***
Наручные часы показывали два часа дня, когда Гарри расправился с делами. Книги ровными рядами стояли на полках, разделённые по темам, авторам и алфавитному порядку, столы в читательском зале блестели от полироли, а окна были такими чистыми, словно и не существовали вовсе. За это время Поттер немного успокоился, и злость утихла. Если, сначала, главной его целью было просто убраться и забрать Тедди, то теперь он не знал, чем ему стоит заняться — Поттер слишком быстро управился со всем, что планировал сегодня сделать. Первой мыслью — было прогуляться, так как за короткий период жизни в Форксе, он действительн полюбил эти улочки, эту «неторопливую суету». Но потом, он тут же передумал, замотав головой: сейчас на улице предпраздничная лихорадка, и всё это только сильнее расстроит его. «Ну и ладно, — подумал Гарри. — значит, домой надо съездить.» Он сложил все тряпки и чистящие средства в кладовку — в этот раз, Гарри работал по-маггловски, — отряхнул волосы от осевшей на них пыли, грустно усмехнулся. Выходя, он прищурился, закрывая глаза, по которым неожиданно резанул свет, рукой. Удивительно, яркое для осени солнце белело высоко над головой, заставляя щуриться. Гарри запер магазин, и, пока никто не видит, набросил сигнальные чары. Идя к машине, он думал лишь о том, что было бы неплохо купить конфет — всё-таки, Тедди, в отличии от него, Хеллоуин любил. Поездка была быстрой: на дороге почти не было машин, от чего Поттер смог спокойно доехать до своего дома на отшибе. Выходя из машины, он уже тогда почувствовал, что что-то не так. Оглядевшись вокруг, попытался понять, что именно выбивается из привычного вида небольшого домика. Он шёл по саду, когда заметил, что на веранде кто-то был. К сожалению, даже в очках, с этого расстояния ему не удалось разглядеть, кто это. В руке оказалась палочка, грея ладонь магией, а тело, словно сплетённое из струн, напряглось и теперь легко улавливало даже малейшие изменения, принимая удобную для атаки позу. Но вот стоило подойти ближе, Поттер смог рассмотреть старушку, усевшуюся в кресле-качалке. Её седые волосы были собраны в гульку на макушке, а на кончике носа сидели круглые, похожие на те, что носит он, очки. На её плечах лежала тонкая паутинка-шаль, а рядом летала, то и дело вспыхивающая книга. Первой мыслью было кинуть ступерфай — если его выследили волшебники, значит он не так уж и хорошо спрятался. Но потом он решил, что это слишком легко: если бы его действительно нашли бывшие соотечественники, то вряд ли прислали бы кого-то слабого. — Кто вы? — подозрительно прищурился он, оказавшись в трёх метрах от незванной гостьи, — Я вооружён! Но, не успел он ничего сделать, как его подхватило магией — «Странно, на левикорпус не похоже…» — и Поттер оказался на табуретке, напротив ведьмы, а на его руки была намотана пряжа. — Ну что же ты так, Гарри? Сам звал, да как звал-то! А теперь, подарком моим же тыкаешь… — старушка удручённо покачала головой и мягко улыбнулась. — Ну-ка, расскажи бабушке, что такое случилось, дорогой, что ты про меня вспомнил таким нетривиальным способом? А то, знаешь ли, всякое было, и девственниц подносили, и врагов Рода, даже сердце последнего Дракона жертвовали. Но чтобы так, по-простому, да еще и жалели что живы остались — никогда. Большинство этих «мамкиных ритуалистов», желали приказывать мне, быть бессмертными… ах да, прости, отвлеклась. Ну, так что у тебя случилось, славный, но несчастный, пока, ребенок Рода моего? Гарри на секундочку — всего на секундочку, — стало стыдно. Он отвёл взгляд в сторону, спрятал палочку в ножны и неловко, словно нашкодивший ребёнок, поёрзал на табурете. — Извините… Госпожа, как мне называть вас? На Смерть вы не похожи, в книгах, вас изображают скелетом в балахоне, на Хеллу из легенд скандинавов — тоже. — было ясно, что кроме неловкости, в глосе прозвучало какое-то детское любопытство. Смерть на секунду отвлеклась от вязания, подняла голову, прищурила голубые глаза, изучающе оглядев парня, и заговорила: — Ну, у каждого народа меня зовут по-разному. У скандинавов, как ты упомянул, я — Хель, у кельтов — Морриган, а вот больше всех выделились, ацтеки. В их пантеоне богов, меня звали Миктлантекут. Славяне именовали меня Маржаной или Марой. Но, — она озорно сверкнула глазами, — на самом деле звать меня Ядвига Константиновна Морова. Так меня когда-то