***
Люмин казалось, что её голова сейчас развалится на части, так много за последние сутки она размышляла и анализировала. Она даже не заметила, как нужно было идти на тренировку с Царицей, пока Паймон не пихнула её локотком в бок. Подруга вопросительно изогнула бровь, а Люмин лишь слабо отмахнулась. В тронном зале стояла своя обычная, немного пустая атмосфера. Но всё же Путешественница чувствовала себя намного спокойнее от мысли, что Педролино больше нет и никогда не будет здесь. — В нашей армии мужчины и женщины тренируются и сражаются вместе. — начала Крио Архонт, когда Путешественница оказалась перед ней. — Плечом к плечу. Мы не тратим время на ненужное смущение. И на такие слова кто-нибудь из миллилитов заорал бы, что нам не выиграть в войне, ведь для большинства девушек не естественно держать оружие. — она театрально хмыкнула и пожала плечами. — Неестественно только быть такими высокими и глупыми, как скалы. Учитывая, что во время нападения Осиала и Бешт они находились под командованием Воли Небес и Нефритового Равновесия. Метель за окном манила Люмин, пела ей свою песню. — Урок первый, научись выполнять приказы. Объедини пиро и электро, создай взрыв. — она кивком указала на деревянный ящик посредине зала, который притащили слуги. Люмин вздохнула, желая поупираться, но потом, взглянув на ящик, захотела выплеснуть все свои накопившиеся эмоции на него. Но дерево потемнело, словно на него вылили ведро воды. С него на мраморный пол стекали струйки воды. Вся ситуация вызвала у Царицы лишь тихий смех. — Великая и неподражаемая Путешественница. Люмин молча смотрела на Ледяную Императрицу, игнорируя её колкость. У неё не было хозяев, даже после желания вступить в Фатуи, однако она могла стать хозяйкой всего. Если пожелает. Если осмелится. И Люмин захотела, чтобы вода превратилась в звезды, которые она смогла вызвать перед Царицей. Капли отделились от древесины, образуя странный дождь, идущий снизу вверх. Теперь капли ловили свет из окна и сверкали не хуже горного хрусталя в люстре. — Никто никогда не будет такой же, как я. Она преобразовала капельки в небольшие звёзды. Царица с интересом разглядывала устроенное представление. Люмин сделала паузу и, совершив пару горячих вдохов, окинула взглядом её резкое и выжидающее лицо. Её серебряные глаза были тверды, холодны и нечитаемы. Царица не дрогнула, просто ждала ее дальнейших действий. — Неплохая работа. — наконец-то заключила Крио Архонт. — Упражняйся дальше. — Зачем мне тренировать все семь элементов, если я уже прекрасно знаю как ими пользоваться? Почему мы просто не можем сделать акцент на свет? — Потому что они тоже нужны. Я принесу тебе книгу с пророчеством. На тренировках прошли последующие две недели. В один из дней Царица отдала книгу, написанную пророками из Каэнри’ах. Тогда Люмин наконец-то увидела библиотеку Заполярного дворца, которая была в несколько раз больше, чем в штабе Ордо Фавониус или Академии Сумеру. Путешественница толкнула массивные двери и насладилась глубоким вздохом, наполнивший лёгкие запахом книжных страниц. Ее глаза окинули взглядом пустые стулья и заброшенные столы, инстинктивно понимая, что на всем этом огромном пространстве она была одна. Руки крепче сжали книгу из Каэнри’ах. Люмин прошла к столу, стоящему поодаль от перехода в другую секцию. Он был спрятан среди книжных полок, давая ей так необходимое уединение, позволяющее откинуть в сторону все колющие мысли и полностью окунуться в книги. Это было похоже на убежище. Пальцы подцепили кожаную обложку и Путешественница начала читать, мечтая, чтобы озлобленное лицо Итэра исчезло из ее головы. По крайней мере, хоть на некоторое время. Многие вещи из пророчества звучали чересчур непонятно, но другая часть... Люмин узнала, что Сердца Богов нужны, чтобы открыть дверь на Селестию. Что это можно сделать только у статуи Барбатоса в Мондштате, расположив Сердца вокруг неё с помощью магии света. «Врата в Селестию». — вспомнила она надпись у ног статуи. В ранних записях описывались эксперименты людей Рейн и короля Каэнри’ах: средство предотвращения органического разложения, опыты, которые привели к созданию металла, из которого в дальнейшим изготавливались стражи руин, метод быстрого восполнения крови при её большой потери и нескончаемые года, которые они провели за изучением материи вселенной и вещи, которую прозвали «Космическая бездна». Их навыки выходили за рамки обычных алхимиков, и они прекрасно это знали. Все эти будущие грешники во главе с Рейн были высокомерными, дерзкими — но всё же здравомыслящими. Затем началось описание попыток проникнуть в другие миры с помощью разрывов, и даже Люмин заметила перемены. Записи стали более неряшливыми, беспорядочными. Поля заполнились надписями на древнекаэнрийском. Но хуже всего было описание экспериментов, которые они проводили на животных, которых заражали скверной, и иллюстрации их вскрытий. От них у Путешественницы скручивало живот и она начинала думать, что все они заслужили проклятие. Описывалось, как Голд убивала зверей и возвращала их к жизни, порой неоднократно, углубляясь в изучение мутации, творения, превосходства жизни над смертью. Если человеком, которые