Акай

Кажется, собираться в зале и в итоге ни к чему не приходить стало нашей еженедельной и очень неприятной традицией. Кролло отчего-то спустился позже всех; бледный и непривычно рассеянный, он долго копошился на кухне в поисках указки, затем педантично поправлял карты на пробковой доске и много, очень много раз одергивал полы своего чуть измятого плаща. Никто в комнате не говорил Кролло ни слова, однако взгляды, удивленные, настороженные, может быть, даже несколько раздражённые, с силой впивались ему в спину, заставляя то и дело неловко поводить плечами. Мне захотелось отвернуться. – Так, - Кролло тихо откашлялся, наконец беря себя в руки. – Насчёт Васшаены. Нобунага с готовностью подобрался; Финкс скрестил на груди руки. – Во-первых, все произошедшее оказалось проверкой для нас. Было очевидно, что в замок мы направимся всей труппой, заранее распределив роли; в этом смысле Левиал прощупывал нашу организованность. Во-вторых, - Кролло мазнул взглядом по моей шее. – Это была проверка способностей. Разошедшийся купол нэна должен был помочь определить нашу силу: проще говоря, он работал как увеличительное стекло. Левиал хотел собрать информацию о Рёдане, затрачивая минимум самого важного ресурса. Времени. Ответ, для чего: Левиал собирается выступить против нас в открытую. Мы отыгрываем последний акт. Кролло указал на карты Ичорка, Ларкиды и Клустина: – Предположу, что случится ещё ряд взрывов именно в этих трёх городах. – А в Метеоре? - встрял Нобунага. – Убийства. Метеор-Сити уготована особая роль в спектакле, но я все еще не могу понять, какая. Я подняла руку; Кролло слабо кивнул, разрешая заговорить. – Мне кажется, Вранте и Садене теракты или убийства не грозят, иначе весь план Левиала выглядит бессмысленным. – Спешишь, - осадил он. – Сначала о том, что произошло на искусственном острове. Так сильно обиделся? удивленно подумала я. Кролло демонстративно отвернулся. – Пять мэров оказались заражены; я считаю, «облучение» произошло до их приезда в Васшаену. Как? Через приглашения, - он выдержал паузу, мельком оглядывая зал. Мачи неуклюже приподняла ладонь. – Босс, но ты… вы с Соной ведь проверяли приглашение Зорнуна? В нем ничего не было? – Верно. Если бы в нем был нэн, весь тщательно организованный съезд попросту бы сорвался: Рёдан ни за что не сунется в осиное гнездо. Так? Мачи стыдливо отвела глаза. Нобунага, будто обрадовавшись ее нелепому вопросу, фыркнул. Финкс вытянул руку: – Вопрос. Мы же говорили, что для заражения нужно что-то съесть. Мэры что, сожрали свои бумажки? – Я ошибся, - Кролло выпрямился, крепко сжимая кулаки. – Видимо, для заражения цели достаточно лишь облученного предмета, который будет находиться в непосредственной близости к жертве. К сожалению, это перечеркивает абсолютно все расследование. – Это не ошибка, просто ещё один способ заражения, - мягко отозвалась я. – В прошлые разы наши цели глотали или гостии, или крестик. Не думаю, что мы откатились назад. Наоборот, то, что ты понял его замысел с приглашениями, даёт нам гораздо больше возможностей подумать над тем, для чего Левиалу понадобился Метеор. Кролло замер, с непонятной эмоцией во взгляде рассматривая мое лицо. Я ответила ему тем же. – Босс, да ты лучше нас всех вместе взятых соображаешь! - горячо поддержал Финкс. – Это точно не ошибка. – Критика, - прошипел Фейтан. – Не надо. – Вернёмся к Васшаене, - Кролло шумно выдохнул, кажется, удивившись тому, что вообще задерживал дыхание. – Полагаю, точно так же заразили и охранников замка: через определенные предметы; они должны быть совершенно обычными, не примечательными, такими, к которым невозможно отнестись с подозрением. Охрана искусственного острова — вышколенные наемники, поэтому любой чужеродный объект будет расценён как потенциальная угроза. Так какие это предметы? Именные бейджи или пропуска. Иного варианта не вижу. – Точно, по-другому заразить около двух сотен человек было бы очень проблематично! - согласился Шалнарк. – И установка звучала как-то так: «Уничтожить всех гостей». Босс, так ведь это двойная проверка получается! Посмотреть, как мы справляемся без нэна! Левиал сто процентов знал, что ты догадаешься об этом, поэтому и решил получше изучить нас в обычной схватке. Я в ужасе закрыла лицо руками. – Нет, нет, нет… То есть да, Шалнарк, ты прав… но Левиал проверял не только наши способности с нэном и без, - спину прошило ледяными мурашками. – Он ещё смотрел, как мы друг к другу относимся. Кролло непроизвольно сделал шаг вперёд. – Смотрел, на кого можно надавить в открытом сражении. - я подняла на него взгляд; Кролло выглядел мертвецки бледным. – Это буду я. Левиал поставит на меня. – Почему? - возмутился Нобунага. Франклин хотел было стукнуть его по руке, но тот раздраженно увернулся. Я почти засмеялась. – Потому. – Отвечай! – На меня тоже, - холодно проговорил Кролло. Нобунага непонимающе открыл рот, оглядывая нас обоих. Франклин хлопнул себя по лбу. – С чего это на тебя, босс? – С того. Нобунага натурально взвился: – Издеваетесь?! Я же по-человечески спросил!.. – На тебя никто не поставит, - перебила я. – Потому что твой выбор продиктован положением, а мой — неудачным стечением обстоятельств. – Неудачным? - лицо Кролло исказилось болезненным разочарованием. – Да. Мое поведение было ошибкой, и… я создала вам ещё одну проблему. Прошу прощения. Я больше не подведу. Под