Сумасшествие.

Может быть, она проснется в лучшем настроении, может быть, трахнет его мозги или просто трахнет, заставляя кончить так, что он забудет свое имя. Может быть, она сядет на его лицо или на его член. Может быть, у них закончились презервативы. Может быть, у них закончилось время. Кто знает. Может быть, ему стоит встать и уйти сейчас, поехать домой, заползти в свою собственную кровать и остаться там навсегда, пока его мама не встряхнет его, не сказав ему: — Ужин, Джонхен-а. Покушай с мамой. А то, как обычно, не будешь спать всю ночь, если один будешь ужинать так поздно. В какое время ты вернулся прошлой ночью? Вы с Тэминни много пили? Он тебе позволил? Никто и ничто ему ничего не позволял. Он сам. Сам захотел и напился. Захотел и... Это кажется грязным, просто мысль о том, чтобы вернуться домой в той же одежде, которую он носил вчера, и, вероятно, было бы хуже поехать на машине, убивая планету, чтобы убить время. Дахэ поцеловала его на прощание и сказала, чтобы он подождал, пока она позвонит ему. У всех его друзей были свои жизни или работа, или и то, и другое, а Тэмин не ответил ни на одно из семи текстовых сообщений, отправленных ему Джонхеном, так что вот. Он снова один. [встретимся сегодня. если у тебя есть время, хен купит тебе поесть] Восемь. [nvmnd. кафетерий такой.] Девять. [ты кушал?] Десять. [ты нормально доехал? все в порядке?] [не игнорируй меня] [ты должен был написать мне вчера вечером] [одно слово и все] Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать. [тэмин-ааа] — Над чем работаешь? Тэен потребовалось целых десять минут, чтобы заговорить с ним, но сначала ей пришлось посмотреть поверх экрана его телефона. — Тэминни. Вероятно, он просто потерял свой телефон где-то, и он никак не мог знать, насколько чертовски сумасшедшим это делает Джонхена. Насколько, что он не может выбросить Тэмина из головы, но у него не было ни одной мысли о нем, которую стоило бы записать. Прошло четыре часа, и все, что у него есть, это название, которое он получил несколько месяцев назад, просто глядя на Тэмина: «Красивый мальчик». Но так или иначе. Ах да, Тэен. — А ты? Теперь, когда он вспомнила, что Тэен существует рядом с ним, внезапно проявляется и остальной мир. Она перестает крутить ложку в супе и вместо этого засовывает рис в рот, блеснув широкой белой улыбкой. — Вообще не работаю. Играю. Он сразу понял, что она имела ввиду. — Будь осторожнее, нуна. Dispatch всегда на чеку. (п.п: Dispatch - это онлайн СМИ, специализирующееся на индустрии развлечений в Корее, которое раскрыло множестве тайных слухов о свиданиях и романах знаменитостей) Либо это, либо правительство скрывает что-то гораздо худшее, чем обжимания между айдолами. С новым годом и новым возвращением SNSD СМИ начали буквально преследовать мемберов. Сначала Юна, затем Хэен. Ходили слухи и о Суен, но фотографий не было. И теперь Тэен берет сама и публикует фото в Интернете, чтобы мир увидел. Как будто прочитав его мысли, она посмотрела на него и сказала: — Это же просто Instagram. Просто мелочи. Да, только то место, куда ее поклонники приходят, чтобы увидеть ее каждый день, может быть, даже тысячу раз, весь день. И если Джонхен сможет выяснить ее коды и коды Бэкхена, он почти уверен, что у некоторых сасэнов уже есть свой номер. Диспетчеризацию нетрудно найти. Да, мелочи. Но, это мелочи, которые она выкладывает в место, где собираются все ее поклонники, чтобы снова и снова просматривать ее посты. Может тысячу раз за день. Если Джонхен задасться целью разгадать коды, с помощью которых общаются Тэен и Бэкхен, он сможет ее добиться. Что уж говорить о поклонниках, а тем более, о сасэнах. А уж у Dispatch это вообще часть их работы. (п.п: Сасэны - сумасшедшие фанаты.) Она возвращает его взгляд, но, кажется, подруга не разделяла его опасений. Через несколько ее лицо расплылось в еще одной, широкой и яркой улыбке. Кажется, она была даже ярче предыдущей. — Ты прямо счаслива? — говорит Джонхен. — Ммм. Она одаривает его подозрительным взглядом. — Ты что, не рад за меня? Он улыбается ей, так как ей хотелось, так, как она его безмолвно просила. — Джонхен-а... Я знаю, что делаю. Он никогда и не говорил, что она не знает. Поэтому, Тэен переосмыслив его слова, сказала, изучая лицо своего друга: — Или, может быть, нет? Она сморщивает свой тоненький нос, наклоняясь вперед, чтобы прошептать ему, будто секрет: — Я чувствую, что мне что-то сходит с рук. Казалось бы, Джонхен должен быть здесь молодым и глупым, но он чувствовал то, о чем она говорит, когда был чуть моложе и чуть глупее. Тайные