Безжалостный мороз

— Что за такой срочный приказ, раз он не мог подождать до утра? — без негатива сказал Тарталья, когда за Люмин захлопнулась дверь. — Не хотел отвлекать тебя от важных дел. — с преувеличенной серьезностью в голове ответил Сказитель. — Но Царица сказала, чтобы я передал её слова сегодня. — Ну, я весь во внимании. — Чайльд вальяжно прошёлся вокруг кресла, а потом плюхнулся в него. Лицо Сказителя скривилось в его обычной пренебрежительной манере. — Агенты заметили семь магов Бездны на западе от столицы. Тарталья заметно оживился. Обычным совпадением это не могло быть, но что тогда им всем было надо? Вынюхивали слабые места в городских стенах, чтобы пробраться в город? — Гадство. — Я так же ответил Педролино. — И что Её Величество хочет от меня в данной ситуации? — Требует, чтобы ты занялся их отслеживанием. А завтра берёшь девчонку и ведёшь в Заполярный Дворец, где вы рассказываете всё, что смогли узнать о Бездне. — Тон командный поубавь. — Чайльд повёл уголком губ вверх. — Её Величество собирается отправить меня на маленькую кучку магов? — Скучновато для такой великой личности, Чайльд? — Возможно. А ты что делать будешь? — Ровно сидеть на заднице во дворце. — ответил Сказитель, присаживаясь на диванчик и вздыхая. — Меня никуда за пределы Столицы не выпускают, ты сам прекрасно знаешь. — Знаю, хотел ещё тебя побесить. Доставляет такое удовольствие, знаешь ли. Скарамучча в очередной раз громко фыркнул. И звук этот уже напоминал тихое рычание. Способность устраивать скандалы — главный талант Тартальи. И в голове промелькнула мысль, что это одна из нескольких вещей, которые он делал идеально. Первое — хаос, второе — битвы. Две вещи, которая Бездна так прекрасно взрастила в нём. И две вещи, которые так боялись окружающие его люди. Тарталья лениво прикрыл глаза. Сквозь эту прозрачную чёрную пелену он почувствовал, как сильно обостряется слух. Ветер и снег за окно начали двигаться ещё быстрее, напоминая громкий шёпот. Где-то за дверью, на другом конце коридора, гостиная, а в ней догорает огромный камин, распространяя тихий треск брёвен по всему дому. — Знаю, маленький бездновский монстр. — Приятно слышать, сломанная куколка. Минута за минутой — они постоянно обменивались тонной колкостей в сторону друг друга. И если можно было откинуть факт, что они безжалостные машины для убийств, способные накинуться на друг друга, то перепалка напоминала спор двух братьев в большой семье, где каждый желал доказать, что он лучше. — Всё, мне надоел этот диалог. — Скарамучча тряхнул головой, откидывая тёмные волосы со лба. Так, что маленькие колокольчики на шляпе издали тихий перезвон. — Я возвращаюсь обратно во Дворец. Ужасно хотелось подтолкнуть эту нелепую шляпу пальцами. Да так, чтобы от Сказителя мокрого места не осталось от его злости и раздражения. — Один-ноль. — Это победа в сражении, но не в войне. — рявкнул Сказитель, не сдерживаясь. Чайльд с трудом сдерживал рвущихся наружу из грудной клетки монстриков, пляшущих под собственные задорные дудки. Ну да, посмотрим, Сказитель, что ты сделаешь. Точнее — чего не сделаешь. Тарталья усмехнулся, подхватывая несколько листов с отчётами со стола. — Как ты собираешься во дворец возвращаться? Там тебя унесёт при малейшем дуновении ветерка, маленькая фея. — Глаз Порчи мне на что даровали, гений? Темноволосый кинул взгляд за окно, безостановочно сжимая и разжимая челюсть. На щеках ходили желваки, и оставалось только удивляться, как тонкое стекло ещё не разбилось на маленькие части, впуская ледяной воздух бури в комнату. — Говоришь как моя младшая сестра. Два-ноль. — рассмеялся рыжеволосый, подпирая рукой подбородок. — Напомни, почему я до сих пор не надрал тебе зад? — Потому что потом Царица сделает с тобой то же самое. — Как жаль. — ответил Скарамучча, толкнув дверь и удаляясь из помещения.