пальцами Кролло с хрустом лопнула указка. – Так мы все еще не решили, где могут быть взрывы и убийства и зачем вообще Левиалу Метеор, - Шалнарк нервно хихикнул. – У меня лично идей нет. – Да-а-а, - протянул Финкс. – У меня тоже. – Может, Рёдану за что-то мстят? - неуверенно предположил Франклин. – У нас много врагов. – Да мы так никогда не догадаемся, кто это делает. Вон, поначалу даже и понять не могли, откуда взялся ублюдок с цепями. Не вариант. – Месть всегда чувствуется, - отрезал Кролло. – Здесь нечто иное. – Не хочу показаться грубым, но ведь в Метеоре ничего ценного нет, - осторожно высказался Шалнарк. – В смысле… да даже в окрестных городах из более-менее интересного — только несколько крупных промышленных предприятий. И то их разрушение не подорвёт абсолютно ничего жизненно важного для Йорбии. А тут наш Метеор… К тому же дело Левиала напрямую связано с религией. Я вообще между всем этим связи не вижу. – Нельзя ждать, - односложно ответил Фейтан. – Ресурс уходит. Кролло льдисто сощурился, отходя обратно к картам: – В воскресенье намечается открытие главного рынка на площади, а также вечерняя месса. Вероятность того, что заражение снова произойдёт в храме, на мой взгляд, мала, однако ряд убийств в Метеоре произойти все же должен. Поэтому можно предположить, что местом действия будет именно рынок. – Потому что там легко можно и облучить любым предметом, и заставить человека что-нибудь съесть! - Шалнарк звонко стукнул себя по бедру. – Это очень удобно! – Мы также не должны забывать о готовящихся взрывах вокруг, - сдержанно пояснил Кролло. – Думаю, все произойдёт в один день: заражения в Метеоре и теракты в трёх городах. – А кстати, почему Сона сказала, что Вранта и Садена вряд ли пострадают? - вспомнил Нобунага. – Их мэров тоже порешали. – Отвечай, - сухо приказал Кролло; я приподнялась на подушках. Ключица болела. – Мне кажется, потому что если бы Левиал хотел задействовать эти города с самого начала, он бы поочерёдно устраивал там взрывы или убийства… или ещё какие-то провокации. Или он дал бы нам наводку, подсказку, что Садена и Вранта — своего рода дополнительная «сцена». Почему именно в конце «спектакля» ему понадобилось убивать мэров? Я считаю это декорацией. Может быть, ещё одним способом запутать нас. Или показать, что его сила распространяется не только на окрестности Метеора. В общем-то все. Привлекать к действию другие города бессмысленно, а Левиал очень далёк от импульсивных поступков. Я права? – Да, - согласился Кролло. – Я тоже считаю убийства мэров Садены и Вранты обычной провокацией. Ничего важного. Финкс смущённо почесал затылок: – Босс, я не особо понял… А зачем тогда было убивать остальную администрацию? – Потому что Левиал выбрал Ичорк, Ларкиду и Клустин своей целью. И Метеор тоже; Зорнуна заразить не могли. Мы только что это обсудили. – Мне вот это совсем не нравится, - Шалнарк с отвращением махнул рукой на карты. – Вроде все понятно, а на деле — так вообще нет. – Мы не знаем мотивы Левиала и исключительно из-за этого не можем выстроить логическую цепочку действий. Все упирается лишь в наше непонимание его изначальной цели. Мы ходим кругами, - Кролло раздраженно ткнул пальцем в центр нарисованного Метеора. – В любом случае, снова делимся на группы и в воскресенье выступаем: первая группа отправится в Ичорк, вторая — в Клустин, третья — в Ларкиду; четвёртая будет патрулировать рынок и пятая — храм. Реагировать на любое подозрительное поведение, на любой подозрительный объект: если считаете, что вам кажется, все равно проверяйте; предельно внимательно. Держитесь возле людных объектов: заводов, жилых домов, торговых центров. Если почувствуете угрозу, сразу же отступайте, не используя нэн. Прибегать к силе только в самом крайне случае. Будем на связи: отчитываться о ситуации каждые пятнадцать минут. – Принято, босс! – Принято. – Принято! – Принято. – Построение? - с готовностью спросил Фейтан. – Произвольное; в храм потребуется только один человек. Распределяетесь. Для нас всех условия сейчас одинаковые. Собрание окончено. Кролло спешно вышел за дверь, не оглядываясь на загудевшую разноголосьем комнату; с трудом поднявшись на ноги, я кое-как выскочила следом. – Подожди! - и нагнала его в лишь фойе. – Я пойду с тобой. – Причина? - Кролло выглядел таким же холодным и неприступным, как в нашу первую встречу. Лишь соскользнувший на мою перебинтованную ладонь взгляд вытащил из глубины его потемневших глаз нечто похожее на сожаление. – Ты ведь пойдёшь на рынок, потому что самая большая вероятность узнать что-то новое — именно там. Если повезёт, и мы найдём заражённых, я смогу просмотреть их память. Или хотя бы попробовать. Рыскать в Ичорке, или Клустине, или Ларкиде — как вилами по воде, и ты это прекрасно знаешь. Я буду полезнее в Метеоре. После недолгой паузы он сухо бросил «идёт» и продолжил своё акулье плавание среди застывших теней особняка. Я хотела пойти вместе с Кролло, закрыться в комнате и помолчать, посидеть бок о бок, может быть, постоять на залитом солнцем балконе. Подержаться за руки. Положить голову на плечо. Попросить не уходить. И остаться самой. И представить, что я хоть что-то для этого человека значу. Время истекало. Я с силой сжала на шее чётки; деревянные бусины до боли врезались в ладонь. Учитель, ты был не прав: мое страдание все же неизбежно. Господи, как я хочу остаться.