вёл эти записи, и двигала благородная цель, то Люмин не нашла её отражения на страницах. Лишь последние несколько листов текста, вчитываясь в который ощущалось отчаяние: Это иная история, что произошла в затерянном подземном королевстве Каэнри’ах. В неизменной вечности, без начала и конца, человечество проживёт всю свою мирную жизнь, лишённую фантазий. Но там, куда не падает взор божеств, как и раньше, найдёмся мы — люди, желающие мечтать. Только железо могло нас спасти, и избавить могла только кровь от греха тяжёлых цепей, от высокомерия зла. Ради нации мы не могли воздержаться от этой небесной силы, но потерпели крах. Династия Чёрного Солнца пала, и бедствие вышло за пределы стен древнего королевства, после этого оно двинулось на континент и распространилось повсеместно. Чёрное солнце пало на древнее королевство, «Жемчужина» утратила свой свет. Цитринитас утратила свою красоту, «Белый шёлк» окрасился в цвет заката. А вы, те, кто на Небесах, вы лишь хотите наблюдать, как страдают и гибнут люди? Вторгшиеся трусы... от чёрного как смоль проклятия Его Величества не сбежать. Потрясётся земля, поколеблется небо. Солнце и луна помрачатся, и звезды потеряют свой свет. И Небесный остров даст глас Свой пред воинством Своим, ибо весьма многочисленно полчище Его и могуществен исполнитель слова Его. Велик тот день и весьма страшен, и кто выдержит его? Тогда же солнце снова померкнет, и луна не даст света своего, и две звезды упадут с неба, и силы небесные поколеблются; тогда явится знамение на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Детей Звёздного Света, грядущих на облаках небесных с силою и славою великою. И станет компаньоном деспота по имени «Судьба», путешественник, имя которому «Бедствие»... И средь гор и ветра ложный отец сожмёт плечи мальчика, что родится на стыке трёх миров, но продолжит смотреть вдаль. Где-то за горизонтом будет их родина. Великий Каэнри’ах... Той ночью мальчик увидит во сне ночное небо, освещённое тремя лунами, увидит крылатую колесницу, что припарковалась к звёздному дворцу. Это древние воспоминания, что лежат за гранью понимая всего людского мира, даже если какой-либо бог или адепт услышат их, они наверняка огорчатся от этого. Изначальное бедствие было отменено, но остров в небе поджёг землю. Мел погонится за золотом, в то время некстати затмение проглотила багровая луна. Будущее должно искупить прошлые ошибки, ибо знакомые узы ослабевают и рвутся — одной крови, старшие и молодые... Таков, по правде говоря, круговорот мира. Но что для вас эта прядь светлых волос? Кто-то, кого должны убить? Или объект вашего покаяния?***
Время очередного дня тянулось к вечеру. Люмин в миллионный раз за последние несколько дней перечитала пророчество, выискивая детали, которые она могла пропустить, а затем просто сидела на своей постели Селестия знает сколько времени, пытаясь придумать, чем ещё заняться. Паймон стала редко находиться рядом, потому что Царица работала над её памятью. Аякса просто не было видно во дворце. Путешественница задумалась о том, как же повезло Паймон. Она почти всегда оставалась такой жизнерадостной, наглой и открытой, будто прошлые события не заставили её переосмыслить окружающий мир. Будто не было войны и смертей. Люмин уже много раз задавалась вопросом о том, как у неё получилось сохранить себя после всех ужасных событий на материке, однако сама не зная почему, ни разу не решались спросить у феечки. Люмин была не глупой и знала, что если бы не ежедневные тренировки с Царицей, то бездействие и заключение оказали бы разрушительный эффект. Сон Путешественницы уже давно канул в Бездну, и это был только вопрос времени, когда она начнёт путешествовать кукухой. В этом одиночестве она более отчётливо слышала, как перешёптывалась тьма Бездны. Это звучало малоприятно. Люмин порой казалось, что скоро и она сама раствориться во тьме, превратиться в ничто. Она понимала, что эти голоса не шли откуда-то извне — они были у неё в голове. Всё это странным образом привлекало, вело к той самой успокаивающей тьме, заставляя Путешественницу чувствовать себя крайне поникшей. Рассмеялся бы злорадно Итэр, если бы узнал о таком? А, может, это и были его трюки? Становилось до ненормального состояния всё равно. Последние дни после тренировок Люмин лежала в кровати, рассматривая узор на потолке, не решаясь выйти. Обед ей оставляли под дверью и уходили быстрее, чем Люмин успевала открыть. Но, перед ужином, когда февральское солнце только спряталось за деревья, в комнату нетерпеливо постучали. — Ради всех святых. — начала рыжеволосая девушка с порога, оглядывая Люмин с ног до головы критическим взглядом. Её большие глаза искрились морозно-голубым цветом, а волосы красивыми локонами спадали на плечи. На голове съехав вбок красовалась маска, напоминающая птицу. Эту посетительницу Путешественница могла с успехом назвать одной из самых женщин, что она когда-либо видела. — Ты хоть спишь иногда? — Я... Прежде чем Путешественница успела ответить, девушка, высоко задрав узкий подбородок, уже выкрикивала приказы служанкам, проследовавшим за ней в комнату. Вопрос гостьи удивил её. Не то, что в её комнату ворвалась незнакомая