***

Тёмный коридор. Редкие свечи светились далеко и тускло, в самом конце. Снежные хлопья липли к оконным стёклам. Босые ноги — такие ледяные от воздуха, гуляющего по полу. Люмин поняла, что прислушивается к своим шагам, пытаясь не потерять себя в этой темноте, почувствовать свое присутствие здесь. На ней красная рубашка Аякса. Насквозь пропахшая зимой и морем. Ночью, в темноте спальни, Люмин воспроизводила каждый момент их поцелуя. Его губ, дыхания. Ощущения его пальцев в волосах. Горячий, раскалённый взгляд голубых глаз. Его кончик носа на её шее. Поворот. Поворот. И ещё поворот. Коридоры этого дома казались бесконечными. Сердце сжималось от таких размеров. Шагая по коридору, она пыталась ни о чем не думать, что было довольно сложно, потому что все мысли обычно посещали её как раз в темное время суток, а сейчас она был совсем одна — не приходилось прислушиваться к чьим-либо шагам за спиной или на позвенивающий полёт Паймон, что обычно отвлекало, притягивая внимание. Она шла быстро, уже не обращая внимания ни на что. Её мысли начали съедать изнутри, заставляя полностью забывать о реальном мире, что был таким непредсказуемым. В своей голове хорошо: там царила вечность и спокойствие, которых так не хватало. Очень нехотя Люмин допустила в свою голову мысль, что Аякс в какой-то степени служил спасением от терзающих её изнутри тараканов, существование которых так активно она отрицала. Путешественница же была уверена только в том, что действительно сходит с ума. Как бы оно не было, когда Аякс находился в пределах досягаемости, было ощущение, будто веревку на шее, которая душила её, отпускало. Она имела силу защитить себя от недоброжелателей и монстров, но не от того, что противно извивалось внутри неё. И эта часть нуждалась в спасении намного больше, чем физическая оболочка. И эта часть так жаждала спасти всех. Даже Итэра. Даже после того, что случилось в Бездне. Перескакивая через две ступеньки, она спустилась со второго этажа и вышла в холл, окидывая взглядом высокую арку, ведущую в кухню, и массивную дверь центрального входа. Полумрак вовсе не смущал привыкшие глаза. Ночные тени скорее радовали, давали возможность отдохнуть от надоедливого дневного света. А что, если вернуться обратно в Мондштат или Ли Юэ? Ведь её здесь теперь никто не держал. Встреча с братом стала настолько разочаровывающей, что остальное будущее просто померкло во тьме, закрывая все дальнейшие дороги, которые проложила себе Люмин. Но нет. Нет смысла отступать сейчас. На её плечах сейчас может просто напросто лежать судьба людей Тейвата, ведь никто не решиться дать отпор безжалостному Архонту. Люмин не была готова к поединку с Царицей, но если это окажется единственным вариантом, то заднюю она не даст. Видимо, появление Скарамуччи несколько часов назад как бы намекало, что подобное сражение близко. И будет оно не на жизнь, а насмерть. Настоящую смерть. На входе в кухню она остановилась. В горле было невероятно сухо. Теперь Люмин и вовсе не понимала, что было легче — думать о битве постоянно или не думать вообще. Иначе не получалось. И поэтому она снова позволила воспоминаниям утащить её в тот злополучный день, когда они с Итэром встретились вновь. Да даже если бы не позволила — обычно подобные вещи никогда не спрашивали разрешения. Просто ложились тяжелым камнем на плечи, сворачивая шею... С ума сошла, решила она и протянула руку чтобы налить себе воды из графина, в попытке попутно сбросить с плеч тяжелые мысли. Но глаза пекло, будто они вот-вот осыпятся трухой прямо на стол. Сон не шёл этой ночью, а почти отключённое, основательно перегретое сознание всё подкидывало чересчур неподъёмные мысли. Люмин снова взглянула на окно, поднося стакан с водой и делая небольшой глоток. Затем встала, оставляя стакан на столе и переходя в гостиную через холл. Избавившаяся от облачного плена луна наконец решила порадовать дом своим тусклым белым светом, заглянув через окна, распространяя свой свет по полу. Взгляд уцепился за тёплые блики на полу. Затем на один из дверных проемов, через узкие щели которого сочился свет. Люмин тряхнула головой, проходя в гостиную. В камине лежали уже давно остывшие угли, а мягкие диваны, к счастью, пустовали. В центре гостиной — огромный белый рояль. Она провела рукой по закрытой крышке, а потом приподняла её. Долю секунды разглядывала гладкие клавиши, усаживаясь за них. Когда-то давно и она играла. И играла довольно неплохо, хотя всё это обучение музыке было в тягость. А когда оно закончилось, то и вовсе не садилась за инструмент. Воспоминания из родного мира были очень смутными. В основном это были какие-то мелочи, как это же обучение музыке. Даже