***
— Сильно больно? — Лив осторожно промокнула рану смоченной в специально приготовленном отваре тканью. Мужчина громко зашипел и резко перехватил её руку, злобно глянув на неё исподлобья. — Твою мать, отставь меня уже, Лив, — поморщившись, пробормотал Хведрунг. — Я сам всё сделаю. — Лучше лежи и не дёргайся, — спокойно проговорила королева, продолжая обрабатывать рану. Бледное, покрытое испариной лицо мужчины вызывало на душе тягость, и Лив казалось, что все её попытки хоть как-то облегчить ему боль — ничтожны. Чуть позже она добавила: — Я не хочу оставлять тебя одного в таком состоянии. — Где твоя хладнокровность, королева? — тяжёлое дыхание вкупе с болью заставляли его делать паузы после каждого слова. — Нежной в миг стала, как пёрышко, — услышанное вызвало у королевы прохладную улыбку. — Пёрышко… — проговорила Лив, не отрываясь от дела. — Так необычно и странно. — Тебе нравится? — хитро улыбаясь, проговорил он, наблюдая за движениями её рук. — А почему нет? — королева нагнулась ближе к его лицу. — Определённо звучит лучше, чем какое-то там золотко, — она лихо ухмыльнулась и резко отстранилась от мужчины. — Скажи… — Что стало с Эсмондом? — перебил он её, угадав её мысли. — Да. — Я не стал его убивать, — поморщившись, Хведрунг тяжело выдохнул. — Пока. — Думала, что ты покончил с ним раз и навсегда, — Лив бросила на него оценивающий взгляд. — Хотя, знаешь, на тебя это было бы не похоже. — Верно, — согласился он. — Я не я, если бы просто убил его, золотко… — Пёрышко, — поправила его Лив. — Хорошо, пёрышко так пёрышко, — Хведрунг устало выдохнул и продолжил: — Чокнутый твой вовсе не такой безобидный лакомый кусочек, как ты думала, — внутри вспыхнул огонёк интереса. Королева понадеялась, что хоть что-нибудь всё-таки да прояснится. — Помнишь, как впервые увидела его? На приёме, верно? Твой уже бывший муженёк больно любил устраивать празднества. — Ну и? — королева непонимающе смотрела на мужчину, пытаясь додуматься, к чему он ведёт. — Сыграть роль верного пса и втереться в доверие к королю не составило для него труда, — серьёзный тон Хведрунга не на шутку напряг Лив. — Я этого пройдоху когда-то давно на улице выловил, от жалости к себе и взял. Надоел под ногами путаться, вот я и решил его делом занять. А зря, — Хведрунг усмехнулся, почесав щёку. Серые глаза королевы блуждали по лицу мужчины, так и заставляя его продолжить начатый рассказ. — Выходит, что это твой пёс, — вздохнув, она отвела взгляд куда-то в сторону. — Выходит, что мой, — дёрнув уголками губ, проговорил он. — И колье, что он тебе подарил — от меня, — Где-то внутри Лив всё-таки не могла признать тот факт, что находившийся рядом с Рандвальфом человек, которому он доверял, оказался вражеским лазутчиком. — Так, хорошо, это ясно, — осторожно проговорила королева. — Чем же он тебе насолил? — глаза Хведрунга блеснули азартом. — О, это самое интересное, — мужчина вновь поморщился от боли и продолжил: — Ещё тогда, в таверне, я заподозрил неладное. Помнишь того дядьку неприятного? В мантии, весь из себя такой. — Помню. — Так вот, многоуважаемые лорд Эсмонд и Его величество король Рандвальф позарились на мои сокровища и не придумали ничего лучше, чем найти какого-то чернокнижника, который, якобы, смог бы им помочь, — мужчина приподнялся на локтях. — Конечно, они бы ничего не нашли, потому что я всё хорошо прячу. Слишком хорошо. — Что-то ты мне не договариваешь… — задумалась Лив, заподозрив неладное. — Я и не на такое способен, пёрышко, — на его щеках заиграли ямочки от улыбки. — Да дело не в сокровищах, Лив. Суть в том, что Эсмонд предал меня. Вот и весь фокус, королева. — Даже не буду пытаться что-то ещё вытянуть из тебя, — Лив приподняла одну бровь. — Но с чего вдруг ты решил рассказать мне всё? — Имеешь право знать правду, — Хведрунг накрыл её руку широкой ладонью, и Лив вздрогнула. — Как никак, теперь ты моя жена, — мужчина с трудом немного приблизился и твёрдо произнёс: — На веки вечные, — он нежно коснулся губами кончика её аккуратного носа. — Даже так, — улыбнулась Лив. — А Рандвальф… Что с ним? — Жив, здоров, — Хведрунг зашипел от боли, и Лив резко убрала руку. — Старик всё никак успокоиться не может. Понятное