девушка. Неужели всё так плохо, что она решила, будто всему виной только бессонница? Люмин была выжата как лимон, сил еле хватило с утра на то, чтобы одеться самостоятельно. Я точно не Архонт, я даже не человек, я — серая тень и слабое подобие. Люмин лишь тень, а скоро не останется и ее: просто растворится в этой Бездне, в её одиночестве, Путешественницу поглотит тьма, ничего и полная пустота. В ней будет холодно, но она сможет расслабиться, первый раз за всю недолгую жизнь сможет ощутить покой. — Наполните ей ванну. Горячую. Мне подновится мой набор, и, ради Царицы, вытащите её из этой потрепанной одежды. — Стоять! — У нас не так много времени. — Мне всё равно. — Люмин вздёрнула подбородок. — Я прошла весь континент, не спала нормально очень-очень давно, а ещё меня бесчисленное количество раз только в Снежной чуть не убили. Поэтому, прежде чем ты ко мне прикоснёшься, я хочу знать, кто ты такая. Рыжеволосая сделала очень глубокий вдох, будто вела беседу с непослушным ребёнком. — Меня зовут Коломбина, я одна из Предвестников Фатуи. Царица приказала, чтобы вместе с Тартальей и Арлекином ты появилась в Императорском Театре. Ей нужно показать, что теперь с нами есть Архонт Звёздного Света, про которого уже вся столица трещит. — О. — немногословно ответила Люмин. — Полное «о». Так что, приступим? Или мне стоит ещё столетие подождать? Путешественница молча кивнула, а Коломбина хлопнула в ладоши. Служанки вновь активизировались, теребя её одежду и подталкивая в ванную. После горячей ванной одна из молодых служанок выступила вперёд с тяжёлым бархатным халатом и увела Люмин обратно в спальню. Затем скрылась за дверью, оставляя Люмин наедине с Коломбиной. Путешественница настороженно следила за рыжеволосой. Предвестница распахнула тяжелые шторы и начала рыться в сундучке, откуда виднелись различная косметика, резные гребни и украшения. — Садись. — она указала на резной столик с большим зеркалом. Люмин скривилась от её тона, но подчинилась. Предвестница схватила её за подбородок и стала разглядывать лицо Путешественницы, поворачивая его то правой, то левой стороной к слабому свету из окна. — Хм, думаю, будет интересно попробовать красную помаду. Девушки в столице её просто обожают! Думаю, всё дело было во внешнем виде Синьоры. — Стой! — запротестовала Люмин. — Не надо. Можно просто сделать мои синяки под глазами не такими заметными? Коломбина раздраженно фыркнула. Затем наклонила голову, изучая её. — Почему ты воспринимаешь это в штыки? — А ты как думаешь? — Я не занята чтением твоих мыслей. — она пожала плечами. — В первую очередь, красота всегда была моей сильной стороной. — И скромность тоже? Её лицо было весёлым и улыбчивым, пока она пересекала комнату и открывала дверь, чтобы впустить служанок. — Хотя, все говорят, что ты слишком много думаешь, так что это не мудрено. — пожала плечами Коломбина. — Э-эм, что прости? Они отвели Люмин за ширму из дерева, окрашенного в темно-синий цвет. Она была отделана жемчугом и это выглядело как звезды на фоне ночного неба. Спустя пару минут она оказалась облачена в платье светло-голубого цвета. Декольте лифа было украшено золотым шитьем и крошечным речным жемчугом, и обнажало её грудь несколько больше, чем она привыкла демонстрировать её. Подол был настолько невесомым, будто бурный поток водопада. На руках оказались белые полупрозрачные перчатки до локтя. Люмин взглянула на себя в зеркало и замерла. Её волосы блестели. На щеках появился розоватый румянец. Она не стала идеально красивой, но улучшения были на лицо. Интересно, что бы сказал Итэр, увидев Люмин? Она быстро отбросила эту мысль. — Сядь, мы ещё не закончили. Предвестница вытащила из волос Путешественницы интейват, бубня, что они не очень подходили к её внешнему виду. Руки Коломбины пытались избавиться и от кулона в виде четырёхконечной звезды, но Люмин еле еле отстояла его. Несколько секунд прошло в гнетущей тишине, пока Люмин металась заводить какой-нибудь разговор с Коломбиной или нет, но входная дверь скрипнула и вошла Царица, нарушая молчание. — Ваше Величество. — Коломбина сделала глубокий реверанс. — Спасибо, Коломбина. Дальше мы сами. Люмин моргнула и оглянулась. В комнате уже никого кроме него не было, а Царица стояла у выхода, собираясь направиться к ней. — Я многое узнала из той книги. — начала Путешественница. — Но многое и не поняла. Например, что значит жемчужина. — Не жемчужина в прямом смысле этого слова. Это метафора чрезвычайно ценного и дорого человека в Каэнри’ах. И та ситуация целиком описывает момент, намекая на «падение» Итэра. Люмин до конца не понимала, что должно было произойти. Она не знала, что это значит. Даже если Царица и притворялась, то пророчество и истории о ней выглядели правдиво. — Как ты уже, наверное, поняла, попасть в Селестию нам возможно только через статую Барбатоса в Мондштате. Я начала планировать кампанию, но я надеюсь, что твоя репутация поможет нам войти в Мондштат без взятия города. — Джинн вряд ли уступит город. — Люмин показалось, что в основание черепа снова вбивают гвоздь. — Но я попытаюсь. Царица неуверенно кивнула. — Про какого мальчика говориться в конце? — заставила себя спросить Путешественница