Безжалостный мороз

«Постоянно мы бродим в безлунные тёмные ночи...» Холодно, будто в самых глубинах Бездны — первая глухая мысль, возникшая в затуманенном сознании. Веки еле дрогнули, и Люмин попыталась приоткрыть глаза, но тут же зажмурилась от яркого света. Она шевельнулась в поисках того, чём могла укрыться, как над ней возникла чья-то рыжая голова. Сначала Люмин подумала, что это Чайльд и они оба уже на том свете, но прищурившись поняла, что над ней стояла девушка, чем-то прохожая на него. Длинные волосы и челка того же оттенка. Такие же голубые глаза. Больше Люмин разглядеть не могла — всё плыло перед глазами. Ничего не говоря, она плавно провела рукой по плечу Путешественницы. Люмин тихо пискнула, ощущая контраст своего холодного тела и горячей руки. — Чш-ш-ш, всё хорошо. — прошептала девушка. — Я умерла? — хрипло выдохнула Люмин, стараясь не расплакаться. Девушка хихикнула. — Только не сейчас, сестрёнка.— сказала она, поднимаясь с кровати. Рыжеволосая прошла к тумбе, где находилось несколько непонятных склянок, как Люмин заметила расплывчатое свечение у неё на поясе. Долго соображать не пришлось — пиро Глаз Бога. Люмин оглядела себя. Уже привычная зимняя одежда пропала. Вместо неё Путешественница была одета в свободные чёрные домашние штаны и коричневую обтягивающую футболку. И, ради Архонтов, где она находилась? Она помнила, лишь как ледяное лезвие пронзило ей кожу, после чего настала темнота. Не та, что была в кошмарах. Та была страшной, липкой и мучительной. А это — просто темнота. Просто ничего. В голову Люмин резко ударили последние минуты, когда она находилась в сознании. Она быстро попыталась привстать на локти, но её тут же удержали тёплые руки девушки. — Сколько? — Больше двух дней. — подчеркнула она. — У тебя был очень сильный жар. Люмин облокотилась на спинку огромной кровати. Чувство лютого холода никуда не ушло и Путешественница слегка тряслась. От рыжеволосой это не укрылось и она сочувственно посмотрела на Люмин. — Выпей. — она протянула склянку. — Это травяной отвар, который я выучила у алхимиков. Путешественница протянула руку, как заметила на ней аккуратный шов медицинскими нитками. — Кто ты? — На самом деле я ждала этой встречи. Меня зовут Тоня. Люмин, кажется, поперхнулась воздухом. Может в Снежной это было очень распространённое имя? Или же всё таки та самая сестра Аякса, о которой он иногда рассказывал. Второе тогда объясняет, почему Люмин практически сразу после пробуждения нашла схожесть между ними. — Сестра Аякса... — Я вижу, что мой тупоголовый братец все таки рассказал о своём настоящем имени. А я уж думала, что, пока его посылали на задания за пределы Снежной, он совсем отрёкся от своего прошлого. — Он запустил стрелу мне в голову. — Ты имеешь полное право злиться на этого придурка, — Тоня слегка кивнула головой. — и я злюсь. Вызывать форму духа крайне опасно. — Что? — Если коротко, то твоё летающее существо по имени Паймон нашло какую-то твою подругу, которая передала необходимые вещи, чтобы ты продержалась. В то время, пока Паймон пыталась хоть как-то тебе помочь, твоя подруга нашла Аякса, а он для того, чтобы быстро добраться до тебя использовал Форму духа. И сам заодно чуть не откинулся на пороге дома. Поставив новые флаконы на полку, Тоня сунула несколько штук в карман и поспешила к выходу в коридор. — Я скоро вернусь. — сказала она твёрдым голосом. Затем быстро вылетела из комнаты, не проронив больше ни слова. Люмин перевернулась на бок. Глядя, как часы на стене считали минуты. Потом смутно отметила размеры комнаты, лёгкие золотые занавески, горящий огонь за красивой чугунной решеткой, кровать с балдахином. Всё, что она чувствовала — бешеную, непотребную усталость. Её и, наверное, чуть больше. Путешественница прикрыла глаза. Её спина и шея горели, в