***
Мысль о том, что Кролло Люцифер мог обратиться к ней за помощью, никак не хотела укладываться в голове Хисоки. Ещё с минуту он разглядывал снимки взрывов, а затем, хлопнув крышкой ноутбука, раздраженно поднялся и заходил по комнате. Он упускал что-то ужасно важное и все равно не понимал, что именно. Казалось бы, он нашёл ответ, для чего Сона уехала в западную Йорбию, но вот вопрос, как на неё вышел босс Геней Рёдана, перечеркивал абсолютно все: Хисока был уверен, что даже в сети хантеров даже самый опытный хакер не смог бы найти ничего, касающееся способностей Соны. Сона была обычной преподавательницей живописи на окраине Йорк-шина, жила без семьи, без детей, переехав в Соединённые Штаты Сагельты из Королевства Кука Нью. Ни слова о монастыре, ни слова о ее джуджутсу. Конечно, с возможностями Рёдана можно было выйти на хроники трагедии под Китаямой, но с чего бы им шерстить информацию о Восточном Ничирине? На острове не было ничего примечательного, что захотелось бы украсть: Ничирин жил исключительно земледелием, и даже несколько крупных буддийских храмов не могли похвастаться дорогим убранством или интересными реликвиями. Возможно, кто-то из старых знакомых Соны слил Кролло всю информацию, но опять же: ни у кого из них не было уверенности, что Сона Мороу все еще жива. Не после случившегося. Хисока отметал один вариант за другим и с каждой минутой, проведённой в их пустующей квартире, злился все больше. Может быть, даже не на Геней Рёдан. – Как ты могла меня обмануть? - Хисока сердито уставился на черно-белый портрет Соны в скромной самодельной рамочке. – После стольких лет? После того, что я для тебя сделал? И после того, что сделала для меня ты? Ты ведь явно не стала постоянным членом Рёдана, так зачем было подписывать самой себе смертный приговор? Думаешь, они тебя в живых оставят? Тебя, узнавшую все их секреты?! Идиотка, со злостью подумал Хисока, мало было сотни послушников, владеющих джуджутсу, мало бы того, что нас чуть не убили, а тебя чуть не запечатали в Тюремном царстве. Так надо было ещё связаться с Геней Рёданом. – Как ты меня бесишь! - Хисока ткнул пальцем в фотографию Соны и следом же нежно погладил ее по застывшей на пленке улыбке. – Пожалуйста, будь живой. Не знаю, что буду без тебя делать. И что скажу твоим родителям. Дяде Асладу и тете Эмм. Они просто не переживут… Он уткнулся лбом в ледяное стёклышко рамы. – Не глупи и возвращайся. Радзар.***
Замок Васшаена оказался поистине прекрасным: построенный на искусственном возвышении, из песчаника и известняка, своими остроконечными башенками он будто прорезал небо, и крупные яркие прожектора, установленные по всему периметру, ледяным светом вычерчивали его резной фасад с множеством полукруглых окон; основная четырёхскатная крыша темно-синего цвета была украшена десятками каменных ангелочков, согнувшихся в молитвенном поклоне и держащих в руках длинные пики. Изящный открытый балкон с пузатыми балясинами на последнем уровне замка выдавался вперёд, свешиваясь над рукотворными скалами острова, чернеющими под величественными стенами Васшаены. На подъезде к контрольно-пропускному пункту Шалнарк вдруг затормозил, мягко останавливаясь подле огромной и, кажется, бронированной машины; из неё с готовностью выскочил с ног до головы напомаженный Зорнун, спешно и как-то неловко одергивая полы своего длинного фрака. Шалнарк тут же открыл дверь. – А! Господин Кролло, господин Шалнарк, Сона! - радостно поприветствовал он, пристёгиваясь. – А я только подъехал. Гости собираются! Кролло ничего не ответил; Шалнарк снова завёл мотор; я же попыталась более-менее дружелюбно улыбнуться. – Хорошо выглядите, господин Зорнун, - похвалила я. – Вам очень идёт этот пиджак. – Правда? Господин Кролло приказал купить что-нибудь приличное, так вот я очень старался! Правда-правда идёт? – Да, я это говорю честно. И причёска замечательная: мне даже кажется, Вам намного лучше с убранными назад волосами. – Что Вы меня так смущаете! - он