рандеву, гостиничные номера, кепки и маски для лица и солнцезащитные очки глубокой ночью, милые прозвища, такие как кодовые имена, запретная любовь. А потом его поймали. Он никогда не фотографировался специально с Сэкен, своей бывшей девушкой. И теперь все, что у него осталось от нее, это парочка фото от Dispatch, которые завирусились по всему интернету. Его воспоминания подобны лжи, разделенной между до и после. Она движется дальше первой, кружит назад. — Как дела у Тэминни? — Не знаю. Это правда, и Тэен, наверное, невдомек как он ненавидит эту правду. — Ты видела его? Она сделала лицо, как будто думает, что, достаточно справедливо. Между возвращением EXO, альбомом f(x), подготовкой к концерту SNSD, работой Тэмина над своим сольным дебютом и новой женской группой... Сейчас только обеденное время, и Джонхен, вероятно, пятидесятый человек, которого она видела сегодня. — Не с тех пор, как я здесь, ты имеешь ввиду? Если ты не можешь его найти, то он, вероятно, через дорогу, в студии. Это ее лучшая догадка, и если она недостаточно хороша, это не значит, что это ее вина. Тэмин мог бы хотя бы попытаться ответить на телефонные звонки. — А как насчет тебя? Усталый. Скучающий. Одинокий. Джонхен немного отталкивает свой поднос, чтобы опустить голову. — Я не знаю, — говорит он снова. Он чувствует ее взгляд. — Правда, не знаю. — Когда ты говоришь, что с тобой все в порядке, я знаю, что это не так, — отвечает она. «Но если это «я не знаю»... Ты говоришь мне не спрашивать и отстать от тебя? — Ничего я не говорю. Может быть, это вышло неправильно, потому что она говорит: — Хорошо. Но, мне кажется, что очень даже говоришь. И когда он сдается, возвращается к суровому белому свету кафетерия SM и запаху кимчи, уже слишком поздно. Она решила, что ей снова нравится ее телефон больше, чем он. —Нуна... — Что? — говорит она в ответ. — Ты делаешь свое дело, я сделаю свое. Ухмылка на ее лице уже выдала ее, но когда она протягивает руку через стол, чтобы украсть часть тофу Джонхена, он позволяет ей сойти с рук. Это не значит, что он собирался съесть его, во всяком случае. И, возможно, разговор — это переворачивание между стеной молчания Тэмина и пустой страницей в блокноте Джонхена. Даже если она вернулась к тому, чтобы не слушать, даже если это только для него самого. Все, что ему нужно сделать, это открыть рот, и это уже считается тем, что он куда-то попал. — Это как... Обычно я ни о ком не пишу, даже с песнями о любви я этого не делаю. Это все в моей голове. Как я должен описать и выразить Тэминни словами? Невозможно. Тэмин невозможен. — Он еще должен это спеть. Он смущается, даже просто говоря о себе. Тэен фыркает. — Брось. Если он способен произнести все пошлости что ему выдает SM, я думаю, он вполне сможет спеть, что ты для него напишешь. Это другое. После первых ста раз, когда они пробегают через песню, независимо от того, насколько смешно или глупо звучит текст поначалу, насколько плох он на их вкус, все пятеро начинают забывать, что вообще означают эти строки. Джонхен хочет написать что-то, что Тэмин запомнит. Он не может отдать Тэмину свой голос, но он может подарить ему слова. Он может помочь Тэмину высказать свое мнение в этот раз, может быть, только один раз. Все, что он думает о своем имидже, своей карьере, своем собственном лице, своем собственном теле. О своей собственной жизни. Тэен просто качает головой. — Я имею в виду, почему ты спрашиваешь меня, как я должна тебе помочь? Я не пишу музыку. Она права. Она всегда вкладывала все свои силы в свой голос, оставляла его на сцене. А Тэмин всегда вкладывал все в свое тело. Он знает, как говорить танцем о вещах, о которых Джонхен никогда не смог бы написать. Такую красоту надо видеть. Вот почему он сидит здесь, беспокоя Тэен, в то время как она занята, пытаясь спрятаться на виду со своим парнем. Ему бы лучше написать что-нибудь, хоть что-нибудь. Джонхен сдается. По крайней мере, он хочет. Он очень, очень хочет. Я не знаю, вижу ли я тебя так, как ты видишь себя Я пытаюсь, Тэминни Но я знаю тебя, лучше, чем ты сам, ведь так? Например, я знал, что ты не будешь отвечать, и я знаю, что ты не прочитаешь еще долго мои смс Ты упрямо будешь меня игнорировать, да? Лучше умереть,да? Если Джонхен не умрет от смущения первым. Если бы он знал, как заткнуться, он бы он это сделал. А еще... Лучше бы Тэмин, чем Дахэ. Когда он смотрит вверх, Тэен бросается ему в глаза. Что бы это ни было, что бы она ни увидела в его лице, чтобы не заставило ее так нахмуриться, он не хочет знать. Она не может спорить, когда он возвращает ей ее собственные слова: — Ты делаешь свое дело, а я сделаю свое. И теперь он должен правда иметь это в виду. Еще пять минут, и Джухён приходит, чтобы забрать ее, и он снова один. Еще полчаса, только он и Тэмин в его телефоне, и он больше не может этого вынести. Он откладывает написание «Pretty boy» в сторону. Вместо этого подтягивает свой сценарий радио шоу «Blue Night». На часах еще только двенадцать... — Ты выглядишь так, как будто ты не спал несколько эээ...