***

Хисока растянул карту Метеора, с силой закрепляя на доске четырьмя кнопками; карта не была точной, но основные постройки, районы и кое-какие стратегически важные точки были любезно помечены хантерами: за эту информацию Хисока заплатил миллион дженни. В том, что Сона находилась именно в Метеоре, он почему-то не сомневался, и хотя крупные теракты происходили в окрестных городах, база Геней Рёдана по определению должна была быть обустроена на этой гигантской свалке. Оставался вопрос: где именно? – Центр, значит, абсолютно новый… - задумчиво протянул Хисока. – Только что отстроенный… Там базы точно нет. Нет-нет, это было бы глупо. А Кролло не глупый. Чертова Сона… Он снова разозлился. – Я тебе голову откручу, как увижу! Окраины Метеора оказались совершенно не прорисованными и на самой карте выглядели огромной бледной кляксой: было не понятно, где кончается район и начинается многокилометровый мусорный пустырь. Пытаться обнаружить здесь базу Рёдана — все равно что искать иголку в стоге сена; бессмысленно и бесполезно. У Хисоки стремительно кончались идеи. – Ладно, ничего, - он с силой хлопнул ладонью по карте; от удара надтреснула тоненькая доска. – Разберусь на месте. Наскоро собравшись, вернее, крайне нервно побросав в дорожную сумку одежду и умывальные принадлежности, Хисока снова сел за ноутбук и выкупил билет до Клибаса: ближайший прямой рейс — на два сорок следующего утра; от Клибаса уже своим ходом, на машине: по-другому добраться до Метеора попросту невозможно. Хисока не представлял, с чего начать поиски Соны; он никогда не совался в западную Йорбию и уж тем более не имел ни малейшего представления о ее главной свалке: информация о городе была стёрта, а те крупицы, что все-таки просочились в сеть, оказывались либо засекреченными, либо такими же дорогими и бестолковыми, как эта приобретённая карта. Метеор-Сити существовал в совсем другом измерении: внешний мир не знал ничего об этом месте, и о людях, проживающих буквально на горах ядовитого мусора, тоже. Безымянные жители безымянных трущоб; лишь для чего-то отстроенный центр нелепо выбивался из общей картины полной разрухи и запустения. Хисока считал, что хантеры преувеличили масштаб восстановления Метеора: кому в здравом уме понадобилось бы создавать заново город да еще и на токсичной, зловонной, никому не нужной земле? Единственным хоть сколько-нибудь примечательным объектом в Метеоре, помимо, конечно же, удобнейшей всемирной свалки, была самая крупная на континенте радио- и телебашня Мегоу; восемьсот двадцать восемь метров чистого электричества, различных проводов, фидеров и антенн. Несмотря на развитие спутникового вещания и кабельного телевидения, практическая значимость башни Метеора оставалось неизменной: телевизионными и радиовещательными сигналами она уверенно покрывала всю Йорбию с запада на восток. Мегоу была соединена с тремя не столь значительными вышками, окружающими Метеор; с их помощью обеспечивалось бесперебойное вещание; к тому же соседние башни служили чем-то вроде резервуара с электроэнергий, на случай внезапного отключения Мегоу. Из-за сильного электромагнитного излучения страдало по меньшей мере восемь миллионов человек: Хисока знал, что жителей Метеора убивает не только яд пищевых отходов и выхлопы громадных промышленных предприятий, тянущиеся ветром из близлежащих городов; люди в Метеоре умирали если не от голода и царившей вокруг антисанитарии, то обязательно от страшной лучевой болезни. – Как тебя туда занесло… - поморщился Хисока. – Грязь, зловоние, смерть — сплошное уродство. И ты — чистая и красивая, добрая… И чертовски сострадательная! Чтоб тебя..! Ненавижу, в очередной раз беспомощно подумал Хисока. Как я тебя ненавижу. Конечно, он не мог искренне ненавидеть Сону: он чувствовал все, от гнева до жалости, от боли до вины, обиды, непонимания, страха; все, кроме настоящей ненависти. Сердце грозилось лопнуть: больше всего Хисока боялся не успеть. Чего не успеть, он сам до конца не понимал: в том, что Сона жива, он не сомневался; однако в том, что Сона останется прежней, той, которую он знал — да, да и ещё раз да. Мысли о том, что он не успел все исправить, не доглядел, не позаботился, не оказался рядом, съедали Хисоку изнутри. Он резко оторвал мешающийся заусенец, с ледяным безразличием вытирая о домашнюю майку кровь. – Нужно было убить Кролло на Йорк-шинском пустыре, - прошептал в пустоту Хисока. – Забавно, что сломанная игрушка в итоге сама сломала мне жизнь. Где ты, Сона?

***

Кролло не разговаривал со мной всю неделю. Март накрыл Метеор чуть потеплевшим ветром и яркой сеткой солнечных лучей, режущих привычно застывшие над городом серо-рыжие облака; с крыши шумно скатывались пласты оттаявшего снега, и звонкая весенняя капель сверкала сотнями разноцветных крошечных бликов. В субботу мы с Франклином и Шизуку выбрались в центр, посмотреть на строящийся рынок. Вытянувшийся до окраин Метеора пустырь покрылся темными проталинами, из-под которых торчала поржавевшая арматура. Но высокое синее небо над головой, словно волшебный купол, скрадывало уродство мусорных трущоб, окольцовывающих город. Главную улицу Метеора, ведущую прямиком к храму, тщательно очистили от налипшей снежной каши, и сам центр стал выглядеть намного опрятнее; весна украшала каждую улочку, каждый домик и каждый фонарный столб, усыпанный подтаявшими блестящими сосульками. Франклин с удовольствием принюхивался, Шизуку морщилась от щекочущего нос солнца. Пара десятков рабочих в ярко-оранжевых жилетах, громко переругиваясь, натягивали клеенчатую крышу на железные остовы рынка; конструкция получалась поистине внушительной: с четырёх сторон — громадные арки-входы; широкие торговые аллеи, потихоньку заполняемые деревянными прилавками, высокие потолки и между импровизированных колонн — плотные, однако же прозрачные гибкие окна. Одетый в точно такую же форму крановщик медленно усаживал на столб цветастый баннер с названием рынка. – Это все тоже вы спонсировали, да? - я повернулась к Франклину, прикрывая ладонью глаза. – Естественно. Вообще сам рынок — так-то идея босса. С Метеором трудно наладить хоть какой-то товарооборот, потому что, ну по факту, наш город — это просто не зарегистрированная свалка. Но босс нашёл какую-то лазейку. Что-то с металлоломом… И плюс мы запугали кое-кого из Центра. – Йорбии? – Ага. Босс очень хочет, чтобы Метеор стал полноценным городом. И чтобы все тут было для людей. Я ничего не ответила. Между тем мы несколько раз обошли рынок, проверили, есть ли нэн, и, понаблюдав за первым завозом холодильных камер, двинулись обратно к пустырю. Возле площади собралась толпа нищих зевак и ещё несколько разодетых женщин с покрытыми головами: очевидно, они спешили на дневную службу в храм, но затем тоже отвлеклись на шумно развернувшуюся стройку. Заинтересованный гул голосов тонул в урчании моторов и нестройных лязгающих звуках кувалд. Шизуку, приоткрыв рот, следила за каждым движением рабочих; в отражении стёкол ее очков причудливо кривилась улица и изгибались одинаково светлые фасады домов. Франклин мягко потянул ее за руку. На углу, где кончался центральный район, я вдруг заметила крошечную цветочную лавочку с необычно круглыми и до блеска начищенными окнами. Внутри за стойкой сидела сгорбленная женщина лет сорока, с убранными в тугой пучок седоватыми волосами, в линялом свитере и с крупными чудаковатыми сережками в ушах; чуть скрюченными пальцами она перебирала ворох разноцветных лент. – Не знала, что в Метеоре продают цветы, - я кивнула на магазинчик. – Вы говорили, что здесь ничего не растёт. – В земле не растёт, но теплицы ведь никто не отменял, - пожал плечами Франклин. – Думаю, скоро все закроется. Цветы здесь не пользуются спросом, к тому же их трудно выращивать; из-за этого и цены на них высокие. Никто не покупает. Женщина в окне окинула нас заинтересованным взглядом. – Я зайду, - я потянула на себя тяжелую железную дверь. – Подождите меня, пожалуйста. – Зачем? - выронила Шизуку. Франклин безразлично махнул рукой. – Давай. Только быстро. В лавке сладко пахло сочными свеже распустившимися цветами. Женщина, едва я переступила порог, радостно выскочила из-за стойки и принялась разглаживать свою измятую лоскутную юбку, кажется, искренне боясь отпугнуть меня своим несколько потрёпанным видом. – Девушка! Вам что-нибудь нравится? - продавщица заметалась по магазинчику, с готовностью указывая на множество пластиковых ваз. – Вот розы, красные, желтые, на прошлой неделе завозили ещё розовые, такие, знаете, немного пятнистые, очень-очень красивые, но они, к сожалению, уже пропали… Нестойкие оказались… А вот хризантемы! Свеженькие. Я сама их люблю! Долго стоят и не опадают. Что Вам нравится? – Лилии, - я с улыбкой кивнула на белоснежный букет, изящно перевязанный широкой атласной лентой. – Но сейчас, наверное, они мне ни к чему. Женщина всплеснула руками: – А Вы кому в подарок хотите? Белые лилии обычно дарят молоденьким невинным девушкам. Божественное начало, непорочность души… – Точно, взрослому мужчине не подойдут, - рассмеялась я. Продавщица понимающе вытащила охапку бордовых роз. – А вот розочки, ну? Красные, символ любви. Ножки у них очень толстые, посмотрите-ка, долго будут вас обоих радовать! Как Вам? – Хорошие. – Возьмёте? Полторы тысячи дженни, могу уступить Вам ещё двести… Я покачала головой. – Можно вон те белые гиацинты? – Ой! Как Вы..! Они дорогие, девушка! Уверены? – Ничего страшного. Сколько их там? Женщина спешно выудила из огромной напольной вазы букет, нежными соцветиями напоминающий белоснежные взбитые сливки; в обрамлении сочных зелёных листов и сдержанной светлой ленточки, крупные гиацинты выглядели необычайно красиво, и тяжёлый, но одновременно невероятно сладкий, может быть, даже чуть приторный аромат ласково оседал на пальцах и впитывался в волосы; продавщица восхищенно принюхалась. – Самый лучший наш букет! - гордо объявила она. – Здесь двадцать пять штук. Но стоит четыре тысячи дженни! Берёте? – Да. Мне он очень нравится. И букет тоже. – О-ой! Вам что… Вам украсить его? Есть оберточки всякие, ленты… Что Вам? Как сделать? - засуетилась женщина. – Могу ещё деревянную табличку вставить, если Вы на день рождения подарить хотите. – Нет, я просто так. Накройте цветы газеткой, пожалуйста, чтобы на улице не помёрзли. Мне ехать далеко. Продавщица горячо закивала. – Красивые такие! Гиацинты тут редкость, я даже и не думала, что их кто-нибудь купит. Да еще и все двадцать пять штук! Ну, девушка, я Вам вот что скажу: мужчина Ваш, кому Вы там дарить собрались, счастливец! Букет-то очаровательный, если б мне такой подарили, о-о-ой, мама! Знаете, что цветочки обозначают? – Чистоту намерений, - я неловко потёрла шею. На мой скромный ответ женщина разразилась новым словесным потоком. – Да-да, чистота намерений, а ещё пожизненная симпатия! Подаренные гиацинты говорят о Вашей радости, восхищении и привязанности. Ну и, конечно, называют того, кому Вы их отдаёте, прелестным и нежным. Романтика..! Нате! Она сунула мне в руки букет; неуклюже расплатившись под непрекращающиеся излияния всевозможных благодарностей, я вышла на улицу; Франклин в глубоком недоумении приподнял брови. – Это ещё зачем? - он грубовато ткнул пальцем в завёрнутые цветы. – Пожалела лавчонку? – Просто захотелось. Я люблю цветы. – Какие там хоть? – Гиацинты. – Вонять будут… - поморщился Франклин. – Не оставляй их внизу, а то у всех голова разболится. Фейтан вообще бесится от любых резких запахов. – Я все равно собиралась поставить их у себя в комнате, не переживай. Я никому не помешаю. Мы шли по залитым мартовским солнцем улицам, и шероховатая обертка под моими пальцами шуршала в такт нашим неторопливым шагам. На карте осталось около семисот дженни: этого не хватило бы даже на аренду самой дешевенькой машины. Двадцать пять белых гиацинтов отрезали мне обратный путь в Йорк-шин. Я уходила домой. Особняк встретил нас непривычной тишиной: скучающий в опустевшем зале Кортопи ответил, что босс направил всех остальных развешивать дополнительные камеры в Метеоре: у храма, на главной площади, возле строящегося рынка… Франклин нахмурился, но промолчал; Шизуку как ни в чем не бывало полезла проверять холодильник. Часы мерно тикали, и золотистый свет, дробясь толстыми стёклами окон, угловато падал на пол, разбиваясь лучиками о плитку. Где-то в трубах свистел налетевший ветер. – Мы