Get Wild

      – Ну что не так? Давай, блестяще подставь свою шейку, – довольно мурчал подвыпивший Тенген, здоровой рукой обнимая своего тсугуко за плечи. Рядом плавал поднос с пиалами и выпивкой, пошатывающийся на волнах, которые невольно создавал бывший столп Звука, приставая к Агацуме. Тот жмурился, пытался отсесть от него подальше, бросая виноватые взгляды на своего товарища, сидевшего с ними в сэнто. Они частенько собирались вместе для совершения банных процедур – обычно это случалось после долгих и утомительных миссий: Ренгоку и Узуи договаривались между собой, ставили своих подопечных перед фактом, брали выпивку и шли расслабляться. Камадо и Агацума не были против такого времяпрепровождения: с каких-то пор даже совместные занятия любовью – тоже своеобразное развлечение, предложенное Тенгеном – стали для них чем-то обыденным. Однако сейчас мечник с карточными серьгами сидел в горячей воде один, наблюдая за тем, как бывший столп настойчиво терзает шею смущенно постанывающего Зенитсу. – Блестящий молодец, вот так. Может, пересядешь поудобнее? На моих коленях удобно, но на моем члене тебе понравится сидеть еще больше.       – Узуи-сан, хв-хватит говорить такое! – шикнул на него блондин, стыдливо оглянувшись на Тандзиро, по его смущенному выражению лица понимая, что тот прекрасно это слышал. Само собой, Агацума все понимал и даже испытывал чувство вины перед другом за то, что Ренгоку был на миссии – поэтому в этот раз он и позвал Камадо пойти вместе с ними втроем: чтобы тот хотя бы не грустил так сильно в отсутствии Пламенного столпа. Ведь Тандзиро ходил таким подавленным в последнее время, что у Зенитсу сжималось сердце. А Узуи своим развязным поведением нисколько не способствовал повышению настроения у старшего Камадо.       – А что, мне на тебя только уныло смотреть, когда ты настолько в открытую соблазняешь меня своим телом? – нарочито дуя красивые губы, обиженно проговорил бывший столп, тут же ловя на себе убийственный взгляд своего возлюбленного. – Я хочу блестяще вставить свое кое-что тебе кое-куда…       – Ниндзя-извращенец! Хоть бы Тандзиро постеснялся!       – Чего? Да он, глядя на нас, уже, небось, Ренгоку во всех красках представил! Что, Камадо, давно тебя как следует не ласкали сзади, да? – усмехнулся Узуи, и сидевший рядом с ним Агацума, громко цокнув языком, с силой ткнул локтем ему под ребра, привлекая к себе внимание.       – Ты что, совсем тупой?!       – Эй, следи за языком! Я вообще-то твой блестящий наставник! И любовник! Да и потом, он же не… А? Камадо?..       Они оба изумленно подняли глаза на мечника с карточными серьгами. В помещении установилась тишина. Чем-то сильно напуганный Тандзиро смотрел на них ошарашено, приоткрыв рот. Губы его дрожали, а лицо было бледным, даже несмотря на то, что в горячей воде они сидели уже достаточно долго. Четко услышав, как он вздрогнул, Агацума непонимающе вглядывался в своего товарища, пытаясь понять, что случилось. Ведь Тандзиро знал, что Узуи-сан постоянно не следит за словами – почему он отреагировал подобным образом именно теперь?       – Тандзиро… Что-то не так?.. – тихо произнес мечник дыхания Грома. Но его собеседник вдруг поднялся из воды, даже позабыв набросить на бедра полотенце. Тенген с Зенитсу удивленно переглянулись.       – Простите, я нехорошо себя чувствую… Мне нужно отойти.       – Ты не мог промолчать? – недовольно укорил своего наставника Агацума, когда они остались одни. Однако Тенген ответил ему не сразу, задумчиво глядя куда-то в сторону и витая в своих мыслях. И только когда Зенитсу мягко прикоснулся пальцами к его крепкой груди, мужчина отмер, как бы между делом приобняв его за талию.       – Оказывается, мы многого не знаем, – отрывисто и с какой-то многозначительностью сказал старший, вмиг став серьезнее. Что он понял, что увидел или о чем догадался, было неясно. И сколько Зенитсу не спрашивал его, Узуи почему-то не хотел говорить о своем наблюдении. Но странным было уже то, что после этого, все его игривое настроение как ветром сдуло: сидел угрюмый и упорно о чем-то размышлял.       – Скажи, он что, не ласкал тебя там как следует?       Вспомнив эти слова, произнесенные ему прямо на ухо с хриплым придыханием, парнишка помотал головой и крепко зажмурился. Нет, отделаться от этих тяжелых мыслей было невозможно. Ему было противно и мерзко от себя самого – хотелось, чтобы горячая вода сэнто, в котором они сидели вместе с Узуи-саном и Зенитсу, отмыла его. Почему бывший столп Звука метил не в бровь, а в глаз? Почему вообще это случилось?..       – Еще не спишь? – раздалось со стороны дверей, и Тандзиро торопливо обернулся, пряча удивление на своем лице – не ждал увидеть здесь отца семейства Ренгоку собственной персоной. Его запах он почувствовал задолго до того, как тот вошел сюда – Шинджуро Ренгоку пах совсем не так, как его сыновья: не было ни бравого мужества и неиссякаемой энергии Кёджуро, ни кротости и робкой доброты Сенджуро. Равнодушие, желчь зависти и что-то еще, похожее на разочарование с примесью отчаяния. Ренгоку-сан пах каленой тамахагане, Сенджуро – мыльным корнем и травами, а вот Шинджуро – терпким и крепким саке. И сейчас этот запах был даже сильнее обычного. Мужчина безэмоциональным взглядом оглядел комнату и, пошатнувшись, вошел, небрежно закрывая дверь. – Что, одному не засыпается?       – Что?.. Нет, все совсем не так, – спохватился мечник, поняв, к чему клонит отец его наставника. Да, они с Ренгоку-саном постоянно были вместе, и Тандзиро, безусловно, грустил в его отсутствие, но это совершенно не значило, что он даже лечь в постель без него не мог. – Я просто размышлял.       – Размышлял? – с какой-то насмешливой презрительностью исторгнул из себя мужчина, подходя к нему ближе. – О чем же ты размышлял? Об этой бездарности? О Кёджуро?       – Не говорите о нем так! – не побоялся возразить ему младший мечник, однако даже не успел кулаки сжать, как его резко опрокинули на пол, стальной хваткой зажимая руки над головой. Юката, данная ему младшим сыном семьи Ренгоку, оказались распахнута, пояс развязан и отброшен в сторону – Тандзиро не понимал, что с ним делают, пока низа живота не коснулись чужие грубые пальцы.       – Он мой сын, и я могу говорить о нем все, что посчитаю нужным. И делать с его вещами все, что посчитаю нужным! – прищурившись, покрасневшими глазами смотря на мальчишку, проговорил Шинджуро, после чего крепко сжал его член у основания, заставив Камадо вскрикнуть от болезненных ощущений.       Кожа горела до сих пор – от каждого чужого прикосновения на ней словно остались невидимые ожоги. На следующий день после произошедшего Тандзиро испугался собственного отражения: на шее набирала цвет сине-лиловая отметка с неровными следами зубов. Вычурно выглядывала из-под ворота формы истребителя и никак не хотела сходить. Мечник даже попросил у девочек из поместья Бабочки сделать ему повязку, иначе было просто невозможно. Он пугался каждого взгляда на себя: ему постоянно казалось, что эта отметка, красноречиво говорящая всем о его неверности, видна каждому. На него и так странно косились все. Особенно Сенджуро – со страхом и жалостью. Это было невозможно терпеть.       – Скажи, он что, не ласкал тебя там как следует? Какое досадное упущение! – ожесточенно на каждом слове толкаясь бедрами вперед, бывший столп Пламени шептал эти слова сжавшемуся мальчишке на ухо, не отпуская его рук. Член его при этом долбил пораненный анус подростка, нисколько не жалея – Шинджуро совсем не было дела до того, что обездвиженный Камадо под ним молил его остановиться, отпустить его или хотя бы подумать о сыне. Вот только каждое слово о Кёджуро действовало на отца семейства как-то странно: он с животным рыком засаживал свое естество как можно глубже, а затем изо всех сил ударял Тандзиро по ягодицам.       – П-прошу, п-перестаньте! Ре-Ренгоку-сан, он!.. Вы не можете так поступить с ним!       – Заткнись! – рявкнул на него мужчина, отпуская его руки и хватая сзади за шею, щекой прижимая к полу, ускоряясь, начиная входить в него чаще и резче, будто в наказание за эти слова. – Это ты поступаешь так с ним! Твоя задница принимает в себя чужой член так охотно! Ты сам соблазнял меня все это время! Так что получай! Получай теперь!       – Нет! Прекратите! – забился Камадо и попытался подняться, воспользовавшись тем, что ему освободили руки, однако сразу же получил удар в спину, уткнувшись лицом в татами.       – Не рыпайся, иначе будет хуже! При встрече не забудь рассказать Кёджуро о том, сколько раз я заполнил тебя!       Ему было тошно от самого себя – хотелось вылезти из собственной кожи. Не смотреть в лицо виновато глядящего на него Сенджуро, сообщившего о вороне с посланием от Кёджуро. В срочном порядке умчаться на сложнейшую миссию и получить там хорошую встряску. Все лучше, чем смотреть в глаза своему любимому наставнику, зная, что произошло. Рассказать о случившемся? Но как в таком можно было признаться – Ренгоку-сан, меня изнасиловал ваш отец? Это звучало настолько абсурдно, что Тандзиро даже не рассматривал вариант сказать Кёджуро правду. Он ужасно не любил врать, но в этот раз ничего лучше, чем поступить так, придумать не мог.       Ренгоку вернулся домой в дурном расположении духа, что бывало с ним крайне редко – Камадо даже содрогнулся всем нутром: неужели наставник предчувствовал, что дома его ждут нехорошие вести? Разувшись, плотно стискивая ножны в руке, столп тяжелым шагом подошел к своему тсугуко. Тандзиро задрожал, но смотрел ему прямо в глаза, не смея отвести взгляд. Густые брови были сдвинуты к переносице, между ними залегла морщинка – видимо, хмурился всю дорогу до поместья – лицо мрачное, губы сурово поджаты. «Он знает…» – от этих мыслей трясущееся сердце в груди Камадо провалилось. Как долго Кёджуро прожигал его взглядом, парнишка не знал – у него внутри все опустело, когда наставник вдруг прошел мимо, не сказав ему ни слова. Только неодобрительный взгляд и ничего больше. «Я легко отделался… – сокрушенно думал про себя мечник с серьгами ханафуда, обреченно глядя в пол. – Это конец: я больше не могу находиться рядом с Ренгоку-саном…» И, взяв с собой свою катану, ближе к ночи Тандзиро покинул поместье, оставив наставнику письмо с извинениями – уходить, не извинившись лично, было тяжело и совсем не прельщало ему, однако он понимал, что Ренгоку вряд ли станет слушать его теперь. Вряд ли ему будет приятно выслушивать извинения от него – неверного, худшего тсугуко.       Над головой висел одинокий месяц, и Тандзиро казалось, что ночь нескончаема. Он, не останавливаясь, рубил демонов одного за другим, продвигаясь в неизвестном направлении. Это была не миссия – попытка отвлечься от всего. Под покровом ночи он спешил убраться как можно дальше – от поместья Ренгоку, от тяжелых воспоминаний и от сжирающего его стыда. Мир вокруг как будто не существовал для него: все виделось одним сплошным круговоротом темных красок и тонуло, не получая его внимания. Несколько раз парнишка ощущал, будто этот морок, как ночной кошмар, спадает с него – тогда мир снова обретал четкость. Тандзиро в пылу битвы с парочкой демонов с примитивными навыками магии крови даже учуял какой-то смутно знакомый запах – как будто где-то поблизости находился некто, кого он знал. Но, удрученный своими тяжелыми мыслями, Камадо не стал забивать себе голову еще и этим: он продолжал бежать вперед, ориентируясь на обоняние, держа клинок наготове. Он потерял Ренгоку-сана, того, кто был одним из самых дорогих для него людей. Потерял его доверие, потерял его доброту, его любовь – все. Возвращаться назад не было смысла.       