Акай

Вечером того же дня, когда мы ужинали в небольшом ресторанчике в центре Накамуры, Годжо заявил, что участвовать в нашем плане по захвату преступников не будет.  – Ты с ума сошел? - Гето раздраженно откинул на стол салфетку. – Ты же собираешься слиться с маской. Как это сделать без твоего участия в плане?  – Легко! - звонко отозвался Годжо. – Вы заберете из поезда заключенных — без меня — отнесете их в обговоренное место, и мы все вместе проведем ритуал. А в поезде я вам не нужен.  – Это еще почему?  – Что я там буду делать? Я ни при делах: Сона опустит завесу, ты выпустишь проклятия, Кролло поможет нам не засветиться, устранит наемных убийц и украдет их способности. Потом вы улетите на птице. А я что? Я в нашем плане бесполезен.  Гето видимо разозлился:  – Сатору…  – Да что? Это ведь логично! Что я буду делать? Мешаться под ногами? Вы же изначально — вернее, Сона — не включили меня в план! А теперь ты хочешь, чтобы я болтался там без дела.  – Ты будешь на подстраховке. – Я тебя умоляю, Сугуру, - Годжо наклонился к его лицу. – Чтобы ты и не справился? Брехня. Ты же сильнейший.  – Речь не о том, что кто-то из нас не справится, - вмешалась я. – А о том, что лишний шаман — между прочим, тоже сильнейший — нам абсолютно не помешает.  Кролло вдруг отложил палочки, впервые за вечер обращая внимание на наши разговоры:  – Пусть Годжо останется в том месте, где вы будете проводить ритуал.  – Вы посмотрите на него! - тут же обрадовался Годжо. – Самый здравомыслящий человек на планете!  – Почему? - обратился к Кролло Гето.  Кролло медленно обвел указательным пальцем кромку чайной чашки. – Кто-то должен принять заключенных и проследить за безопасностью выбранного места. Нам необходимо убедиться в отсутствии посторонних людей хотя бы за несколько километров. Годжо может взять на себя ответственность.  – Ты просто не хочешь марать руки, - проигнорировала я; Годжо резко повернул ко мне голову.  – Может, и не хочу. Что с того?  – Но тебе все равно придется их убить.  – Предпочитаю минимизировать вред, - неприятно улыбнулся он. – И не видеть, как один из самых честных и справедливых людей, которых я знаю, лезет в кровавую реку, когда мог бы оставаться в стороне.  У меня против воли сжались кулаки:  – Как можно оставаться в стороне? О чем ты вообще говоришь?  – О том, что завесу над поездом спокойно может поставить Сугуру. Ты в этом плане тоже не нужна.  – Сатору, - оборвал его Гето. – Сона просто хочет помочь. В конце концов, это ведь мы ее попросили.  Годжо неожиданно безразлично пожал плечами:  – Я говорил, что от Акумы останется след, но меня опять никто не послушал… – Послушай ты, - вскипела я. – Больше всего на свете я хочу поскорее закончить это дело с настоятелем, и мне все равно, какими методами. Преступники все то, что с ними произойдет, к твоему сведению, заслужили. Абсолютно. Мне никого не жалко. Вот моя справедливость. И заткнись. Не порть очередной вечер.  Гето закрыл лицо руками.  – Ты только что говорила, что нам должно быть жалко каждое живое существо, - спокойно возразил Годжо. – А теперь говоришь, что тебе никого не жалко. И вообще: в чем разница между теми преступниками и Кролло? Почему они заслужили смерть за свои деяния, а Кролло — нет? Как ты судишь?  От накатившей злости у меня перехватило дыхание.  – Не зря у тебя была маска восточного стража: в Дзигоку он ведь судья, у него самая настоящая судебная функция. Прямо для тебя… – Ты перегибаешь палку, Сатору, - одернул его Гето. – Сона не заслужила ничего из того, что с ней произошло. На самом деле — заткнись.  – Я не говорю, что она заслужила. Я говорю, что страж-судья ей очень подходит. Выбор, кого казнить, а кого миловать… Мне даже завидно, как легко ты это все решаешь. Ну да ладно: Кролло прав, и я остаюсь на месте, а ваше дело — поезд. Давайте есть. Все уже остыло… У меня напрочь пропал аппетит.  – Зачем все это говорить? - вздохнул Гето. – Мы только все более-менее успокоились.  – Что говорить? - Годжо беспечно втянул в себя очередной моток чуть дымящейся собы. – Не понимаю тебя.  – Все ты прекрасно понимаешь.  – Нет… – Хватит, - оборвала я. – Решили с планом? Решили. Давайте теперь поедим и разойдемся. Сил нет.  – Точно, четверг уже послезавтра, - снова ответил Годжо. – Нужно хорошенько отдохнуть. Онсэн?  Гето покосился на него с нескрываемым беспокойством.  – Я не пойду, - отрезал Кролло. Годжо на это только картинно задохнулся.  – Как?! Ты же ни разу не был!  – Отстань от него, - посоветовал Гето. – Не хочет — пусть не идет. Я тоже не особо горю желанием.  – А Сона?  – Наверное, прогуляюсь у подножия.  – Одна?!  – Без твоей компании точно, - огрызнулась я.  Годжо сделал вид, что расстроился.  Остаток вечера мы провели молча, каждый уставившись в свою тарелку. Гето то и дело поглядывал за соседний столик, где молодая пара джаппонцев распивала ледяное фруктовое сакэ.  Мы же обошлись зеленым чаем.  После ужина — Годжо великодушно заплатил за нас всех, отчего не обеднел ни на один дженни — мы так же молча побрели в сторону рёкана.  Вечер был на удивление приятным: быть может, внезапно наступившая середина августа уже дышала приближающимся сентябрем, быть может, с обнимавших Накамуру гор спустился сырой туман, но в воздухе, в легком ветерке, гонимом с далекого океана, чувствовалась долгожданная, хотя и едва заметная прохлада. Паутина закатных лучей путалась в кронах деревьев и полосила вымощенную серыми плитами дорогу. Алое высокое небо растеклось над лоном гор, и разбитые ветром облака — кучерявые, подкрашенные закатывающимся солнцем — почти незаметно плыли, слипались друг с другом, истаивали в красноте островного вечера.  На углу улицы, поворачивающей к нашему рёкану, я отпустила локоть Гето: всю дорогу от ресторанчика мы шли, держась друг за друга, как и вчера вечером, полупьяно плетясь из идзакаи. – Все-таки пойдешь к подножию? - спросил Гето.  – Хочу немного пройтись перед сном. Погода хорошая.  – А мы с Сугуру в онсэн, да? - Годжо с силой хлопнул его по плечу. – А Кролло что?  Кролло совершенно безэмоционально пожал плечами и ничего не ответил.  Мы распрощались.  Сжав в кармане по-прежнему молчащий телефон, я двинулась вдоль кромки леса по исхоженной и выцветшей тропке к подножию гор. Лес пах хвоей, и солнце, пробивающееся сквозь ветви деревьев, угловато ложилось на усыпанную мелкими изумрудно-зелеными иголками дорожку. Под ногами хрустел насыпанный песок и мелкие шершавые камешки.  Мне следовало думать о Хисоке, но в неразберихе последних дней мысли о нем куда-то делись, будто бы выветрились, и в голове, когда я произносила его имя про себя, было совершенно пусто.  Хи-со-ка И тишина.  У подножия горы, прозванной местными жителями Ики, — быть может, из-за того, что в ее лесу жило множество диких зверей, — раскинулся луг с высокой и темной осокой; когда дул ветер, по полю пробегали волны теней, и казалось, будто это не трава вовсе, а настоящее, зеленое, глубокое море. На горизонте, цепляя небо своей поросшей низкорослыми деревьями вершиной, высилась сама гора, освещаемая кроваво-красными лучами заходящего солнца. Раздвинув руками сочную осоку, я села на землю и тут же погрузилась в шепот трепещущих на ветру трав. Я закрыла глаза. Где-то вдалеке протяжно плакала птица, и мерно шумело поле. Перед глазами расплывались пятна уходящего света. – Сона.  Я вздрогнула и сразу же, до боли в шее, обернулась. Надо мной, засунув руки в карманы брюк, стоял Кролло. Ветер трепал его непривычно распущенные волосы.  – Не почувствовала, как ты подошел, - я схватилась за грудь: от испуга сердце гулко стучало где-то в горле, заходясь бешеным ритмом, не давая сделать и вздоха.  – Извини, - он кивнул на примятую траву рядом со мной. – Можно?  Я только махнула рукой.  – Ты давно за мной шел?.. – Почти с начала. Извини. – Мог бы позвать меня или… не знаю.  – Боялся, что ты не захочешь меня видеть. Здесь, посреди поля, у тебя нет выбора, - он улыбнулся краешком рта. – Извини. – Перестань. За что ты опять извиняешься?  Кролло откинулся на локти: – Не знаю. – Вот и не извиняйся тогда. Не за что.  – Я тебя напугал. – Не нужно было расслабляться, - я отвернулась обратно к горе. – Но я что-то… так устала. Не понимаю, почему. Может, эти дрязги Годжо и Гето меня так вымотали. Но я опять же не могу оставаться в стороне, мне нужно кого-то поддержать… – И этот кто-то — мастер Гето. – Годжо так просто не дастся, - тяжело вздохнула я. – Он сам себе поддержка и опора. С Гето все по-другому.  – Почему?  – Характер, воспитание. Гето рос в полной семье, в любви и заботе, а Годжо — в клане, где все только и видели, что его силу, и больше ничего. У него не было детства, а все наши проблемы как раз оттуда.  – Из детства. – Да.  – Вы близки, - как бы невзначай заметил Кролло. – С мастером Гето.  – Да, - снова ответила я. – Так получилось. Мне кажется, мы в чем-то похожи. В каком-то смысле мы… одинаково переживаем некоторые… события. Личные. Мне всегда было проще говорить с Гето, чем с кем-либо еще в монастыре.  – С Аюной? – Тем более нет! - засмеялась я. – С ней было нелегко: она постоянно пыталась оправдать мои действия. Что бы я ни делала, плохого — если нечаянно, хорошего… Она всегда за меня заступалась. Это раздражало. – Отчего? - удивился Кролло. Я выдернула травинку между нашими так и не соприкоснувшимися руками, растерла в пальцах; выступил зеленоватый сок. – Я хочу… может, и всегда хотела, чтобы мои действия просто принимали, а не оправдывали. Чтобы… сказали, может: «Как есть, Сона. Ты так сделала, значит, сделала, и забудь». А не: «Ты всегда поступаешь правильно, ты всегда хорошая, это другие виноваты в твоих поступках». Понимаешь?  – Теперь — да.  – С Гето по-другому. Он может сказать: «Сона, ты поступила дерьмово, так делать нельзя». И все равно потом подойти и обнять, побыть рядом.  – Это дружба, - как-то неуверенно произнес Кролло. – Принятие.  Я тронула его кисть мизинцем: – Дружба.  Кролло опустил взгляд на наши руки и отчего-то промолчал. Я отвернулась к алеющему горизонту: – Ты думаешь, во мне правда что-то осталось от Акумы? Как Годжо сказал.  Он наконец посмотрел мне в лицо. Последние всполохи солнца плескались на дне его зрачков, высвечивая и без того необычно серую, светлую радужку. Я подумала: как же, должно быть, он устал, как измучился не его делом.  Кролло коротко выдохнул: – Я не знал тебя до Акумы, Сона. Я не могу сравнивать, как это делают Годжо и мастер Гето.  – Но ты ведь знал меня с Акумой, - возразила я. – Мы познакомились, когда я… – Я не вижу в тебе ничего от стража, - резко перебил Кролло. – Я только думаю, что ты себя отпустила.  Отпустила?  Скорее… – Скорее распустила, - улыбнулась я; Кролло на мою полушутку только повел плечами. – Хисока тоже считает, что со мной что-то не так. Я порчу наши отношения… Наверное, только ты и, может, немного Гето ничего не замечают. Вы меня любите.  Кролло вдруг нежно переплел наши пальцы:  – Да.  Я закрыла глаза. Пятна красного цвета заплясали по ту сторону век. Я вспомнила, как ощущался красный Акумы. Боль Боль Боль Теперь лишь отблески уходящего солнца.  – Что это за человек, за которым следил Рёдан? - наконец решилась я. – Если не секрет, конечно. Если секрет, то извини. Не буду лезть не в свое дело…  Кролло мягко усмехнулся.  – Ты знаешь о нас слишком много, чтобы утаивать от тебя хоть что-то, связанное с Рёданом или Метеором. Отчего секрет? Ты никому его не выдашь. – Я даже знаю ваши привычки! Финкс, например, постоянно оставляет на кофейном столике свои грязные кружки, - засмеялась я. – А ты терпеть не можешь пыль. Подсмотрела, как ты маниакально протираешь свои книжные полки. Жуть!  – Тем более: какие от тебя секреты? - он довольно зажмурился, будто большой кот, но затем вдруг резко посерьезнел. – Его зовут Шайло Макварф, тридцать восемь лет, по типу нэна — усилитель. Родился и вырос в Падокии, провинция Зарона. Шестьдесят краж, сорок три из них со взломом. Пятнадцать случаев насилия. Двенадцать убийств, два из них — несовершеннолетних. Поджоги частных домов и автомобилей — я считаю, ради развлечения. Последнее место преступления — Джаппония; четыре года назад он убил директора крупной серебродобывающей компании в Варэдзиме и изнасиловал его дочь. Затем забил ее арматурой до смерти. Попался в тот же день: директор успел нажать тревожную кнопку.  Я вдруг почувствовала, как сильно похолодели мои руки, как пробежали по спине неприятные, ледяные мурашки; от сказанного Кролло меня в одночасье затошнило.  – И вы… хотели пригласить его в Рёдан? - тихо спросила я. Кролло до скрипа зубов сжал челюсть.  – Нет. Я хотел украсть его способности, а затем убить. Такие люди Рёдану ни к чему. Я с самого начала был против насилия, Сона. Я запретил, хотя и напрасно: никто из нас не стал бы заниматься подобными вещами. У нас есть мораль.  Мне тут же сделалась совестно за свой вопрос.  – Прости.  – У Шайло интересная способность, - проигнорировал Кролло. – Все, к чему он прикасается нарочно, немеет, а затем превращается в камень. Буквально. Мне нравится концепция: камень всегда можно разбить.  – Странная способность для усилителя. – Да. Оттого она и интересна Рёдану.  Я выдернула еще одну травинку, покрутила в руках, скрутила в тугой узелок. Кролло наблюдал за мной, не поворачивая головы.  – Думаю, тебе подойдет, - наконец ответила я. – Такое умение. Будет полезно в схватках…  – Да, - снова повторил Кролло. – Будет полезно.  Мы помолчали. Кролло убрал за ухо выбившуюся прядь волос, коротко коснувшись блестящей стеклянной сережки; на гладкой поверхности секундно задержался его теплый след, но затем так же быстро истаял.  Я посмотрела на стремительно потухающий горизонт.  – В горах наверняка водятся дикие животные. Нам бы уйти отсюда до темноты.  – Проклятия здесь тоже есть? - почти невпопад поинтересовался Кролло. Я прислушалась к своим ощущениям, но кроме клубившейся сбоку знакомой и теплой энергии ничего не почувствовала.  – Может, и есть, но где-то далеко, не рядом с нами. Здесь я ничего не чувствую.  – Хорошо.  Он вдруг шумно сглотнул. – Ты так уверена, что я сильнее Золдиков, я даже не знаю, что должен чувствовать: то ли удовлетворение от того, что ты такого высокого обо мне мнения, то ли страх, что я не оправдаю твои надежды. Ваши надежды. Твоя уверенность передалась и мастеру Гето, и Годжо.  – Ты думаешь, что не справишься? - не подумав, брякнула я; Кролло беззвучно рассмеялся, но как-то натянуто, будто бы совсем неискренне.  – Отчего? Должен. Я постараюсь для тебя.  – Постараешься для нас всех? - попыталась улыбнуться я. – От этого многое будет зависеть… – Я знаю.  – Мы не слишком на тебя давим? Ты в этой истории ни при чем. – Ты давишь, - неожиданно сказал он. – Ты ощущаешься как десять Геней Рёданов, перед которыми я несу ответственность и которых я не должен подвести. Быть может, чуточку больше. Но… Кролло наконец повернулся ко мне лицом:  – …Мне нравится. Подобные ощущения помогают не стоять на месте.  