Одолжи мне счастье

Доену хотелось знать, за что все это происходит именно с ним. Что он сделал или сотворил такого ужасного и непростительного, раз ему приходится выносить все это? Может быть, его заточение, избиения и изнасилования не стоят рядом с какими-то другими подобными случаями, где несчастные дети или женщины подвергались ужаснейшим, мучительнейшим пыткам и издевательствам, да и представлять не хотелось чувства всех пришедших в голову жертв, но... почему он должен терпеть это? Из-за его измены Джонни? Или же из-за их постоянных ссор, когда Доен продолжал поддерживать общение с Тэеном? А может, проявлял недостаточно сочувствия к своим пациентам? Эти мысли становятся все тяжелее и невыносимее, подобно той саднящей и ноющей боли, что разливалась волнами по его искалеченному телу. Стоит радоваться тому, что есть, - чистой кровати, еде, которую Ким едва ли съел полноценной порцией за эти дни, воде и в принципе какой-никакой заботе со стороны человека, что и был виной всех его страданий сейчас. Тяжело смотреть в глаза человека, который пугал тебя до этого три года, но еще тяжелее смотреть ему в глаза, лежа в постели напротив. Он не позволяет отвести взгляда, заставляет смотреть лишь на него, а любые попытки отвлечься воспринимает, как предательство, что влечет за собой неконтролируемые вспышки гнева. Игра в гляделки всегда казалась Доену скучной и бессмысленной даже в детстве, когда он еще даже личностью не был, только познавая мир и набирая опыт взаимодействия с окружающей действительностью. Но сейчас эта глупая игра спасала его от избиения и, может быть, даже смерти. Ха. Так глупо, но в то же время так осмысленно, что мужчина не может сдержать молчаливой слабой ухмылки. Горло будто щелкает где-то прямо в центре, трудно и больно глотать, оно ужасно горит и саднит. Даже дышать трудно, а голос пропал. Нечем было кричать, звать на помощь и хотя бы что-то сказать. Это безмолвие давило на уши, словно пыталось вытеснить еще и слух. Он и так слаб, так еще и калекой стал. Немым. Юта спокоен в своей манере - он вальяжен, красив и грациозен. Похож на уличного кота, пригретого только сегодня вечером добрым человеком, ластится и почти мурлычет, блаженно растягиваясь рядом с Доеном на постели и пристраиваясь совсем вплотную, чтобы тот его погладил. И Ким гладит: медленно, едва дрожащими пальцами проводит по жестким спутанным волосам, опускаясь к лицу. Накамото прикрывает глаза, и Доену бы задушить его голыми руками или подушкой, да точно знает, что их силы не равны. Юноша силен, словно трое рослых мужчин, хотя его тело тощее с сухими жесткими мускулами. И где бы ему взять время на тренировки? Но судя по всему, природа делала свое дело, да и своеобразные силовые упражнения в порыве его истерик помогли чуток. И Ким снова ухмыляется одними губами, когда думает об этом. Так смешно от собственных хаотичных мыслей, что становится страшно. - Скоро твое горло заживет, не переживай, милый. Организму и лекарству нужно время, чтобы все восстановить. Я знаю, какой ты у меня терпеливый, поэтому давай просто смиренно подождем. Доену откровенно надоело только и делать, что лежать, но, признаться честно, сил даже подняться не было. Да и смог бы он слезть с кровати, когда нога была снова прикована? Он чувствовал себя какой-то собакой, которую хозяева посадили на цепь и которой бросают еду через окно, чтобы та не сдохла от голода. Такая вот забота. Унизительная. У мужчины слезы медленно начинают течь из глаз, срываясь с переносицы прямо на смятую подушку, это неожиданно, ненормально, но почему-то так глубоко. Кажется глубоким. Таким интересным и в то же время осознанным, что слезы продолжают падать крупными каплями на ткань. Юта понимает, что Ким плачет, только из-за судорожного дыхания и дрожи, и подрывается с места, тут же обхватывая его лицо ладонями. Они прохладные и дрожат, будто от испуга, но он нежно касается его, пытаясь понять, в чем дело. - Доен? Доен, Доен, Доен, что с тобой? Что с тобой, а? Почему ты плачешь? Я что-то не так сделал? Или слишком больно тебя обнял? Я тогда буду совсем-совсем аккуратен, ужасно осторожен, только не плачь, ладно? Я тебе никогда больно не сделаю, - он расцеловывает его щеки, губами стирая соленую влагу, а Доен все никак не может успокоиться. Просто позволяет слезам течь, ведь скрываться не было никакого смысла. Этот человек все равно найдет его, нагонит, вернет обратно сюда. Если, конечно, по пути не убьет еще одного невиновного человека, который просто захочет помочь. Тот парень так неожиданно врывается в его мозг ярким воспоминанием - живым и мертвым. Он был так молод, у него наверняка есть