Парнишка совсем позабыл о времени и даже сам не помнил, как набрел на какой-то старый, заброшенный дом, расположенный рядом с небольшим водопадом, низвергающимся с крутых обтесанных водой камней. Воздух в этом месте был свежим и влажным: Тандзиро, выйдя на открытую местность, вдохнул полной грудью и тут же свалился на землю. В груди все болело, а тело ломило от страшной усталости – убивая врагов, выкладываясь сверх нормы даже для слабеньких демонов, он совершенно не щадил себя. Одежда и лицо были перепачканы, на клинке засохла демоническая кровь, но ему не было до этого дела: глаза закрылись сами собой. Сознание постепенно покидало его, и Камадо мало, что помнил из произошедшего дальше. Чьи-то сильные руки куда-то потащили его как тряпичную куклу, небрежно схватив за ворот хаори. Потом он попал в темноту, которая обняла его, словно ледяная вода – шум водопада постепенно стихал. И последнее, что запомнил мечник, был чей-то знакомый голос, который недовольно сквозь зубы произнес «вот же слабак».       Когда он открыл глаза, то первым делом увидел прохудившийся потолок какого-то старого строения. Лежал он в тепле, на мягком футоне, заботливо кем-то укрытый сверху одеялом. Одежды не было. Проморгавшись и осознав, что находиться он не в поместье Ренгоку и даже не в поместье Бабочки, мальчишка облегченно выдохнул – это было странно, но, несмотря на тяжелую голову, он чувствовал себя невероятно отдохнувшим. Со стороны вдруг послышался облегченный вздох.       – Ты очнулся – хвала богам!.. – Тандзиро, широко распахнув глаза, повернул голову, практически тут же чувствуя знакомый запах – как только он умудрился не почувствовать его с самого начала, парнишка не понимал. Взволнованный Ренгоку-сан с покрасневшими от усталости глазами, под которыми пролегли темные круги, сидел возле его футона. Их катаны лежали рядом у стены, причем клинок Тандзиро был почищен и убран в ножны. Большие глаза Кёджуро смотрели на него с таким искренним беспокойством, что младшему даже стало неловко. Не понимая, чем вообще он заслужил такое обращение, подросток медленно протер глаза и снова пригляделся. Ренгоку наклонился к нему ниже. – Как ты себя чувствуешь, мальчик мой? Где-нибудь болит? Твой жар до сих пор не спал! Я нашел тебя здесь вчерашним днем, и ты не приходил в себя до сегодняшнего вечера!       – Ренгоку-сан… Где я… Нет, как вы нашли меня?.. – еле ворочая языком, проговорил мальчик, чувствуя, как вспотевшая ладонь столпа сжимает его руку. От этого даже сердце в груди пропустило удар. Все происходящее было похоже на приятный сон.       – Сенджуро рассказал мне про этот дом: сказал, что ты можешь быть здесь!       – Н-но… откуда он узнал? – искренне удивился Камадо. Кёджуро замер с открытым ртом, потом задумчиво опустил взгляд и в недоумении пожал плечами.       – А ведь и правда… – произнес он. – Я даже не спросил, откуда он узнал об этом – сразу бросился искать тебя здесь! Мальчик мой, это сейчас не важно! Я не находил себе места все это время! Я разобрался во всем слишком поздно – когда я пришел поговорить с тобой, то тебя уже не было. Камадо, мне жаль! – его пальцы стиснули руку Тандзиро крепче. От этого действия парнишка отвел взгляд: почувствовал, что щеки начинают жечься. – Я был так зол! Узуи сказал мне не делать глупостей и сначала во всем разобраться, но у меня просто разум помутился, когда я услышал про чужую отметку на твоей шее! Пойми, я был вне себя!       – Так это был Узуи-сан… – мальчишка привстал на локтях и тут же угодил в объятия к наставнику, который прижал его к своей груди и принялся суматошно целовать в макушку. – Все-таки Узуи-сан поразительный человек…       – Камадо, мальчик мой! – его губы переместились на чужой висок, горячо прижимаясь к нему, начиная спускаться ниже, на порозовевшие скулы, щеки, на подбородок. Кёджуро зацеловывал каждый сантиметр его лица, будто извинялся – он редко был настолько нежным со своим тсугуко. Да, он любил обнимать его, делал это очень часто, но поцелуи… Ренгоку целовал на прощание, иногда в качестве приветствия, во время занятий любовью пытался неловко тыкаться в губы, но чтобы делать это вот так вот просто – очень редко. И, чувствуя его нежность, Тандзиро понимал, что у него начинает кружиться голова. – Я никому больше не позволю даже близко подойти к тебе – всегда буду рядом, чтобы подобного не произошло! Я был так слеп, Камадо, пожалуйста…       – Т-только не извиняйтесь, Ренгоку-сан! Вы ведь здесь совершенно ни при чем.       – Мальчик мой!.. – он повалил его обратно на футон, теплыми ладонями разводя плечи, поглаживая обнаженную кожу. Тандзиро сам потянулся к нему, чтобы снова почувствовать на своих губах вкус Ренгоку-сана – все-таки миссия была затяжной, а нормально встретить друг друга им так и не удалось. Они целовались чувственно, вдумчиво, ласкаясь так, как если бы они не виделись не пару недель, а несколько длительных месяцев. Грубые пальцы столпа огладили юношескую грудь, испещренную давно затянувшимися рубцами, спускаясь по ней ниже, отодвигая край одеяла. Обнаженное тело притягивало к себе взгляд Кёджуро, однако тот все еще не спешил действовать, памятуя о произошедшем и подсознательно обвиняя в этом себя. Ведь Камадо это сама доброта – даже претерпев такое надругательство и не получив никакой поддержки со стороны своего наставника, обещавшего защищать его всегда, он никого не обвинил в случившемся, приняв эту несправедливость как данность. От этих мыслей у Ренгоку сжималось сердце и появлялось желание самолично наградить себя несколькими хорошими ударами. Стиснув зубы и убрав руки от Тандзиро, столп Пламени отсел от него, смиренно положив руки на колени и опустив голову, вводя тем самым своего тсугуко в полное недоумение. – Я не могу! Прикасаться к тебе после того, что не сумел предотвратить! Я повел себя так глупо!.. Я совсем не заслуживаю такого человека, как ты, Камадо!       – Нет, Ренгоку-сан! – резко поднявшись с постели, парнишка бросился ему на шею, крепко прижимаясь обнаженным телом. Чувствуя, что Ренгоку не решается обнять его, он самостоятельно положил его руки на свою талию, торопливо оставляя на щеке наставника смазанный поцелуй. – Ренгоку-сан, не говорите так! Ведь вы же самый лучший из всех, кого я знаю! Пожалуйста, не отстраняйтесь от меня – давайте и дальше будем идти рука об руку! Что бы ни случилось, всегда быть вместе, Ренгоку-сан! – после этих слов он оказался сжат в крепких объятиях – Кёджуро набросился на него с поцелуем, вновь опрокидывая на постель, резким движением отбрасывая одеяло в сторону и начиная суматошно расстегивать собственную форму истребителя.       Плотно обхватив ногами чужие бедра, Тандзиро часто и прерывисто дышал, принимая в себя возбужденного Ренгоку, умиляясь каждому его действию. Было видно, что столп хотел начать как можно быстрее: оказаться внутри своего любимого тсугуко, почувствовать тесноту и жар его тела. Однако при этом он старался быть ласковым, в противовес своей натуре хотел действовать степенно. Из-за этого диссонанса его движения были столь неловкими, что младшему мечнику едва удавалось сдерживать добрую улыбку. Даже когда сосредоточенный Кёджуро уже готов был вставить, головка члена вдруг соскользнула со смазанного отверстия, и Пламенный столп, по инерции пройдясь ею по промежности мальчика, ощутимо надавил на чужой напряженный орган, заставив партнера вскрикнуть от ощущений. Но после этого, суетливо извинившись и получив смущенное «не переживайте, Ренгоку-сан», он все-таки вошел внутрь. Раскрасневшийся Камадо под ним сначала сжался и зажмурил глаза, но потом, осознавая, что спустя столько времени они с Ренгоку-саном снова стали единым целым, расслабился и полностью раскрылся ему, качнув бедрами навстречу, тем самым проталкивая член глубже в себя. Его губы что-то еле слышно произносили, и когда Кёджуро прислушался, то почувствовал, как кожа стремительно покрывается мурашками.       – Хочу чувствовать в-вас глубже, Рен-гоку-сан… еще… – шептал Тандзиро, тяжело дыша и томно смотря на своего партнера снизу-вверх. И столп Пламени даже пары движений сделать не успел, излившись в своего мальчика с первым же толчком. Камадо только широко распахнул глаза, чувствуя в себе горячую сперму, смотря на густо покрасневшего Кёджуро, по выражению лица которого можно было понять, что он тоже не ожидал от себя такого. – Ре-Ренгоку-сан…       – Я просто давно не был в тебе, мальчик мой! Э-это не все! Сейчас я сделаю это с тобой по всем правилам! Я могу держаться долго! Ты сам увидишь!       