лет. Не то чтобы Хиен сказала, что-то не очевидное. Джонхен даже не удосуживается что-то там солгать, просто говорит: — Еще бы я по-другому выглядел, работаю часов тридцать без продыху. Совсем с ума схожу. Вообще, к тому времени, уже тридцать один час. Ему нужно будет вернуться домой с радиостанции, быстро примет душ и отправится в здание MBC. И он, возможно, не сможет нормально спать еще пять или шесть лет. Но так или иначе. Теперь, когда он уставился усталым взглядом в лицо своей подруги, он должен что-нибудь сказать, чтобы избавиться от этой темы. — Не волнуйся, менеджер хен подвез меня сюда. Супер, конечно, объяснение. — Тебе нужно, чтобы я тебя подбросила тебя? — Не волнуйся, — снова говорит Джонхен, — я могу вызвать такси. Хиен качает головой, перекладывая свой сценарий. На ее лице появляется милая полуулыбка. — Что? — Ничего. Это не ложь, это просто автоматически, но Джонхен не глуп, он способен распознать ее, когда видит ложь на чьем-то лице. И, конечно же, украдкой взглянув на него со стороны, она продолжает: — Я просто подумала... Если тебе нужно выспаться, мы можем сделать паузу. Джонхен не знает, как он должен думать о ней: единственный человек в этой стране, с которым он может пить, или единственный человек, с которым он абсолютно никогда не должен бы был этого делать. Большинство девушек могут пить с Джонхеном за одним столом, но все, что им обычно нужно, это две, три рюмки, чтобы потом забыть имена друг друга. В тот первый раз они вошли в бар, называя друг-друга Джонхеном из Shinee и Наин из Dear Cloud, а вышли уже Джонхенни и Хиенни нуной. Ну, а в трезвом состоянии просто Джонхеном и Хиен. И теперь каждый вечер он идет с ней, он говорит себе, что последний, и каждое утро Тэмин парит рядом с ним, похлопывая его по спине, буквально выбивая из него дух. Он говорит Джонхену каждый раз одно и тоже. — Хеееен. Я устал получать звонки от незнакомцев в четыре часа утра, устал слышать, что ты не стоишь на ногах и тебя надо забрать. Я просто, я просто так устал. Я сидел вот вчера вечером дома, моей маме позвонил Джинки хен, ища меня. И потом, мне пришлось звонить менеджеру, чтобы тот меня забрал. А потом еще ехал за тобой? Вот почему это всегда я? Дахэ — номер один на своем быстром наборе. Тэмин — номер два. Это все математика, Тэминчик. Ничего не поделаешь. Как будто она читает его мысли, Хиен вздыхает, говорит: — Забудьте об этом. Выпивка делает все хуже. Она, вероятно, просто прочитала его лицо. Уже... В следующий рекламный перерыв Джонхен спрашивает ее: — С тобой что-то случилось? Снова эта полуулыбка. — Ничего такого. Знаешь, жизнь...жизнь случилась со мной. Как и со всеми. Она откидывается на спинку стула, делает это глупое лицо, когда уходит в растяжку, подталкивает его ногой. — А с тобой что? — Ничего такого. Женщины. Хиен затыкает. Слишком небрежно она говорит: — Дахэ? Как будто она произносит ее имя просто, потому что должна. Просто еще одна причина, по которой Джонхен никогда не должен смешивать Хиен и алкоголь. — Я не хочу говорить об этом. Он имеет ввиду то, что говорит. Он правда не хочет. Совсем. — Хорошо, — говорит она вскоре. — Я и не настаиваю. Джонхен молчит минуту. Как только он уверен, что не будет огрызаться на нее, если что, он говорит: — Если ты ненавидишь ее, я должен любить ее больше. Ты же знаешь, как это работает, верно? Это нечестно. Хиен никогда даже не встречалась с ней, чтобы не любить ее, она только уходит от любых упоминаний ее со стороны Джонхена. Все вещи о ней, которые загоняют его в бутылку, были бы первыми вещами, которые он должен был выболтать по пьяни. Но они никогда не говорят об этом, когда они не пьяны. Хин не знает хороших сторон Дахэ, всех вещей, которые делают ее слишком хорошей для него. Какая она умная, какая она сильная, какая она красивая. Как усердно она работала, чтобы построить свою карьеру, как тяжело ей приходится бороться, чтобы сохранить то, что у нее есть. Как она одинока, должно быть, глубоко внутри. — Тогда... ты встанешь на ее сторону, а я возьму твою. Джонхен знает, что означает этот взгляд. Кто-то должен, если ты этого не