Get Wild

      – Вот как-то блестяще так! – развел руками столп Звука, в очередной раз продемонстрировав всем свою ослепительную улыбку. После его слов наступила такая тишина, что было слышно, как перекрикивается на улице стая ворон. Тандзиро смотрел на Тенгена с застывшим в глазах ужасом, утратив дар речи от услышанного. Когда он обернулся на Ренгоку, тот лишь потупил взгляд и неловко пожал плечами, что было ему совсем не свойственно. Агацума только как-то брезгливо сморщился, как будто ему предлагали съесть что-то отвратительное на вкус, и закрыл лицо руками, чтобы не смотреть на своего наставника.       – И я стал его тсугуко!.. – измученно простонал блондин, начиная нервно тереть руками лицо. Однако на его зачинающуюся истерику ни Тандзиро, ни Кёджуро не обратили никакого внимания, все еще переваривая сказанное Тенгеном. Мечник с карточными серьгами взволнованно кусал губы и мусолил пальцами край рукавов своей формы, стесняясь поднять на столпа Пламени глаза – в сложившейся ситуации это было слишком смущающе. Вспыхнувший скулами и вытянувшийся в струну Ренгоку хотел переглянуться с ним, но тоже не знал, уместно ли это будет в данный момент.       – Да что с вами не так? Это блестящая возможность развлечься! К тому же мы наконец-то выясним с тобой, Ренгоку, кто лучший тсугуко: мой блестящий Зенитсу или твой унылый Камадо, – подойдя к Агацуме и объятиями впечатав его в свой бок, сказал Тенген, снова пытаясь найти в лицах собеседников понимание. У Зенитсу нервно задергался глаз, но он продолжал упорно молчать, чтобы не выдать своему дражайшему наставнику что-нибудь резкое. А Кёджуро с Тандзиро все-таки глянули друг на друга, и тут же в неловкости оба отвернулись в разные стороны.       – Не думаю, что это хорошая идея, Узуи-сан… – промямлил Тандзиро, чувствуя, как лицо краснеет еще сильнее. В мыслях роились красочные образы предложенного столпом Звука действа, от которых хотелось с воплями убежать куда-нибудь в укромное место. И там начать активно ублажать себя руками. Его Ренгоку-сан, похоже, думал о чем-то подобном, потому как тоже не мог выговорить ни слова, красноречиво глядя в противоположную стену поместья с гербом глицинии, пытаясь скрыть алые щеки и уши. Потому как Узуи Тенген предлагал им…       – А что в этом такого? Давайте блестяще предадимся блуду все вместе! Ты много раз говорил, якобы Камадо такой умелый, что ты блестяще кончаешь, не доходя даже до главного блюда. Но я тебе заявляю, что моя желтоперая канарейка блестяще не уступит ему ни в чем! Да и нам с тобой есть, в чем посоревноваться – в выдержке! Увидим, кто блестяще кончит первым! – от его слов все трое смутились, желая стать как можно незаметнее или просто провалиться сквозь землю. Меж тем Узуи, указав на своего пламенного товарища пальцем, самодовольно усмехнулся. – Ну что? Ты ярко принимаешь мой вызов? Твой безнадежный Камадо не годится Зенитсу даже в подметки! Потому что всем блестящим любовным техникам Зенитсу обучал лично я!       – В подметки не годится?.. – удивленно, но с нарастающим в голосе недовольством вопросил Ренгоку, выбираясь из своих фривольных мыслей, где главным действующим лицом был его тсугуко. Наблюдавший за ними Зенитсу только хлопнул себя по лбу, а Тандзиро, обреченно зажмурившись, измученно проговорил что-то про «обычную провокацию». Однако Тенгена такая реакция более чем устроила: он хитро улыбнулся своему товарищу, подходя к нему практически вплотную, и посмотрел на него сверху вниз.       – Блестяще проверим?       