дело, что я его с носом оставил. Услышанное не понравилось Лив. Естественно, она не могла смириться с мыслью, что король до сих пор жив и всячески предпринимает попытки добраться до неё. — Чего ты так печёшься о нём? — поинтересовался мужчина, испытывающе глядя на Лив. — Не знаю… — помедлив, Лив неопределённо пожала плечами. — Столько лет я прожила с ним под одной крышей, и внезапно он уходит из моей жизни, — задумчиво проговорила она, между тем накладывая мазь на рану, — Привыкла. — И в то же время надеешься, что он мёртв, — до боли верная догадка. — Я бы на твоём месте уже давно перерезал ему глотку и рванул бы на все четыре стороны. — И как ты себе это представляешь? — с долей возмущения в голосе проговорила королева, отложив баночку с мазью. — Ты ложе делила с ним, — он услышанного её, конечно же, передёрнуло. — Ты вон какая…— мужчина помедлил, — бойкая, — жёлтые глаза игриво стрельнули интересом. — Когда-нибудь я перестану поражаться тому, как у тебя всё просто, — Хведрунг удовлетворённо хмыкнул. — А теперь мне надо перевязать тебя. — Оставь это, Лив, — проговорил Хведрунг, дёрнув щекой. — Нет, не оставлю. Мужчина с трудом, тяжело дыша, присел на кровать, и Лив с благодарностью в глазах улыбнулась, хотя должно было быть совершенно иначе. С осторожностью накладывая повязку, она каждый раз смотрела на его лицо, пытаясь понять, когда ему становится больно. — Тебя напугала Илва? — прервав молчание, спросил мужчина. — Совсем нет, — ответила Лив, оборачивая плотной тканью плечевой сустав. — Кто бы мне сказал, что человек способен превращаться в животное, я бы ни за что не поверила. — Смертные на многое способны, — отстранённо протянул Хведрунг. — Им подвластны блага земные, но не рассудок и путь, — слова мужчины заставили Лив на секунду задуматься. — Говоришь так, будто ты не смертный, — глаза мужчины потемнели, и Лив спросила: — Кому тогда подвластен человеческий рассудок? — Богам, — твёрдо произнёс Хведрунг. — Но Боги тоже умирают, королева. — Так, значит, ты Бог? — хихикнула Лив. — Всё может быть, — задумчиво протянул мужчина. — Ну, раз уж ты Бог, тогда я хочу попросить у тебя кое-что, — Лив аккуратно перевязала края ткани и огладила плечо мужчины. — И чего же ты желаешь, королева? — таинственная полуулыбка заиграла на его лице. Лив серьёзно произнесла: — Не позволяй врагам ранить себя, — помедлив, чуть теплее добавила: — пожалуйста. — Ты не перестаешь меня удивлять, пёрышко, — мужчина огладил бороду. — Обещать не могу, но постараюсь. — Вот и славно, — подавив зевок, проговорила Лив. — А теперь, если ты не против, я лягу спать, — без каких-либо церемоний королева перелезла на другую сторону кровати и, не обращая внимания на изумлённое лицо мужчины, поудобнее расположилась. — Мне уйти? — учтиво поинтересовался Хведрунг, внимательно глядевший на королеву. — Если хочешь — оставайся, — чуть помедлив, она добавила: — Можешь лечь на пол. — Быстро же ты тут освоилась, — устало выдохнув, мужчина с трудом вытянулся вдоль кровати. — Оно и к лучшему. — Несомненно, — Лив нырнула к нему под бок, осторожно приобняв конунга. — Здесь очень холодно, а ты — тёплый. — Не мёрзнуть же тебе, королева, — по-плутовски проговорил он. — Устала ты как Солнце светить, — усмехнулся Хведрунг, прижимая её сильнее к себе. — Буду беречь твой сон, пёрышко. Самый сладкий и самый короткий… — Лив приподняла голову и вопросительно вскинула бровь, невинно улыбаясь. — Беречь будешь? — заискивающе поинтересовалась она. — Спи уже, — щёлкнув её по носу, проговорил Хведрунг. — А то замёрзнешь, — поёжившись, Лив прикрыла глаза. Она и не заметила, как провалилась в лёгкую дремоту, которая постепенно переросла в крепкий сон. Только Хведрунг не мог заснуть — всё глядел спящую в его объятиях женщину и понять не мог, что движет ей. Всё смотрел с нежностью, которая, казалось, ему вовсе не присуща, да не мог насмотреться. Аккуратный, иногда морщившийся нос; подрагивающие уголки мягких губ; дрожь густых ресниц. Уставшая, беззащитная, измотанная… — Забудь обо всём. Буду беречь твой самый сладкий и самый короткий сон… — прошептал он, касаясь губами тёплого лба.***
«Я едва слышу звон безнадёжной хрупкости твоих доспехов.