звали, когда я еще была человеком. Хотя… мне нравится, как меня прозвали в детских русских сказках — Бабушка Яга. И ты называй меня так. Гарри кивнул, и повисла спокойная, лёгкая, как шёлк тишина, которую прерывали лишь удары спицы о спицу. Поттер, как завороженный, наблюдал за ловкими движениями сухих, загорелых рук и в голове, впервые за долгое время, было пусто. — Ну так что? Будешь молчать партизаном, или на вопрос ответишь? — прервала их уютное молчание Ядвига. Волшебник от неожиданности вздрогнул, будто отойдя от транса, и сделал глубокий вдох, как перед прыжком в пропасть. И только потом заговорил: — Бабушка Яга, мне… так тяжело. Казалось бы, столько лет прошло. Должен же я забыть о них, двигаться дальше, верно? Но не получается. Каждый раз так… больно. Я ведь один остался. И не живу вроде как, а существую… Такое ощущение, что я умер ещё тогда, в Хеллоуин восемьдесят первого… — тихо произнес парень, смаргивая непрошенные слёзы, навернувшиеся на глаза. Смерть отвлеклась от своего рукоделия, посмотрела на Поттера грустным взглядом, покачала головой, вздохнула, словно перебирала ответы. Потом, правда, видимо решив, что она хочет сказать, она вернулась к вязанию. — Тяжело жить? Ну, милый, так ведь это жизнь. Как говорил твой учитель зелий — жизнь всегда несправедлива, но именно её тяжесть учит твою Душу, даёт возможность развития и развиваться. — На эту фразу, Гарри непроизвольно скривился, что моментально было подмечено Ягой. — Ну-ну, не кривись так, дитя, при всей его вине перед тобой и твоим родом, — за что он кстати, уже отбывает свое наказание, — он никогда тебе не врал и не лицемерил. О, он действительно тебя искренне ненавидел. И, предупреждая твой вопрос, вины твоей в том нет. Да… ты, для него, всего лишь сын врага. Северус не удовлетворился смертью своих обидчиков, а перенес свою ненависть на ребенка. Его же злоба его и погубила. Все в этой жизни будет оплачено. И любовь, и ненависть. Помни это дитя. С этими словами, бабушка поднялась со своего кресла, нагнулась ласково погладила парня по голове. Гарри непроизвольно улыбнулся, почувствовав от этого прикосновения такие тепло и любовь, с какими, наверное, когда-то на него смотрели родители. — Ты говоришь, что один. Но ведь ты не один, с тобой твой сын, который тебя любит всем сердцем, ты для него родной отец. Немного эгоистично жалеть себя и не вспомнить о своем ребенке, которому, между прочим, ты самолично дал свою кровь, как думаешь? — Ядвига немного насмешливо усмехнулась, глядя на то, как краснеют уши Поттера. — Ты просишь забрать тебя к себе и оставить ребенка круглым сиротой? Более того, ты не знаешь своей судьбы, но, приоткрывая завесу тайны — ты будешь любить и будешь любим, но, как говорят с этом мире: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить; время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать; время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру.»… — голос Бабушки Яги внезапно обрёл силу и уверенность, а потом она одобрительно посмотрела на притихшего и внимательно слушающего её Поттера. Сначала казалось, что он вдохновился её словами, приободрился, но потом весь энтузиазм выветрился, оставляя от восхищённого ребёнка лишь печального Арлекино. — Ох, бабушка, — Поттер тяжело взлохнул и как-то горько улыбнулся, — боюсь, не доживу я до того момента, но… звучит хорошо… Смерть сделала новый ряд в вязании и покачала головой: — Ты собрал мои Дары. Знаешь, я ведь ещё помню этих троих сорванцов, хотели Силы, но не хотели учиться. За что двое из них поплатились. Только Игнотушка понял, что Сила — ответственность, потому попросил ему связать плащик. — Яга откинулась на спинку кресла, прикрыла глаза и чему-то улыбнулась — Но как его рассказы переврали, какой пафос в детскую книжку заложили. Ты же её читал? Гарри кивнул, сразу же поняв, о какой книге говорит Ядвига Константиновна. Почему-то отвечать и перебивать её не хотелось. — Жезл, Камень душ и Саван. Ну да… и не скажешь ведь, что я тогда отломила ветку подножного куста, взяла первый попавшийся камень на дороге и связала на досуге плащ. Вам, людям, пафос же нужен, иначе не поймут. — она усмехнулась, и её очки сверкнули, отразив луч осеннего солнца, — И да, Дары не делают бессмертным, как воспел в своей сказке полоумный враль Бидль, они возлагают бремя обязанностей. И такое бремя, увы пало