Damn!

Луи вспомнил, что у обычных людей тоже есть работа, когда постучал в дверь Гарри около полудня. В будний день. Но, знаете, все совершают ошибки. Томлинсону стоило больших усилий спуститься сюда. В их доме уже несколько дней не работал лифт, что чуть не заставило парня взять больничный, что было бы не совсем враньём, ведь Луи явно заработал бы себе сердечный приступ, попытавшись спуститься со своего этажа без перерывов. Но, кхм, да. Томлинсон мог бы остаться на этом этаже, дожидаясь Стайлса в надежде на его недолгий рабочий день, но… Как он это сделал бы? Сел на коврик? Это же настолько негигиенично, что даже квартира Луи считалась бы стерильной по сравнению с их подъездом в целом. Кажется, прошлая уборщица уволилась несколько месяцев назад, а новую никто, собственно, и не искал, так что… Да, сердце Луи уже буквально выпрыгивало из грудной клетки, когда он поднялся на один этаж вверх по лестнице. А теперь представьте, каково ему каждый день ходить на работу. Пока у шатена было свободное время, он мог бы ещё раз пройтись по пунктам своего плана, который мог бы содержать нормальные, осмысленные позиции, но. Честно говоря, Томлинсон составил в тот же день, когда разговаривал с Зейном, но никуда не записал, так что они остались лишь смутным воспоминанием в памяти Луи. Ему приходилось очень сильно напрягаться, чтобы вспомнить хоть что-то, отыскивая нужные воспоминания среди тех, которые он так отчаянно пытался забыть (его признание в любви воспитательнице в детском саду, плакат Джастина Бибера рядом с кроватью…). Но, знаете, что он сделал вместо этого? Уснул прямо на диване, который уже пропах его чипсами и газировкой. Он проспал прямо до прихода Гарри домой. Глаза Луи открылись прямо в тот момент, когда этажом ниже послышалось отчаянное завывание собаки, требующей к себе внимание. И корм, потому что это существо пребывало в голодном состоянии большую часть своей собачьей жизни, сколько бы ее не кормили. Даже по сравнению с Томлинсоном она ела намного больше, так что запросто урыла бы его в конкурсе по поеданию пирожков. Да, Томлинсон отвлекся. Насколько странно будет заявиться прямо сейчас? Нужно ли Гарри какое-то время, чтобы прийти в себя после рабочего дня? Потому что Луи определенно да. Но это же Стайлс, правильно? К тому же, чем больше времени пройдет, тем меньше уверенности останется у шатена, так что Томлинсону надо было выдвигаться именно в этот момент. Прямо сейчас. Интересно, почему ноги его не слушают? Нужно всего лишь подняться с дивана, спуститься на один этаж вниз, сказать речь, которую он репетировал несколько раз, а потом пойти домой и выпрыгнуть в окно. Что сложного? С каких пор Луи вообще начал так сильно волноваться перед разговорами с людьми своего пола? Все его друзья — парни. Он вчера разговаривал с Зейном, так в чем же разница? Ну, кроме очевидного? Собака по имени Найл, которое Томлинсон все ещё считал очень странным выбором клички для животного, затихла. А Луи нашел в себе силы спуститься к двери Гарри, так что теперь стоял и переводил дыхание. Никто не хочет, чтобы ему признавались в любви с одышкой? Ладно, любовь — слишком сильное слово. Давайте остановимся на влюбленности, да. Томлинсон постучал в дверь, зажмурившись, чтобы не сбежать. Гарри открыл ему дверь с очаровательной улыбкой на лице. На такую сцену в фильме Луи бы фыркнул. — Лу! Заходи, я собирался готовить печенье, — с восторгом произнес Стайлс, запуская парня к себе в квартиру. — Ты собирался готовить печенье в обед? А потом говоришь, что я плохо питаюсь? — недоверчиво спросил Томлинсон, незаметно отталкивая ногой Найла (собаку!), который уже готов был напасть на его икры. — Я обедал на работе, — пожал плечами кудрявый. — Ты хочешь печенье или как? Конечно хочет. Что за вопросы? А, точно. Разговор. — Мне нужно с тобой кое-что обсудить, — осторожно начал Луи, пытаясь вспомнить ту огромную эмоциональную речь, которую он сочинил. К сожалению, на ум ничего не приходило. — Все хорошо? — сразу же поинтересовался Стайлс, потому что вот такой он человек. — Гм, эм, да. Да, все в порядке. В полном. Что может быть не так? — Ладно, — произнес Гарри. Он не поверил. А зря, Луи казалось, что он был убедительным. — В общем, — сказал Томлинсон. Неплохое начало. Луи полез в карман, чтобы достать оттуда фотографию. Он протянул ее Стайлсу, который совершенно не мог уловить суть происходящего. — Что это? — спросил Гарри, смотря на двух человек, глядящих на него с фото. Они были чем-то похожи на Томлинсона, держали друг друга за руки и мило улыбались. — Это мои родители. Зейн спросил, собираюсь ли я знакомить тебя со своей семьёй. Так что да, вот они. Будешь моим парнем? Если что, это не та речь, которую Луи так упорно репетировал. Она состояла из большего количества осмысленных предложений, не произносилась на одном дыхании и была логичной. Но что есть, то есть. — Лу, — протянул Гарри. — Ты серьезно предложил мне встречаться, пока я стою в фартуке и держу в руках фотографию твоих родителей? — Это хорошая фотография! Я сам их снимал. И фартук у тебя очень даже ничего. Вообще-то, Луи не заметил, что тот был в нем. — Так каков твой ответ? — тихо спросил Томлинсон, стараясь смотреть куда угодно, но не на Гарри. — Как я могу отказать, пока на меня смотрит твоя мама? — Ты можешь развернуть фото, чтобы она смотрела на меня. — Зачем? — Чтобы отказать, если ты этого хочешь. — Я и не хочу. А. До Луи дошло. Когда Томлинсон наконец-то поднял взгляд, то увидел широкую улыбку Стайлса. Найл, конечно, рад не был, потому что кудрявый обращал на него меньше внимания, но, знаете, что? Печенье получилось замечательным.