сухим голосом. Царица тряхнула головой, отводя серебрянные глаза в сторону. Постучала кончиками пальцев по спинке стула. Весьма нервно. — Не знаю. — загадочно сказала Крио Архонт, кидая извиняющийся взгляд в собственное отражение. Что-то промелькнуло в её глазах, нечто среднее между стыдом и печалью. Этот взгляд спровоцировал небольшой и кратковременный огонь в животе, который заставил Люмин почувствовать, как от такого вида заболело сердце. — Сейчас не знаю. Люмин так нервничала, что, казалось, ее грудь вибрирует от напряжения. В последнее время Путешественницу преследовала постоянная головная боль, при которой она едва могла дышать. — Что ты видишь? — Вижу образ, который ты мне сделала. — А может ты наконец стала собой? Царица ухмыльнулась от того, как Люмин с недоумением смотрела на себя в зеркало. — Это похоже на какой-то странный сон. Никогда не видела себя такой. — Ну, что ж, твой внешний вид превзошел все мои ожидания. — улыбнулась Крио Архонт. — Правда, в груди на вид платье немного тесновато. — Нормально. — хмыкнула Люмин. Царица взяла со столика интейват и вернула цветы обратно в волосы Люмин. — Так будет лучше. Крио Архонт провела ладонью по своим волосам, и Люмин заметила, как уголки её губ виновато дрогнули. Они взглянули в глаза друг другу. — Люди сражаются за Предвестников, потому что я им приказываю. Щедрое жалование не даёт умереть им или их семьям с голоду, потому что у них не выбора. За нас двоих они будут сражаться потому, что для них мы спасение. Ради нас они будут голодать, страдать, отдавать свои жизни и жизни своих детей. Они бесстрашно пошли на войну со всем миром за меня и пойдут на войну с Селестией за нас. И умрут с радостью. Заснут навсегда, зная, что у будущих поколений будет шанс начать свободную от божественной судьбы жизнь. Нет более великой силы, чем надежда. — Вера не защитит твоих людей от Хранительницы. — Ты можешь видеть только войну, а я вижу будущий мир. Как бы грустно не было признавать этот факт, но Царица была права. Путешественница пришла на этот континент, когда война, катаклизм и несвобода людей были в самом разгаре. Анна же видела мир, который был в несколько раз свободнее того, что был сейчас. И она собиралась полностью освободить своих людей и весь остальной Тейват. Как бы сильно её не ненавидели. — Ты не пойдёшь с нами? — Нет. Конечно, нет. Я должна продумывать наше путешествие до Мондштата. К тому же, я почти не появлюсь на людях. — Это может немного подождать? Это отличная причина, чтобы заявить людям, что их Архонт с ними. — Паймон согласилась, чтобы я поработала над её воспоминаниями о Селестии. Всё-таки они будут очень нужны. У Люмин скрутило живот. Она вот-вот предстанет перед влиятельными людьми Снежной. Путешественница попыталась успокоится, но когда Анна поторопила её на выход в коридор, её поджилки слегка затряслись, а ноги, казалось, наполнялись свинцом. Путь оказался намного дольше, чем ей помнилось; редко встречавшиеся в коридорах агенты Фатуи, служанки и придворные наблюдали за ней. Она могла бы поклясться в этом. Но они не могли знать о ее силе... ведь так? Однако, их пристальные взгляды говорили об обратном, и Люмин пыталась не ускорить бешеные шаги. Когда они спустились в главный холл, он оказался практически пустым, за исключением Чайльда и ещё одного Предвестника. Возможно, Арлекин. Тарталья недовольно хмыкнул на какую-то колкость от своего коллеги-предвестника. Сегодня на Чайльде был чёрный наряд с металлическим отливом. Мундир наглухо застегнут и чуть удлинён сзади. Красная вышивка, украшенная драгоценными камнями, и эполеты подчёркивали его статус, хотя уже по одной гордой осанке можно понять, что он обладал немалой властью. В рыжих волосах привычная красная маска. Склонив голову на бок, он окинул Люмин оценивающим взглядом. — Дорогие мои, — обратилась Царица к Тарталье и Арлекину. — я прекрасно знаю, что вы не ладите, но будьте осторожны и попробуйте не поубивать друг друга. Тарталья усмехнулся. — Осторожность? Ваше Величество, если я спрыгну с самой высокой точки Северных гор, то каждый Предвестник отроет по бутылке «Огненной воды», чтобы отпраздновать это. Арлекин недовольно хмыкнул, сложив руки на груди, и двинулся к выходу из дворца. Чайльд ещё некоторое время разглядывал Люмин. Потом поцеловал её руку, едва прикоснувшись губами к светлой коже, облаченную в легкую ткань перчаток. — Неплохо. — ухмыльнулся он. — Если сможешь развить обаяние до максимума, как я, никто не устроит перед твоими чарами. — Прямо таки никто? — Люмин скептически выгнула бровь. — Напомни, когда ты добивался своих целей не летя башкой напролом. — Не волнуйся, главной цели с помощью своего обаяния я достиг. — Сочту за комплимент. Глаза Чайльда медленно скользнули по её выпирающим ключицам, а потом опустились на декольте. — Какой же ты наглый. Императорский Театр оказался даже больше и величественней, чем Люмин могла себе когда-либо представить: освящений рядами мерцающих канделябров, огромный зал со сценой был полон зрителей, гуляющих под разогревающихся музыкантов в оркестровой яме. Платья, украшения, кристаллы, свисающие с огромной люстры, которая, по словам Чайльда, весила больше