возбуждённости заерзал на сидении, по-детски не зная, что ещё поправить в своём образе. – А Вы то как прекрасно одеты! Сона! И платье у Вас роскошное, и туфельки чудесные, а колье на Вашей изящной шейке — о-о-о, настоящее волшебство! Мне сделалось не по себе, и я попыталась остановить этот жуткий поток комплиментов, в душе жалея, что вообще завела с мэром разговор. – Это подарок, - мизинцем я легко коснулась цепочки; наощупь россыпь мелких драгоценных камней напоминала колючий снег. – Мне тоже оно очень нравится. – Подарок?! - театрально взвыл Зорнун. – Милая, прекраснейшая Сона! На Вас надета поистине головокружительная вещь… Какой же счастливец бросает к Вашим ножкам все эти бриллианты?! Кто в Вас так сильно влюблён?! Шалнарк сдавленно хрюкнул от смеха; под крепко сжатыми пальцами Кролло мягчайшая обивка подлокотника разошлась глубокими уродливыми трещинами. Мне захотелось свернуть Зорнуну шею. Почувствовав убийственную ауру Кролло, он вдруг испуганно хихикнул и замахал трясущимися ладошками: – Ладно-ладно, я просто так болтаю! Не слушайте меня, я это… так неудачно пошутил… – Готовьте свою маску, - перебила я. – Мы подъезжаем. На пункте пропуска Шалнарк опустил окно и с улыбкой передал охраннику приглашение; тот тщательно просветил его каким-то сканером, потрепал пальцами и, наконец, удостоверившись, что оно настоящее, вежливо отдал обратно, поднимая шлагбаум. Мы въехали на территорию острова, и десятки высоких кованых фонарей осветили извилистый путь до замка; снизу Васшаена казался ещё больше и неприступнее, будто занесённый сюда из какой-нибудь древней сказки про принцессу, дракона и храброго рыцаря. Зорнун с восхищением разглядывал искусно подстриженные, правда, тоже искусственные, кустики самых разных форм и размеров и богато украшенные мраморными фруктами фонтаны; возле замка дорога были расчищена до самого асфальта, и, казалось, мартовский ночной холод остался где-то далеко внизу, облизывая осколками льда скалы. Шалнарк остановился возле главных ворот и наконец зажег в салоне свет. – Уезжай обратно к пропускной, - скомандовал Кролло. – И дай остальным знать, что мы на месте. Если заметишь что-то подозрительное, сразу набери мне. Он указал пальцем на мое ухо: – Или свяжись с Соной. Она тоже с наушником. – Принято, босс, - кивнул Шалнарк. – Тогда я возвращаюсь к концу вечера и забираю вас троих на этом же месте. – Да. Это в лучшем случае. В худшем — мы уже обсудили, что делать. Шалнарк, ещё раз послушно закивав, выскочил из машины, поочерёдно открывая двери: сначала Зорнуну, затем мне и в самом конце Кролло. Застывшая возле ворот охрана, вооруженная до зубов блестящими автоматами, окинула нас нечитаемым взглядом. Шалнарк вышколенно поклонился и забрался обратно на водительское сиденье. В последний раз обернувшись, я подала руку Кролло, и плечом к плечу, вслед за важно вышагивающим Зорнуном, мы двинулись по подъёмному мосту Васшаены. Я нервничала: плохое предчувствие, подстрекаемое Акумой, шевелилось внизу живота и пускало по спине неприятные мурашки. Пару раз меня даже передернуло. – Что с тобой? - почти не размыкая губ спросил Кролло. Я крепче сжала его локоть. – Случится что-то очень нехорошее. – Ощущаешь нэн? – Пока нет. А ты? – Тоже, - он вдруг мягко погладил мои пальцы. – Не отходи от меня. Я фыркнула. Мы вошли в ослепительно сияющее фойе, пошловато обрамлённое золотой лепниной и блестящими каменными атлантами, с четырёх сторон подпирающими расписной потолок. На второй уровень замка вела развитая белоснежная лестница, устланная узорчатыми ковровыми дорожками. Начищенный мрамор холодно сверкал в свете величественных хрустальных люстр с крупными витиеватыми подсвечниками. И сами гости Васшаены были подстать интерьеру: одетые в длинные одинаково светлые платья, которые были искусно расшиты драгоценными камнями, летящим кружевом, украшенном пышными шлейфами из переливающийся ткани, женщины высокомерно оглядывали друг друга, пряча колючие взгляды