...покамест побудем здесь

      — Дорогие гости! — льстиво промурлыкал кот. — Чего же вам надобно от одинокого меня?       На пне гордо восседал полосатый кот. Он был столь огромен, что, если бы встал на землю, то был бы вровень с нижними рёбрами Агеро. А ещё Баюн явно был не в лучшей форме — он столь раздобрел, что отговоркой про пушистую шерсть было не отделаться. Жёлтые глаза-плошки были коварно прищурены. Лапки кота заканчивались острейшими когтями, металлический блеск коих выдавал их сверхъестественную натуру. По пути волколак объяснил, что своим голосом ворожей заманивает слабовольных людей и даже некоторую нечисть в свою ловушку, усыпляя их протяжными песнями иль нескончаемыми сказами, а потом кровожадно расправляясь с беззащитными жертвами, пожирая их живьём. Был, впрочем, один нюанс — если кто-то окажется достаточно сильным духом и изловит кота, то Баюн признает его своим хозяином и будет служить ему до конца жизни смельчака. И этим кем-то Агнис намеревался стать.       — Слыхал я, что ты, кот-чародей, можешь исцелять любые болезни, — решительно подался вперёд Кун.       — Исцеление болезней? М-мур, да, могу, могу. А надобно зачем тебе это? Погоди, гость, погоди, дай угадать, — каждое вылетающее из пасти кота слово напоминало чудную музыку. — Неужто красавица какая занемогла, и ты в герои решил заделаться? М-мур, нет, не то. Должно быть, хворь заморская друга сердечного охватила? М-мур, не печалься, гость, не кручинься. Лучше послушай сказку, которая поможет себе расслабиться и собраться с духом. Мне рассказал её мой отец, а ему его отец, а тому отец отца моего отца. Ему же рассказал его отец, что приходился отцом отца, что был отцом моего отца…       Агеро и не заметил, как взор заволокла дымка неги, ноги сделались ватными, а сам он принялся чуть покачиваться из стороны в сторону, не заботясь о равновесии.       — Давным-давно, уж не упомню, когда — так давно это было. Но точно помню где: за тридевять земель, в распрекрасном царстве-государстве, что отсюда за пятьюдесятью холмами, за двадцатью крутыми берегами. М-мур, в том дивном государстве правил мудрый царь. Его все любили, потому как он чтил традиции, передающиеся из уст в уста от его отца, а тому от его отца, — усыпляющим монотонным голосом напевал Баюн. — М-мур, от отца к сыну, который потом становился отцом и передавал своему сыну…       Веки от столь медлительного повестнования тяжелели, глаза закрывались. Кун готов был уже погрузиться в долгожданную дрёму, как его состояние транса потревожил глухой звук удара о землю тела провалившегося в сон волколака. Парень встряхнул головой, прогоняя наваждение, и обратился к коту:       — Давай ближе к делу, — раздражённо скривился Агнис. — На меня не действуют твои сладкие речи, Баюн.       — В таком случае я, как уважающий себя ворожей, м-мур, обязан уничтожить тебя, — всё так же размеренно сказал кот.       Вдруг Баюн грузно спрыгнул со своего насиженного места и полоснул железными когтями на расстоянии волоса от глаз Куна. Потом кот развернулся и побежал прочь. Только опомнившись, Агнис устремился в погоню за животным, минуя на своём пути десятки скелетов, перепрыгивая или попросту огибая мёртвые стволы деревьев. Парню несказанно повезло, что ворожей не следил за своей физической формой, а потому двигался не так расторопно. И всё же, ещё чуть-чуть, и кот бы благополучно скрылся в дупле высокого дерева — такого, что человеку было просто так не подняться из-за полностью голого, без веток, ствола. Однако Агеро успел вовремя ухватить Баюна за хвост и, повиснув на нём, стащил брыкающееся животное на землю.       — Попался, сукин сын.       — М-мур, вот и одолел меня ты, хозяин, — тут же покорно улыбнулся ворожей. — Веди к своему другу.