Я не нашлась, что ответить. Казалось, Кролло понравилась моя растерянность: он взял меня за руку и, переплетя наши пальцы, уложил ее себе на бедро.  – Когда мы были на Мансе, Годжо рассказал мне о территории, которой владеет каждый шаман, - тихо начал он. – Зачем она, как работает, можно ли ее нейтрализовать. Я не спрашивал, но он описал даже свою. «Бесконечность», верно? Мне стало интересно, какая территория у тебя, Сона.  Дул ветер, колыхалось море осоки. Я положила голову Кролло на плечо.  – Как думаешь, какая она?  – Логично предположить, что-то связанное с твоей способностью джуджутсу. Растения? Цветы? Годжо сказал, что территория вытекает из особенностей техник шаманов.  – Нет, - засмеялась я. – То есть да, Годжо сказал тебе правду. Нет — не растения и не цветы.  – Тогда что?  – Кое-что очень уродливое.  Кролло коротко выдохнул:  – В тебе нет ничего дурного.  – Годжо сказал, что расширение территории может быть только одно?  – Да, - медленно кивнул он.  – У меня две территории. Технически. По факту, конечно, она одна, но я разделила ее для двух случаев.  – Не понимаю.  – Когда пошел наш второй год в монастыре, я хорошо помню — это был поздний ноябрь, Учитель объявил, что нам пора задуматься над техникой расширения территории, поскольку эта способность сложная, и потребует очень много сил, и полностью овладеть ей мы сможем только к концу третьего года обучения. Все вокруг просто закидывали друг друга идеями, а я ничего не могла придумать… Первой нашлась Аюна, ее замечательный «Юрэй», потом Годжо со своей «Бесконечностью», потом Гето. Осталась я одна. Что я могла? Я аккумулирую проклятую энергию в растения — ну не создавать же мне территорию полностью из цветов? Чем сокрушать противника? Удушающим ароматом паучьих лилий? Такой бред… Мне ничего не приходило в голову.  Кролло выжидающе молчал, не подавая признаков жизни. Я знала: он внимательно слушает.  – Потом в один из дней, когда мы еще могли молиться на главной площади — пока не выпадал снег — я подумала: что, если территорию сделать храмом? Что, если проклятия будут изгонять Великие Будды? Я тогда очень ярко представила: двадцать четыре золотые статуи Будд складывают руки в священных мудра, все искрится светом, и норои рассыпаются под моими молитвами и молитвами двадцати четырех Будд. Красиво? Мне тоже понравилось. Но потом я поняла: расширение территории работает для того, чтобы нейтрализовать противника, значит, Великим Буддам придется убивать не только проклятия. А этого никак нельзя допустить. Что же я, заставлю Ботхисаттв марать руки? Но ведь идея с золотыми статуями такая классная! И я спросила Учителя: могу ли я разделить одну технику на две? Могу ли я сделать расширение территории одновременно для защиты — тогда я бы использовала силу двадцати четырех золотых Будд в открытую — и для нападения? В нападении — я представляла — головы Будд будут укрыты, а глаза завязаны, чтобы они не могли видеть, для чего я использую их молитвы. И они будут не золотыми, а как будто… Мне казалось, бронзовыми, да, как позеленевшая бронза. Ничего святого, только их сила. Учителю моя идея, откровенно говоря, не понравилась. Он сказал, что я попусту растрачу энергию и не смогу защитить себя достаточно ни в одной части территории, ни в другой. Но мне так не хотелось, чтобы Великие Будды использовались для кровопролития… Для защиты — если кто-то нападает на меня — пожалуйста. А если начну нападать я?.. В итоге я… не послушалась Учителя. Сказала ему: я хочу разделить территорию. И он мне помог, хотя и был против такого «извращения» техники. Он показал мне, как можно раздвоить силу, как создать два образа одних и тех же предметов… Если все научились справляться со своей территорией к концу третьего года в монастыре, то я — только к началу четвертного: две части территории отняли у меня гораздо больше сил, чем я планировала и хотела. Я… почти не пользовалась своей территорией. Просто не успела. Теперь я немного жалею, что заварила всю эту кашу. Но что есть… Так что никаких цветочков.  