Не стесняясь никого потревожить своим голосом, Тандзиро выгибался в руках Кёджуро, действующего совсем не так, как обычно: он никуда не рвался, толкаясь внутрь чужого тела вдумчиво, размеренно, иногда и вовсе полностью вытаскивая член, с удовольствием наблюдая, как мальчишка поджимает губы и досадливо мычит, как бы требуя, чтобы наставник не дразнил его. И Ренгоку снова вставлял ему, попутно обводя языком торчащие соски. Такой неспешный, нежный темп и самого Пламенного столпа заводил все больше и больше – он даже представить не мог, что такая вдумчивость может быть настолько приятной и возбуждающей. Обычно Кёджуро пропускал мимо ушей все рассказы Тенгена о неторопливых ласках, которые способны возводить на самый пик удовольствия и заставлять партнера безостановочно кончать. Но сейчас, видя Тандзиро, который, принимая все ласки, сам тянулся к нему, прося не прекращать и делать с ним это еще и еще, Ренгоку все больше осознавал, как много он потерял, не слушая советов Узуи.       Его крепкая рука погладила сочащийся смазкой член Камадо, от чего младший заерзал на постели, зажимая себе рот ладонями, пугаясь собственных настолько непристойных стонов. Однако столп не позволил ему лишить себя такого удовольствия: заставил руками обнять себя за спину и прижаться теснее к своей груди, начиная двигаться быстрее, одновременно с тем лаская член партнера. Теперь Тандзиро стонал прямо ему на ухо, пальцами хватаясь за выступающие лопатки, царапая кожу короткими ногтями, и Ренгоку уже не мог дальше придерживаться прежней степенности. Чувствуя приближение скорой разрядки, он засадил возбужденное естество еще глубже, с силой вжимаясь бедрами между ног своего мальчика, сквозь зубы шепча об узости партнера. Камадо уже потряхивало от настойчивого трения внутри, а из-за увеличивающегося темпа вдыхать полной грудью становилось все сложнее – перед глазами начинал плыть потолок. Горячее дыхание Кёджуро опаляло шею, заставляло судорожно поджимать пальцы на ногах.       Их губы и языки страстно ласкались, когда Ренгоку в последний раз глубоко толкнулся и излился внутрь, рукой доводя своего тсугуко до разрядки – они оба стонали в поцелуй, прижимаясь друг к другу вспотевшие, уставшие и счастливые. Столп Пламени, которого все еще трясло от испытанного оргазма, вышел из разработанного входа не сразу, прежде отдышавшись и получив от партнера чувственный поцелуй. Еще несколько минут после этого он завороженно смотрел, как собственное семя вытекает из вспухшего отверстия, чувствуя, как кровь от этого зрелища снова приливает к паху. Изнуренный Тандзиро, поймав его взгляд, закрыл лицо руками, сгорая от стыда.       – Н-не смотрите, Ренгоку-сан!..       – Я так много кончил, – задумчиво произнес Кёджуро, как будто и вовсе не услышав сказанного, продолжая разглядывать промежность своего тсугуко. – Возможно, это из-за того, что всю миссию я представлял тебя, мальчик мой. Представлял, что мы с тобой занимаемся этим и ты попросился побыть на мне сверху.       – Ре-Ренгоку-сан! В-вы делали это с с-собой на миссии, думая обо мне?.. – убрав руки от лица, смущенно проговорил Тандзиро, на что столп Пламени сразу же активно закивал, радостно разулыбавшись, и опустился рядом с ним на футон.       – Конечно! Всегда, когда находилась свободная минута! Просто я думал о тебе постоянно, и из-за этого у меня всегда была эрекция! От этого миссия казалась мне бесконечной, поэтому я счастлив, что мы наконец-то вместе, мальчик мой.       – Ренгоку-сан… Я так ждал вас! – смущенный его словами, но осчастливленный Камадо тут же обнял его, пристраивая голову на сильной груди, чувствуя, как рука наставника заботливо гладит его спину. Он снова был рядом, и теперь можно было вздохнуть спокойно. Увидев улыбку, заигравшую на губах младшего, Кёджуро поцеловал его в макушку и прижал к себе крепче.       – Я всем сердцем люблю тебя, мальчик мой. Больше я не оставлю тебя одного.