образы родителей практически стёрлись, не говоря о воспоминаниях об ушедшей силе. Не без участия силы неизвестной богини, как полагала Люмин. Она занесла пальцы над клавишами, аккуратно касаясь их. И начала играть. Неожиданно даже для себя. С клавиш рояля срываться до боли знакомая мелодия, которой её обучала мать. И Люмин никогда не признавала, но весь этот мелодичный перезвон ей нравился. Лёгкий, почти воздушный. Как ветра, проносящиеся над её родным домом. Как белые крупицы снега, срывающиеся с веток деревьев в огромном вишнёвом саду. Скрип двери в холле, а затем тихие звуки шагов. Люмин насторожилась. Тонкие волоски на руках внезапно встали дыбом и кожа начала покалывать. Шаги резко прекратились и Люмин почувствовала на себе чей-то взгляд со стороны лестницы. Она вскочила из-за рояля и обернулась. — Ты чего не спишь? Аякс кинул на неё облегчённый взгляд, и, судя по виду, на какую-то секунду растерялся. — Бессонница. После Бездны сон стал великой роскошью, которую Путешественница, к сожалению, не могла себе позволить. Только иногда, находясь в полном изнеможении, она проваливалась в сон. — А ты? — Тоже. Решил, что хоть пойду закончу всю эту бумажную работу, чтобы потом не думать о ней. В глазах обоих отразилась столь неподъёмная усталость, что, наверное, она заполнила каждый уголок этого дома, рванувшись из них навстречу друг другу и внезапно сотрясая все стены, которые с таким трудом выстраивались. — Мы стоим на треснутом льду, Люмин. Одна его рука скользнула по плечу. Аякс замер в нескольких сантиметрах от неё. Так, что Люмин чувствовала его рваное дыхание. Каждый из них балансировал на грани, за которой мозг уже совсем не соображал. За которой были только сбитые рывки и лихорадочный шёпот. — Нам нельзя. — выдыхает она, глядя в его глаза сквозь пелену полузакрытых век. — Нельзя. — голос низкий, глухой. — Тогда почему всё равно продолжаешь? — её грудь поднималась на вдохе и замирала на мгновение перед выдохом. Ещё несколько секунд Люмин, закинув голову вверх, вглядывалась в голубые глаза, которые слегка светились в полумраке. — Голову наклони, придурок, я до твоего лица не дотягиваюсь. — Что, прости? — среагировал он, одарившая блондинку фирменной ухмылкой. Он якобы невзначай положил свой локоть ей на голову, используя Люмин как подставку. — Хорошей взбучки захотелось? — она вздёрнула подбородок, угрожающе сверкая янтарными глазами. — Так хочешь сразиться со мной, товарищ? — Тарталья смотрел на неё с удовлетворённым превосходством. — Хороший настрой, но ты же знаешь, что с каждый днем я становлюсь всё сильнее. Может, мне совсем недалеко от того, чтобы выиграть у тебя. Люмин сбросила его руку, упорно разрывая маленькую дистанцию между ними. Щеки предательски залились горячим румянцем. — Я уделаю тебя даже в рукопашную. — Вызов принят. Завтра с утра и проверим. — Серьезно, сейчас этот весь концерт был для того, чтобы вызвать меня на спарринг? — Люмин плюхнулась на диван, упираясь затылком в его спинку. — Мог бы и просто предложить. — Это было бы не так интересно. Люмин только фыркнула в ответ, кривя губы. Совсем как он. — Почему ты вступил в Фатуи, а не просто решил ну...сражаться для себя? — Отец по-просту не знал что со мной делать. А мать вообще боялась. Я отчётливо помню их взгляды, после одной из драк с деревенскими мальчишками. Весь этот хаос, приобретённый в Бездне будто следовал по пятам, не желая отходить даже на минуту. Будто я сам стал одним из этих монстров. Ну и потом по идее отца я оказался в Фатуи. По большей части из-за того, что он сам уже начал меня бояться и думал, что военная служба усемерит мой пыл. Как видишь, не усмирила. В гостиной повисла тишина. — А ты, принцесса? Для кого сражаешься теперь, если твой брат оказался предателем? — Он не предатель. — отрезала она. — Итэр просто сбился с пути и я всегда буду сражаться за него. У меня нет никого другого. — А не для себя? — Что ты имеешь в виду? — Ненавидишь и коришь себя за то, что не спасла его тогда. Так хочешь исправить все свои ошибки, потому что раньше никогда не совершала серьёзных промахов. Только сейчас Люмин почувствовала свою беззащитность, беспомощность перед этими голубыми глазами, которые, казалось, видели её насквозь. Она ощутила этот всевидящий взгляд на коже. Она так же физически ощущала, как Тарталья очерчивал глазами невидимые линии на её щеках, потом скользнул по шее и выглядывающим из-за края воротника рубашки ключицам. — Нет. Ради Итэра. Он мой брат. И если я однажды назвала его так, то буду защищать его до последнего. Каким бы он не был. Ложь. Такая сладкая ложь, которую Люмин даже не понимала. Не понимала, как Аякс попал идеально в цель.