Кролло прижался щекой к моей макушке:  – Как ты назвала свои техники?  – Та, что для защиты, — «Мудрость Будды». Та, что для нападения, — «Мудрость покойника». Это потому что чтение иероглифа «Будда» может переводиться еще и как «покойник»… Игра слов.  – Очень на тебя похоже, - довольно фыркнул он. – Мне нравится название.  – «Мудрость Будды» вышла очень красивой. Все в золоте, сверху льется чистый свет, высекаются искры… Будды складывают руки в священных мудра. Проклятия почти не чувствуют, что их изгоняют: они отвлекаются на мою «оболочку». На обертку.  – А потом становится слишком поздно. – Да.  – Хотел бы я посмотреть.  – Надеюсь, не пригодится, - засмеялась я. – Это очень выматывает. Два раза подряд свою территорию я расширить не смогу.  – Из-за раздвоения?  Мне сделалось неловко:  – Не только.  – Из-за чего еще?  – Я… слабее, чем Годжо и Гето. Физически. Для них повторное расширение, конечно, тоже будет сложным, но они с ним, по крайней мере, справятся. А я — нет. Поэтому нужно четко выбирать, какую «Мудрость» использовать. Нужно видеть, где защита, а где — мое собственное желание напасть.  – Ты бы редко использовала «Мудрость покойника», - заметил Кролло. – Ты не нападаешь.  – Это если меня не доводить, - слабо пошутила я. – А если доводить… Свободной рукой он потрепал мне волосы: – Взял на заметку.  – Не доводить?  – Верно.  Я высвободила свою ладонь: – Ты знаешь, «Мудрость покойника» получилась уродливее, чем я предполагала. Она похожа… на болото. Все такое темное, вязкое, липкое, и Будды темно-зеленого цвета, как будто на них многовековая патина. Ткань, прикрывающая им головы, вся рваная и тоже грязная. И мудры они складывают с таким ужасным скрежетом… Учитель сказал, это отражение моего гнева.  – Это интересно, - Кролло, будто бы прячась и закрываясь, но, может, мне всего лишь показалось, подтянул к подбородку колени. – Гнев, как болото, затягивает, не проходит, как если бы был одиночной вспышкой. Не знал, что ты так чувствуешь. – Ну… да, - мне стало не по себе. – Если меня что-то очень сильно разозлит, я долго не смогу успокоиться. Буду думать об этом и злиться, злиться… Плохая черта.  – Как есть, - улыбнулся Кролло. – Я тоже не могу перестать сердиться по щелчку пальцев. Мы в этом похожи.  Я вспомнила его рассказ о тех днях, когда мы расстались в Метеоре.  – А сейчас ты… - я запнулась. – Злишься на меня?  Кролло удивленно повернулся ко мне всем телом:  – За что?  – Ну… За то, что вчера осталась допоздна с Гето, и… - я махнула рукой, пытаясь одним этим дурацким жестом выразить все то, что беспокоило меня весь вчерашний день и все сегодняшнее утро. – Ты понял?  – Нет, - на этот раз искренне разулыбался Кролло. – Ты помогала своему другу в трудный жизненный момент, на что я могу злиться?  – А…  – Перестань, Сона. У нас все в порядке. Верно?  У нас все в порядке  – Да… наверное, - я опустила взгляд на его шею, туда, где еле заметно виднелся мой неосторожный укус. Кролло, проследив это движение, только усмехнулся.  – Ты слишком много думаешь. Хочешь прогуляться по городу? Зайдем куда-нибудь выпить, посидим. Ты отдохнешь, я просто побуду рядом.  Я несильно хлопнула его по бедру: – Идет. Найдем какую-нибудь крошечную идзакаю… – Я тебя угощу, - подмигнул Кролло. – Но за это ты меня поцелуешь. Несколько раз.  Я обхватила руками его лицо: – Тогда я начну прямо сейчас.