушный монстр.       — Ты так упорно пыталась улететь из клетки, Эрика, но снова вернулась в неё, — произносит мужчина с кривой усмешкой, — каково знать, что всё было зря?       — А каково знать, что ты просто отброс и в тебе нет ни капли крови императора?       — Эри, моя милая Эри, тебе не стоит меня злить, — Люциан до боли сжал мой подбородок, — я ведь люблю тебя, но наша жизнь так хрупка. Один поворот твоей хрупкой шеи, и ты закроешь свои глаза на веки вечные. Или мне лучше сначала заняться тем, кто сделал это?       Отпустив мой подбородок, он провёл вниз по щеке до самой ключицы. Волна отвращения незамедлительно прокатилась по телу. Я чувствовала, будто по мне ползает холодная змея. Люциан никогда не любил меня в нормальном понимании этого слова. Он испытывает одержимость, безумие и гнев. Они подстёгивают его на самые ужасные поступки. В понимании Люциана всё, что он совершает — это ради меня и для меня.       — Я так злюсь, когда вижу эти следы, если они не пройдут до завтра, то я просто выжгу их, — от услышанного по моей спине пробежала волна мурашек. Он вполне способен на такое, — хотя, признаюсь, я удивлён. Ты так хорошо его скрывала от меня. Видимо, он тебе действительно дорог. Этот принц так же хорош, как тот бард?       — Иди к чёрту, — прошипела я.       — Пойду, но лишь с тобой, — Люциан рассмеялся мягким смехом, — он ведь совершенно тебе не подходит. Такой правильный и благородный, у меня зубы сводит от этого.       — А у меня сводит зубы от тебя.       — Неправда. Мы с тобой похожи. Знаем, сколько тьмы скрывает лживый мир. Помнишь наше детство? Я слышал твои крики, ты — мои. Боль, что нам причиняли, объединяла.       — Я хочу забыть то время, оно неправильное.       — А что в этом мире правильное? Люди нарушают законы, которые сами и придумывают. Пытаются быть моралистами днём, а ночью напрочь всё забывают. Но стоит другим поступить, как они, так в этого человека летят камни и проклятия.       — Не все такие, — я попыталась отойти от мужчины, но он крепче прижал меня к себе.       — Хочешь сказать, он другой? — Люциан вновь рассмеялся, — Эрика, твоя наивность и нравится мне, поэтому я так сильно тебя люблю. Ты упорно веришь в хорошее, хотя мир к тебе самой так несправедлив.       — Мир ко многим несправедлив, но они не сходят с ума, как ты.       — Все люди больны, просто стараются не показывать этого. Я лишь обнажаю правду, которая неугодна тебе.       — Я не такая, как ты, и никогда не была похожей на тебя. Мы с тобой разные.       — Так ли это? — его шёпот будто проникал под кожу, — неужели ты ничего не почувствовала, когда использовала дар? Не лги мне, я слишком хорошо тебя знаю. Тебя не опьяняла мысль о том, что чья-то жизнь находится в твоих руках? Ты можешь приказать ему всё, что угодно, и он тебя послушается, потому что беспомощен, как слепой котёнок. Это просто незабываемо.       — Не неси чушь! — я повысила голос.       — Как бы ты не пыталась обелиться, у тебя ничего не выйдет. На твоих руках есть кровь, и ты играла с людьми, манипулировала и использовала. Твои уста так лживы, Эрика.       Это просто игра, нельзя поддаваться. Люциан псих и любит причинять другим боль, неважно физическую, или нет. У него извращённое мышление.       — Думаешь, я бы убил твоего брата или барда? Всё из-за тебя, просто потому, что они хотели занять моё место рядом с тобой, — мужчина погладил меня по щеке, — я сломал ему руки, потому что он касался тебя ими, ноги, потому что он хотел забрать тебя. Лишил зрения за то, что посмел посмотреть на тебя, язык за то, что он разговаривал с тобой. Ты моя, и никто не в праве приближаться к тебе.       Я почувствовала, как по щеке бегут предательские слёзы. Они обжигали, но ещё сильнее болело и плакало сердце. Крики Михаэля возникали в памяти, будто всё случилось только вчера. Если бы он не встретил меня. Лучше бы он жил далеко-далеко, и наши пути никогда бы не пересеклись. Я любила его, но теперь в моём сердце другой мужчина. Лиам согрел меня своим теплом. Я действительно хочу быть с ним, но пусть он не найдёт дорогу ко мне. Если он будет в безопасности, живой и невредимый, мне ничего больше не нужно.       — Надеюсь, ты и матушка окажетесь в самой бездне преисподней, где сейчас находится дядя, — сквозь зубы процедила я.       — Почему только мы? — Люциан усмехнулся, — семья не должна разлучаться. Ты будешь с нами, не беспокойся, мы не оставим тебя одну.       — Я так тронута, что меня сейчас стошнит.       — Кстати, даже не думай сбежать, у тебя всё равно ничего не выйдет, — мужчина резко оттолкнул меня в сторону. Я не смогла скоординироваться, поэтому упала на пол, — за пределами особняка лишь лес и горы, идти некуда.       — Любое место лучше, чем рядом с тобой.       — Твоё место только рядом со мной и нигде более, пойми уже наконец.        Наступившая ночь, казалось, никогда не кончится. Я лежала на кровати и смотрела в потолок, обессиленная и уставшая. Не может быть, что все мои усилия были напрасными. Должен быть выход, хоть какой-то. Всё не может так закончиться… просто не может…