двух тонн, даже пол под ногами, казалось, блестел. Ткани, которыми декорированы интерьеры зрительской части, были воссозданы по ручным технологиям ткацких мануфактур пятисотлетней давности. Центральная ложа, как и остальной зал, отделана в красно-золотых тонах. Красные бархатные портьеры дополнены золотистой бахромой с крупными кистями и каждая из них была собрана вручную из более чем ста точеных деталей, обтянутых шелком, сутажом и тесьмой. Пресса с помощью фотокамер делала снимки различных людей из знати, находившихся в партере, амфитеатре и ложах бенуара. Иногда их вспышки доставали до самого балкона, но сейчас все объективы были направлены на ложу с местами для Предвестников и Крио Архонта. Прозвенел третий звонок и люди уселись на свои места, но по прежнему продолжали кидать свои восторженные взгляды вверх. Они поняли, кто она такая. И они верили в неё. Но Люмин не символ веры или надежды, она тьма, скрытая за божественным личиком. Если бы знали окружающие, как они были не правы в своих домыслах. В ней был свет, который наполняет тьму бесконечностью. «Хорошая сестрёнка.» — появилась глухая мысль в голове. —«Наконец-то начинаешь понимать, что меня не надо ни от чего спасать. Это я, как и всегда до нашего разлучения, стану тем, кто спасёт тебя. От мысли, что твои старания создать перевес "добра" над "злом" будут что-то значить в ближайшем будущем.» — Все смотрят на меня, будто я ходячее чудо. — Может, так оно и есть. — шепотом ответил Арлекин. Люмин заёрзала на стуле. Скривилась. — И Вы туда же? Я не хочу быть чудом. И тем более не пытаюсь спасти мир. Мне просто нужно найти способ одержать победу над Бездной. — Освободить людей от божественной судьбы и дать им собственную божественность. Одержать победу над принцем Бездны и Голд. Уничтожить Хранительницу и Селестию за то, что она разлучила вас с братом... — Всё это смутно смахивает на спасение мира. — подхватил Чайльд, который сидел рядом. Люмин закатила глаза. В истории Тейвата постановка, которую они смотрели, всегда относилась к самым успешным проектам. Это один из тех единичных спектаклей, который стал классикой континента, родившись за пределами Снежной: его премьера состоялась двести лет назад в Фонтейнской опере. Тогда прославленный хореограф, на закате карьеры вынужденный оставить пост балетмейстера Императорского театра, вернулся на родину и за несколько месяцев до своей смерти поставил балет, единодушно признанный шедевром. Путешественница почти не обращала внимания на людей, танцующих на сцене. Смотрела в одну точку перед собой, слушая, как за спиной снова задвигались тени. Иногда чувствовала на себе обеспокоенный взгляд синих глаз. Когда наступил антракт и в зале загорелся свет, Люмин облегченно выдохнула. На некоторое время тьма угомонилась. — Принцесса, можно тебя на секунду? — шепнул Чайльд, когда внезапно оказался за спинкой её кресла. — Да, конечно. Он двинулся чуть вперёд, исчезая за дверьми в ложу. Люмин устало выдохнула и поднялась со своего места. Она аккуратно прикрыла двери за собой и ступила в пустынный коридор, который предназначался специально для гостей царской ложи. Сделала несколько шагов, оказываясь за поворотом. — Чайльд, что-то слу... Не успела Люмин договорить, как обнаружила себя прижатой к стене, приятно отдающей холодом. Ладонь Чайльда накрыла её рот, гася недовольный писк. Янтарные глаза широко распахнулись, увидев хитрую искорку в глазах Предвестника, сверкающую в полумраке. Тарталья внимательно смотрел на неё и, резко склонившись, жадно впился в её губы. Путешественница ошарашено замычала, слегка извиваясь в попытках выбраться из захвата, но лишь плотнее прижалась к нему. Горячее. Теснее. — Если кто-то заметит... — тихо прошептала Люмин ему в губы. Голова кружилась из-за резкой смены чувств, которая сопровождалась приятной тяжестью где-то внизу. — Пусть смотрят. — ухмыльнулся он, наслаждаясь тем, как реагировала на его прикосновения Люмин. Вместо того, чтобы осадить его, она позволила ему с жадностью изучать каждый миллиметр. Их поцелуи превратились в яростную схватку и, к большему сожалению обоих, они все ещё нуждались в воздухе, а в коридор могли войти. Мужские руки заскользили по хрупкому телу, постепенно задирая платье, которое подобрала для Люмин сама Царица. Руки огладили бёдра, сталкиваясь с тканью кружевных чулков. — Мм, неплохо. — усмехнулся он. — Помолчи. — дрожащим голосом ответила Путешественница, чувствуя, как щеки моментально вспыхнули. — Нарываешься. — глухо, выдохом в её волосы. Этот голос въелся в сознание. Влажные звуки поцелуев и томные вздохи рикошетили от стен, заполняя тишину коридора, а Чайльд ближе притянул к себе Люмин. Она впилась в его губы еще сильнее, лишь бы чувствовать его страсть, его отдачу, его самого. Его губы опустились к её шее и Чайльд вырисовывал языком мокрые узоры на ней, иногда прикусывая зубами, и блондинке лишь оставалось громко выдыхать воздух из лёгких. Она схватилась за его плечи, выгибаясь. Сквозь лихорадочные вдохи она пыталась найти саму себя в ворохе чувств, поднятом им из самой её глубины. Его пальцы крепче сжались на её бёдрах. Губы Аякса в очередной раз прихватили неестественно