делаешь. Хиен снова подталкивает его. — Давай поговорим о тебе. Джонхен устал. — Ну, Хиен... Кажется, ей все равно на его нытье. Джонхен очень, очень не хочет, но он заставляет себя начать этот разговор. — Креативная группа сказала, что они выслушают меня. Но, на самом деле, это не значит, что они это сделают, это вообще может ничего не значить. — Это только начало, Джонхен, — так легко говорит она ему. — Не сразу думать о худшем, когда ты даже не попробовал еще толком. Ведешь себя так, будто уже все проебал. — Тэмин сказал тоже самое. — Он то знает о чем говорит, разве нет? — говорит Хиен. — А еще он знает тебя. Лучше, чем кто-либо. Лучше, чем Джонхен когда-либо хотел, чтобы кто-либо его знал. И все же... — Когда я с ним, это похоже на то, что я тот человек, которым я хочу быть, — говорит Джонхен. Он не уверен, кому он пытается объяснить это чувство, Хмен или самому себе. — Я не Джонхен-хен или еще что. Я просто я. Хиен кивает, но это почти звучит как вопрос, когда она говорит: — Ты делаешь все возможное для него. Больше похоже на то, что достаточно для Тэмина? Достаточно Джонхена. Есть вещи, которые он может сделать для Тэмина, вещи, которые никто другой не может. Но есть еще одна странная маленькая улыбка на лице Тэмина, когда Джонхен садил его в такси прошлой ночью, его голос в голове Джонхена. — Я могу вернуться домой, ты знаешь, и, если я послушаю «Blue Night» перед сном, это все еще имеет значение. Может быть, это не в прямом эфире, но это все равно ты, хен. Сейчас он звучит так одиноко. Как будто ему было одиноко. Тогда он просто выглядел усталым. Тэмин, вероятно, сказал бы что-то вроде: — Я просто всегда работаю. Ты же знаешь, что это такое. Забавно, слышать от того, кто никогда не спит такие вещи...Ты такой странный, Джонхенни-хен. И перестань писать мне уже. Джонхен останавливается перед стартом. Он ничего не знает. — Это не значит, что я не стараюсь так сильно, для себя же самого. Это просто, это другое. Я другой. Другой для него. Все, что Тэмин когда-либо видел, это его в лучшем виде, независимо от того, что Джонхен делает или говорит перед ним. Джонхен — тот, кто застрял в собственной голове. Он тот, кто должен будет остаться один на один с собой, в худшем случае. Хиен внимательно следила за его лицом, и теперь она говорит: — Я понимаю, что ты не в курсе каково это находиться в инди-лэйбле как у меня. Но, уверяю тебя, некоторые вещи схожи. Я кое-что знаю о подаче альбомов корпоративным боссам -придуркам. Я знаю, как это разрушает душу. Она делает паузу, как будто она проверяет, слушает ли он, как будто она очень, очень нуждается в нем. — Но я знаю, что SM заботится о музыке, которую выпускает. Этого нельзя отрицать. Гораздо больше, чем они должны, она имеет в виду. Намного больше, чем YG или JYP. Это ничего, чего Джонхен еще не знал. Как он мог этого не делать, когда он работает в SM в течение шести лет, и каждый продюсер и команда авторов песен, с которой работает Shinee, находится на переднем первых рядах поп-музыки или имеет тридцатилетние корни в американском R & B. Другими словами, она не помогает. Конечно, нет. За исключением того, что она думает, что это так. За исключением того, что она думает и говорит: — Твоя музыка, Джонхен, она достаточно хороша, чтобы заставить их слушать. — Правда достаточно? Джонхен ловит взгляд на его лице и быстро добавляет: — Это честный вопрос, я тут не напрашиваюсь ни на что. — Был бы менее раздражающим, если бы напрашивался, ей-Богу. Единственное, что Джонхен знает наверняка, единственная причина, по которой ему нравятся демо в его телефоне и альбом в его голове больше, чем альбом, который SM хочет, чтобы он сделал, заключается в том, что это его музыка. Но это только он так думает. И Тэмин, и теперь Хиен тоже. Только он и два человека, которые изо всех сил пытаются понять его и знают настоящего его лучше, чем Ли Суман когда-либо заботился бы, или же поклонники когда-либо могли знать. — Хорошая музыка может приносить деньги, ты знаешь, — говорит Хиен, как будто это его проблема. — В этом нет ничего постыдного. Поверь мне, я бы хотела, чтобы я могла писать, как ты. Надо же, она умудрилась даже подобное заявить. Джонхен пробует на ней улыбку, настоящую, какой бы дерьмовой она ни была на вкус. — Ты это говоришь, потому-что хочешь меня успокоить. Это все, что он может сказать для себя сейчас. Когда они начали сближаться, все, что он мог сделать для нее, это пойти и купить всю дискографию группы Dear Cloud, цифровые, физические копии. Когда их последний альбом выйдет из ада пост-продакшн, если