то время как остальное тело было мокрым и холодным, будто лед. Кожа была липкой от пота. Люмин свернулась калачиком, дрожа от холода. А потом её разбудил голос Тони. — Ты спишь? — Да, задремала. — Люмин протёрла глаза. — Ощущение, будто я не проспала два дня, а наоборот. Тоня присела на край кровати, протягивая Путешественнице кружку. — Пей. — Что это? — с осторожностью поинтересовалась Люмин. — Вода. Путешественница выхватила у неё кружку и только тогда поняла, как сильно её мучила жажда. Во рту невероятно пересохло и она вправду нуждалась в воде. Так же, как и отчаянно нуждалась в объятиях. Волна одиночества неприятно захлестнула её, вызывая в памяти моменты, когда во время какой-то болезни в одном из миров Итэр приложил холодные пальцы к её горячему лбу. И какое облегчение она тогда чувствовала. — Медленней. — среагировала Тоня, когда Люмин закашлялась. — Прости. Путешественница подавила еще один тихий кашель, который так и пытался вырваться из горла. — Давай я принесу тебе поесть. — Не нужно, я и так много проблем принесла. Я думаю, нам с Паймон нужно уходить. — ответила Люмин, вставая на ноги. Кровь прилила к голове и она сильно пошатнулась, но Тоня успела подхватить под локоть и опустить обратно на кровать. — Лежи. — она нахмурилась. — Проблем ты точно никому не доставляла, родители и Тевкр уехали к родственникам сразу же, как мой старший дебил появился возле дома. Чтобы Тевкр ничего не увидел. — Но ведь это разве не считается как «доставлять проблемы»? — О, нет. Наш отец довольно спокойный человек, а вот мама... заводится из-за всего и постоянно ворчит, будто ей лет семьдесят, а на деле незнакомые люди часто принимают её за мою старшую сестру. У Тони были родные люди. Те, кто могли поддержать её всегда, даже если и были немного ворчливыми или вспыльчивыми. Вообще, у каждого существовали свои способы справляться с болью. Люмин долгое время была очень тихой, а Итэр часто становится тем, кому бы Паймон дала прозвище «стервоза». А ещё испытывая боль, Люмин, очевидно, начинала рыться в своей голове больше, чем обычно. По крайней мере, её мысли снова каким-то образом пришли к брату. Захотелось закатить глаза, а потом разреветься. — Тоня, где Паймон? — Слишком занята поглощением последних кусков пирога вместе с Антоном. Люмин попыталась выдавить из себя улыбку. И всё таки внутри она была рада, что у Паймон жизнь продолжала течь как обычно. Тоня подошла к окну и одернула шторы, впуская немного света в комнату. Слабые лучи закатного солнца упали на волосы Люмин. — Я так завидую тебе, что ты блондинка. Всю жизнь хотела светлые волосы. — Почему? Тоня плюхнулась на кровать, поворачиваясь в сторону Люмин. И тихо шепнула: — Когда я училась в школе, то меня сильно унижали за то, что я рыжая. Я терпеть не могла людей, с которыми училась. Она тихо хихикнула. Тонкая рука легла поверх пледа, а расслабленные пальцы слегка согнулись. Вторую ладонь она подсунула под щеку. — Ну зато, когда Аякс стал Предвестником Фатуи, надо было видеть их лица. Потом правда меня перевели до конца обучения на домашнее и пока все они шли по морозу в семь утра, я нежилась в кровати до полудня. — У тебя совсем не было друзей там? — Нет. Антон всегда был моим лучшим другом. Мы двойняшки, как-никак. Дальше Тоня рассказывала о всяких пустяках. О морозе, о том, как она с Антоном постоянно гуляла по замёрзшим озёрам неподалёку, лёд которых настолько толстый, что как не наступи он не треснет. Люмин не хватало подобных разговоров в жизни. Таких простых, что, казалось, ни о чем. Но таких душевных. Она тщательно рассматривала лицо Тони. Россыпь редких веснушек у неё на носу и щеках. Вкрапления чуть более светлых чем основная масса волос прядей у лица. Архонты побери, она очень похожа на... него. И ты понимаешь, что это значит, Люмин? Ты