ведь могли помочь, - наконец не выдержал Франклин. – Только что оттуда приехали… Кортопи неловко повёл плечами. Чуть постояв ради приличия, я попятилась к лестнице и, скрывшись в полумраке фойе, стала спешно подниматься на второй этаж. В коридоре горели свечи. Пахло расплавленным воском. Под ногами поскрипывали половицы, и каждое движение вперёд оседало странными отзвуками на стенах. Было слышно, как с крыши течёт вода. Внизу Шизуку гремела тарелками. Вплотную подойдя к привычно запертой комнате Кролло, я постучалась; минуты тянулись, сворачиваясь нервным и тугим узлом в животе; в какой-то момент мне трусливо захотелось уйти. – Что? - Кролло резко распахнул дверь, и ледяной поток воздуха хлынул мне прямо в лицо: в комнате отчего-то были открыты все окна; и даже балконные створки негромко позвякивали на ветру. Заметив в моих руках измятую газетенку, Кролло заметно нахмурился. – Что там? – Цветы. – Кому? – Тебе, - я быстро стащила обертку и, с шумом скомкав ее, протянула букет Кролло. – Гиацинты. Он вдруг почти испуганно отшатнулся. – С чего? – Просто так. Увидела цветочную лавочку в городе, зашла и… вот, купила. Не нравится? – Зачем? - Кролло настороженно переводил взгляд с меня на букет и обратно, до смешного не зная, куда деть свои собственные подрагивающие руки. – Говорю же, просто так. У тебя на них аллергия? – Нет. – Тогда бери, - я потрясла цветами перед его вытянувшимся от удивления лицом. – Самые красивые выбрала. Двадцать пять штук. – Что значит «просто так»? - упёрся Кролло. Не церемонясь, я затолкала его обратно в комнату, с силой захлопывая за нами дверь. – То и значит, ну. Увидела цветочную лавочку, зашла, там оказались эти гиацинты, я сразу подумала о тебе и купила. Просто так. Кролло недоверчиво сощурился. – Ладно, если не нравятся, себе оставлю, - внезапно рассердилась я. – Для себя можно было и лилии купить… Он нервно схватил меня за руку, разворачивая обратно к себе. – Подожди, - Кролло с силой сжал переносицу, кажется, совершенно не понимая, что ответить. – Тебе нравятся Лилии? – Ага. Белые. – Почему тогда купила гиацинты..? - наконец выдавил он. Я раздраженно закатила глаза. – Потому что они для тебя! Я вообще не знаю, какие цветы ты любишь, так что взяла наугад! – Я люблю гиацинты. – Что ты врешь… Я легонько стукнула его букетом по груди; крошечный бутон, оторвавшись, полетел на пол и мягко упал к голым ступням Кролло, бледным и холодным даже на вид. Он бережно подобрал соцветие и сжал в ладони, другой рукой, наконец, принимая цветы. – Вкусно пахнет, - Кролло по-детски сунул нос в самую серединку, несколько раз шумно втягивая воздух. – Очень сладко. – Но не тошнотворно, - согласилась я. – У лилий аромат в сто раз тяжелее и как будто… навязчивее. – Я бы никогда не выбрал гиацинты. Наверное, просто купил бы какие-нибудь розы. Самые крупные, красные. И самые дорогие. Удивительно, - он вдруг рассмеялся. – Я бы купил их, потому что так правильно..! Знакомо, привычно. Я тысячу раз видел, как дарят розы. И подарил бы их тебе в тысячу первый. У меня нет ничего моего. Я с силой обхватила ладонями его лицо, притягивая ближе; нос к носу; мы стукнулись лбами. – Ну и что за истерика? - я мягко дернула его за покрасневшее ухо. – Кролло, это просто цветы. Все. – Почему гиацинты? – Радость, восхищение, привязанность, искренность. – Что это? – Язык цветов. У каждого растения есть своё толкование. Например, амариллис означает гордость, неприступность, мужественность, а тот же самый кактус — самодостаточность и упорство. Ещё иногда его связывают с целеустремленностью. Существуют целые словари флориографии. Особенно это развито в Джаппонии. Знаешь легенду о ликорисе? - я отошла к окну, подставляясь под льющийся в комнату свежий ветер; Кролло неслышно замер за моей спиной; я чувствовала его дыхание у самого основания шеи, и мурашки горячо прокатывались вдоль позвоночника. – Когда он цветёт, листья опадают, и наоборот — когда появляются листья, увядают цветы. В Джаппонии считают, что так произошло из-за двух духов, Мандзю, которому было поручено заботиться о цветках, и Сака, который следил за листьями. Богиня Солнца запретила им встречаться, но духи не послушались и вот, наконец-то увидевшись, полюбили друг друга с первого взгляда. Богиня Солнца разгневалась и разделила несчастных влюблённых: цветы Мандзю больше никогда не могли встретиться с листами Сака. На Восточном Ничирине верят, что духи повстречались в Аду, Дзигоку, и поклялись быть вместе во всех последующих жизнях. Но у них ничего не вышло. Ликорис поэтому еще называют «мандзю-сягэ». В честь них. Кролло вдруг опустил руку на мое плечо, невесомо касаясь пальцами заживающей ключицы. – На остальных островах Джаппонии ходит другая легенда, - я шумно сглотнула; мысли путались; Кролло подвинулся чуть ближе. – Когда человек встречает кого-то, с кем ему суждено расстаться навеки, на месте их встречи расцветает ликорис. «Красные паучьи лилии», хиганбана — цветок реки мертвых Сандзу, часто приносят на похороны, потому что считается, что именно он направляет души в следующую реинкарнацию. Ничего веселого, да? – Точно, - прошептал Кролло. Я повернулась к нему лицом. – Спасибо, что не подарила мне ликорис. – Он там даже не продавался, - фыркнула я. – Видела когда-нибудь вживую? Под Китаямой, на единственном незасеянном поле, вытянувшемся причудливым полукругом вокруг горы, росли ярко-красные мандзю-сягэ, устремлённые длинными изогнутыми тычинками в небо. Цветы ликориса тихо покачивали своими резными головками, и ветер разгонял по всей земле волны кровавых лепестков. С южного склона монастыря поле напоминало извилистую реку мертвых. Сандзу. – Только в центральном ботаническом саду Сагельты. Был там? – Нет, - Кролло осторожно взял меня за руку, будто проверяя, позволено ли ему подобное прикосновение; я переплела наши мизинцы. – Поставь в воду. Гиацинты очень быстро вянут. – Поедем на Эстреллу, - серьезно проговорил он. – Пока у нас ещё есть время. Пока ещё есть время. Пока ещё есть я. – Это гора в старом Метеоре? – Да. Единственное природное возвышение: она не из мусора. – Хорошо, - кивнула я; в ответ Кролло чуть крепче сжал мою ладонь. – Пока есть время.