на тебя, но такова твоя судьба. — Бремя? — удивлённо и немного испуганно переспросил Поттер, всё-таки перебив Смерть. — Да-а-а, милый мой, бремя. Ты станешь моим Жнецом и жнива твои будут длиться тысячу зим, и только потом, внучок, я приму тебя в свои объятия. Ты встретишь меня, как старого друга и мы с тобой, рука об руку, пройдём в твой новый дом. Дом, вокруг которого уже разбит сад, а недалеко расположился пруд, и в нем плавают прекрасные лебеди. А ещё, под окнами твоего дома, посажены цветники, запах которых привлекает красивейших бабочек. По выходным я буду печь тебе пироги. Ты любишь пироги с вишней? Поверь, они вкусны. Гарри смущённо кивнул — он любил пироги с вишней так же, как и пироги с почками. Их готовила Молли Уизли, и Поттер считал, что вкуснее, чем у неё, пирогов нет на всём белом свете. Но, глядя на Ядвигу, он думал, что, возможно, есть как минимум один человек–существо, — которому она может уступить. Бабушка резко открыла глаза и в упор посмотрела на своего собеседника: — Ты, Гарри, Мастер Смерти, ибо только тебе дано понять, что смерть неизбежна и, рано или поздно, все придут в мои Сады, кто-то добровольно, а за кем-то придется прийти тебе. Но все найдут свое место в моей вотчине, и всем будет воздано должное. Но это всё будет потом, а пока — живи дитя, расти, развивайся, учись, преодолевай трудности, которых на жизненном пути у тебя будет достаточно. Что я тебе точно могу гарантировать, так это то, что в свое время, ты вернешься ко мне, любимый внук, вместе со своей парой. Тысяча лет по вашим меркам большой срок, так что, может в какой-то степени ты и бессмертен. —На мгновение замерев и прислушавшись к чему-то своему, Ядвига Константиновна, коротко хохотнула, повернула вбок голову и сказала куда-то в пустоту, — Вот шельмецы, подглядывать решили. Нет, так будет не интересно. Какой же это сюрприз, когда знаешь о нем наперёд? Гарри удивлённо округлил глаза, — к кому обращалась Смерть, если они тут одни? Но та, развернувшись обратно к парню, широко улыбнулась и продолжила: — Не обращай внимания. Так… белки расшалились… — казалось, она еле сдерживает смех, — В общем, строй планы на будущее, люби и будь любимым, а, главное, не бойся этих чувств. Семья у тебя будет большая, интересная, шебутная. Ох, вы друг друга будете стоить! Не бойся, эту семью ты не потеряешь, а боль, которую ты испытываешь, пройдет, накроется поволокой и останется, как светлая грусть. Помни, я буду вас ждать в своих Садах, но не торопитесь ко мне. В полной мере насладись тем временем, которое я для вас всех отмерила. Мне пора возвращаться. Понадоблюсь, — зови меня и я отвечу тебе. С этими словами, Ядвига Морова, исчезла вместе со своим вязанием, креслом-качалкой и чайным столиком, а на шее Гарри Поттера расположился черный вязаный шарф из шерсти альпака с забавными изображениями светильника Джека. Казалось, кроме этого шарфика ничто более не говорило о том, что здесь побывала Смерть. — Во дела-а-а… — прошептал Гарри, запуская пятерню в буйные кудри. Мысли путались. То спокойствие, что обволакивало его одеялом во время разговора с Ядвигой Константиновной, пропало, сменившись тревогой, острыми зубами грызущей сердце. Он посмотрел на часы и ужастнулся — пора было забирать Тедди из садика. Неужели Поттер и вправду так засиделся, общаясь со Смертью? Гарри вскочил и побежал по мощёной дорожке, между благоухающими клумбами, к машине. Та приветливо пиликнула, стоило её разблокировать, и послушно завелась. Поттер вырулил на главную дорогу, решив на время забыть про Ядвигу и полностью сконцентрироваться на вождении. На этот раз, казалось, его хотели задержать как можно дольше — машины плелись медленно, как улитки, светофоры загорались красным, стоило ему подъехать. Единственное, что позволяло ему не распсиховаться, так это мысль, что так он не приедет к садику быстрее. Вскоре, правда, он свернул к парковке, которая была забита машинами разных цветов и размеров. То тут, то там, курили, ожидая своих жён, молодые и не очень папаши, либо же, переговаривались, обсуждая матч какого-то маггловского вида спорта. Он вышел, и невольно обратил на себя внимание спорящих о чём-то мужчин. — О! Мистер Поттер. Рассудите нас? — спросил мужчина с залысинами, чем-то похожий на Артура Уизли, но не рыжий, а брюнет. — Э-эм… — неловко протянул Гарри, придумывая, как бы отвертеться