чувствительную кожу шеи, а кончик языка выводил на ней круги. Ещё. И ещё один, крепче, втягивая в себя, млея от его покусываний и частого дыхания. Упиваясь странной смелостью, зарылась пальцами в волосы на его затылке. Люмин чувствовала, что он улыбался, и прекрасно понимала, что он в который раз её дразнит. Продолжая мокрую дорожку и прикусывая кожу около ключиц, он спустился к ложбинке между грудями. Худая шея уже была полностью искусана и Путешественница молилась, чтобы хотя бы к выходу из этого здания на тех местах не расцвели синяки. И тут... Звонок, зазывающий всех зрителей обратно в зал. Она замерла с приоткрытым ртом и всё тем же прерывистым вздохами. Так близко, что всё смешивалось. Так глубоко в душу, что можно задохнуться от катастрофического желания. Люмин продолжала дышать, словно в последний раз. Она заставила себя поднять веки, смаргивая туман, глядя на Чайльда, который всё ещё прижимал её к себе, стискивая её кожу пальцами. Она против воли залюбовалась этим растрёпанным идиотом, который только что свел её с ума. Снова. — Пошли. — её голос прозвучал тихо и невесомо. Подкалывать он не стал. Только, к огромному удивлению, улыбнулся. Провёл подушечкой большого пальца по её нижней губе. Когда актёры закончили танцевать и по залу прокатилась огромная волна аплодисментов, Люмин в сопровождении Предвестников вышла на улицу с задней части Царского театра. Арлекин время от времени доставал карманные часы, ворча о том, что опаздывает по делам в один из своих приютов, хотя был уже поздний вечер. — Хочешь немного развеяться? — в один момент шепнул Чайльд. — Хочу. — Дождись кремации. Люмин фыркнула. — Ладно, если серьезно, не хочешь пройтись по городу? Путешественница утвердительно кивнула. Казалось, что она шла не с Одиннадцатым Предвестником Фатуи, а с обычным человеком, вышедшим прогуляться. Ни слова о Бездне или недавних угрозах. С одной стороны, вполне разумное стремление хранить подобные сведения при себе. Но была и другая причина, которую Люмин понимала. Никто не хотел портить вечер ужасной действительностью. Сегодня хотелось побыть обычными людьми. Даже Чайльду, одному из самых могущественных людей Снежной. При его появлении никто из жителей Столицы не бледнел, не старался перейти на противоположную сторону улицы или убежать. В их глазах читалось восхищение и уважение. Но больше нигде в мире не было места, подобного Снежной. Такого удивительного тёплого по атмосфере. Места, которое бы так любили правящая верхушка (своей странной любовью, конечно) и их подданые. Сойдя с мостовой, Люмин и Аякс двинулись вдоль набережной. В этой части города Путешественница ещё не бывала. Река делила город на две части и даже здесь магазинчики и таверны не жаловались на отсутствие людей. Все веселились, наслаждались жизнью. Люмин нравилось всё: звон посуды, запах еды, обрывки разговоров и смеха. Когда всё закончится, то может и ей будет место в такой обычной, но прекрасной жизни. — Было время, когда Снежная выглядела совсем по-другому. — сказал он. — Это было очень давно, намного раньше катаклизма. Но тогдашний Крио Архонт смотрел на многие вещи по-иному. Он не захотел, чтобы внешний мир не увидел его владения. Он наглухо запечатал Снежную, окружив ледяными бурями. — Почему он так поступил? — Эксперименты Рейн с мутациями происходили и тогда. Он заразился и спятил. Потом Царица устроила государственный переворот и перестроила Столицу для мечтателей. Город искусств, ремёсел и любви. — Она была кем-то на подобии Адептов в Ли Юэ, раз не Архонт по рождению? — Нет, прошлый Архонт создал её из части свой силы. Если так говорить, то он фактически являлся её отцом. Но она превзошла его в силе. Они встали чуть поодаль от всей городской шумихи. Люмин пристально наблюдала, как большие куски льда плавали по реке. Путешественница запрокинула голову и тяжело вздохнула. Ночь была ясной, лунной. На небе столько звёзд — мерцающая спутанная масса, которая выглядела так близко, что, казалось, можно до неё дотянуться. Она позволила их свету укутать себя, словно бальзам, испытывая благодарность за лёгкий ветерок свободы, за эту ночь. — Принцесса. — тихо позвал Аякс. Она открыла глаза. — Что? Он взял её за руки и вытянул их. — Ты светишься. — Ой. — выдохнула Люмин. Её кожа приобрела золотистый оттенок от звёздного сияния. — Я не думала, что такое может быть. Чайльд провёл пальцам по её запястью, где слегка задрался рукав, наблюдая за игрой света на коже, и его губы изогнулись в улыбке. Он медленно отступил, опустив руки Путешественницы. — Нужно возвращаться обратно в Заполярный дворец. — отчеканил он. Люмин стряхнула звездную крошку с внешней стороны ладони, наблюдая, как она гаснет на земле. Затем пошла за ним.***