это когда-нибудь произойдет, она пообещала ему подписанную копию, и независимо от того, будет ли его первый ребенок от него самого или SM, она попросит его о том же. Но она пошла туда не для того, чтобы сделать это о ней, и если Джонхен попытается, она закроет его через секунду, так что в любом случае. О нем. — Это как... Я не знаю. Если SM даст мне шанс, это не будет из-за фаворитизма. Они так не работают. И если я буду бороться за песню, и она попадает на альбом, то хорошо. Наверное, хорошо. Но в то же время, если она станет успешной, это будет моя заслуга. Не только SM. Shinee. Джонхена из Shinee. Он так далеко опережает себя, но она даже не говорит ему об этом ничего. Просто поддакивает, а затем подсказывает, немного более мягко: —Ты не хочешь, чтобы твои поклонники любили тебя? Ты не хочешь, чтобы они поддерживали тебя? Если она так выразилась... Джонхен опускает голову. — Ты всегда заставляешь меня звучать так глупо. — Все твоя вина, хен. Минхо. — Минхо? — Какого хрена? Минхо улыбается ему, а затем улыбается еще немного, когда Джонхен требует: — Кто тебя впустил? — Хм, продюсер? Вы, ребята, были слишком заняты разговорами. Через три минуты они будут более заняты разговорами уже в эфире. Дерьмо. — Прошло две недели, и все, что вы можете сделать, это поклясться на мне. Мне больно. — Черт возьми, черт возьми. Ебать. Ты не можешь просто так появляться? Что ты вообще делаешь? Ночь на дворе! Глубокий вдох. Глубокий вдох. — Мы должны выйти в эфир через минуту. Не говорите ни слова, если хочешь жить. Понял меня? Минхо проскальзывает мимо, ставя кофе перед Джонхеном и приветствуя персонал, а Хиен с другими, который отвечает своими улыбками, говорит ему, когда он называет ее санбеним: — Ты можешь называть меня нуной или просто Хиен, если это более удобно. — Ты ему это и в прошлый раз говорила, — отмечает Джонхен. — Минхо не слушает. Хиен даже не удосуживается скрыть свою ухмылку. — Я не знаю, он кажется мне довольно милым. У него есть манеры. — А еще он тебе кофе принес, не ругай его. Минхо поворачивается к Джонхену и корчит ему рожицу. — Для него, только Тэминни — милый. С остальными он еще та злючка. — То есть мне можно позлиться на тебя прямо сейчас? Как думаешь? — огрызается Джонхен. Дыши. Просто дыши. — Пожалуйста, заткнись. Просто помолчи. И тогда у Минхо, наконец, заканчиваются люди, готовые его подслушивать, он на самом деле делает то, что ему говорят. Усевшись в кресло, он достает свой телефон. Джонхен не чувствует себя плохо по-настоящему, но думает что-то вроде «мы можем поговорить позже, если ты останешься». Хиен совсем не помогает, когда перед тем как уйти обращается к Минхо. — Ты на машине? Джонхена надо подвезти. Минхо держит лицо серьезным, но его глаза смеются, смотря то на одного, то на другую. — Ну, не знаю...я бы поел чего-нибудь... — Боже мой. У Джонхена будет сейчас сердечный приступ, и в этом нет абсолютно ничего смешного. — Двадцать пять минут, Минхо-я. Двадцать минут и хен купит тебе все, что ты захочешь. Минхо открывает рот, чтобы ответить, но Хиен толкает его в плечо, обращая на себя его внимание. Потому что время. Время. Музыка включается, а затем его собственный голос, жесткий и нечеткий, как будто с другой планеты. Пока он не нацепляет свои наушники и не возвращается в эфир. — С вами Джонхен на «Blue Night». Минхо хочет курицу. Все, чего хочет Джонхен, это спать, но обещание есть обещание. Он делает звонок из студии в перерывах между прощаниями, затем сидит в машине. Он думает и думает, сутулясь на пассажирском сиденье. Светофор за светофором...да еще и Джинки хен ему пишет. [заказал курицу. получил достаточно и для вас. они сказали 15 минут] [все оплачено] Ну, вот. Теперь у Джинки точно сам все не слопает, не дождавшись их. Ну, хотя бы Минхо меньше бушевать придется. Не то, чтобы он ожидал, что Минхо поблагодарит его или что-то в этом роде. Он слишком занят, раздражая Джонхена. Сначала это было то, насколько ты голоден, потом как ты, потом как менеджер-хен, я не видел его с тех пор, как он переехал к своей девушке. И теперь, наконец: — Как дела у твоей мамы? — Хорошо, — говорит Джонхен, потому что он так думает. Отвечает за нее. Но когда Минхо улыбается, кивает, легко, принимая сказанное как должно. Джонхен должен говорит сам себе: «Она слишком много работает. Мне нужно зарабатывать больше денег». Минхо смотрит на него в зеркало заднего вида. Один взгляд на его лицо, и Джонхен решает, что ему нравится Сеул намного больше, чем что угодно в его жизни. Прислонившись к окну, он пялится сквозь него, ожидая, когда Минхо вернется на дорогу. — Когда у тебя сольник? Минхо никогда не знает, когда надо заткнуться и просто молчать. — А как насчет тебя, как дела? На этот раз Джонхен возвращает взгляд Минхо. — Ты же не приехал сюда, чтобы о делах моей семьи справится. — Йоыйдо находится в получасе езды от любого места в два часа ночи, хен. (п.