понимаешь? Считаешь минуты до момента, когда сможешь увидеть его глаза. И это может убить тебя. Точнее, уже убило. Ту, кем ты была раньше. И Люмин почти ненавидела его за это. По новой ненавидела. До ужасной боли в груди. Эта игра заранее была проигранной. Но тогда почему она здесь? Тоня перестала говорить только тогда, когда услышала протяжное урчание желудка Люмин. Рассмеявшись, она пообещала, что скоро вернётся с едой. Стало тихо. В комнате и в голове. Люмин прислушивалась как снежные клочья иногда падали с крыши дома на землю, немного задевая окно. А затем где-то внизу дома раздался голос Тони. Так тихо, что Путешественница не могла различить слова. Но тон её голоса был таким, будто она с кем-то ругалась. Путешественница снова попыталась встать. И, когда прошёл очередной приступ головокружения, она принялась мерить шагами комнату, стараясь придумать, как действовать дальше. Сейчас, без сомнений, она была одна, если не считать Паймон. Казалось, Люмин начали выбивать из колеи любые разговоры с людьми. Полагала, что это было неудивительно. После произошедшего хотелось забиться в самый тёмный угол мира и молчать до конца своих дней. И дальше все будут пытаться воспользоваться этой пустотой в её жизни. Её одиночеством. Потребностью в минимальном утешении. Через несколько минут в комнате появилась Тоня. Благо, Люмин успела вернуться под одеяло, дабы не поймать очередную порцию недовольного ворчания по поводу того, что ей нужно лежать. В руках у Тони был поднос с двумя тарелками супа, от которого очень вкусно пахло. — Ты не против, если я поем с тобой? А то внизу сумасшествие какое-то. — Конечно не против. Тоня поставила на плед поднос и села на кровать, подгибая под себя ноги. — Паймон волновалась. Но я сказала, что ты очнулась. Она обрадовалась, хотела... думаю, что в её случае прилететь к тебе, но я попросила, чтобы она тебя не беспокоила. Или мне следовало... — Нет. — перебила Люмин. — Спасибо большое. Я вряд ли смогла бы что-то объяснить ей. В голове была самая настоящая каша. Виски гудели, и в них было смешано всё. Всё, что означало практически ничего.

***

Часы показывали полдевятого вечера. И время, проведённое в этой комнате, было ненормально долгим. Прошло часа три с заката, а казалось, что целая вечность. И голову по-прежнему пронзали еле терпимые приступы боли. Казалось, что давление под черепом могло расколоть её голову напополам. За окнами яркий свет луны отбрасывал на белый снег мрачные тени. Сгрудившиеся неподалеку деревья поднимались длинным черным занавесом на фоне яркого ночного неба. Люмин поднялась с широкого подоконника, на который уселась, чтобы прислониться виском к холодному стеклу, и побрела к длинной тумбе, над которой висело множество полок со склянками. В надежде найти обезболивающее зелье. Рука потянулась к одной из колб, вынимая из горлышка пробку. Люмин поднесла её к носу. Прозрачный, чуть мутная жидкость. Запах чуть горьковатый. Скорее всего оно. Одним глотком опустошила её. Упрямые глаза не дали поразмыслить о чем-то, потому что заметили несколько вещей, которые принадлежали Люмин. Пальцы сами потянулись к подвеске. Она повертела цепочку с кулоном в руках, проводя подушечками пальцев по камням, которые сказывались в звезду. Нахмурилась и положила назад. Практически откидывая от себя. Затем взгляд метнулся на затвердевшие цветы, которые Люмин носила в волосах. Интейват. Национальный цветок Каэнри’ах, который когда-то цвёл во всех уголках той страны. Эти цветы она носила с тех пор, как проснулась из метеорита. Путешественница была уверена, что интейват оказался у неё на голове с помощью Итэра, когда она ещё спала... Люмин тряхнула головой. Бесполезные, глупые, ненужные мысли. Вперемешку с отрывистыми воспоминаниями, которые сейчас наполнились пустым ничем. А