Чайльд и Люмин медленно двигались вдоль по коридору в сторону библиотеки. Стук туфель о пол было единственным, что прерывало паузу между ними, но эта тишина была нужна обоим. Заполярный дворец спал. Не было слышно ни слуг, ни придворных. Даже ветер за широкими окнами, резьба на стенах в виде птиц и цветов, сплетающиеся лозы и сказочные звери уснули в этот вечер. Именно в этой тишине Люмин внезапно ощутила, как война обвилась вокруг них, словно терновое гнездо, из которого они не могли выбраться. Проникла внутрь, отравляя души. Заставляя понимать, что, возможно, это был последний раз, когда они просто смогли пройтись по городу, ни о чём не думая. Путешественница колебалась несколько минут, прежде чем заговорить: — Мне нужно к Царице. Хочу узнать, как продвигаются попытки откопать воспоминания о Селестии в голове у Паймон. — Тебя проводить? — Нет, спасибо. Спокойной ночи. Она приподнялась на носочки и коснулась губами его щеки. Затем развернулась и ноги сами понеслись к комнате Крио Архонта. Двое стражников у двери спокойно пропустили её. Она миновала огромную гостиную и тихо прошла по менее просторной комнате, где на стенах росли массивные ветви деревьев и лианы, преобразованные в место, где можно сесть или даже лечь. Балконные двери были чуть приоткрыты и с улицы доносилось тихое... пение? От тихой мелодии из её уст стало не по себе. — В далёких веках для людей раздавалась Песня, что мира древнее. Родной дом разрушен, и всё, что осталось Прошлое в сказках беречь. Ария, встретимся мы вновь Когда я пролечу три небесные трели Ария, встретимся мы вновь Когда в небе мотив памяти прозвучит. В руках первой феи звенят тихо струны Песню конца нам поют... Люмин остановилась и провела рукой по волосам, раздумывая, Царица специально хотела, чтобы она слышала или нет. Сердце лихорадочно заколотилось в груди, а ладони вспотели от напряжения. Путешественница тихо хмыкнула, сделала несколько глубоких вздохов, пытаясь выкинуть из головы назойливый рой мыслей и... — Это очень древняя песня. Ощущение, будто эта песня всегда была со мной. В далёком прошлом её создали для диких людей, но сейчас я пою её, чтобы вздыхать о судьбе. Люмин вздрогнула и Царица плавно обернулась на звук. Путешественница встретилась с парой насмешливо прищуренных серебряных глаз. Люмин чуть склонила голову. Дыхание перехватило, а по позвоночнику пробежались мурашки. Они изучающе смотрели друг на друга. — Ты так и собираешься стоять в дверях? — сказала Царица через мгновение. — А... э-э-эм, нет. Путешественница, ругая себя, прикрыла балконные двери, понимая, что поставила сама себя в неловкое положение. Прошла к поручням, на которые опиралась Крио Архонт. Её пристальный, непроницаемый взгляд снова оказался направленным в черноту ночи. Люмин повторила позу Царицы, положив локти на поручни. Взгляд зацепился на зашитую рану на запястье, которая постепенно заживала. Она вдруг почувствовала себя жалкой от того, что была живой, но продолжала переживать из-за какого-то шрама. — Шрамы — это тяжело... — сказала Царица, заметив, как пальцы Путешественницы подцепили образовавшуюся корочку на бывшей ране, и её голос затих. — Всё, что меняет наше представление о себе... У тебя есть право не притворяться, что ничего не было. Горечь в её голосе напомнила Путешественнице о том, как глубоко она переживала всё горе. Как бережно несла свою вину. В полном одиночестве. Год за годом. — Знаю. — ответила Люмин, удивившись своему хриплому голосу. — Я просто снова хочу быть собой. Но... я чувствую, что какая-то часть меня умерла от тех событий. Тишина снова заполнила пространство между ними. — О чём я жалею больше всего? — заговорила Царица. — О бесчисленных загубленных тобой жизнях? — Вау, — хмыкнула она. — это первая попытка и ты абсолютно... не права. Люмин нахмурилась. В ней до сих пор таилось множество вопросов, сдобренных беспокойством. Они толпились у неё в голове, пульсировали, отзываясь неприятным эхом в ушах. И у неё было крайне мало ответов. Никаких обещаний. Только слепое доверие к Ледяной Императрице, которая каким-то смогла обойти контракт с Селестией. — Видишь ту туманность на небе? — она кивком указала на бесчисленное количество звёзд. — Вижу. Это какой-нибудь астеризм с красивым названием? — Нет. Это разрыв, который сделала Голд. В внутри упало и неприятно заворочилось. Люмин даже перестала ощущать себя скованно в присутствии Царицы. Все мысли заняло представление о том, как Рейндоттир смогла сделать такой огромный разрыв на небе. И насколько сильной на самом деле она была. Путешественница так резко и глубоко ушла в свои мысли, что не заметила, как начала постукивать по резным поручням, пока вдруг Царица не накрыла её ладонь своей. Люмин вздрогнула и удивлено уставилась на Крио Архонта, которая тут же убрала руку. Её касание можно было сравнить с прикосновением ко льду. Кожа, в том месте, где она дотронулась, продолжала пылать холодом даже после того, как она одёрнула ладонь. — С каждым разговором о ней я всё больше представить не могу насколько она могущественная. — наконец сказала Люмин. — Точнее, её познание в области кхемии. Путешественницу словно закоротило, потому что теперь она совершенно не понимала их отношений. Врагами они больше не были, но и подругами их назвать было сложно. Это всё было так странно, что начинала кружиться голова. — Король Каэнри’ах принимал в этом участие... Мы одинаково смотрели на многие вещи, включая правление Селестии. Я надеялась, что однажды владельцы Глаз Бога и остальной Тейват освободятся от божественной судьбы. Он меня поддерживал. Когда всё дело шло к тому эксперименту Голд с мутацией... я знала, что