Одолжи мне счастье

- Уходи. Уходи оттуда. Голос Джонни, сидящего рядом с Доеном на диване и смазывающего синяки на лице и шее дрожащими пальцами, заставляет мужчину внутри сжаться от стыда и злости. Он знает, как Со беспокоится за него каждый раз, когда Доен уходит из их квартиры на работу, знает, как это невыносимо для него, для них обоих, но эта работа нравилась ему, пусть и была тяжела во многих аспектах. На Кима нападали пациенты, это случалось, да, но было всего лишь очередной спецификой профессии, то же самое, если бы бариста обжигался кипятком, пока готовит кофе, или же пожарный, имеющий ожоги и травмы. - Мне там нравится, - получается едва слышно выдавить из себя эти слова, что звучит почти неуверенно и раздавлено, будто Ким имел в виду прямо противоположное, однако горло саднит сильнее прежнего, что звуки выходят из его рта с огромным трудом. - Что нравится? Быть покалеченным какими-то психами? - Не говори так, пожалуйста, - Доен глядит с грустью и мольбой, отчего весь вспыхнувший гнев Джонни улетучивается в одно мгновение, и вместо этого сердце сжимается от сожаления и нежной тоски. Верно, это же Доен. Слишком добрый, слишком любящий свою работу, слишком заботливый. Со вытирает ладони от мази, раздумывая над тем, как же ему быть дальше, как защитить своего милого Доена от этого ужаса, но в голове стоит звенящая пустота. Страшно. Он разглядывает эти страшные следы: на шее и челюсти темные пятна от чужих сильных пальцев, несколько царапин, на которых уже засохла кровь, и Ким сам признался, что даже не помнит, как они появились. Помнит только, как этот пациент пытался заставить его выпустить. Мужчина осторожно касается плеча молчаливого Доена, и тот обращает на него свое внимание. Взгляд мягкий, уставший, и Джонни не придумывает ничего лучше, чем просто коснуться губами едва теплого лба. - Как ты себя чувствуешь? Не держи в себе ничего, расскажи все. Я волнуюсь, - он шепчет это, прижимая к себе дрожащего мальчика, который будто только и ждал все это время его горячих рук и этого вопроса. Он поджимает ноги, садясь ближе, и сильнее жмется, падая в объятия, утыкается лицом в крепкое плечо и тяжело выдыхает. Доен не знает, стоит ли рассказывать абсолютно все, ведь Со и так слишком сильно беспокоится, да и нужно ли ему знать, как его пугает Накамото Юта? Никто никогда не пугал Кима, но лишь этот человек каждый раз вытаскивает из него все эти неизведанные чувства, заставляя тело цепенеть, холодеть, а сердце гулко биться в груди. Тошно. - С тобой мне намного лучше. Мне дали неделю отгула, чтобы я поправился. Ты ведь проведешь это время со мной? - Конечно, мог бы даже и не спрашивать, - Джонни соглашается, но это был совсем не тот ответ, который он желал услышать.