ещё бессилие. Бессилие, ударявшее в грудную клетку. С каждым ударом становилось всё больнее. И жить после каждого из ударов не хотелось. Люмин не знала, что собиралась сделать. Она не имела понятия, с чем придётся столкнуться дальше. В её пальцах лишь застыл интейват будто напоминая, что в каждом путешествии есть конец. И если он счастливый, то странник снова вернётся домой. Но только... где её дом? Путешественница вздрогнула, когда ощутила на своём плече легкую ладонь. Она и не заметила как снова вернулась Тоня. Архонты побери, она местами ненавидела Тоню за то, что она вернула её к жизни. — Красивые цветы. Никогда не видела таких... — Их называют интейват. — сказала Люмин с тоской в голосе, держа в пальцах один из цветков. — Мне рассказывали, что они означают «тепло родины» и символизируют «странника вдали от дома». — Почему ты ушла из своего мира? Люмин взглянула на Тоню мельком, вырываясь из оков своих мыслей. — Потому что его больше нет. — Это... это не справедливо. — Слишком часто я слышу это слово. Да, Архонты побери, это несправедливость, от которой снова затряслись руки и обожгло глаза. Люмин не могла позволить, чтобы Бездна и дальше продолжала разрушать Тейват, пытаясь снять проклятье и уничтожить Селестию. Не могла позволить и дальше мучиться бедным людям Каэнри’ах, которые находились под воздействием проклятия. Она придумает что-то. Она помешает им. Она вытащит Итэра из Бездны, а потом самолично прибьёт его. Запрет где-нибудь и не выпустит ни на шаг. Сделает всё что угодно, лишь бы её слова: «Можешь считать, что у тебя никогда не было сестры» в его сторону не были последними. Люмин вообще не думала, что придётся прощаться с Итэром. Прощаться таким образом. Нет. Уничтожит каждого, кто заставил брата стать таким, каким он был сейчас. Она не посмотрит ни на что. И она боялась таких мыслей. Боялась того, что способна сделать. Внутри была какая-то грань, зайдя за которую будто можно уничтожать миры лишь по щелчку пальцев. И эта грань неизведанная, дикая... и такая манящая. Сейчас она чувствовала себя будто под кайфом от близкого столкновения со смертью или той странной силой, которую вызвала в Заполярном Дворце. Что это вообще было? А потом резко поняла любовь Чайльда к сражениям. Ощущение, будто можешь сделать всё что угодно. Мысли стали слишком тяжёлыми для Люмин. Даже сердце тяжело билось. Настолько, что ей показалось, что краем уха она уловила еле слышные шаги в коридоре. — Ты что-то хотела? — спросила Люмин, и от этого вопроса почему-то стало не по себе. — С тобой очень хотят поговорить. Думаю, что у тебя особо выбора-то и нет... И вот оно. Люмин закусила внутреннюю сторону щеки, чтобы не закричать. — Извиняюсь. — заключила Тоня. Путешественница улыбнулась. Как всегда, одними губами. Её глаза давно уже не могли по-настоящему смеяться и улыбаться. И сейчас её губы растянулись только ради того, чтобы разрядить Тоню. Всё таки она была ни в чем не виновата. — Всё в порядке. — выдохнула Люмин. Но это уже даже не смешно. Не смешно с того дня, когда она ответила ему на поцелуй в Ли Юэ. Тогда-то она и наступила себе на горло. С наслаждением и сильным нажимом. Глупая. Идиотка. Ты думала, что этот разговор не произойдёт? Тем более, что ты в доме его семьи. Путешественница попыталась заставить себя дышать. И чувствовала она себя так, словно сейчас начнётся паническая атака. Когда Тоня вышла за дверь, улыбка Люмин померкла. Вошёл Чайльд и они остались наедине впервые с... со всего, что было. Он тоже, похоже, почувствовал, как в воздухе что-то между ними переменилось. Аякс словно окаменел, готовый то ли бежать, то ли сражаться. Тревожные глаза, синие как океан, встретились с её. И когда он начал её рассматривать так, как умеет только он... о да, это стоило отдельной мысли. Потому что в тот