п: Йоыйдо — большой остров на реке Хан в Сеуле, Южная Корея. Это главный финансовый и инвестиционно-банковский район Сеула.) Джонхен не уверен, должно ли это быть ответом или чем-то еще, но Минхо дает ему две секунды, чтобы выяснить это, прежде чем он свернется. — Я хотел увидеть твое лицо. Счастлив теперь? На этот раз, У Джонхена есть целая минута, чтобы выяснить, стоит ли ему смеяться, но Минхо все опережает его. — Серьезно. Я вижу Джинки -хена каждый день, Тэминни каждые несколько... — Он разве не дома? Разве? Он начал записываться только две недели назад. — Но ты и Кибомми... Он не был в общежитии к тому времени, когда Кибом переехал в январе. Тэмин был первым, он вернулся к родителям в октябре, но Джонхен недолго продержался без него, один в их комнате. И теперь это просто Минхо и Джинки, и тот, кто слишком занят, чтобы заботиться о том, где они просыпаются, или работает слишком поздно, чтобы заботиться о том, где они спят. Тэминни... Но это Минхо, который сейчас с ним, так что это Минхо, с которым он должен иметь дело в первую очередь. — Я тоже не видел тебя, Минхо-я. Что случилось? Все, что нужно, это указать на очевидное, и Минхо становится застенчивым. Кто знал. — Не знаю. Работаем как не в себя. Всякого рода хрень. Джонхен может работать с этим. — Актерская хрень? Хреновая работа МС? Он дарит Минхо самую глупую улыбку, какую только может из себя выдавить. Он делает это, на случай, если Минхо действительно в этом нуждается. — Просто хрень? Сразу же Минхо выбирает «Актерство». Остальное занимает немного больше времени. Джонхен позволяет Минхо тратить столько времени, сколько ему нужно, чтобы он свободно выдал все, что у него на душе. Он включил кондиционер и благодушно направил его струи в сторону Джонхена. Тот закрыл глаза и выдохнул. — Это как... у каждого есть свое дело. Ты и Тэминни, музыка. Кибомми, все. Джинки хен. Еда и сон. Его отсутствие на ближайшие полгода. Вот и все. Джонхен движется дальше так быстро, как только может. Он произносит: — Я не понимаю, в чем проблема? У SM никогда не было проблем с кастингом для тебя. — Я хочу сделать это самостоятельно. Это то, что касается Минхо, прежде чем он увидит что-то в лице Джонхена, что заставляет его челюсть сжиматься. — Ты не поймешь, хен, ты пошел в музыкальную школу, ты был лучшим вокалистом, когда мы дебютировали, чем девяносто девять процентов всех айдолов. Ты никогда не был плох в том, что ты делаешь. Джонхен даже не знает, с чего начать, есть так много вещей, которые он мог бы сказать — часть, где он все еще работает над своей техникой, или все миллионы раз, когда Тэмин оставался с ним, проводя его глупое тело через хорео снова и снова, пока что-то, наконец, не щелкнет, но ему требуется целая вечность, чтобы найти что-то, что Минхо, возможно, должен услышать. Наконец, он говорит, внимательно следя за своим тоном: — Ты сам сказал: когда мы дебютировали. Я тренировался по восемь часов в день в течение трех лет, я практически жил в вокальной комнате. Ты прекрасно это знаешь, ты тоже был там. Но, возможно, это слишком близко к упреку, и в любом случае, Джонхен продолжил: — Никто никогда не учил тебя, как играть, никто никогда не давал тебе даже времени учиться этому. А дорама это не видеоклип. Было бы странно, если бы ты был идеальным с самого начала. Либо Джонхен сказал что-то правильное, либо Минхо просто понял, что старший пытается ему помочь изо всех сил. Сначала лицо Минхо немного смягчается, а затем он расслабляет хватку за руле. А потом сказал: — Моя первая главная роль, тогда, я не знал, что делаю. Я даже не знал, что, возможно, делаю что-то не так, занимая место тех парней, которые проделали свой путь наверх с большим трудом. Если бы Дахэ услышала, что Минхо говорит это, она, вероятно, рассмеялась бы. И она, вероятно, рассмеялась бы еще сильнее, услышав слова Джонхена: — Ты не занимал ничье место. Но ее здесь нет. Джонхен может говорить все, что захочет, и Минхо застрял, слушая его. — Люди все время будут говорить дерьмо про айдолов, чем бы они не занимались. Не давай таким словам задеть тебя, хорошо? — Это не так, — говорит Минхо, так быстро Джонхен уверен, что это так. По крайней мере, не так сильно. Но затем Минхо продолжает: — Я просто... Я люблю