***

В Клибасе Хисока пересел на арендованную машину, небольшой красный пикап с надтреснутым лобовым стеклом, и, грубо выжав педаль в пол, понёсся в сторону Метеора. Навигатор как нарочно барахлил, будто бы игнорируя Мегоу с ее тремя вышками: планшет то и дело перезагружался, сбиваясь с намеченного пути, и несколько часов Хисока рассерженно ездил по кругу, пока, в очередной раз проклиная сеть, случайно не наткнулся на небольшой поржавевший указатель «Метеор-Сити». Чтоб тебя, в ярости подумал Хисока, полдня на это дерьмо убил! И все равно, чтобы доехать до города, одной замызганной таблички оказалось недостаточно: ухабистые дороги петляли по бескрайнему заснеженному пустырю, и редко встречающиеся следы от протекторов чужих шин ещё больше сбивали с толку. В глазах рябило от однообразной серости пейзажа за окном; и несмотря на то, что всемирную мусорку ласкали по-весеннему тёплые лучики солнца, размазывая свой желтоватый свет по уродливо торчащей арматуре, ничего хоть сколько-нибудь приятного во всех окрестностях Метеора… попросту не было. Хисока злился, изо всех сил стараясь не сломать руль; пикап тошнотворно трясся, подлетая на кочках и проваливаясь дребезжащими колёсами в глубокие ямы. Лишь к вечеру Хисоке удалось въехать в первую полосу Метеорских трущоб: безобразно грязные домишки, больше напоминающие развалившиеся картонные коробки, шатко стояли друг на друге, отсвечивая выбитыми окнами, словно дырками в подгнивающем ряду зубов. Хисока поморщился: Метеор выглядел ещё более омерзительно, чем он себе представлял; мысль о том, что Сона приехала сюда добровольно, с каждым пройденным метром стремительно истаивала: вероятно, Геней Рёдан каким-то образом похитил Сону, шантажом или силой. Силой вряд ли, тут же усомнился Хисока, она раздавит всю труппу, если захочет; и если поставит достаточное количество лет… Хисока приказал себе не думать об этом. Тоскливый вечер тащился за окном, и красненький пикап, разрезая тускловатыми фарами темноту, въехал во второй круг трущоб, ничем не отличающийся от первого; за вторым был пройден и третий; Хисока нетерпеливо выкрутил руль, сворачивая с убитой трассы на главную дорогу города. – Мать твою… - Хисока резко затормозил, принявшись с неверием разглядывать только что отстроенные, светленькие, панельные дома; вдоль главной улицы протянулись высокие фонарные столбы, приятным рыжеватым светом освещая тротуары; в новеньких пластиковых окнах горели одинаковые люстры: только-только вернувшиеся с работы жители, словно муравьи, копошились в собственных квартирках. – Что это за фигня?! Хисока высунул голову в окно. В самом конце центральной улицы высился подсвеченный десятками прожекторов храм, главная башенка которого шпилем упиралась в самое небо. Этот новый район Метеора выглядел подозрительно обычным. И ещё более подозрительно вылизанным: откуда у администрации города такие деньги? В то, что Метеор отстраивался руками Геней Рёдана, Хисока верить попросту отказывался. – Я провёл с ними полтора года, - недовольно забубнил он. – Никто и словом не обмолвился о восстановлении этой чертовой помойки! Мне не доверяли? Хисока свернул в какую-то подворотню, пряча машину среди сгустившихся теней. Я бы мог помочь деньгами, Кролло стоило только попросить. Ради схватки с ним я бы все своё состояние отдал, ни секунды не думая! Нет, вряд ли это делал Рёдан. Иначе босс обязал бы всех членов выплачивать какие-нибудь… ежемесячные взносы? Тогда на чьи кровные восстанавливался Метеор? – Черт с ним, - Хисока принялся отплевываться. – Завтра разберусь. С утра обойду весь центр, поспрашиваю людей… И наведаюсь вот сюда, - он ткнул пальцем в разложенную на соседнем сидении карту. – Храм, главная торговая улица и… что это за точка?! Он вдруг зло скомкал импровизированный путеводитель и бросил себе под ноги. – Дрянь. Я здесь буду целую вечность буду ее искать. Паршивая Сона! Хисока вынул ключ зажигания и, откинувшись на сидении, закрыл глаза; под веками как назло всплыло знакомое смеющееся лицо; лучики морщинок у самых глаз, искренняя, может быть, немного угловатая улыбка. Тоненькие сережки в ушах. Не Сона, а Радзар из Вергероса. Хисока раздраженно отвесил себе пощечину. Наступала пятница.