момент, когда он начал искать что-то в её лице, внутри всё умерло. И хотелось орать. Потому что что-то внутри искало выход. И так много слов в голове. Но она не озвучила ни одного, ведь он всё молча прочтёт. Ведь, Архонты побери, читать людей словно открытые книги — навык, которому учат дипломатов Фатуи в первую очередь. А он был намного выше их. — Здравствуй, принцесса. — нежно раздались слова. Люмин сжала челюсти, чтобы изо рта не вырвались ругательства, потому что это хуже чем её молчание, когда она заметила, какой Чайльд разбитый, расколотый пополам. Голос его — сломленный. Хриплый, будто он несколько дней стоял на морозе, и жизни в нем всё меньше и меньше. Это сильно чувствовалось. — Не нужно было тебе этого делать. — О чём ты думала вообще? — Не тебе меня отчитывать! — она вздёрнула подбородок, вызывая на словесный поединок. — Ты сам меня чуть не убил. Или это у тебя в порядке вещей? Сначала пытаться убить, а потом разговаривать как ни в чем небывало! — Приказ Царицы. Ты думаешь, я этого хотел? Она испытывала сильное желание орать, но и в то же время шептать. Кажется, так и до срыва очень близко. И её прорвало. — Я вижу, что у тебя всё так просто. Да я в принципе вижу, что у всех вокруг всё так просто! — громко. Действительно громко, и она дрожала. — Что у Итэра, что у тебя! А знаешь, вы похожи. Архонты побери, похожи! Оба вообще ни о чем не думаете. Настала тишина. Только быстрое сердцебиение нарушало её. Люмин с отдышкой села на край кровати, отвернула голову, не желая встречаться с голубым глазами. Она кусала губы, оперевшись ладонями в колени. Старалась не разрыдаться от резко выскочившего из груди откровения. Её захлестнули ужас и отчаяние. Всё это не имело смысла. Крио Архонт приказала убить её, а он не только позволил Люмин отразить удар, но и потом спас её от смерти. — Люмин? — её ладони сжались в кулаки, а костяшки побелели, когда она услышала своё имя. — Посмотри на меня. Он медленно подошел к ней, опустился на колени и аккуратно повернул ее лицо, чтобы посмотреть в глаза. — Не трогай меня. — прошептала она, чувствуя, как пальцы на её подбородке слегка дрогнули. Она продолжала слабо вырываться, пока ее грудь начала сотрясаться от рыданий. Люмин так устала от боли и одиночества. От предательств, использования её доброты, смертей людей вокруг. Хотела ощущать чьи-то прикосновения. Чувствовать себя в безопасности, пусть даже это было бы лишь иллюзией. Она так хотела этого... Но она продолжила попытки вырваться. — Остановись. — почти прорычал он. Несколько взмахов головой и лёгкий удар ладонями в его грудь. Чайльд невольно отступил, хмыкнув, молча принимая толчок. Люмин подскочила на ноги. — Нет! Хватит, Аякс, мне больно! Больно от того, что все, кого я люблю, хотят моей смерти! Люмин резко умолкла и уставилась на него. Теперь они оба дышали, будто оббежали вокруг Заполярного Дворца кругов шесть. Сердце билось с такой силой, будто сейчас пробьёт все рёбра. Архонты побери. Что. Она. Только. Что. Сказала. В мозгу что-то обратилось в пыль. Должно быть, здравомыслие. Их разделяло всего несколько сантиметров. Его голубые глаза внимательно изучали ее лицо. — Ты не хочешь ничего рассказать? Этот вопрос оказался таким нелепым. — Что произошло? — переспросил он спокойно. Его напрягало молчание. Она застыла на несколько мгновений, начиная тонуть в его взгляде. Дыхание глубокое и частое. Ты полная дура, Люмин. Такая дура, если думала, что могла бы не уйти на дно в этой синеве. Слеза скользнула по её щеке. — Это. Не. Твоё. Дело. Ты меня понял? Ты и понятия не имеешь о том, что я пережила и чувствую. — Я и не говорю, что знаю. — Значит вообще ничего не говори! Чайльд зарычал, отстранился. Глаза заволокла пелена ярости. И Люмин опомнилась, когда он перехватил её занесённую руку у запястья, не