Поднося пиалу с саке к губам, с наслаждением вдыхая пьянящий аромат, столп Звука расслабленно выдохнул и отпил из нее, краем глаза следя за происходящим рядом. Саке его пламенного товарища все еще стояло нетронутым. В данный момент Ренгоку со вздувшимися на лбу и руках венами жмурился и ерзал на месте, не зная, куда деть себя от острых ощущений – между его ног, сцепив руки за спиной, на коленях стоял старший Камадо, губами скользя по напряженному стволу члена, старательно силясь взять в рот до самого основания. При этом лицо у мальчишки было крайне сосредоточенное, красное от усердия: даже испарина проступила на лбу и над верхней губой. Узуи откровенно смеялся, глядя на эту парочку – это было соединение невинности, неумелости, голого энтузиазма и стараний. Как рьяно Тандзиро принялся расстегивать форменные штаны наставника, когда тот сказал, что они непременно должны утереть нос столпу Звука и его ученику. Тенген бы с удовольствием захохотал от души, если бы прямо в этот момент его член не находился в горячем рту полураздетого Агацумы, иногда бросающего на него снизу вверх томные взгляды. И если Узуи ловил эти взгляды, то невольно напрягался всем телом, отставляя от себя выпивку, бедрами делая несколько движений навстречу чужому рту.       – Мальчик мой!.. – пробуя вернуть концентрацию дыханию, сквозь зубы произнес Ренгоку, запрокидывая голову и зажмуриваясь. Камадо послушно поднял на него свои огромные наивные глаза, ни на минуту не прекращая двигать головой, шумно втягивая носом воздух, и как только Пламенный столп увидел это выражение лица, то невольно до побеления костяшек вцепился пальцами в край стола, на котором они устроились бок о бок с Тенгеном. Это заметил его товарищ, с довольной улыбкой обернувшийся к нему.       – О, Ренгоку! Ты, никак, собрался блестяще кончить? Как ненадолго тебя хватает, просто беда, – с деланным разочарованием произнес столп Звука, не в силах убрать с лица победоносную ухмылку. – Ты хоть успеваешь вставить своему мальчику? Или он у тебя так и ходит недотраханным? Теперь понятно, почему он сосет тебе так жадно. Блестяще сочувствую, Камадо! Я бы на месте Ренгоку тебя ярко… ммм!.. – он вдруг оборвал фразу на середине, со стоном выдохнув и изумленно уставившись на Зенитсу, старательно выводящего вздувшиеся венки на его члене. Парнишка смотрел на него с укором во взгляде, работая языком еще активнее, чтобы отвлечь партнера от праздных разговоров. Кусая губы и выдыхая через раз, Тенген наблюдал за тем, как его временами капризный тсугуко трется румяной щекой о влажную головку его естества. – В чем блестяще дело, м? Если я кончу раньше времени из-за твоих ярких выходок, ты еще неделю после этого на свою аппетитную задницу не присядешь!.. Черт, Зенитсу!..       – Камадо! Мальчик мой, я!.. Я сейчас прямо тебе в!.. Мальчик мой, вот уже!.. – Ренгоку затрясло от наслаждения, и он резко схватил мечника с карточными серьгами за голову, глубоко насаживая ртом на свой член, содрогаясь всем телом. Рядом с ним согнувшись и наклонившись к блондинистой макушке, что-то сквозь зубы шептал Узуи – понять, что именно, пребывающий в мире первобытных ощущений Пламенный столп даже не пытался. Он, конвульсивно дергая бедрами навстречу сжимающемуся горлу Тандзиро, кончал, задыхаясь от собственных слишком частых вздохов. Давившийся Камадо меж его ног сипел и кашлял, но при этом все равно ни за что не спешил отстраняться, как будто считая своим долгом проглотить все до последней капли, не смея прервать пик наслаждения своего наставника. Наблюдая за тем, как закрывший глаза Кёджуро, тяжело дыша, откинулся на стол, на котором они сидели, Тенген перестал остервенело кусать губы, стараясь сдерживать себя – сил на это уже не было никаких. Зенитсу старательно вылизывал его член у основания, иногда поочередно прихватывая губами яички, не имея возможности использовать руки. Таким было изначальное условие их спора: удовлетворять своих наставников без помощи рук. Столпы в свою очередь спорили на то, кто сможет дольше продержаться при такой активной оральной стимуляции.       – Блестяще!.. Ну же, ярко принимай свою награду, Зенитсу! – на выдохе произнес Тенген и, видя, что Ренгоку безоговорочно проиграл ему в этом состязании, одной рукой плотно обхватил свое естество, а второй притянул тсугуко, прижимаясь к его щеке. Тот мялся, жмурился, но противиться столпу, трущемуся членом об его лицо и размазывающему по нему выплескивающуюся сперму, не мог. Низко простонав в наслаждении, Узуи расслабленно усмехнулся, довольно глядя на все еще сидящего у него между ног тсугуко, у которого с челки на нос тянулась вязкая капля его семени. Они молча смотрели друг другу в глаза, стараясь восстановить дыхание, напрочь позабыв о том, что рядом все еще находились двое других мечников.       – Ренгоку-сан… Эт-это было не совсем плохо?.. Я ведь не безнадежен?.. – боязливо, с какой-то виноватой интонацией в голосе проговорил Тандзиро, нависнув над раскинувшемся на столе Кёджуро, практически облокотившись на него. Тот, осчастливленный на полжизни вперед, с глупой улыбкой до ушей и часто вздымающейся грудью смотрел на него своими огромными кукольными глазками.       – Это было просто великолепно, мальчик мой! Я чуть не потерял сознание от того, насколько мне было хорошо!       – А-а, п-правда? Я так рад, что смог сделать все, как надо! Вот только… – он стыдливо опустил взгляд, и Ренгоку удивленно поднял брови, смотря на его горящее румянцем лицо. – Я чувствую, что у Ренгоку-сана снова…       – Ты прав! У меня снова эрекция! Я возбудился оттого, что ты лег на меня, мальчик мой! – бодро ответствовал ему столп, заставляя парнишку совсем зажмуриться от смущения и уткнуться лицом ему в крепкую грудь. Услышав смешок со стороны, Ренгоку с наивным изумлением глянул на Тенгена, которому Зенитсу закрывал рот ладонью, не давая громко рассмеяться в голос. Убрав руку блондина от своих губ, предварительно поцеловав ее, столп Звука хлопнул своего пламенного товарища по плечу и ослепительно улыбнулся.       – Пожалуй, я знаю, что нужно делать с твоей блестящей эрекцией!       Ренгоку совсем не умел целоваться – это Тенген подметил еще с самого начала, когда Пламенный столп повалил своего послушного тсугуко на футон, спешно наваливаясь на него сверху и начиная неловко тыкаться ему в губы своими, иногда облизывая их и запихивая в рот язык. Однако и Камадо в этой области знал не так уж и много. В результате таких лобзаний у младшего мечника было попросту облизано почти все лицо. Узуи, превративший кожу на шее Зенитсу в одно сплошное красное пятно из засосов, откровенно веселился, наблюдая за этими двумя. Их футоны были постелены вплотную друг к другу, из-за чего младшие мечники лежали практически голова к голове и даже иногда смущенно обменивались каким-нибудь репликами, если рот не был занят. В этом плане Агацуме было куда проще: Узуи ласкал его везде, долго не задерживаясь на одних губах – играл с его сосками, посасывая их и выкручивая пальцами так, что парнишка сдавленно постанывал, выпячивая грудь, вылизывал ключицы, покрывал поцелуями живот, дразняще гладил его между бедер, отчего Зенитсу еле удерживал себя, чтобы не начать умолять его наконец-то ввести внутрь хотя бы пальцы. Сам блондин тоже не оставался в стороне, руками вовсю исследуя мускулистое тело, скользя ладонями по крепкой спине, иногда намеренно впиваясь ногтями, зная, что от этого у Тенгена мурашки бегут по телу, потом спускался ниже, бесстыдно сжимая подтянутые ягодицы, иногда просовывая пальцы дальше, касаясь ими сжатого колечка мышц. Действия Узуи от этого становились более резкими и откровенными.       А вот прелюдии у Кёджуро сводились лишь к животным недопоцелуям, во время которых Камадо просто жался к нему теснее, притягивая наставника за шею к себе, и к простому раздвиганию ног. Мечник с карточными серьгами держался как на поле боя: был напряженно сосредоточен и упорно старался не издать ни звука. Наблюдая за этим, пока Тенген оставлял засосы ему на коже чуть ниже пупка в соблазнительной близости от возбужденного члена, Зенитсу неожиданно для себя задел товарища по плечу, привлекая его внимание к себе. Краснющий от смущения Камадо обернулся на него, тут же получая из-за этого от промахнувшегося Ренгоку поцелуй не в губы, а в ухо.       – Тандзиро, расслабься, – тяжело дыша, зашептал Агацума, заставляя своего партнера отвлечься от ласк и удивленно поднять глаза. – Ты совсем не ласкаешь Ренгоку-сана.       – Н-но в такой позе я не смогу дотянуться до его… – виновато отводя взгляд, начал оправдываться тот, однако блондин на это только строго сдвинул брови.       – Ласкать можно не только там! Целуй и гладь его! Хотя и целоваться ты не умеешь… Иди сюда, сейчас покажу!       С каким-то опозданием ошарашенный Узуи осознал, что его тсугуко глубоко целует зажмурившегося от смущения парнишку Камадо. Они с Ренгоку, от удивления пораскрывав рты, в полнейшей прострации смотрели на то, как целуются их партнеры. Зенитсу скользнул рукой по румяной щеке своего друга, пальцами нежно задевая мочку уха, зарываясь в непослушные волосы, при этом зубами легонько прихватывая нижнюю губу.       – Чувствуешь?.. – смущенно проговорил он, проводя языком по верхней губе, и Тандзиро, дрожа всем телом, суматошно закивал ему. – Поэтому ты должен сделать так, чтобы Ренгоку-сан тоже почувствовал это. И потом сделать еще глубже, вот так…       – Нет! Этого блестяще достаточно! – всполошился Тенген, ревностно оттаскивая своего тсугуко подальше от Камадо и сразу же накрывая его губы своими, собственнически впиваясь в них.       – Мальчик мой, сделай со мной так же! Ведь это я твой наставник! Я не хочу, чтобы ты целовался с кем-то, кроме меня! – Пламенный столп накинулся на него, хватая за запястья и заставляя впутать пальцы в свои волосы, с восторгом ощущая, как Тандзиро начинает ласково гладить его, пальчиками массируя кожу головы. Не прекращая своих действий, мальчишка аккуратно прихватил его нижнюю губу, посасывая ее, выполняя все в точности, как показывал Зенитсу. По спине от этих невинных ласк побежали мурашки, и Кёджуро вдруг почувствовал, что низ живота сводит так, будто он вот-вот готов закончить, даже не приступив к основному процессу, забрызгав бедра своего тсугуко собственным семенем. «Ты хоть успеваешь вставить своему мальчику? Блестяще сочувствую, Камадо!» – невольно вспомнились ему слова Узуи. От этого Ренгоку занервничал и попытался остановить Тандзиро, с каким-то невиданным рвением напирающего на него с ласками. – Камадо, мальчик мой!.. Постой! Нам нужно остановиться!.. Иначе я не!.. Я не могу снова не успеть!       – Н-но, Ренгоку-сан!.. – отстранившись от своего наставника, парнишка посмотрел на него виновато. И от вида этой жалобной мордашки столп мысленно дал себе пощечину. – В-вам же нравится – почему я не могу сделать вам приятно…       – Ренгоку, просто кончи уже, блестящий идиот! Тебя никто не подгоняет, еще успеешь вставить ему! – вмешался Узуи, отвлекшись от уже опухших губ разомлевшего Зенитсу. Тандзиро, глянув на своего безвольно распластавшегося под Тенгеном товарища, сам крайне остро вдруг почувствовал свое возбуждение: зацелованный Агацума тяжело дышал, лежа без сил, даже не пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Живот и грудь были забрызганы семенем, а обмякший член не приподнимался. «Не могу поверить… – пронеслось в голове у изумленно замершего Тандзиро. – Узуи-сан заставил его кончить только от одних поцелуев?.. Он действительно страшный человек…» Тем временем Кёджуро, чье желание слова Тенгена лишь распалили сильнее, шумно вдохнул полной грудью, шальным взглядом уставившись на своего тсугуко. – Хоть всю ночь блестяще имей его, если силы есть! Действуй ярче! Кончай, черт тебя побери! Обрадуй уже своего Камадо!       – Мальчик мой, я!..       – Да, Ренгоку-сан! Я хочу вас! Не сдерживайтесь! – с этими словами Тандзиро притянул его к себе, ногами крепко обхватывая за бедра, а руками цепляясь за спину. Удовлетворенно усмехнувшийся при виде этого рвения Узуи с размаху хлестнул ладонью Ренгоку по обнаженным ягодицам и с силой надавил на них, заставляя того возбужденным членом вжаться про меж ног от нетерпения постанывающему Камадо. Парнишка на это только опустил ноги ниже, отпихивая руку Тенгена и закрывая лодыжками ягодицы Кёджуро. – Нет, Узуи-сан!.. Не шлепайте так Ренгоку-сана! Он мой! Шлепайте Зенитсу!       – Какой ты хороший друг, Тандзиро… – лежа на футоне без сил на пререкания, устало прошептал Агацума, тут же зажмуриваясь и подтягивая ноги к себе, чувствуя проникающие внутрь него пальцы Тенгена.       – Мальчик мой, кончаю! – простонал Кёджуро и до упора вжался в него бедрами, следом за этим наклоняясь к шее своего мальчика. Тандзиро внезапно вскрикнул и задрожал, выгнувшись на постели, короткими ногтями вцепившись в спину наставника – Ренгоку впился ему в кожу болезненным горячим укусом, бурно кончив промеж его ног. И когда столп отстранился от его шеи, заглядывая в глаза, мальчишка даже вздрогнул от возбуждения. В томном взгляде Кёджуро читалось жгучее желание устроить своему тсугуко серьезную тренировку на выносливость. – Это еще не все, Камадо…       – Нет! Я не могу снова!.. – стараясь отстраниться от своего наставника, Агацума на четвереньках пытался сползти с футона и направиться в сторону двери, однако его резко притянули за бедра назад, и парнишка протяжно застонал, чувствуя, как возбужденный член Узуи вновь входит в него, растягивая стенки ануса. В голове уже не было никаких мыслей – от каждого толчка его выворачивало изнутри в каком-то сумасшедшем удовольствии. Он, чуть не плача, изгибался на футоне, как только член, скользящий внутри него, упирался в простату – Тенген проходился по ней так часто, что Зенитсу, заходившийся какими-то дикими стонами, кончал раз за разом, ноя о том, что в нем уже попросту не осталось спермы. – Я больше не могу!.. Я уже выжат!       – Тебе блестяще кажется! Я еще полон сил! Давай-ка сменим позу! – Узуи поднял его с футона, прижимая к своей влажной груди, и развернул к себе лицом, опуская на свои бедра и вновь насаживая на член. Красное заплаканное лицо жмурившегося от острых ощущений Агацумы возбуждало сильнее, выбивая остатки самообладания и вынуждая долбить его изнутри еще усерднее. Тенген наслаждался его стонами, криками и просьбами быть помедленнее и, крепко сжимая в руках ягодицы парнишки, будто специально делал все наоборот, с низкими стонами продолжая толкаться до упора, снова стараясь найти ту самую точку, от которой Зенитсу било крупной дрожью удовольствия. Почему в голове крутилась навязчивая мысль довести Агацуму до исступления, чтобы он кричал, не унимаясь, его имя, Узуи не понимал – четвертый раз кончая глубоко внутрь под непрерывные стоны партнера, он осознавал, что не хочет заканчивать и отпускать блондина от себя. Снова менял позу, раздвигая худые, но крепкие ноги, и всовывал вновь стоящий член, сразу же набирая темп, чтобы заставить Зенитсу задыхаться стонами.       В комнате было жарко, а из-за раздающихся стонов, слезных просьб и шлепков возбуждение усиливалось многократно. От вида низко рычащего что-то Ренгоку, со всем ожесточением трахающего своего будто сошедшего с ума тсугуко, Тенгену просто сносило крышу. Забываясь и не соображая, что делает, он срывался, наваливаясь на плачущего от удовольствия Зенитсу, и неистово принимался вколачивать его бедрами в футон, отчего тот истерично визжал под ним. И если Агацума еще только обещал сойти с ума, то, казалось, Камадо уже ополоумел от того, как беспощадно имел его Пламенный столп. Никаких ласк и лобзаний – простое животное совокупление. Куда торопился Кёджуро, столь яростно вгоняя внутрь стонущего Тандзиро свой член, Узуи так и не понял, пообещав себе как-нибудь обязательно объяснить другу, что заниматься любовью можно не только для того, чтобы выплеснуть все накопившееся напряжение в партнера, под завязку залив его своим семенем.       – Рен-Ренго-Ре!.. – в забытье стонал Камадо и, казалось бы, совсем не понимал того, что происходит, позабыв, что где-то в одной комнате с ними любили друг друга столп Звука и его тсугуко. Напряженный, доведенный до каления Кёджуро вбивался между его ног, видя только одного его, не осознавая происходящего, чувствуя лишь жизненную необходимость двигать бедрами еще быстрее. Как будто если бы он вдруг остановился и попытался отдышаться, все это бы попросту исчезло – исчез бы его податливый Камадо, безотказно принимающий в себя его целиком. Ренгоку, не вытаскивая из растраханного отверстия свой член, снова и снова выплескивал в мальчика все, что было, дергаясь в сумасшедшем экстазе, и опять начинал толкаться вперед. У обессилевшего Камадо все плечи краснели россыпью животных укусов, а Кёджуро все никак не мог остановиться и справиться с голодным желанием отметить своего тсугуко – с каждым новым укусом ему казалось, что этого мало, что окружающие так не поймут, кому принадлежит этот парнишка. И он кусал еще и еще. А Тандзиро вскрикивал, закатывая глаза от бьющего через край удовольствия – с каждым движением Ренгоку-сана внутри словно разрывался фейерверк невероятных ощущений. В какой-то момент Кёджуро проник в него так глубоко, что Камадо аж подкинуло как будто от электрического разряда, а член в очередной раз выстрелил семенем на собственный живот и грудь наставника. После этого Ренгоку попал в то самое место еще несколько раз подряд, и Тандзиро совсем перестал соображать, не контролируя свои стоны. Рядом так же громко в руках Тенгена стонал Зенитсу, и было уже все равно, кто что услышит и о чем подумает – в этой комнате творилось что-то невероятное.       Зенитсу, поправляя накинутое на плечи темное хаори Тенгена, с трудом прошел к их спальному месту и опустился на футон, садясь на бедро, но все равно морщась от неприятных ощущений. Расположившийся на соседнем футоне Тандзиро отвлекся от ласковых поглаживаний лежащей на нем сверху руки Ренгоку-сана и перевел взгляд на вошедшего друга.       – Все хорошо, Зенитсу? Ты смог помыться? – обеспокоенно спросил он хриплым голосом, на что тот только покивал головой, намереваясь лечь возле обнаженного мирно сопящего Тенгена. Тандзиро улыбнулся ему, заерзав на постели, стараясь лечь поудобнее. После этой сумасшедшей групповой оргии он еле сдвинул ноги вместе – в этот раз Ренгоку-сан был на себя не похож: точно с цепи сорвался. В памяти словно образовались провалы, и Камадо с трудом мог вспомнить, когда они все-таки закончили и, наконец, взяли перерыв. Вроде бы в какой-то момент мокрый Узуи-сан оттащил от него Ренгоку-сана, увел его куда-то ненадолго, и Тандзиро с Зенитсу даже не успели как-то подобраться с постели, как оба мечника вернулись уже с полной бутылкой саке, после чего было еще два или три раунда – в счете Камадо сбился, потому что одновременно пытался считать, сколько раз это сделали Зенитсу и Тенген. Опьяневший Пламенный столп был уже не таким активным и напористым – он больше льнул в объятия к своему мальчику, подставляясь под поцелуи, сам ласкал его и через раз говорил о том, какой у него прекрасный тсугуко. И хоть Тандзиро любил его в любом состоянии, за идею с саке он был безмерно благодарен Узуи. «Он был таким активным, что я, блестяще пытаясь угнаться за ним, чуть не сошел с ума, – рассказал потом столп Звука, когда они вчетвером сидели в местном онсэне. Кёджуро пьяно сопел у Камадо на плече, а Зенитсу с закрытыми глазами устало лежал на груди у своего наставника, иногда расслабленно выдыхая. – Ренгоку драл тебя так активно, что это уже начало раздражать – я люблю бурные игрища, но во всем нужно знать блестящее чувство меры. Мне хотелось уже мягкого и нежного занятия любовью. Но, разумеется, я не мог ему уступить! А в блестящем бою все средства хороши». Зенитсу на этих словах улыбнулся, не открывая глаз, и благодарно потерся щекой о голую грудь Тенгена. Последние несколько раз Узуи был так ласков, растягивая удовольствие, что Агацума чуть не расплавился от такого количества нежности и, несмотря на все предыдущие разы, все-таки неизменно продолжал просить еще.       