Иней вплетается в волосы — мне очень холодно.
В твоём мече больше не бьётся сердце…».
Холодные звёзды свисали каплями с величественного небосвода. Они мерцали — точно горный хрусталь, а их мягкий свет умиротворял необузданный страх, поселившийся в её голове. Юный месяц, прячущий лицо в ладони, казался Лив печальным и кротким. Тянущая пустота в груди разрывала, больно сдавливала лёгкие. Она верно ступала по забытой временем дороге, что вела к тёмному и непроглядному лесу. К нему вовсе не хотелось приближаться, однако другого пути нет. Дышащий покоем ночной простор, среди которого великодушный мягкий туман расстелил полупрозрачное покрывало, не предзнаменовал ничего дурного, хоть и алый комок в её груди колотился всё чаще и чаще. Сквозь пышные, мохнатые еловые ветви едва проскальзывало мягкое свечение месяца. Ноги не переставали вышагивать по стылой земле, и Лив казалось, что бредёт она по дороге, выстланной раскалёнными камнями. Взгляд поймал во тьме отблески тёплого света, который так и манил в свои объятия. Лив бежала к нему, спотыкаясь о камни, которые так и норовили остановить её. Огибая массивные ветви на своем пути, что царапали её лицо, она не оставляла попыток добраться до источника свечения. Она и забыла, как оказалась на просторной поляне, среди которого царило величественное дерево, чьи корни тянулись глубоко под землю. Красота и очарование приковали взгляд королевы к отливающей золотом листве. Медленно, осторожно Лив приближалась к нему, боясь нарушить покой резким движением. Опустившись на колени, Лив прижалась щекой к широкому стволу. Ладони мягко скользили по треснувшей коре, в щелях которой тягучим светом текла жизнь. Тепло большим пятном разрасталось в груди, высвобождая изнеможённый выдох, за которым последовало облегчение. Лёгкая дремота, так внезапно настигнувшая Лив, заставила опустить в один момент потяжелевшие веки. … Свист. Треск. Языки огня, охватившие ствол, с жадностью пожирали древо. Пламя окутывало, опоясывало. Точно прикованная, Лив всё никак не могла сдвинуться с места. В глазах сверкали искры, всполохи пламени терзали тело. Едва ли она слышит душераздирающий женский крик, молящий о помощи. Болезненный плач, сдавливающий всё изнутри, сводил с ума. — Я не могу! — всё кричит надрывно, пытаясь высвободится из огненного плена. — Я не могу тебе помочь! Стаи птиц, точно охотники, кружат вокруг да около, давятся хохотом. Перья их крыльев — бритвенно-острые клинки, которыми они бьют из раза в раз, оставляя на её теле глубокие кровоточащие полосы. В один момент, точно заподозрив неладное, чёрные птицы взметнулись ввысь, растворяясь в побагровевшем небе. Яркая вспышка света озарила, казалось, весь мир, выжигая всё, что только можно. Душераздирающий крик, полный боли и отчаяния, всё рвётся и рвётся наружу. Тело корчится в муках, пытаясь унять невыносимую боль. И только младенческий плач заставляет её ползти по голой земле. Младенец, лежащий под корнями медленно тлеющего древа, истошно плакал. Обгоревшие женские руки тянутся к хрупкому тельцу и обхватывают его. Прижав малютку к груди, Лив судорожно огляделась по сторонам, не понимая, откуда здесь мог взяться ребёнок. — Где твоя мама?***
С громким выдохом королева распахнула глаза, крепко вцепившись пальцами в шкуру. Руки нестерпимо болели, будто они и взаправду могли обгореть. Судорожно поднявшись с кровати, Лив оглядела себя и, убедившись в том, что никаких ожогов и ран нет, с облегчением выдохнула. Вернувшись в постель, она, наконец, заметила, что Хведрунга рядом не было. Отбросив все мысли о мужчине, она вновь попыталась заснуть, однако после очередного кошмара погрузиться в сон будет не так-то просто. Опять непонятно откуда взявшийся страх подступил к горлу — стало невыносимо противно. «Горящее дерево, младенец… К чему бы это?», — размышляла Лив, глядя на искусно расписанный травяным орнаментом потолок. Уже которое по счёту странное, необъяснимое и пугающее сновидение. Плотнее укутавшись в шкуру, Лив пыталась понять каждый момент из сна, однако ничего путного из этого, конечно же, не вышло. Невзначай ладонь прошлась по уже остывшей соседней стороне кровати. Несколько длинных рыжих волосков на подушке, которая источала тонкий аромат лесных ягод и костра, струйками пламени искрились при свете молодой луны. «Всё-таки ушёл», — мысленно проговаривала королева, наматывая рыжий волос на палец. — «Не придёт».