дорамы. Я люблю фильмы. И мне нравится играть, и я думаю, что я мог бы быть хорош в этом, но прямо сейчас я знаю, что я отстой. И ты знаешь меня, я не могу с этим смириться. Джонхен знает. Это первое, что он узнал о Минхо, и, возможно, это единственное, что он получает. — Я должен учиться. Все продюсеры с кем я говорил говорят о том, что я могу получить роль в дораме выходного дня или что-то в этом роде. Получу новый опыт. Почему же тогда он спрашивает Джонхена об этом всем? Он просто хотел поговорить? — Ты ходишь сам на прослушивания? А SM просто позволяет тебе? — Это не так, хен, — сообщает ему Минхо. Понятно. Он знает, что Джонхен ничего не знает, он только что сказал. Но так или иначе, он продолжил: — Они не могут мне найти роль в ежедневной дораме, хотят, чтобы я был в прайм-тайм. Вот где мы застряли. Минхо улыбается, эта широкая, ослепительно-красивая ухмылка, которую Джонхен любит-ненавидит. — Не думаешь, что дорама выходного дня была бы хорошим компромиссом? Вместо того, чтобы сказать Минхо, что СМ и компромисс не часто можно использовать в одном предложении, что ему, возможно, придется подождать, пока не наступит рай на земле, Джонхен вздыхает, складывает руки на груди и говорит ему: — Айгу. Это же твоя карьера. SM помогает тебе, тем самым помогая себе. Ты же их творение. Джонхен закрыл глаза. — Будто они — Боженьки. Минхо не заставляет его ждать. — Не будто. Минхо не может просто по нормальному закончить разговор. Это же Минхо. Их разговор в стиле пинг-понг происходила почти всю оставшуюся части разговора. На полпути через парковку Джонхен забывал говорить, чтобы немного подышать, тяжелый летний воздух охватывала его грудь, цепляясь за него, как вторая кожа. Давая Минхо последнее слово, он оставался счастливым на всем пути в лифт и вниз по коридору, но он схватил запястье Джонхена, прежде чем позвонить в дверной звонок, и плечи перед ним, чтобы ввести пароль. Только до тех пор, пока он не сказал Джонхену полушепотом: — Хен немного чувствительный, в последнее время. Он звучит так глупо, но, тем не менее, Джонхен держит свой голос подавленным. — Это все его операция? У Джинки были полипы на голосовых связках с прошлого года, и в следующую пятницу они исчезнут. У него была неделя, и некоторым осталось бояться этого, хотеть, чтобы это закончилось, не думать об этом, что угодно, а затем полгода без голоса. Может быть, еще полгода, чтобы вернуть его обратно. — Да. С Джинки оказалось все нормально. Слишком нормально. Когда он впустил их, он отвел их прямо в гостиную. Там на полу была разложена газета, на них располагались две коробочки с едой, а также, груда косточек. Телевизор был включен. Онью, кажется, совсем не чувствовал себя виноватым, за то что, начал без них. Но, старался изображать раскаяние. — Я оставил темное мясо для вас, ребята. И когда Минхо, по-привычке, начал ныть, говоря о том, что он сюда приехал только ради крылышек острых и что Джонхенни заказал их специально для него. Ответом Джинки на это была только улыбка. — Может, еще курочку заказать? Джонхен не сидел на диете, но он не хочет, чтобы ему пришлось садиться на нее в ближайшее время, а Минхо — это тот, кто первый сказал о том, что с хеном нужно быть аккуратнее, раз он чувствительный из-за операции, начал жаловаться на него. В любом случае, Джинки с легкостью умел менять атмосферу. И все. После плотной еды, они уже сидели перед экраном телевизора, перескакивая с SBS на KBS, а потом на MBC во время рекламы. Пока Минхо не выдержал и выдернул пульт из руки Джонхена и снова переключился на повтор одного из эпизодов Music Bank. На этот раз, он собирался быть на страже пульта. Джинки вдруг понял, что Джонхен почему то до сих пор здесь, в общежитии и обратился к нему: — Ты спишь здесь, Джонхенни? Джонхен перевернулся, простонав. Джинки утаскивает коробочку с остатками курицы так, чтобы тот в нее не вляпался. Но он ничего не сделал с тем, что Джонхен вонзил свои пальцы ног в его бедро. — Моя мама, вероятно, подаст заявление о пропаже человека, если я это сделаю. Никто не спрашивает его, где он спал прошлой ночью, спал ли он, вообще. Никаких шуточек или подмигиваний. Они всегда держались подальше от личных дел друг друга, как могли, пока жили вместе, и теперь, когда они могут хранить секреты друг от друга, они слишком стары, чтобы пытаться нарушить это правило. Он мог просто рассказать им самостоятельно, просто бросив что-то вроде «Дахэ и я снова вместе». Его ничто не останавливало. Они сами не хотели бы слышать об этом. И он даже не говорил им, что они расставались. Ни в этот