***

Юта выглядит в этот вечер совсем иначе. Не было былой нервозности и уставшего вида, а присутствовало какое-то веселое настроение, что проявлялось в его частых улыбках и сияющих глазах. Это было не то, чтобы ново, но после изолятора никто никогда не выглядел настолько живым, а Накамото тем более. Они не виделись две недели, и пациент провел вне изолятора три дня, явно воодушевленный своим освобождением. - У тебя такое хорошее настроение. Для этого есть причина? Юта широко улыбается, словно сытый кот, и вальяжно разваливается в кресле, чтобы расслабиться. Доен совсем не против таких жестов, если это помогает терапии и позволяет пациенту почувствовать себя комфортно. - Для этого две причины, доктор Ким. Я, наконец, увидел Вас спустя две недели, и... ко мне друг приходил, - он игриво теребит пальцами локоны взлохмаченных волос, на что Доен легко улыбается, ведя карту наблюдений. - Это прекрасно, что встреча с другом так повысила тебе настроение. Не расскажешь мне о нем? - Почему бы и нет? В конце концов, Вы надежно храните все мои секреты, - Юта садится в позу лотоса прямо в кресле, явно настраиваясь на разговор, и это был именно тот сдвиг, которого Доен добивался почти весь год, ведь парень отказывался что-либо говорить о своих друзьях и близких. - Мы с ним познакомились пять лет назад на вечеринке и сразу как-то легко начали общаться. Веселились, болтали ни о чем, доставали соседей и все такое. А потом я загремел сюда, и все закончилось. - Но ты называешь его своим другом. Что для тебя значит настоящий друг? - Точно скажу, что никогда не назову Вас своим другом, доктор Ким, - лицо Юты резко становится жестким, а взгляд серьезным, и от былой улыбки не осталось и следа. - Вы предатель, каких поискать, но может быть, это и делает нашу любовь такой острой. Мне больно из-за Вас, но боль эта такая сладкая, что я хочу заполучить Вас все сильнее и сильнее. Вы должны лечить людей от болезней, но каково знать, что Вы и есть та самая причина, по которой я нахожусь здесь? Доена словно окунули в ледяную воду, и ладони потеют от страха. Внутри что-то опасно натягивается, когда Юта довольно улыбается и предвкушено проводит красным языком по сухим губам, будто облизываясь перед тем, как съесть желанную добычу, и Ким четко ощущает этот животный страх внутри себя. Это заставляет его вскочить на ноги, чтобы убежать, сбежать отсюда, как можно скорее, как можно дальше, но Накамото уже валит его на пол, придавливая всем своим весом к твердой поверхности. На шее снова эти холодные оковы, давят и не дают вдохнуть свободно, Ким пытается кричать и тщетно вырваться, а Накамото издевательски смеется, цепляясь сильнее. Он припечатывает Доена ладонью за горло к полу и заставляет смотреть только на свое лицо, наклоняясь все ниже и ниже, чтобы увидеть свое отражение в этих теплых карих глазах. Доктор вцепляется пальцами в его сильные руки и судорожно дышит, и это так возбуждает. Накамото с наслаждением вдыхает любимый аромат, чувствует там снова того мужчину, и со злостью прикладывает врача затылком о пол, наказывает за предательство и касается поцелуями его длинной шеи, поднимаясь прямо к губам. Дыхание Доена прерывистое, теплое, а губы красные и чувственные, так и хочется расцеловать и укусить, чтобы кровь текла по острому подбородку, а юркий язык пытался слизать ее с истерзанных губ. Но Юта не целует эти манящие губы, только проводит носом по разгоряченной щеке и касается кончиком языка нежной кожи, отчего его любимый так сладостно вздрагивает и снова замирает, будто маленький невинный кролик в огромных лапах льва. - Хотите знать, почему я так рад сегодня? Почему был так рад встрече с другом? У Доена внутри все сжимается от этого громкого шепота в его ухо, а все тело дрожит. Он ненавидит это. Ненавидит. Ненавидит. Почему он не кричит? Почему не сопротивляется? Почему не пытается спастись? Почему так боится его? - Хотели знать, кто для меня настоящий друг? Так вот он, мой ответ, слушайте и помните всю жизнь. Я дружу, потому что он настолько верен, что ему плевать на то, какой я. Он всегда мне поможет. Я попросил исполнить мое желание, и сегодня это свершится. Я получу то, о чем так давно мечтал и грезил. Вы вот-вот станете моим, доктор Ким, и никто не посмеет помешать этому. Юта говорит загадками, но почему-то Доен в одну секунду понимает, что тот имеет в виду, и всеми силами начинает сопротивляться, вырываться из цепких лап, пока Накамото громко смеется над его попытками и страхом. В ушах давит кровь, но Ким все равно слышит сигнал тревоги по всему зданию, крики и звуки борьбы, и в следующую секунду его рот и нос накрывают ладонью, не давая дышать. Темнота и Юта - это то, что всегда было равнозначно для Доена.