от разговора, — Я прошу прощения, но не особо разбираюсь в спорте, да и сын ждёт. Я с радостью обсудил бы эту тему… как-нибудь в другой раз. Было не ясно, раскрыли ли его желание смыться отсюда поскорее, или же поверили, но мужчины понимающе заулыбались и закивали. — Конечно-конечно! Простите, что задержали вас. Гарри же, тайком облегчённо вздохнул — он, всё ещё, тяжело общался с незнакомцами, постоянно ожидая подвох в чужих словах и действиях. Уже уходя, он услышал обрывок разговора: — …хуже Чарли… обожает… дети… — выговаривал своему молчаливому собеседнику брюнет с залысинами. Волшебник скрипнул зубами — он терпеть не мог сплетников, и теперь его настроение стремительно падало. Да, он и не знает точно, что именно про него говорили, но сам факт, что его вот так нагло обсуждают прямо за спиной. Но конфликтовать, конечно, не хотелось поэтому он, сделав вид, что ничего не слышал направился к зданию детского сада. — Па-ап, ты опоздал! — послышался недовольный голос, и в его ноги врезался маленький вихрь. Поттер наклонился, поднял сына на уровень лица и недовольно нахмурился: — На десять минут, всего-то. Ты же большой мальчик, мог бы и подождать. — и, рассмеявшись, посадил ребёнка на плечо. Тот, сдув со лба особенно надоедливую прядку, обиженно надул губы: — Одиннадцать. Ты опоздал на одиннадцать минут, па. — голос Тедди был действительно недовольным, словно бы одна минута и правда была для него важна. — Хорошо-хорошо, признаю свою ошибку. — хмыкнул Поттер, — Но хочу заметить, что раньше ты не был таким педантичным. Это влияние Мионы, я уверен. — Не тр-р-рьёжь тётю Мио! Она холосая. — он ещё недовольно что-то бухтел, но Гарри не обращал на это внимания. — А ты заметил, что ты букву «эр» правильно выговорил? — А? Лазве? — Нет-нет, не обращай внимания. Мне показалось! — Эй!***
В доме на окраине Форкса заморгал и потух свет. Пустые чёрные провалы окон смотрели на дорогу, наблюдая за веселящимися детьми. Казалось, стоило сумеркам обнять землю, искусственный свет заполонил собой всё, кроме одного участка. В доме послышались тихие голоса: — Так, ты всё взял? Ничего не забыл? — Гарри осмотрел гостиную, прищурившись. — Всё. — А свет в комнате выключил? — волшебник прошептал несколько заклинаний, и входная дверь засияла магическими узорами в черноте комнаты. — Угу. А, тётя Мио, нас встрьетит, да? — Да. А ещё дядя Виктор и дядя Рон. — Поттер достал с полки мешочек с летучим порохом и достал горсточку. Огонь в камине уютно трещал, лаская слабым светом стены. Повисла тишина. Гарри, казалось, раздумывает над чем-то важным, глядя в окно. Тедди не лез, но было заметно, как он нетерпеливо переминается с ноги на ногу. В итоге, не вытерпев, он недовольно нахмурился и дёрнул Поттера за рукав мантии: — Па! Ну ты долго ещё? Тот вздрогнул и перевёл взгляд на сына. Было тяжело собраться с мыслями, и, казалось, он то и дело выпадает из реальности, утопая в своих мыслях и тревогах. «Ядвига Константиновна правильно говорит, я уже не один, и пора собирать мозги в кучку!» — подумал волшебник, помотал головой, словно отгоняя беспокойство, и улыбнулся, бросая порох в огонь. Пламя полыхнуло ярким изумрудным цветом и облизало кирпичи топливника. — Пойдём. Ничего не бойся. — он взял Тедди за руку, помог переступить каминную решётку. Сначала ребёнок жмурился, сжимался комочком, справедливо опасаясь ожога. Конечно, до этого Гарри объяснил ему, что, пока огонь зелёный, тот может храбро заходить в камин, но, видимо, у малыша Эдварда чувства самосохранения было больше, чем у самого Поттера. — Лондон, Харли-стрит, четырнадцать. — чётко проговорил Поттер и задержал дыхание. Их несло по трубам с головокружительной скоростью. Казалось, за эти пару мгновений Гарри успел пропитаться сажей, и та теперь стала его неотъемлемой частью. Но всё имеет свойство рано или поздно заканчиваться, поэтому и эта «прогулка по дымоходам», наконец, окончилась. Под ногами как-то неожиданно появилась твёрдая поверхность, поэтому Поттер неловко покачнулся и едва не выпал вперёд лицом, если был не сделал вовремя шаг вперёд. — Ну, Поттер, годы идут, а ты не меняешься! — послышался довольный, хриплый голос, и Гарри поднял взгляд. Прямо напротив него, сложив руки на груди, стоял широкоплечий голубоглазый мужчина. Раньше бывшие ярко-морковного цвета волосы, немного потускнели, но всё ещё казались