раз, ни в какое-либо из предыдущих времен, с тех пор, как Минхо отвел его в сторону прошлой зимой и сказал ему, что он слышал, что Дахэ обжималась со своим коллегой на вечеринке, и Джонхен скорее отрезал бы себе язык, чем сказал бы ему, что он прав, что это было правдой. Что она даже не сожалела ни о чем. Ей потребовалось еще две недели, чтобы сказать ему, что эта ситуация для нее ничего не значила. Просто вечеринка. Просто пьяная она. И все, что ему нужно было сделать, это напиться, достаточно, чтобы поверить ей. Достаточно, чтобы, не моргнув и глазом, принять ее обратно. Ей достаточно было только позвонить ему. В любом случае. Теперь этого достаточно, что рассказать Тэмину. Минхо похлопывает Джонхена по бедру. — Написать ей? Что? Ох, да. Его мама. — Доедай и уходи, — сказал Джинки, отвлекаясь от передачи, которую внимательно смотрел, избавляя Джонхена от выбора ответа. Он внимательно вглядывается в экран, когда начинается новая песня. — Айгу, парень нашего Кибомми на телевидении... Сочетание съеденной курочки, песни «Last Romeo» и вообще всей ситуации наводит было еще на парочку грустных размышлений, но Минхо перебил его своим возмущенным выражением лица и взглядом, кинутым в сторону Джинки. Кажется, он решил воспользоваться своим звание хранителя пульта. — Что, он тебе не нравится? Джонхен наваливается на его плечо. — Нам Ухен? (п.п: Нам Ухен из группы INFINITE) Джонхен должен был хорошенько растянуться, чтобы ткнуть его в бок, а затем зыркнуть глазами обратно к телевизору, чтобы Минхо тоже посмотрел на экран. — Больше похоже на то, что я его не знаю. Как я должен понять нравится он мне или нет? Джонхен вдруг понял, что упустил кризис в отношениях Минхо с лучшим другом, когда вышеупомянутого друга, прибрал себе какой-то парень. Вернее, не какой-то, а его бойфренд. А сам Минхо был низведен до участи третьего лишнего. Джонхен произнес: — Они милые вместе. У меня они были на Blue Night для продвижения Toheart. Минхо фыркнул. — Вы можете себе представить, что бы он сказал, если бы я сабюнит со своей девушкой соорудил? Джинки заулыбался, хватаясь за свой живот со словами: — Какой такой девушкой? Миноша? У тебя есть девушка? Кажется, было поздно стирать ухмылку с лица и изображать невинность. Недолго думая, Минхо парировал: — Айгу, это интересно, что из вас двоих, о девушке спрашиваешь ты, Джинки... А затем Джонхен вынужден был наблюдать, как Минхо весь физически напрягся и буквально физически заставил себя спросить: — Как Хон Дахэ? Только тогда раздался стук, скрип, и в коридоре включился свет. — Что вы, ребята, делаете? Джинки обернулся, чтобы посмотреть. — Мы были слишком шумными, мы разбудили тебя? Извините, Тэмин-а. Лицо Тэмина не изменилось, рот остался сжатым и напряженным. Он слегка прищурился, перескакивая взглядом между парнями, а затем останавливаясь на Джонхене. — Вы кушали курочку без меня. К тому времени, когда Джонхен встал на ноги, сдерживая свою улыбку.У Тэмина не было причин не верить ему, когда он обещает: — Я куплю ее для тебя в следующий раз. И у Джонхена не было причин лгать, во всяком случае, когда он взял Тэмина за плечи, развернул его, загнав обратно в их комнату. Минхо мог бы что-то сказать. Он вроде как даже это сделал, но это уже было неважно. Тэмин начал стаскивать с себя одежду еще до того, как Джонхен даже подумал о том, чтобы включить свет или закрыть дверь. Мышцы под упругой кожей, изгиб позвоночника в полутьме...вещи между ними двумя. Тэмин не звал его сюда, не заставлял приходить, он ни слова ему до сих пор не сказал. Он лишь совершенно не стесняясь вынырнул из своих штанов, обнажив свои длинные, симпатичные ножки и уткнулся лицом в подушку, отпихнув одеяло. Джонхен рассмеялся. Как только он немного пришел в себя, он помог Тэмину нормально лечь, натягивая одеяло на его тело и сам откидывается на матрас рядом с ним. Как только он лег, ему захотелось остаться здесь и больше не вставать. — Ты переехал обратно? — Нет, только на сегодня, — пробормотал Тэмин. — Сегодня было сумасшествие. Завтра будет тоже. Дерьмо. Джонхен убрал его волосы с лица. — Спи, Тэминни. Тэмин схватил запястье Джонхена, пока тот не убрал руку. Когда Джонхен посмотрел на него, младший открыл глаза и сказал: — Ты тоже. Ты выглядишь как зомби. В паре шагов от кровати Тэмина есть его собственная и Джонхену пойти бы сразу туда и провалиться в сон, но вместо этого, Джонхен сидел здесь. Прилипнув к Тэмину, держась за его руку, такую маленькую и теплую, впервые с сегодняшнего утра Джонхен возвращается к невысказанной теме. — Мы помирились. Я и Дахэ.