Сейчас оба столпа, утомившиеся за вечер, спали: Ренгоку счастливо улыбался в пьяном сне, иногда что-то невнятно бормоча, а Узуи лишь удовлетворенно посапывал. Отодвинув его руку, чтобы поместиться рядом, Зенитсу лег на бок, лицом к другу и с выражением полного изнеможения закатил глаза, отчего Камадо тихонько засмеялся, закрыв рот ладонью.       – Ходить мыться с Узуи-саном – это просто пустая трата времени, – вполголоса проговорил блондин, спиной невольно прижимаясь к голой груди Тенгена. Его хаори с себя он так и не снял, кутаясь в него как в одеяло. Лежащий напротив Тандзиро, подметив это, машинально поправил закрывающее свои бедра хаори с огненным орнаментом и разулыбался. – Это получается не мытье, а заход на новый круг! Я не очень люблю делать это в воде… Ну она же горячая! А в этот момент и так жарко – кажется, что вот-вот сознание потеряешь. И чувствуешь себя после этого разбитым: все тело как ватное становится. И трясет вдобавок. А Узуи-сану, наоборот, нравится все самое необычное – давай блестяще сделаем это на столе, давай в онсэне, давай вон в той яркой канаве, давай за тем столбом или вон в той луже! Просто диву даешься, откуда у него в голове столько странных идей…       – Да? Мы никогда не делали этого с Ренгоку-саном в воде, – задумчиво произнес Камадо и обернулся через плечо на спящего столпа, – только на футоне. Ну, еще несколько раз во время заданий прямо в лесу. А, был еще один раз в каком-то старом заброшенном доме в горах: мы охотились на демона и решили отдохнуть там. Ренгоку-сан предложил заняться этим, и в тот момент, когда… когда он… кончил, на нас напал демон. Я даже испугался, потому что не сразу сообразил, что нужно делать.       – Просто ужас какой-то! Т-Тандзиро, я бы уже умер от страха!       – Да нет… Рядом с Ренгоку-саном я чувствую себя в безопасности. Разве у тебя с Узуи-саном не так?       – Так-то оно так, н-но если бы на нас во время этого самого напал д-демон, меня бы точно хватил удар! Еще раньше, чем демон отгрыз бы мне голову! – затрясся Агацума, вдруг явственно представив последнее в своей жизни занятие любовью с Узуи-саном. Такая смерть в его представлении выходила слишком неловкой. Он помотал головой, стараясь отбросить эти мысли, когда вдруг большая рука столпа Звука обхватила его поперек груди, после чего парнишку резко притянули назад. – Узуи-сан! Ты что, н-не спишь? Не пугай так!       – У этой истории был бы другой блестящий конец: я бы ярко снес голову тому демону, а потом продолжил бы иметь тебя, – хитро улыбнулся Тенген, привстав и поцеловав Зенитсу в ухо, отчего щеки того сразу же запунцовели. Покрасневший Тандзиро в неловкости отвел взгляд, сосредоточив все свое внимание на руке Ренгоку-сана, с деланным увлечением начиная выводить на ней видимые венки, пока двое мечников миловались друг с другом. Вскоре он отвернулся от них, лицом уткнувшись в грудь своему наставнику, и невольно улыбнулся. У Узуи-сана и Зенитсу была идиллия, довольный Ренгоку-сан спокойно спал – что могло быть лучше такого дня? Тандзиро потянулся к приоткрытым губам Кёджуро, мягко оставляя на них поцелуй, и устроился удобнее, обняв его за талию, слушая, как перешептываются между собой Тенген и Зенитсу.       – Да это бред, я сказал!       – Это ты несешь унылый бред! А я предлагаю блестящие идеи!       – Нет! Не буду я играть с тобой во всякие похищения, чертов ниндзя! Ты что, ребенок без детства?       – Идиот! Занятия любовью становятся только прекраснее, если их разнообразить! А ну соглашайся! Я блестяще похищу тебя, свяжу, а потом ярко тра…       – Иди к черту, Узуи-сан!