неестественными своим цветом. По щекам и шее, — были рассыпаны веснушки, что сейчас, осенью, были едва заметны. Типичный Уизли. — Рон! — удивительно, но Поттеру даже не пришлось вымучивать улыбку, ведь она сама так и просилась на лицо, — Боюсь, сами мы не вылезем отсюда. Не поможешь старому другу? Гарри немного продвинулся, выпуская сына первым. Тедди, пускай и был чумазый, как чертёнок, выглядел донельзя счастливым. Рон, с лёгкостью, поднял ребёнка в воздух, вытащил того из камина и поставил на пол. — Здравствуйте… — смущённо буркнул ребёнок. — Привет-привет. Я, Рон. — рыжик улыбнулся мальчишке, и, убедившись, что падать тот не собирается, наколдовал чистящее. Только после этого, он протянул широкую, мозолистую ладонь Поттеру. — Ну здорово, лягушка-путешественница. — фыркнул он, вытягивая его из камина. — Мы с тобой общаемся меньше минуты, а ты уже насмехаешься. — наигранно-недовольно проворчал тот, перешагивая каминную решётку и отряхиваясь от грязи. Рон лишь добродушно рассмеялся, с силой хлопнув его между лопаток. На секунду Гарри показалось, что все эти кошмары жизни ему приснились, и он всё ещё второкурсник, который впервые путешествует каминной сетью и мечтает попать на Кубок Мира по Квиддичу. Но потом морок рассеялся, и на него смотрел его сын и его повзрослевший, — морально постаревший, — лучший друг. — И так, вы долго будете там стоять? — послышался тихий, но от этого не менее недовольный женский голос, и стоило Поттеру чуть повернуть голову в бок, как он увидел Гермиону, которая, кутаясь в пушистый плед, подпирала собой дверной косяк. Губы расползлись в улыбке. — Ге… — Тётя Мио! — Тедди нагло перебил своего отца, и бросился обнимать Грейнджер, едва ли не спотыкаясь. Гарри услышал, как сзади него недовольно и обиженно запыхтел Рон, и хмыкнул, понимая, что от своей любви к детям друг так и не избавился. Удивительно. — А мне он так не улыбается… — буркнул, словно подтверждая мысли волшебника, Уизли, — Эх, я ведь ещё вот таким помню… Он показал рукой высоту чуть ниже колена, и Поттер улыбнулся, видя тень воспоминаний на лице друга. А тот, казалось, и вовсе не заморачивался — встряхнулся, словно скидывая с себя тяжесть мыслей и воспоминаний, легонько хлопнул его по плечу и повёл в гостиную, догонять убежавшего ребёнка и Гермиону. Гарри был удивлён тем, что Крам и Грейнджер выбрали для совместной жизни именно квартиру в центре Лондона. Как объяснила ему потом девушка, она хотела познакомить чистокровного Виктора с жизнью магглов, чтобы тот убедился, что волшебному миру необходимы реформы. По коротким перепискам с самим Крамом, он понял, что спустя какое-то время, тот и сам увидел необходимость в прогрессе. То, как лучшая ученица Хогвартса переманила на свою сторону профессионального ловца — восхищало и пугало одновременно. Сейчас, их общий дом походил на мечту стилиста-фентезийника — то, как гармонично магические предметы сочетались с техникой поражало. Впрочем, что-то похожее, всё-таки, было и у него дома. Уют, граничащий со стилем — наверное, только так он смог бы описать то, как сочетались: древние фолианты на полках, соседствующие с подшивкой глянцевых журналов; перья с чернильницей на столе и электрическая настольная лампа; огромная сова, чистящая перья на жёрдочке и мигающий светом компьютер… так можно было перечислять до бесконечности. На диванчике, зарывшись в пергаментах, сидел никто иной, как Виктор Крам. Вот кто-кто, а он ни капли не изменился — всё тот же крупный нос, те же густые брови и, какой-то, недовольный всем миром, взгляд. «Хотя, я тоже не люблю копаться в Родовых документах, — мысленно хмыкнул он, приметив герб на одном из пергаментов, — бедняга.» Возможно, Поттер поторопился с выводами, ведь стоило Гермионе сесть рядом с ним, как он словно преобразился — сложил тонкие губы в усталую улыбку и распрямил спину. Видимо, горбиться он всё-таки перестал. Неужели наконец обратил внимание на те до ужаса похожие на него фигурки, которые продают продавцы? Там чётко видно и то, что он сутулится, и то, что косолапит. — Даже не попривествуешь бывшего соперника? — подал он голос, от чего Виктор немного вздрогнул, — Ну, ты чего как призрака увидел, Вик? Конечно, Гарри просто шутил, но было ясно, что парня он всё-таки пристыдил — он смущённо улыбнулся и встал с дивана, сгребая того в медвежьи объятия. — Прости, Поттер, эти