под масками. Мужчины, затянутые в темные парадные костюмы, повторяющиеся у каждого второго гостя, по-хозяйских обнимали своих спутниц за талию. Кролло подобрался, едва переступив порог фойе; единственным чернеющим пятном среди блеска и красоты Васшаены мы плыли к лестнице, не отвечая ни на один пронизывающий взгляд. Я отчетливо слышала шёпот за нашими спинами. – Зачем мы так оделись? - я чуть пихнула Кролло в бок. – Все только пялятся. Нам что, прикрытие не нужно? – Нет. – А можно узнать, почему? – Бессмысленно, - он осторожно помог подобрать шлейф платья, чуть крепче придерживая меня на ступенях. – Левиал все равно следит за нами. Если, конечно, это его рук дело. – Все пялятся, - повторила я. – Омерзительное общество. Могли бы потратиться на благоустройство своих городов, вместо того, чтобы цеплять на себя эти цацки… Кролло неожиданно уткнулся носом мне в висок. – Молодец, - от его горячего шёпота меня накрыло новой волной мурашек. – Мы оставим только твоё колье. А теперь сделай лицо поприветливее и поздоровайся с этими ублюдками. – Не делай так больше, - рассердилась я. Кролло в искреннем удивлении приподнял брови. Мы поднялись на второй уровень замка, и точно такой же роскошно украшенный зал встретил нас будто бы праздничными звонами бокалов; некоторые гости уже разбрелись по углам, с интересом рассматривая фуршетные столики. Оркестр, выряженный в темно-коричневые фраки с аляповатыми галстуками-бабочками, в тени глубокой ниши в самом конце бального зала наигрывал вальс №2. Какая-то расфуфыренная парочка в ужасно нелепых одеждах кружилась по мраморному полу, совершенно не попадая в такт музыке. Отзвуки их шагов тонули в гуле смеющихся голосов. Зорнун, неожиданно выпрямивший спину и словно изменившийся в лице, немного надменно стал представлять нас администрации окрестных городов. Кролло сдержанно улыбался, пожимая потные и жирные ладошки всех этих обрюзгших мэров; от подобных приветствий мне стало совсем дурно: каждый из мэров прикасался к моей руке губами, оставляя на коже омерзительно слюнявые поцелуи. – Почему я раньше не видел Вас в компании такой прекрасной дамы? - поинтересовался мэр Садены; его плотоядный взгляд впился мне в шею. Я машинально попятилась, и Кролло, уловив это короткое движение, прикрыл меня плечом. – Потому что она дама господина Кигала, - высокомерно ответил Зорнун. Кигала, значит, подумала я; очень оригинальное имя. Кое-кому тут была не нужна конспирация… – Эта дама — своя собственная, - я откинула подол платья, сильнее обнажая бедро. Кролло тут же отвернулся. – Никто не хочет пригласить ее на танец? Мэр Вранты, низенький лысоватый человечек с потным круглым лицом, лоснящимся от жира, с готовностью протянул мне руку: – Позвольте? – Позволяю. Мы вышли в центр зала, чуть тесня приготовившихся к танцу гостей; я была выше мэра Вранты на полторы головы, и от этой почти комической разницы в росте наша пара выглядела чересчур гротескно. Туфли по-прежнему жали. Чужая рука опустилась мне на спину, плотно сжимая поясок платья. Я выпрямилась. Оркестр, замерев на пару долгих секунд, разразился Императорским вальсом.***
– Когда танцуешь, постарайся не наступать мне на ноги! - простонал Хино. – У меня они в ласты скоро превратятся. Давай ещё раз. Мы сдвинули всю мебель к окну, освободив импровизированную танцплощадку посередине комнаты; Хино притащил откуда-то старенький магнитофон и, поставив на повтор первый попавшийся вальс, с особой жестокостью принялся учить меня основному шагу. В Итрории расцветал долгожданный май. – Я тебе уже сто раз объяснил, как передвигаться по квадрату! На счет «раз» — вперед правой ногой, на «два» — приставила левую, на «три» — правая нога снова делает шаг, но уже на месте. Почему ты до сих пор на меня наступаешь?! – Потому что меня бесит твой вальс! - я больно ущипнула Хино за нос. – Прицепился ко мне со своими танцульками. – А ко мне прицепилась эта тетка Мотт! Я что, виноват, что нас пригласили на званный вечер к