Мы все существуем для тебя

  Она знала, что её черёд настанет. Успела за отведённое время просчитать, чем порадуют другие воины и на что сама способна. Взялась за подготовку: не так много ей оставалось из того, что могло бы понравиться королю. Выбрала непривычную для себя стезю, но даже для неё сумела без особого труда разработать формулу, стремясь к идеалу. Физика движения, геометрия изгибов тела, арифметика шагов. Чёткий ритм. Наука, обращённая в романтику. Только ради одного момента и даже не своего мужчины. Эндимион ждал её. Знал, что она придёт. Предполагал когда. Одета она была непривычно. Соблазнительно, но всё же непривычно закрыто. Поставив мини-компьютер возле кровати, установила таймер. Поклонилась достойно принцессе Меркурия. — Прошу прощения за свою неопытность, мой король. В сравнении с остальными воинами, я не обладаю опытом в должной мере, чтобы удовлетворить вас, потому позвольте мне восполнить пробелы. Также я хотела бы подарить вам то, что другие не соизволили бы. С секундной выдержкой, чтобы успели усвоиться слова, заиграла музыка. Как и проанализировала Меркурий, Эндимион не задавал лишних вопросов в короткую паузу. Он наблюдал. Пытался предположить, что задумала девушка, ведь очевидным обойтись не могло: Меркурий была слишком умна для этого. Вот и теперь, повинуясь ритму, она двигалась в такт, откинув в сторону излишне закрывающую часть одежды, позволяя насладиться каждым контуром, удачно встав под запрограммированным светом. Она не пыталась быть кем-то другим, слишком пошлой и дерзкой. Двигалась соблазнительно, будоража сознание. Была пластична и грациозна. Вызывала уважение, а не животное желание повалить и овладеть. Впрочем, желание она вызывала тоже, но более нежное. Одежду снимала словно невзначай, будто не глядя кидала, хотя в итоге та оказывалась там, где не помялась бы и забрать её было бы легко. Меркурий потратила не один час, создавая идеальный танец. Оставшись в поблёскивающем сине-голубом нижнем белье и символической юбке гораздо меньшей, чем в её старых боевых костюмах, встала спиной к королю. Едва касаясь спиной и руками, опустилась на свои колени, чуть прогнувшись назад и повернув вовремя голову, чтобы одурманить сладким выдохом на чувствительные мочку уха и шею. На полу развернулась, прошлась по ногам Эндимиона руками, неуловимо выгнулась, подавая свою грудь соблазнительнее. Крутясь встала, чтобы юбочка сильнее приподнялась, а затем плавно опустилась, привлекая внимание. Не только к тому, что она не скрывала, но и к себе самой, ведь Меркурий действиями предложила Эндимиону её снять, наслаждаясь ощущением женской кожи. Движением бёдер помогла сделать это быстро и просто, чтобы не прерывать танец. Вновь игры со светом скрыли тело девушки, оставляя только контур. Как раз в тот момент, как она расстегнула бюстгальтер, и он полетел вниз, подхваченный ногой и подброшенный к остальной одежде. Снятие трусиков также прошло за ширмой тени изогнутой и манящей формы, в которой различимы были даже соски стоящей боком девушки. Музыка закончилась, а Эндимион продолжал завороженно смотреть, как фигура подошла к нему, ослепляя: чёрная ткань накрыла его глаза. Лёгкий шёпот на ухо пояснил: — Ведь вы не меня хотите видеть сейчас. Меркурий потянула Эндимиона за собой в постель. Она бы могла проявить активность, седлая. Позволяя насладиться собой, не затрачивая много энергии. Однако не для того она завязывала глаза: двигаться в постели, как Серенити, она бы не смогла. Даже попытайся сымитировать, любящий муж почувствовал бы подмену. А так всё было в его руках. Так мозг его был больше отвлечён, меньше подмечал детали. Отдаться естественной реакции тела — всё, что оставалось ей. Прикосновения её были нежны, разум до конца не терял своей хватки, однако позволял эндорфинам проникать в каждую клеточку тела. В любой момент Меркурий могла прервать реакцию, но в этом не было нужды. Зато была редкая возможность стимулировать выработку гормона обратными ласками. Не царапая, вдавливала она короткие коготки в мужественную спину. Не сковывая движения, обхватила ногами поясницу. Подставляла шею для поцелуев, целовала в щёку сама. Убрав женские руки со спины, Эндимион за запястья прижал их к кровати. Тьма. Отсутствие живого образа перед глазами позволяло представить ту, которую он так желал всё это время. Одновременно испытывал он лживый восторг, вместе с тем не имея возможности быть грубым, как порой срывался с остальными воинами. Отдавал всего себя, целуя любовно. Заботился о наслаждении изгибающейся под ним девушки. Бурного окончания не было: иллюзией реальность не заменишь. В какой-то момент стало неуютно от попытки обмануть и обмануться. Немного полежали молча, отвернувшись в разные стороны. Вскоре, ни слова не сказав, Меркурий ушла. Эндимион даже не проводил её взглядом. Они не испытывали отвращения к случившемуся: своё удовольствие получили. Но это было не то. Такая игра с сознанием усилила тоску — Меркурий перестаралась, сочтя погрешность в эмоциональных расчётах несущественной, но в процессе она разрослась внушительно. Надеялась лишь на то, что другой расчёт окажется вернее: скоро, совсем скоро все будут счастливы. Скоро семья воссоединится. Не этой ночью. Не следующей. Однако не стоило переживать. День, другой, следуя в паре с ночью. Улыбка за улыбкой, короткие встречи и смех малышки вселяли надежду. Эндимион держался на них. Чувствовал, как вновь сближались они, но не смел себя тешить. Очередная ночь опускалась на дворец. Неуверенный стук в дверь. Осторожная поступь. Смущённый взгляд, как при первом свидании. У Эндимиона больше не было сомнений — он подошёл к супруге и крепко обнял. Она вернулась. Она пришла провести ночь в его постели. Отдохнуть от одиночества души и изматывающего страха. Без близости как таковой, но уже её присутствие под одним одеялом было интимнее любого соития. Поцелуй и объятия были сокровеннее. Этой ночью она пришла вновь привыкнуть к нему, чтобы следующей отдаться без капли для себя. Ей нечего было бояться, ведь супруг заполнит её свыше краёв гораздо большим, нежели она отдаст. И вместе, насыщенные друг другом, они будут растить драгоценную дочь в любви и понимании. Никакая тьма не сможет поглотить их свет.