заговорщики не хотели мне говорить, что за «сюрприз» сегодня приедет. — он отпустил Гарри, но на последок крепко сжал его плечо, подбадривая. — О, уверен, что это не про меня, а про Тедди. Я к нему прилагаюсь, скорее. — хмыкнул Поттер, —А, точно. Вы же не знакомы лично, да и я его лишь вскользь в письмах упоминал. Солнышко, хватит тискать сову, подойди сюда, пожалуйста. Мальчик повернулся, нахмурился, но бедную почтальоншу отпустил на свободу и подбежал к ним. — Да, пап? — Тедди, знакомься, это дядя Виктор. Виктор, это Эдвард, но мы его зовём Тедди. — великий ловец с самым серьёзным лицом протянул ладонь для рукопожатия, но ребёнок лишь обхватил его указательный палец своей маленькой ручкой и ослепительно улыбнулся: — Прьиятно познакомиться, дядя Ви… Викт… — Можно просто Вик. — Да, — согласился малыш — …дядя Вик. Наблюдающее за этим Золотое трио максимально старательно сдерживали умилённые улыбки. Они провели вместе около двух часов, и пора было выдвигаться. Было решено оставить Виктора и Тедди дома, и идти втроём, как «в старые добрые». К моменту выхода из дома, шутить уже отпало желание, улыбка, казалось, заставляла лицо трескаться, а мысли становились всё более мрачными. Ну, вряд ли посещение кладбищ когда-то радовали хоть кого-то, верно? — Гарри, ты в порядке? Если ты сомневаешься, мы можем не идти. — Гермиона как всегда была куда более тактичной, чем любой из его окружения. Её забота была приятной и ненавязчивой. — Нет, — для уверенности он даже покачал головой, — мне надо их навестить. Меня так давно там не было. — Тогда ладно, раз ты так уверен. Держитесь. — и, как раньше, она аппарировала их обоих, подхватив под локти. Поттера скрутила воронка аппарации, и казалось, словно его выворачивают наизнанку, а желудок стремится принять очень удобную позицию возле сердца. Когда под ногами оказалась земля, тот чуть не упал от облегчения, но две пары рук спасли его от позорного свидания с грязью на дороге. — Так, давай, прячь свою знаменитую шевелюру. — поторопил его Рон. Только теперь они огляделись, и сердце болезненно сжалось. — Герм, ты ничего не напутала с координатами? — гослос Гарри, тихий и хриплый, разрезал тишину, заставив его друзей вздрогнуть. Они стояли напротив груды камней — иначе не сказать. Могилы были разворошены, цветы потоптаны, памятники разбиты. Где-то валялись бутылки из-под алкоголя, недалеко от них, прямо у основания камня, что когда-то был памятником Лили Поттер, белела лужа блевотины. Мусор, осколки стекла и камня, одуряющий запах спирта и мочи от земли — всё это заставляло волосы на затылке вставать дыбом, скрипеть зубами в бессильной ярости. Только эти две могилы. Только они были разбиты на такие мелкие кусочки, что прикрыть это случайностью определённо бы не получилось. И, словно всего этого было мало, то, что осталось от могил, было залито красной краской, видимо, на манер крови. И поверх всего этого безобразия лежал опостылевший «Ежедневный Пророк» с ещё одним уродским, — как и всегда, — заголовком: «Цена за рождение Дьявола — Герои ли чета Поттеров?» — Ублюдки… — еле слышное слово сорвалось с губ вместе с выдохом. Ненависть разгоралась в груди пожаром, злые слёзы пекли глаза. — Гарри, — Рон внезапно крепко обнял парня, и тот начал со всей силы вырываться. — Падальщики грёбанные! Гиппогрифий помёт проклятый! — взвыл он, и со всех сил пытался высвободиться от объятий, — Отпусти меня, Рон, подобру-поздорову, я этим сучьим детям глотку вырву! Да чтоб у них язвы ноги с руками покрыли! Да чтоб вы дышать разучились, трольи дети! Чёртовы выблядки, им даже в маггловском Аду рады не будут… С каждым словом и рывком он говорил всё тише, пока не скатился в молчаливую истерику. — Да как же та-а-ак… как так можно-о-о… — он рыдал, упав на землю кулем, стоило Уизли неосмотрительно отпустить его, — Д-да чтоб их… Он говорил всё тише, видимо, стараясь не потревожить сорванный голос. Рыдания перешли в тихие всхлипы и мелкую дрожь, теперь Поттер лишь смотрел пустым взглядом куда-то вдаль, иногда икая. Такая детская истерика выбила из него остаток сил, и теперь он даже если бы захотел, своими силами бы не встал. Внезапно на землю села Гермиона, а её примеру последовал и Рон. Они молча обняли Гарри, даря ему, столь необходимую сейчас, поддержку. Потом, они, конечно, сделают вид, что всё нормально, и никто из них не плакал