семья, друзья, которые любят его, ищут, гадают, где же их сын, внук, брат, друг. А где он? Мысли крутятся друг за другом, будто в водовороте. Доен ведь никогда не был таким. Он - это само спокойствие, хладнокровие и степенность. Осмысленность в каждом движении, острый ум и коммуникабельность. Куда все это испарилось? По какой причине? Накамото держит его в своих руках, и Киму жарко, дышать невозможно от этого удушья и духоты, но парень все равно крепко держит, будто специально издеваясь над ним. Хотя... может, и не будто. Вся боль и трагедия Накамото Юты заключалась в его непонимании собственного состояния и собственных действий. Для него боль - это удовольствие, его рамки нормального, и Доен не смог исправить это даже на частичку за те три года, что они были знакомы. Неужели он настолько отвратительный специалист? Ни пациента излечить не смог, ни себя защитить, ни выбраться отсюда не в силах. Жалкое существо. - Мы переедем отсюда. Доен с мягкой улыбкой поворачивает голову, чтобы удивленно взглянуть на Джонни, что лежал под боком и задумчиво разглядывал их молочного оттенка потолок, на котором играли солнечные зайчики. - У меня два вопроса: почему, куда и почему мое мнение не учтено? Джонни толкает его локтем в бок с тихим смехом, и Доен переливисто подхватывает это, взъерошивая мягкие волосы мужчины. - Это три вопроса, а не два, поэтому отвечу только на первый и второй. Мы переедем отсюда, потому что я люблю тебя, ты любишь меня, и в новом месте мы сможем создать столько прекрасного. И... я присмотрел один чудесный домик на Чеджу. Там прохладнее и ветренее, чем в Сеуле, но по крайней мере, ты сможешь каждый день есть крабов в любом виде и купаться в море. - Море холодное, дурак, - Ким переворачивается на живот, нависая над Джонни с игривой улыбкой, но тот лишь чмокает его в нос и крепко прижимает к себе. - Поправочка: твой дурак. Куплю надувной бассейн, будешь плескаться там, а я бессовестно к тебе приставать, как последний извращенец. - Секс в бассейне мы еще не пробовали. - Что ж, теперь я понимаю, почему мы сошлись. Мы же оба извращенцы. - Нет, мы просто любим секс, - Доен наклоняется, чтобы поцеловать мягкие губы, и это получается настолько нежно и восхитительно, что мурашки пробегают по спине. - Вау... Со хмурит брови, становясь куда серьезнее, и Ким ощущает нежность вперемешку с легкой грустью. - Я серьезен, Доен. Давай переедем. Даже если не на Чеджу, то хоть в Чикаго. Там мои родители, первое время поживем у них, пока не найдем дом или квартиру. - Мы не настолько богаты, - Джонни слышит в голосе Доена какое-то разочарование, но игнорирует это, крепче цепляясь за красивые запястья. - Да, у нас не так много денег, которые мы зарабатываем, потому что профессия врача никогда не была прибыльной, а ты психиатр, что работает в государственной клинике. Я же просто бариста в кофейне, но... но мы можем уехать. У меня есть те сбережения, которые я откладывал, пока работал в клубе, и их достаточно, чтобы купить нормальное жилье и пожить без работы некоторое время. Киму начинает не нравиться этот разговор, и поэтому он просто пытается от него уйти, выпутывая руки из чужих пальцев, но Со только продолжает в спешке хватать его, чтобы остановить. - Доен, я тебя прошу! Просто давай уедем! Куда-нибудь! На остров, в другой город, в США, в Африку, в дом на колесах, но только не станем оставаться в этом городе! Доен вскакивает на ноги сразу, как только ему удается освободиться, и восклицает: - Но я не понимаю, зачем! - Зачем? Этот вопрос явно Джонни удивляет и в то же время злит. - Ты спрашиваешь, зачем? Эта больница тебя душит, Доен, пациенты, администрация, атмосфера, вся эта рутина! Тот пациент душит тебя! И здесь!.. Он осекается, опуская ладони, и Ким наседает: - Что здесь? Или, скорее, кто? - Забудь. - Нет, договаривай! Это ведь не только из-за рутины, потому что это слишком глупая причина, чтобы кардинально поменять свой образ жизни, а из-за того, что Тэен живет здесь, верно?! - Черт, ты такой невыносимый! Джонни хватается за голову, весь его гнев вспыхивает и потухает в одну секунду, и они оба замолкают, после его слов. Доен сам не знал, почему продолжает так делать. Он злится на Со каждый раз, когда тот в порыве их ссор вспоминает Тэена, но при этом сам тоже делает это. У них были прекрасные отношения. Они любили друг друга, но Тэен после того случая незримо стоял между ними, и, судя по всему, всегда будет стоять. Простил ли Джонни его, когда узнал о похищении? Что вообще почувствовал? Облегчение? Страх? Боль? Доен никогда об этом не узнает по двум причинам: люди не умеют читать мысли друг друга, и свободы ему ни видать никогда.