***

Мы спешно спустились в фойе, все еще воровато держась за руки и совсем уж по-детски пытаясь не попасться на глаза сидящим в зале Франклину, Шизуку и Кортопи. Кролло с особой осторожностью закрыл за нами дверь. На пустыре по-прежнему расплывался солнечный март, и яркие отблески света на шероховатых снежных корках до боли слепили глаза. Чуть потемневшее приближающимся закатом небо над нашими головами, казалось, звенело от невыносимой прозрачности воздуха. Метеор был по-настоящему красивым. Я запрыгнула на переднее сиденье; Кролло мгновенно завёл мотор и мы снова помчались в сторону старого района. – Для чего вообще используется Эстрелла? - я нарушила затянувшееся молчание. За окном пронёсся знакомый грязноватые указатель «на Метеор». – Ни для чего. Мы все называем ее горой, хотя на деле — это просто склон, разве что немного выше обычного. – И там никто не живет? – Нет, - Кролло со слабой улыбкой повернул ко мне голову. – Если честно, я всегда хотел, чтобы на Эстрелле был парк. Мое сердце словно раздавили в груди. Со всей силы ударили кулаком, и оно лопнуло, лопнуло, лопнуло. Парк. Растения. Деревья. – Но в Метеоре ничего не приживается, - продолжил он. – Земля насквозь пропитана ядом, да и на многие метры вниз это и не земля вовсе, а просто спрессовавшийся с годами мусор. Может быть, все-таки стоит попробовать установить на Эстрелле хоть небольшую оранжерею… Придётся завозить очень много нормальной почвы. – Зелень под небом и зелень в теплицах — совершенно разные вещи, - с горечью ответила я; в горле неприятно засаднило. – Мне жаль. Кролло со странным выражением лица отвернулся обратно к рулю. Я попыталась успокоиться, но пальцы все так же предательски дрожали. – Тебя это так расстроило. Почему? – Просто очень люблю природу, - голос дрогнул; мне снова захотелось выпрыгнуть из машины на полном ходу. – Цветы, растения… У меня даже когда-то был свой собственный крошечный розарий из зимостойких сортов. Всякие… желтовато-персиковые чайные розы… – Что с ним стало? – Без понятия. Я как уехала восемь лет назад, так домой больше и не возвращалась. Засох уже давно, наверное. А может, соседские дети повыдёргивали. – Не хочешь посадить новый? В Йорк-шине, например. – Да нет. Это все в прошлом. Куда мне теперь розарий… Кролло вдруг накрыл мою ладонь своей. Тёплый… – Извини, что порчу настроение, - мне сделалось страшно неловко. – Просто это все… моя больная тема. Но мы ее закроем и возвращаться больше не будем. Ладно? – Идёт. Он понимающе кивнул, плавно тормозя возле нескольких ничем не примечательных серо-коричневых построек Старого Метеора. Между ними, если заглянуть в узенькую темную улочку, виднелась подошва действительно высокого обледеневшего холма. – Скользко, - Кролло подал мне руку, но его вежливость ощущалась всего лишь смешным предлогом для того, чтобы продолжить прикосновение; я не стала сопротивляться. – Другого подхода, к сожалению, нет. – Там вроде лесенка? - я указала на хрупкие деревянные сооружения, соединённое друг с другом хлипкими канатными перетяжками. – Да. На перила лучше не опирайся. – Хорошо. Буду опираться только на тебя. Кролло, кажется, смутился. Солнечный свет, искрясь, скатывался с Эстреллы, затекая в каждую проталину и играясь разноцветными огоньками на обледеневших ступенях. Сам по себе холм был до странного крутым; мы поднимались медленно, и Кролло то и дело обеспокоено поглядывал мне под ноги; на самой вершине снег практически стаял, обнажая свистящему ветру свою бурую, насквозь промокшую землю. Сапоги неприятно увязали в открывшейся глине. – Вот, - Кролло обвёл рукой Эстреллу, щурясь от яркого солнца. – Посмотри вниз. А внизу раскинулось целое море белёсых полупрозрачных облаков. – Как это..? - я подскочила к самому краю холма, утягивая за собой Кролло. – Почему они там висят? – Низина. Они не исчезают даже летом. Сколько я сюда ни приходил, и когда был маленьким, и потом, уже постарше, облака всегда оставались под Эстреллой. – Декорация… – Да. Бескрайняя пустота и облака, словно истаявшие льдины, замершие в неизменном штиле пустыря; а над ними — высокое небо — второе синее море — далёкое и одинаково безжизненное. И круглое солнце — закатывающийся маяк, неверный в своём слепящем свечении. – Как одиноко… - ветер сорвал с моих губ слова, унося их прочь, вдаль от Эстреллы.– Я никогда не видела настолько одинокого места. Здесь есть все и почему-то… ничего одновременно… – Мне тоже так кажется, - Кролло наклонился чуть ближе к моему лицу. – Это огромное ничто. – Безвременное. Почему так? – Сердце Метеора. Мы восстанавливаем грудную клетку, пытаемся склеить рёбра и нарастить мышцы, но во всем этом нет никакого смысла. Метеор-Сити начинается здесь, в этой абсолютной пустоте. Он сам пустота. Такое не лечится обычными городскими постройками. Я прижалась лбом к чужой груди. – Людьми, Кролло, Метеор лечится именно людьми! Вами! Геней Рёданом. Не смотри туда, - я мягко положила ладони на его щеки, заставляя повернуться ко мне лицом. – Позволь Эстрелле быть обычным холмом. Пожалуйста. Теперь сердце города — это твое сердце, сердце Франклина, Шизуку, Боноленова, Финкса, Мачи, Кортопи, Каллуто, Нобунаги и Шалнарка. Это больше не пустота! Посмотри, скольким жителям вы подарили новую жизнь. Здесь одиноко, потому что ты сам застрял в том времени, когда здесь действительно была пустота. Вот в чем дело! Отпусти ее. Метеор-Сити больше не один. Я отвела взгляд. Кролло, будто окаменев, ещё с минуту недвижно возвышался надо мной, закрывая от порывов, налетавших злым холодом. Подтаявшая льдинка тихо хрустнула под сапогом. Я вдруг пожалела обо всем сказанном. – Ладно. Думай, как хочешь, - я неловко обошла Кролло сбоку и, сунув обветренные руки в карманы, стала спускаться вниз. – И прости, если обидела. Было бы неплохо уметь вовремя заткнуться… В самом конце улочки Кролло грубовато схватил меня за плечо, кажется, совершенно позабыв о недавнем ранении. Я неловко поскользнулась. – Сона, - Кролло тяжело дышал, будто только что пробежал целый марафон; мне вдруг подумалось, что и марафон с такой выносливостью