навзрыд, но это будет потом. А сейчас, — они словно делились теплом друг с другом, временно стали единым целым, леча своей заботой повреждённое звено. — Оу… я, похоже, не вовремя. — внезапно послышались совсем не ожидаемые сейчас слова. Вот только если Гриффиндорцы все молчали и переживали одно событие на троих, то кто это тогда мог быть? В дорогой, утеплённой мантии, рядом с ними, стоял слишком знакомый блондин, сжимающий в руках… видимо, живые цветы. Он перевёл взгляд с Трио на могилы, и всё, что выдало его эмоции, так это поджатые губы и усилившаяся хватка на букете лилий. Малфой стоял посреди кладбища, как рассерженная Немезида, такой лишний тут, словно забрёдший по ошибке. — Ну, и чего вы расселись, — довольно грубовато спросил он, беря первого попавшегося — Рона, — под локоть и поднимая на ноги. Только теперь он заметил заплаканного, извалявшегося в грязи Поттера, и было заметно, что это произвело на него куда больше впечатления. — Ох ты ж ё, Поттер, — казалось, ещё чуть-чуть, и он не по-аристократически откроет рот от удивления, — А ты что тут делаешь? Хоть что-то остается стабильным в этом мире: Малфой, как был грубоватым типом, так таким и остался. Но даже за этой его чертой, видимо, скрывалось что-то нормальное, так как он вытащил из кармана флакончик с успокоительным, незаметным движением открыл крышку и пихнул, почти под нос, Поттеру. — Пей. — коротко сказал он, и, пока Гарри принюхивался к зелью со всей свойственной ему внимательностью, помог подняться, всё ещё глядящей на него исподлобья, Гермионе. Пожав плечами, — ему, честно говоря, было не так важно, что внутри склянки, он просто тянул время, — и опрокинул в себя зелье. С каждым новым глотком приходило неестественное спокойствие, правда, и Гарри, и Гермиона с Роном знали, что это не надолго — адская смесь яда Василиска и слёз Феникса — не позволяли зельям действовать дольше злосчастных пятнадцати минут. Волшебник сделал глубокий вдох, потом выдох, и протянул руку, прося о помощи. А вот кто её окажет — уже без разницы. — Спасибо, конечно, Малфой, но я думаю, нам пора. — первой, что не удивительно, пришла в себя Гермиона. Она помогла Поттеру подняться, - тот почувствовал тремор рук, который её сопровождает уже долгие пять лет, - наколдовала на всех очищающее, решительно отвернулась от осквернённых могил. — Да это… не за что. Эй, Поттер. — он подошёл к равнодушному под действием снадобья волшебнику и тихо, быстро зашептал, — Не появляйся здесь, придурок. Мы, с родителями, наведём тут порядок, но ради Мэрлина, не приходи сюда раньше, чем через год, и этих, — он коротко кивнул в сторону ждущих их Рона и Герм, — не подставляй. И, уже отойдя на приличное расстояние, усмехнулся: — Всё-таки, у Малфоев перед тобой должок. И аппарировал. — Мы тоже возвращаемся. — сообщила Грейнджер, и, подхватив друзей под локти, переместилась. Следующие события были для Гарри спрятаны в дымке равнодушия, что объяснялось ранее принятым зельем. Они вернулись, немного посидели и вроде даже о чём-то говорили, но сознание начало проясняться лишь когда он вставал в камин, одной рукой обнимая Тедди и вымученно улыбаясь. Чётко проговорённый адрес — и вот они опять несутся по трубам с вихрем сажи, грязи и копоти. Наверное, именно в этом водовороте выветрились остатки Успокаивающего, и поэтому возвращение домой особо чётко запомнилось. И то, как он чуть снова не упал, и то, как чистил их обоих от грязи, и то, как укладывал уже засыпающего на ходу Тедди, — они вместе с Виктором ходили на колядки, прибившись к групке Лондонских ребят, так что не удивительно, что он так устал, а Вик и вовсе ушёл спать сразу после их возвращения, — и как совершенно разбитый сидел на кухне, рассеянно глядя в любимую пустую кружку, у которой внезапно появился скол. — Ядвига Константиновна… Вы меня слышите? Вы… так мне нужны… — едва шевеля губами шептал он, и казалось, что он не зовёт Смерть, — лишь пытается убедиться, что не один. — Ну и что же ты так тихо меня зовёшь, я едва тебя услышала. Ну, что опять приключилось, дитя моё, беспокойное? — та отозвалась немедленно, словно бы у неё и небыло каких-нибудь более важных дел, чем успокаивать своего нерадивого потомка. — Сегодня… я ходил на могилы моих родителей… и какой-то мудак осквернил их память! — если сначала он говорил слабо, словно через силу, то теперь говорил почти