эта женщина не так проста, как всем казалось. И знала, что они хотят сделать. Я хотела его предупредить, но не сделала этого. Это заставило Люмин замереть. Она могла обманывать себя сколько угодно, но ей и правда было интересно узнать о всех мотивах. Путешественница будто считала, что если она расскажет ей всю правду, то они всё таки смогут стать... чем-то вроде друзей, как с остальными Архонтами. — Мы все поплатились. Я — убийством его людей, ненавистью всего мира к моему народу и вечной зимой в моей стране. Единственное, в чем ему повезло — он умер сразу как всё рвануло. Без мучений, которые длятся столетиями. Секунда. Молчание в тишине ночи, и взгляд вдруг расфокусировался. Лицо Царицы искривилось в гримасе боли, и она зажмурила глаза, а потом вдруг ухватилась рукой за поручень. Люмин по прежнему не издала ни звука, что было для Анны словно толком к дальнейшему рассказу. Она будто переступила через некую грань и теперь могла свободно, хоть и запинаясь, говорить то, что давно рвало её голосовые связки. — Я до сих пор помню, как было раньше. — из глаз выступили еле заметные слёзы. — Заполярный дворец сейчас совсем пустынный. И эту пустоту можно ощутить даже когда в тронном зале много людей. Они будто неживые. До катаклизма торжества были намного оживлённее, от людей проходу не было, все улыбались друг другу, музыка была оживленной. И Заполярный... яркий, красочный, искрящийся, весёлый. Этот запах сладостей... Однажды Эи прибыла на такой праздник в качестве кагэмуся своей сестры. Нужно было видеть огонь в её глазах, когда она взглянула на десерты. Путешественница с замиранием сердца рассматривала её лицо. Шрам, напоминающий битое стекло, слегка светился в темноте. Её серебрянные глаза смотрели на звёзды и они отражались в радужках. И там, глубоко в душе, насколько сильная и колющая тоска. Это выглядело, будто она пыталась донести свои молитвы и отчаяния не зная кому. А, может, надеялась, что среди звёзд всё таки нашлось место её возлюбленному. Аня больше не могла делать вид, что в её жизни всё было хорошо. Не могла скрывать всё под маской холодной надменности. Всё в её жизни пошло под откос ещё очень давно. Люмин четко видела, как видение мира Царицы разбилось о безумство предыдущего Крио Архонта, катаклизм и смерть последнего члена династии Чёрного Солнца и миллионов её людей. Всё, что она видела в старом мире — покой, стабильность и уют — раскрошилось прямо у неё в пальцах, опадая мелкой пылью на промерзшую землю. — Люмин. Я раньше, как и ты, тянулась к свету. Но была им жестоко сожжена и брошена во тьму. Таков удел существ, как мы... — Такая же причина того, что я не могу прийти к взаимопониманию с Итэром? — Ты готова дать Тейвату шанс. Он — нет. Ты хочешь принести на материк свой свет, а он убежден, что рано или поздно свет померкнет, как было с ним. А тьма Бездны останется навсегда. Она не знала, где в Царице начиналась ее сила, а где красота. Она прекрасна, как зимний рассвет: всегда с еле заметным румянцем на бледных щеках, всегда такая красивая. — Он кажется мне бессердечным. Но ты воспринимаешь его иначе — можно сказать, это столкновение двух точек зрения, настоящий результат которых где-то посередине. И то — весьма не факт, так как есть ещё множество существ, имеющие свою точку зрения на него. Голд видит в нём прекрасную марионетку, своего палача. Некоторые из проклятых Каэнрийцев, оставшихся в сознании, думают, что он снимет проклятие и они отомстят небесам. Но, мне кажется, не без доли скрытого собственного превосходства над ним. Царица кивнула сама себе и выпрямила спину ещё сильнее, разглаживая подол чёрного платья. — Анна, — Крио Архонт вздрогнула от того, как позвала её Люмин. — что такое Дао? — Откуда ты про это услышала? — Тьма будто говорит со мной. Недавно я видела светловолосую женщину. В её руках была тёмная материя, которую она просила очистить. Царица на мгновение замолчала. Она обернулась через плечо, и в её серебряных глазах отобразился ужас. — Я смогла очистить эту материю, словно это была скверна, отравлявшая Двалина. Но... она так зовёт меня. Меня тянет к ней. От этого мне страшно. Аня сделала шаг вперёд, в очередной раз откидывая Люмин взволнованным взглядом. От такого Путешественнице стало не по себе. — Слушай, главное запомнить: у всего в бесконечности вселенных есть тёмная и светлая сторона. Каждая борется за свою правду, однако только ты можешь выбрать к кому примкнуть. Не забывай о том, кто ты, не забывай о своих друзьях и любимых, которые привели тебя сюда. Не поддавайся искушениям, которые тебе уготовила Бездна. Твой дом на Тейвате, даже если ты и пришла из-за моря звёзд. Главное — никогда не забывай кто ты есть и какова твоя цель. Люмин ничего не ответила, чувствия, как истерика теперь медленно завладевала ею, и попыталась справиться с собой, начиная глубоко и ровно дышать. Воспоминания, сдерживаемые во время рассказа Крио Архонта, навалились на неё с новой силой. — Знаешь, — прошептала Царица. — всё таки дурацкое чувство эта надежда, но очень приятное. Наверное, поэтому так трудно за неё не цепляться. И тут Люмин поняла: из всех, кого потеряла Аня, больше всего она скучала по старой себе.