давая залепить пощёчину. — Слышишь. Тише, всё. Послушай меня. — Я не хочу ничего слышать! Ты не имеешь права требовать что-то рассказать тебе, ты меня понял? Это моя семья и моя жизнь. В следующий момент она прижала руку к лицу, а плечом оттолкнула Чайльда с пути. Понеслась к двери, кладя ладонь на ручку, но он успел перехватить её. — Архонты побери, пусти меня! Просто оставь меня наконец в покое! Свободная рука легла на ткань его чёрного свитера и попыталась оттолкнуть его от себя, но эти движения быстро начали терять свою силу. Или же Люмин сама теряла, потому что он одернул её на себя, обхватив руками, и крепко прижал к себе. — Зачем ты всё это делаешь? — голос сорвался. Дышать труднее с каждым вздохом. — Просто зачем? Я ничего не понимаю. Вообще ничего! Чего ты вообще добиваешься? Почему нельзя было дать мне спокойно умереть? — Да, я облажался! Но может ты уже успокоишься и поймёшь, что я тоже тебя люблю?! От такого даже Люмин замолчала и секундная пауза позволила резко прийти в себя. А потом — вдруг — рассмеяться. Нервно, но всё же. Здравый смысл в эту же секунду распрощался с ней. Фактически помахал ручкой в прощальном жесте. Это был шанс что-то сказать. Но лучше бы, шанс самоубиться. Что на такое вообще отвечают нормальные люди? Пальцы на руках похолодели. Дыхание ускорялось от всех этих мыслей, которые сплетались в один огромный клубок, не давая в них разобраться. Некоторое время она продолжала молчать, отчаянно роясь в своей голове. А потом поняла всё, что чувствовала. Когда она очнулась на Тейвате после потери брата мир был чёрно-белым. Фатуи, Бездна — враги. Ордо Фавониус, Цисин и все остальные — друзья. Одни хорошие, другие плохие. Никаких полумер. А потом в жизнь Люмин ворвался один рыжий Фатуи без тормозов. Он расколотил в пыль всё, что ещё оставалось от этого мира, когда чуть не умер, спасая своего брата. Потом вся эта пыль расщепилась на мельчайшие частицы, когда Люмин поняла, что ради брата она была готова на всё. А у Чайльда их двое и сестра. В добавок мать с отцом. В пять раз больше страданий за родных. Но сейчас, у Путешественницы все умерли. Даже Итэр — мёртв, потому что оставил её умирать от холода в той самой тундре. А Чайльд рискнул ради неё всем в Заполярном Дворце, не прикончив её. Рисковал и сейчас, пряча её в доме его семьи для того, чтобы Люмин получила должное лечение. Оставил свою жизнь, свои убеждения, потому что он выбрал Люмин. И злости не стало. Будто буря в душе наконец-то успокоилась, оставляя лишь печальный штиль. Никто из них не мог сказать ни слова. Аякс только сильнее прижал её к себе. Наверное, он был рад, если бы умер. Тогда бы от неё прекратили исходить бешеные волны боли, которую причинил он. — Аякс... — она произнесла его имя совсем глухо. Ему в шею. — Прости меня. Люмин зажмурилась. Потому что глаза снова обожгло. Сердце в груди упало, напарываясь на рёбра. — Я... я рада, что ты пришёл за мной. Ещё одно откровение. Еле вылезшее из горла. — Я всегда буду приходить за тобой, Люмин. Выход был один — жить дальше. Зная, что её прежний мирок обрушился до конца. Люмин трясло. Она боялась, что сделала глупость. Боялась, что она сейчас и вправду сойдёт с ума. Боялась, но, Архонты, кинулась к нему в объятия, чтобы просто сковать его руками. Уткнулась в грудь и сильнее разрыдалась. Сколько времени они молчали, Люмин не знала. Слёзы вскоре кончились, как затихли и всхлипы. И последний тихий всхлип он поймал своим ртом. Прижимаясь к ней так сильно, что Люмин почувствовала, как ещё мокрые ресницы коснулись его скулы. Он зарылся пальцами в светлые волосы, прикусывая её мягкие губы. Медленно отстранился. Ещё пару секунд изучающе рассматривал Люмин. Она чуть ли не слышала, как Чайльд перебирал мысли касательно того, что произошло. Люмин рвано вдохнула, убрала прядь