священнику, а ты не умеешь танцевать? – Не называй так нашу гувернантку. – Тетка Мотт, - нарочно проговорил Хино. – Тетка Мотт, тетка Мотт. Я снова отдавила ему ногу. – Завязывай, Радзар, - угрожающе ответил Хино. – Клади мне ладонь на плечо и поехали. Раз, два, три… раз, два, три… Его рука поддерживала меня чуть ниже лопаток, плавно направляя в следующее движение; Хино танцевал грациозно, с идеально прямой спиной; будто совсем невесомый, он еле слышно скользил по паркету, и на его сосредоточенном лице мелькали солнечные блики, расщепленные нашим крупным витражным окном. Может быть, надень я платье, а Хино — костюм, наша пара выглядела бы не так уж и странно: сейчас же, затянутый в уличный джинсовый комбинезон, Хино то и дело цеплялся рукавами за мой растянутый свитер. Пол холодил наши голые ступни; от вечного сквозняка Итрории синели пальцы. – Крутись! - выкрикнул Хино. – Вокруг себя! На счёт «раз»..! И в этот очередной «раз» я наступила ему на ногу. Хино раздраженно взвыл: – Я не могу больше. Ты же девочка, почему… почему все так туго?! Да вон любой булыжник в саду будет получше тебя танцевать. – Так иди и учи этот булыжник, чего ты? - вспыхнула я. – С ним и будешь на вечере в обнимку свои «раз, два, три… раз, два, три…». Хино вдруг задумчиво сощурился: – А что, если мы будем танцевать не вальс? – Священник такой скучный, что поставит именно его. – Да ну, не вальсом единым, как говорится! - он взбудоражено подбежал к магнитофону и стал быстро переключать мелодии, щёлкая по круглым, чуть вдавленным кнопкам. – Пусть ставит свой вальс, и пусть сам под него танцует… Мы с тобой разучим танго! – С ума сошёл? Я тут-то не справляюсь, а ты хочешь, чтобы я такой сложный танец осилила. Ничего не выйдет. – Выйдет, ещё как! - найдя нужную мелодию, Хино звонко хлопнул себя по бёдрам и выпрямился, будто собираясь поразить весь зрительный зал. – Я только сейчас понял, что нам вальс просто по характеру не подходит. Туда-сюда, квадрат, нога… Это долго и нудно! А танго — совсем другое дело. Горячий, страстный танец. Давай, я тебе сейчас покажу… Хино правда показал. А потом, подговорив меня стащить у мамы ее неприлично открытое красное платье и переодеться прямо в гостях у священника, он подменил кассеты в магнитофоне, и вместо тихого нежного вальса на весь особняк прогремело южное танго. У тети Мотт от испуга выпала из рук вилка; жена священника, беременная тогда уже четвёртым ребёнком, в ужасе зажмурилась; мой отец принялся размахивать руками и зло шипеть, чтобы мы с Хино быстро уходили из зала. Но мы, конечно же, никуда не ушли: Хино подхватил меня за талию, без усилий раскручивая в воздухе, как куклу; платье задралось; мы еле сдерживали смех, поочерёдно с театральной страстью хватаясь друг за друга, выкидывая в сторону руки и прогибаясь почти до самого пола. Под конец мелодии мы уже откровенно бесились: Хино в каком-то безумном порыве выдрал из чужой напольной вазы длинную розу и, совершенно пошло прихватив ее зубами, стал яростно хлопать в ладоши, пока я кружилась вокруг, то и дело падая в его объятия. Музыка резко оборвалась, и Хино, придерживая мое бедро одной рукой, второй чувственно бросил уже порядочно полысевшую розу под ноги священника. Тётя Мотт зарыдала. – Как мы их, а! - Хисока с неувядающей улыбкой потирал щеку: мой отец влепил ему хорошенькую пощечину за нашу дикарскую выходку. Правда, пощечина досталась и мне, но не такая жестокая: старая гувернантка, в раздражении стиснув зубы, все же заступилась за меня. – Уделали всех, - я приложила пакетик со льдом к его щеке. – По-моему, мы очень красиво станцевали. – Ну, а я что говорил. Нам вальс вообще не подходит. У нас с тобой темперамент другой. – Зато теперь этот темперамент наказан. – Да какая разница, - Хино весело махнул рукой. – Такой ужас на богоугодном личике священника! Вот он стоит хоть десяти наказаний и даже, может, двадцати пощёчин. А как все разохались! Ой-ой-ой! Смеяться было больно, но, плотно