Твоя самая большая тайна, Ибрагим

Во дворце было очень тихо. Было ощущение, что слышно ветер, который обволакивал каждую стенку дворца своим невесомым дыханием. Ибрагим сегодня совсем не устал, а напротив – был готов ещё пару часов уделить работе. Сегодня его общение с повелителем было таким, как прежде. Как в Манисе, когда они могли часами напролёт общаться на разные темы и забыть о работе. Сегодня было что-то похожее. А может и лучше. Они долго делились интересными историями о своих сыновьях, замечая, как каждому из них нравится заниматься воспитанием будущих мужчин. Сейчас он с улыбкой на лице открывал дверь в свой кабинет во дворце Топкапы, чтобы уделить внимание отчетам с заседания Совета за минувший месяц. Необходимо было провести некую аналитику. Войдя внутрь, он снял меховую накидку и, воодушевленный, повернулся к своему столу, у которого увидел ту, кого видеть сегодня не хотел бы. — Госпожа, — он поклонился султанше и не двинулся с места. — Чем я удостоился чести увидеть Вас? — саркастично протянул Ибрагим. Хюррем мягко улыбнулась. Она стояла в темноте. Комнату едва освещали факелы, стоящие на стенах. При таком свете она была более таинственна, чем обычно. Понятно, что она пожаловала не с пряником, а скорее с кнутом. Или намёком на кнут. Её лицо не выражало никакой эмоции, пока она не начала говорить. Но глаза горели предупредительным огнём. Губы расслабились и улыбка постепенно сошла с лица. Теперь Хюррем Султан выглядела очень серьёзной. — Паша, напомни мне, в твои обязанности продолжает входить тесное сотрудничество с Махидевран против главной Хасеки Султана? — Хюррем натянула напряженную улыбку, которая говорила о её злости. Паша сразу понял, о чём речь, однако ответить прямо он не мог. Играть нужно до конца, он это знал. В этот раз он настроен решительно, ведь любимица Султана уже переходит все границы, пытаясь выбирать будущего мужа для дочери. И будущего Великого Визиря для Османской империи. Она говорит об этом прямо, а если Хюррем уже заявляет об этом, не отмалчиваясь, то значит она уже на полпути к достижению цели. Этого ему допускать не хотелось даже не из любви к своему посту, а больше из нежелания сделать такой простой жизнь этой женщине. — Хюррем Султан, быть может Вы в дальнейшем будете предупреждать о цели своего визита, чтобы я заранее говорил – стоит ли заявляться ко мне с пустыми обвинениями? Хюррем увидела нахмурившиеся брови Ибрагима и улыбнулась ещё шире. В этот раз ей было действительно смешно, ведь она старалась не обвинять его в том, в чём была неуверенна. Женщина поправила красивую шаль на голове, через которую Ибрагим видел всё так же красивые рыжие кудри и подошла ближе к его столу, наигранно изучая предметы на нём. — Скажи, а ты продолжаешь писать мне любовные письма, Ибрагим? Он опешил. Его будто окунули головой в очень холодную воду. Пару секунд он стоял, застывший в недоумении. Руки развёл в стороны и замер как статуя в его дворе. На лице было искреннее непонимание. Но в этот раз непонимание того, откуда ей об этом знать? Спустя столько лет! Ведь уже ничего нет. Это было мимолётно, теперь кроме ненависти ничего не осталось. Хюррем знала, как выглядит человек, которому попали в уязвимое место. Поэтому следующие несколько минут она стояла с ликующим выражением лица. Она схватила его в свои когти. Но Ибрагим был уверен – это не более, чем блеф. Да, блеф. Она играет с ним. Но ей не удастся. — Ваши фантазии я оставлю в секрете, но надеюсь Вы больше не посмеете обвинять меня… — он прервался на короткую паузу, а потом перешёл на крик. — Меня! В подобном! Хюррем звонко рассмеялась. Она знала это лицо Паши, эту реакцию, до каждой едва заметно дёргающейся мышцы знала. Он поддаётся. Потому что знает, что сдаёт позиции в этот раз. — Что случилось, Ибрагим? — Хюррем снова стала серьёзной. — Ты ведь испытывал такие нежные чувства к русской рабыне. Почему сейчас пытаешься меня уничтожить? Он не знал, что сказать. Сначала ему хотелось сделать всё, чтобы она больше не была в гареме. Чтобы беспомощная пришла к нему и начала принадлежать ему. Какое-то время от злости он бы мстил за её изначальную дерзость, но потом бы простил. Это был план Б. Он тоже провалился. И после этого он возненавидел змею, набирающую обороты. Теперь он прикрывается помощью Мустафе, но у них с Хюррем всегда были личные счёты. Он шумно выдохнул и постарался успокоиться. Чтобы не кричать, чтобы повелитель не услышал его злость. — Я устал от твоих игр, Хюррем. Я знаю, чего ты добиваешься. Но… Хюррем оборвала его, подняв ладонь. Это был жест «Хватит». И странно, но Ибрагим послушался. — Как ты писал? «Большая ошибка раба – влюбиться в рабыню»? Паша молчал, не сопротивляясь. Он знал, что письмо пропало очень давно, утонуло в море, когда он покидал столицу. Но теперь было ясно – оно было всё это время у неё. Султанша сократила их дистанцию до минимума и, приблизившись к его лицу, сначала долго всматривалась в его глаза так, будто львица, подкрадывающаяся к жертве. Ибрагим решил, что теперь почувствовал на себе дыхание шайтана. — Столько лет я держу в своих руках наточенный кинжал, тесно прижатый к твоей груди, а ты и не знаешь, Ибрагим.