волос за ухо. Странные махинации, но она и вправду не понимала, как начать. И как осознать. — Там был Итэр. Он появился из ниоткуда, уговаривал, чтобы я отдала Сердце Бога. Я соврала, что у меня его нет — не знаю зачем я это сделала, будто почувствовала что-то неладное — и он... он просто ушёл, хотя я начинала отключаться от холода. И теперь... А что теперь? Столько проблем из-за одной маленькой вещицы. Всё, что случилось. Она по-прежнему не могла осознать. Люмин просто пыталась понять. Что она собирается сделать и для чего. — У меня есть кое-какие мысли на счёт того, что делать дальше. Мне нужно подумать. — она запнулась. — И, Аякс, у него есть что-то вроде способности проникать в голову человека одним прикосновением, вызывая... разные вещи. Даже те, которые сознание блокирует. Аякс сжал челюсти. И, судя по его взгляду, он был готов в эту же секунду собственными руками проделать расщелину в земле и достать Итэра за шкирку. Нужно обдумать всё, ведь есть немного времени. Семья Аякса дала ей время на то, чтобы восстановиться. А параллельно Люмин разработает план дальнейших действий. И это план нужно было додумать быстрее. Тем более, она на самом деле не была абсолютно уверена в том, что хочет ввязываться в то, что выдал её мозг пару минут назад. Ведь если она решит, то обратного пути уже не будет.

***

Аякс разглядывал чаинки в остатках чая в кружке, игнорируя обеспокоенные взгляды напротив. Тоня и Антон будто коршуны смотрели на него и ждали объяснений. Чайльд не знал, почему эти двое до сих пор с ним. Сидели на кухне с перекошенными лицами, осматривая куски бинтов, выглядывающие из под свитера. Он не знал, почему их брато-сестринские отношения так крепки до сих пор, почему они не отвернулись от него. Быть может, потому что когда Аякс признался шестнадцатилетним Антону и Тоне, сестра сказала ему: «Твои приёмы запугивания на нас не сработают, братец-идиот». Или потому что Аяксу нравилось, что с ним не церемонились и не пытались выслужиться из-за статуса Предвестника. Брат и сестра просто с ним дружили. На равных и по-честному. Даже после всей лжи. В Тоне было от мужчины больше, чем от многих новобранцев. В частности из-за её колкого языка и пробивного характера. Обмануться можно было лишь её привлекательностью, но и она была довольно острой. Они вдвоём не бросили его даже после всего произошедшего с Люмин. Тоня взяла на себя все обязанности по уходу сразу за двумя ранеными, пока Антон приводил мать в чувства после рассказа о случившемся. Отец, к счастью, после длительного рассказа, лишь выругался в нескольких предложениях и по-быстрому увёл Тевкра, чтобы тот ничего не заметил. — Ну и что теперь будет, если мы держим в доме разыскиваемого преступника? — спросил Антон. Тоня качнула головой, откидывая длинные рыжие волосы назад. — Думаю этот вопрос ещё может подождать. — ответила за Аякса сестра. — Меня больше волнует другой вопрос: чем ты — да-да, Аякс — заслужил такого золотого человека, как Люмин? Я бы за такое в жизни не простила. — В особенности, что она простила тебя сначала после Золотой Палаты, а теперь и сейчас... — Эй, вы вообще-то мои брат и сестра. — с наигранной обидой произнёс Чайльд. — Не вы ли должны меня поддерживать? — Нам всю жизнь за тобой ходить, да страховать и поддерживать. А то вдруг ты снова что-то натворить решишь. — Устанем страховать, сестрёнка. — хмыкнул Антон. — В первый же день. В воздухе повисло протяжное молчание. Чайльд хмыкнул. Ну, да. Он всё ещё помнил хруст сломанных шей Магов Бездны и кровь на своей одежде во время сражения. Так же хорошо, как и поглощающую ярость, удары клинков. Если такая ярость настигнет Итэра, то того точно не откачают. Потому что Аяксу было достаточно одной мимолетной мысли о его лице и челюсти плотно сжимались. — Нет, а если серьезно — что вы будете делать? — спросила Тоня. — Я так понимаю, что она со своей летающей консервой обсуждает это. А ещё, скажем так, во всём произошедшем виноват не только я. — Что, серьезно? — сестра Аякса подскочила со стула, пересаживаясь на тот, что ближе всего к старшему брату. — А с этого момента подробнее. — щелкнул пальцами Антон. Аякс хмыкнул и перевел взгляд на сестру. Тоня подняла руку вверх, призывая к общему молчанию. Затем убрала прядь волос за ухо и обернулась на братьев. Со стороны лестницы раздались шаги. Люмин остановилась в проходе. Окидывая тревожным взглядом кухню. — Ну. Кхм, мы кое-что придумали. Паймон кивнула в подтверждение этих слов. Но её недовольное лицо означало, что план Люмин не из приятных. Одна ладонь Путешественницы крепко сжата. Даже отсюда было видно, как побелели костяшки. Храбрилась. — В общем, в одном ты был безоговорочно прав — мы пешки в чужих играх. И оставаться на «третьей» стороне невозможно, потому что её нет. И учитывая последнюю встречу с Итэром, я выбрала сторону. — Это ли не значит, что ты... Она разжала пальцы и на столе оказалось Сердце Бога. Тоня и Антон, широко раскрыв глаза, наклонились поближе, чтобы разглядеть такую мощную вещь. — Я уверена только в двух вещах. — перебила она. — Первое — Итэр не должен победить. Второе — вопреки всему здравому смыслу, я верю тебе. Аякс моментально забыл, о чём думал до этого. Да и неважно. Кровь закипела в жилах, а лёгкие начали тяжело перекачивать воздух. — Я видела портрет Царицы до катаклизма, но побоялась узнать, что произошло. Если ты так веришь её идеям, то я тоже хочу поверить в них. Теперь я хочу знать. Глупая девочка. Думает, что может просто так заявиться к Царице. Говорить с ней об этом... — Ты понимаешь, что шанс здесь всего один? И если всё накроется... — Я знаю, чего хочу. И на что пойду. Она не была грешницей и судьба, где она уходит во тьму вместе с Фатуи, погружаясь во все обиды мира, чтобы победить Бездну — не та судьба, которую она заслуживала. И всё же, Люмин готова была проклясть себя ради победы. — Было бы неплохо, если бы ты была уверена, что справишься. — Я уверена. Ты можешь отказаться, чтобы на них это никак не повлияло. — Люмин указала ладонью в сторону Тони с Антоном. — Эй, мы хотим быть в игре. — буркнул Антон. — Это глупо. — среагировал на его слова Чайльд. Да, это глупо, нелепо, это с ума сойти как опасно. Но это единственная возможность сделать хотя бы что-то. А не ждать следующего шага. — Мы с Антоном можем максимально тянуть время, если Фатуи заявятся сюда. Тевкр, мама и папа в безопасности, пока их здесь нет. — Создадим ложный след. — похватал Антон. — Педролино казнит вас прежде, чем вы успеете закончить свои россказни. — Её Величество не позволит казнить нас просто так. — возмутилась Тоня. — Она и не узнает, Тоня! Педролино имеет куда больше власти, чем мы все думали до этого времени. — Аякс, мы должны помочь Люмин добраться до Столицы. — Люмин не пойдёт обратно в Столицу, потому что хочет отдать Сердце Бога только потому, что не хочет уступать своему брату. — выплюнул он и повернул голову на Люмин. — Я ведь прав? Она поджала губы. Тихое хмыкание сорвалось с губ Чайльда. Снова внутри что-то ударило болью от этого. Он не позволит ей снова подвергнуться риску. Тем более такого масштаба. Потому что Люмин — единственное, что, пожалуй, возвращало его прежнего. — Аякс... кто, если не мы? Он сжал челюсти. Облокотился руками на поверхность стола и посмотрел перед собой. — Не говори, что ты знаешь настоящий смысл этой фразы. — Знаю. Снова тишина. Аякс кивнул. Плохая ситуация. Очень. — Вы понимаете, что если приведёте Фатуи сюда, то всё может закончиться очень плохо? — Мы не пропадём, братец-идиот. — усмехнулась Тоня. Эта идея никому не понравилась, поэтому её приняли единогласно.