уткнувшись в подушку, чтобы не разбудить моих крайне взбешённых родителей, мы сдавленно хихикали, стараясь не переходить на совсем уж истеричный хохот. У Хино выступили слезы; я стёрла их подушечкой большого пальца. – Сейчас бы погулять, - с протяжным вздохом он растянулся на моем матрасе. – Погодка хорошая… – Я больше с балкона прыгать не буду, - фыркнула я. Хино разочарованно отвернулся. – Был бы у нас такой невидимый канат, чтобы раз — и спустился когда хочешь, или раз — и притянул что-нибудь, а потом сразу же убрал. Канат или верёвочка, но… как бы складная, тянущаяся. – Что-то типа резинки? – Ну да, - он задумчиво раздвинул пальцы. – Чтобы этот канатик тянулся, как жвачка. И прилипал точно так же. – Ага, и был розового цвета, - пошутила я. Хино согласно хмыкнул: – Я розовый люблю.***
Мэр Вранты оказался первым заражённым, чей нэн я почувствовала в тот вечер на балу. Мы кружились в вальсе; этот неказистый обрюзгший человечек так и норовил опустить руку ниже моей поясницы, гаденько заглядывая в глаза: а это позволишь? а это? Пару раз я честно думала отдавить ему ноги, вонзив безумно острую шпильку в чужую стопу, но вовремя останавливалась; от своей беспомощности хотелось выть: я не могла бросить этого мерзкого старикашку прямо во время танца и не могла прочесть его воспоминая. Хоть тронь программу самоликвидации, и мэр умрет на глазах всех собравшихся гостей; к тому же у меня не было уверенности, что и остальные приглашённые точно так же не заражены Левиалом. Кролло говорил о бессмысленности таких заражений, и я соглашалась с ним; но теперь, чувствуя пульсирующий нэн в теле напротив, мне казалось, что мы напридумывали гораздо больше, чем то, что на самом деле планировал Левиал. Возможно, ему банально нужна была власть над шестью городами, однако подобного нэна в Зорнуне ни я, ни Кролло не почувствовали. Мы не могли ошибиться. Для чего Левиал обходил Метеор стороной? Музыка утихла, и мэр Вранты галантно отвёл меня обратно к столам; Кролло, не сводивший с нас взгляд во время всего танца, кивнул на активно выпивающего шампанское мэра Садены. Позади него сгрудилась администрация Ичорка и Клустина; представителей Ларкиды почему-то не было видно. Я подплыла к Зорнуну, стоически державшему в руках совершенно не тронутый бокал: – Господин Зорнун, как считаете, когда начнётся совет? - я мягко накрыла его ладонь своей, прощупывая нэн. Зорнун в ужасе раскраснелся. – Понятия не имею! – А Вы, господин Эврат? - то же самое я проделала и с мэром Садены. – Как думаете? – Был запланирован на десять часов. – Так это скоро! Нужно найти зал… – Гарсон объявит, когда и где сбор, - отмахнулся он. – Не переживайте. Хотите выпить? Я сам Вам налью. Кролло вдруг потеснил его плечом, нежно беря меня за руку: – Позвольте я украду ее на один танец. – Конечно-конечно! - сконфузился Эврат. – Ваша женщина, Ваше право… Я сейчас тебе шею сверну, в ярости подумала я, обернешься на сто восемьдесят градусов, может, тогда и разглядишь, чья я женщина. Кролло увёл меня в центр зала, слегка похлопывая по пальцам. – Скрой ауру, - шепотом потребовал он. – Я тебя за сотни метров чувствую. Давишь. – Ты не видел, как я давлю, - мы замерли, готовясь к началу танцу; Кролло вежливо расположил ладонь между лопаток: ни выше, ни ниже, будто заранее измерил мою спину вдоль и поперёк. – Если я буду давить, у этих уродцев головы полопаются. – Прекрати. – Им повезло, что я не в фазе. – И что бы тогда было? - оркестр поднял смычки; Кролло едва слышно выдохнул, готовясь отступить на шаг по квадрату, но вместо привычной скрипки по замку вдруг разнеслись веселые звуки концертины. – Либертанго. Умеешь? Я вспомнила ободранную розу под ногами Вергеросского священника. – Получше вальса. Я повернулась к Кролло спиной и, чуть откинувшись назад, плотно прижалась к его груди; чужие руки с готовностью опустились ниже талии; крутанувшись на месте, я показательно оттолкнула Кролло в сторону, чтобы только ещё раз упасть в его