в полный голос, хоть и морщился от боли. — Не ругайся ты, хулюган! Да, это не хорошо. Мертвые не могут за себя постоять. Не дело их обижать, да и не справедливо это… — пробормотала она, покачав головой. В этот раз она была без пряжи, и её внимание было полностью сосредоточено на нём. — Да какая тут, к чёрту, справедливость?! — вдруг взъярился Поттер, подскочив, как ужаленый, — О какой такой справедливости можно говорить, когда эти… черти в мантиях! Забыли у кого просили защиты и за чью спину прятались, когда их убивали, как скот?! Они, прятались за спиной ребенка и тряслись, сидя по своим норам, а теперь, когда им спокойно и безопасно — я, видите ли, новый Неназываемый! Да гори эта Англия в драконовом пламени! Ядвига покачала головой, но в этот раз почти осуждающе, словно ребёнок, на которого она возлагала большие надежды, разочаровал. А вдруг так и было? — Помни, все в этом мире закономерно. А справедливость это тонкая категория, местами относительная, но, неизменно, заключающаяся в уважении прав каждого. — её голос, уверенный, спокойный, словно вводил в транс, хотелось слушать и слушать. — Настанет время, и эти люди ответят за деяния свои. Я же, не добрая фея, я — Владычица, как вы, люди, говорите, Царства мертвых. Я же вижу души, и, я же, воздаю им поделом. — внезапно она лукаво улыбнулась, — Кстати, если тебе интересно, эта троица идиотов, которая решила отомстить мертвым, уже обрела свою судьбу. Гарри удивлённо округлил глаза, и интерес сквозил в каждом его жесте. Посмеиваясь, Ядвига Константиновна пояснила: — Первого, только что, прирезали в Лютном около какого-то паба. Второго, в ближайшее полнолуние, задерет оборотень, когда тот будет отираться в Хогсмите. А третьего… — она сделала вид, что задумалась, но оба собеседника прекрасно понимали, что ей уже давно всё известно, — завтра, гоблины, за невозвращенный займ, заберут отрабатывать долг в свои копи, где того накроет куском обвалившейся горной породы. За зло, ими сотворенное, еще до сегодняшнего посещения кладбища, они и расплатятся сполна, в своем посмертии. Внезапно её лицо озарилось счастьем, словно Смерть придумала что-то гениальное: — Хочешь забрать их души и препроводить ко мне? — Вы ещё спрашиваете? Конечно же да! — на лице появилась саркастичная усмешка. — Ну, тогда, мой милый внук, запоминай. Двадцать седьмого ноября ровно в два часа сорок три минуты после полуночи около паба мадам Розмерты «Три метлы», что находится в Хогсмиде, тебе предстоит пожинать душу чистокровного Бернарда Гибсона, сорока семи лет от роду, умершего от разрыва когтями оборотня сонной артерии и препроводить его в Мои Сады. Но, — она хмыкнула, — в случае отказа от добровольного перехода — позволяю использовать Камень Душ в качестве ловушки. Запомнил? Поттер кивнул в подтверждение. — Уминичка. Десятого марта будущего года, в десять пятнадцать утра, ты пожнёшь душу магглорожденного двадцати пятилетнего Чада Дэвиса, погибшего при проходке выработки на гоблинских копях, под горой Драконий Коготь, при обвале горной породы. Условия препровождения те же. У их тел дозволю оставить белую гвоздику. Они переглянулись, как заговорщики, словно только они понимали значение подобного разрешения. Почему-то сейчас у Гарри немного поднялось настроение, успокоилась злость, задобренная возможностью забрать души обидчиков. — Ну, а самого первого я уже забрала, и гвоздичку оставила… пущай знающие головой подумают, а коли не захотят — так что с них, болезных, возьмешь… — Ядвига Константиновна пожала плечами и внезапно спохватилась, — А ну, чего это ты расселся? Время позднее, день был напряжённый, а ну-ка брысь отдыхать! Казалось, она вот-вот шутливо замахнётся полотенцем, но вместо этого та мягко улыбнулась, растрепала кудри Поттера, и исчезла. Всё, что услышал из её ворчания Гарри — так это что-то про белок. «Хах, — подумал он расслабленно, — белки…» Он поднимался по лестнице, зевая каждую минуту, так что даже если и заметил чьё-то пристальное внимание, решил проигнорировать. Смерть была права, день был тяжёлый, и всё, что волшебнику было нужно сейчас — это здоровый сон, не вызванный зельями. «А с белками, тьфу, наблюдателями, я завтра разберусь!» — решил он, заваливаясь на кровать и кутаясь в одеяло. В доме, словно по немому приказу, погас свет. «Доброй ночи мне…» — Доброй ночи. — вторил его мыслям чей-то шёпот.