показался бы ему заурядной легенькой пробежкой. Кролло плотно сцепил руки у меня за спиной. – Зачем ты это сказала? Синеватая вытянутая тень от соседних построек косо упала на землю, словно отсекая нам путь к Эстрелле. – Не знаю, - прошептала я; Кролло почти болезненно нахмурился. – Мне говорили, следить за своими словами, но я так этому и не научилась. Извини. – И как мне сейчас поступить? Забыть? Или подумаешь ещё разок, зачем ты все-таки это сказала, и мы обсудим, что делать дальше? А дальше воздух рассекла игральная карта, со свистом улетевшая в сугроб позади нас. Я машинально закрыла собой Кролло. И только потом поняла, кто выпустил карту. В глазах потемнело. – Кого я вижу! Боже, Боже! Удивительно, как я так удачно на тебя вышел? - нарочито радостно протянул Хисока; его голос дребезжал от едва сдерживаемой ярости. – Вернее, на вас обоих. Привет, босс! Я в ужасе отпихнула Кролло в сторону. – Как ты меня нашёл?! – Любезно спросил у старого друга. Иллуми Золдик, помнишь такого? - он угрожающе развернул веером новую колоду. – Наемный убийца. Которому ты свернула шею. – Я не знала, как он выглядит! – Брось, Сона, дорогуша моя. Ничего бы не изменилось, знай ты Иллуми в лицо. Меня, в принципе, волнует только один вопрос. Может быть, два. Или даже три… В любом случае, ты сейчас ответишь на них по порядку. Надеюсь, твой босс не будет возражать против маленькой семейной беседы? Кролло, мигом заледенев, поочерёдно рассматривал нас с Хисокой. Пальцы ныли; мне захотелось дотронуться до Кролло, но это лицо… безжизненное, бледное, словно восковая маска, и глаза, абсолютно нечитаемые, будто бы по-настоящему мёртвые, заставили меня остановиться. Хисока счёл его затянувшееся молчание согласием. – Здорово, - он деловито хлопнул в ладоши, снова обращаясь ко мне. – Тебе понравилось в Йорбии? Путешествие удалось? Только жаль, что сети не было… – Зачем ты приехал? – Да не знаю, наверное, просто так? Конечно же, не потому что ты наврала мне и спуталась с Геней Рёданом, нет-нет. Пошевели мозгами! - взорвался Хисока; ярко-розовая убийственная аура брызнула во все стороны, ядом оплетая наши ноги. – Я сказал тебе не влезать во всякое дерьмо! Какого черта! Ты! Никогда! Не слушаешься! Он швырнул ещё одну карту. Я поймала ее в паре сантиметров от лица Кролло, даже не подумавшего активировать хотя бы тэн. Акума, почувствовав вспыхнувшую ссору, разразились диким визгом, пытаясь вырваться из даньтяня наружу. Я зажмурилась. – Для чего ты потащилась в Метеор?! - в ярости орал Хисока. – Я думал, что тебя похитили, принудили, угрожали, я уже тысячу вариантов перебрал! Боялся, что ты потратишь все годы, если начнёшь сражаться с Рёданом! И что я сейчас вижу?! Все у неё тихо-мирно, стоит, обнимается с боссом! Что за хрень?! – Заткнись! - под ногами надтреснул асфальт; я задрожала от накатившей злости. – Заткнуться?! Посмотри на себя! Ты хоть осознаёшь, что творишь?! Убила Курапику! Матерь божья, да он имел полное право открутить всему Рёдану бошки! И ради него ты вмешалась, да? - Хисока ткнул пальцем в Кролло. – Сколько, по-твоему, лет он стоит?! – Замолчи. – Не-е-т, я тебе сейчас за все наши годы выскажу! Помнишь кровавую баню в Йорк-шине? Так это Геней Рёдан устроил! Нравится тебе такое?! Половину города расстреляли! Ярко-красный сгусток энергии колюче скользнул в ладонь; я с силой сжала кулаки. – Я знаю. Хисока вдруг побледнел от ярости. – И тебя ничего не смущает? - с презрением выплюнул он. – Нормально! как ты все время говоришь… «хорошие люди»? Да? Вот этот сброд? Просто замечательно. – Прекращай орать. – Сона, Сона, Сона! А вдруг ты думаешь, что действительно нужна Рёдану, а? Что они тебя уважают и любят? Ты ведь… – Хисока, - грубо перебила я. – Я сейчас просто инструмент, чьи способности не удалось украсть. Или ты правда думаешь, я не понимаю, что меня используют? – Тогда зачем ты возишься с этими идиотскими взрывами? Надоело, что все вокруг к тебе хорошо относились?! Захотелось почувствовать себя дешевой подстилкой?! – Я обещала помочь. – Что за мазохизм! А хотя знаешь, вы нашли друг друга, - Хисока ядовито рассмеялся. – Уже рассказала Кролло, как ты вырезала целый город? Я вдруг не узнала собственный крик: – Заткнись! – Нет? Ещё не говорила? – Замолчи! Хисока! – Тогда, может, он знает, как ты убила свою дорогую подружку? Ой, точно, какие это вы друзья? вы же друг друга так сильно любили! Лезвие одати глубоко рассекло Хисоке щеку; он удивленно замер; горячая струйка крови запачкала его светло-голубую футболку, расползшись уродливыми темно-красными кляксами. – Уходи, - Акума продолжала раздирать горло, и голос вышел задушено-хриплым. – Прямо сейчас. – А то что? - Хисока надменно вскинул подбородок. – Отрубишь мне голову? Ну давай, вперёд. – Просто уходи. И больше никогда со мной не разговаривай. Можешь забрать нашу квартиру в Йорк-шине. Я туда не вернусь. – И куда же ты денешься, Сона? У тебя ни черта нет! – Уходи. – Рвешь со мной? - казалось, Хисока искренне удивился. – После стольких лет? Вот как все просто, а я то думал, ты меня хоть капельку любишь. Забавно получается… – Я тебя люблю, Хисока, - я вытянула вперед одати, предупредительно увеличивая между нами расстояние. – И за все прощаю. А теперь уходи, пока я не поменялась с Акумой местами. У тебя двадцать секунд. Кролло активировал рэн, и улицу затопила подавляющая фиолетово-чёрная аура. Хисока скривился: – Ладно. Желаю счастливой жизни на помойке! Использованным вещицам там и место. Пока! Он безразлично вытер рукавом кровь и, крутанувшись на пятках, зашагал прочь, ни разу не обернувшись. В наступившей тишине стал отчетливо слышен мерный плеск капели. Я развеяла одати. За что? Я вырезала целый город? Убила Аюну? За что? – Кто он тебе? - холодно спросил Кролло. Я смахнула подступившие слёзы. Где-то вдалеке просигналил грузовик. Пласт наста с грохотом отвалился от железного карниза. Я стряхнула с сапога снег. За что? Послушай, как умеют шуметь волны Вергероса. Лёд тает. В Итрории весна. – Кто он тебе? - повторил Кролло. Пересилив себя, я все же заглянула ему в глаза. – Брат.