объятия. – Что с нэном? - он схватил меня за руку и потянул на себя, в танце прильнув к моей шее виском. – Почувствовала? – Да, у мэра Вранты и Садены, - я выкинула ногу вперёд, и Кролло с готовностью скользнул ладонью по моему бедру; на счёт «раз» мы, будто поссорившись, отступили, назад-назад, шаг за шагом, все дальше от центра, а затем, спешно поменявшись местами, толкнулись вперёд; Кролло резко притянул меня за пояс, раскручивая под новый виток убыстряющейся мелодии. – Такой же чужеродный, как у трупов. И Святого отца. – Я тоже почувствовал, - он повёл меня в сторону, раскачивая и будто ловя; его сильные руки при каждом прикосновении однако же ощущались почти невесомо и нежно, будто это было не новое танго, а самый настоящий Венский вальс. – Зорнун не заражён. – Да, - я крепко обняла Кролло за шею, врезаясь щекой в его щеку; холод чужих стеклянных серёжек обжег кожу. Кролло нервно дернулся, пропустив одно покачивание и разворот. От не вовремя изменённого движения я промазала и вместо плеча губами ткнулась в уголок рта Кролло, неловко задевая маску. Оркестр начал партию аккордеона, ещё наращивая темп; я спешно извинилась, но, кажется, было поздно: мы окончательно сбились с ритма, теперь неловко ударяясь друг о друга и стараясь отвернуть лицо. Пару раз мы все же стукнулись лбами; я по-детски отдавила Кролло ногу, а он, снова забыв об основном шаге вперёд, припечатал меня к груди, зацепляя галстуком и чуть ли не сдирая с меня колье. – Плохо танцуешь, - не выдержала я. Либертанго как назло не кончалось. – Ты ещё хуже, - голос Кролло сбивался странными вздохами. Я заметила, как сильно побагровели кончики его уши. – Ты такой красный. – На себя посмотри..! – Мы хотели обсудить нэн, - напомнила я, прижимаясь к нему ногой. – Давай, обсуждай. Кролло грубовато схватил меня за бедро, ещё ближе подтаскивая к себе и закручивая в финальном обороте. – Потом. – Что, больше не можешь на ходу? - я глубоко прогнулась, касаясь костяшками пальцев пола. Концертина умолкла, растворяясь отзвуками в оркестровой нише. Кролло вдруг наклонился к моему лицу. – Танец закончился. – Сейчас будет следующий. – Ты не выдержишь. – Да ну? - я резко распрямилась, хватая его за обе щеки и почти прижимаясь к губам. – А я думаю, что не выдержишь именно ты. Кролло ожидаемо оттолкнул меня в сторону. Как мальчишка, мрачно подумала я; стесняется абсолютно всего. А попытаться украсть мой нэн, выследить, обмануть, надавив на жалость, потом ещё раз обмануть, заставить поверить, что я что-то значу, подарить ужасно дорогое колье, вести себя, как будто ему на самом деле не все равно, просить оставить ауру и самому оставаться у меня по вечерам в комнате, смотреть на мои дурацкие огонёчки, с заинтересованным видом что-то выспрашивать и ещё… постоянно меня касаться — этого Кролло, конечно же, сделать не постеснялся. – Ты чего это, Сона? совсем не вникаешь, с кем рядом находишься? Посмотри на босса: он вообще без понятия, что это за чувство. В какой-нибудь своей книжке прочитал определение «что такое любовь», выучил слово и на этом все, - Нобунага постучал пальцем по лбу. – Вот тут понимание есть, а тут, - он следом указал на сердце. – Нет. – Настолько все плохо?.. – Да вон любая железка на мусорке умеет любить больше него. Потому что не надо было таскаться за первым встречным, голос в моей голове внезапно приобрёл рассерженных нотки Хисоки, пеняй на себя; Кролло тут совершенно ни причем. Дурацкая Сона, дурацкая Радзар. Вышедший в центр зала гарсон чинно зазвонил в крупный серебряный колокольчик; гости мгновенно умолкли, обернувшись на пронзительно неприятный звук. Кролло незаметно дернул Зорнуна за рукав. Я выпрямилась. Гарсон прочистил горло: – А для вас, благоговеющие пред именем Моим, взойдет Солнце правды и исцеление в лучах Его, и вы выйдете и взыграете, как тельцы упитанные; и будете попирать нечестивых, ибо они будут прахом под стопами ног ваших в тот день, который Я соделаю, говорит Владыка мира сего Левиал.