***

      Добрался Кун обратно до обжитой бывшими жителями Башни в разы быстрее, чем до места обитания Баюна. Было ли дело в простой ошибке сознания или во впившихся в шкуру волколака длинных кошачьих когтей, Агнис не знал. По приезде на опушку сектант, обернувшись человеком, попрощался и обещал никогда боле не тревожить своих кумиров.       На пороге избы кот настороженно остановился и принюхался:       — Пахнет Смертью, хозяин.       — Так он всё-таки… — страх липкой субстанцией растёкся под рёбрами Куна.       — М-мур, богиней Смерти, дурак, — Баюн размахивал кончиком хвоста то ли в знак возмущения, то ли просто от скуки. — Похоже, кто-то здесь обменял собственную душу на её дары.       Такое объяснение устраивало Агниса в разы меньше, а потому он практически влетел внутрь избы и, борясь с противоречивыми эмоциями, позвал:              — Уайт!              За столом сидел Десятый Убийца. Желание величать некроманта по титулу возникало само собой благодаря преображениям внешности того. Первое, что заметил Агеро — появившиеся тонкие красные полосы, что шли вниз от уголков глаз. Они не были точно такими же, как те, что были на пике силы Арье: нет, эти были тоньше и куда изящнее. Скулы заострились, придавая некую взрослость римскому профилю Уайта. А вот ямочки в уголках губ никуда не делись, свидетельствуя о том, что возможность контролировать Шинсу всё ещё не вернулась к некроманту. Нордические волосы в высоком хвосте перевязывала алая лента. Осанка вновь стала безупречной, будто бы и не было зияющей на спине раны.       — Твою же ж Башню, меня не было от силы полтора дня!       — Как видишь, Нам этого оказалось достаточно, чтобы излечиться, — торжествующе объявил Уайт.       — Достаточно, чтобы продать душу! — возмутился Агеро. — О чём ты только думал?!       — Отпрыск семейства Кун, кому как не тебе должно быть известно, что душ у Нас в запасе предостаточно, — Арье довольно облизнулся, при этом говоря как-то отстранённо-холодно.       — Но я же говорил, что найду способ исцелить тебя! — да, Агнис был расстроен тем, что не был объектом доверия некроманта, но не мог утверждать, что был этим удивлён. — Или ты не нашёл мою записку?       — Мы сразу поняли, что верить тебе — дело пропащее, — поморщился Уайт. — И ведь не прогадали: вместо лекарства ты привёл сюда жирного кота!       — М-мур, между прочим, эта пушистая шёрстка не раз спасала меня! — фыркнул Баюн.              — Говорящий… — удивлённо осёкся Арье.              Баюн в сию секунду начал что-то возмущённо объяснять. Кун же незаметно для себя погрузился глубоко в размышления, периодически поглядывая на преобразившегося некроманта. Насколько же нужно сломать человека, чтобы он перестал верить в то, что кто-то искренне пытается ему помочь? Что должно произойти, чтобы первым выходом в затруднительной ситуации была продажа души неизвестному божеству? И почти сразу Агеро понял, что сам поступил на месте Уайта точно так же. Внутри что-то треснуло.              — Уайт… — полушёпотом окликнул его Агнис.              — Да? — всё ещё пребывая в образе глубоко оскорблённого человека, Арье повернулся к Куну.              — Я рад, что ты жив.              Почему-то эта фраза была единственной, что пришла на ум. А потом, развернув некроманта к себе лицом, обнял его. Просто прижал к себе, безо всяких обиняков. Краем уха Агнис услышал смешок со стороны Баюна, но тут же и думать забыл о нём, ведь почувствовал, как Уайт, положив руки крест на крест на спину Куна, стиснул его крепче в объятьях, утыкаясь носом в основание шеи. И пускай потребуется время, дабы вернуть подорванное доверие, Агеро был уверен, что первые шаги он совершил верные.       

***

      А дальше началась на удивление тихая жизнь без особых происшествий. Поначалу, конечно, во взаимоотношениях двух человек и кота появилось утраченное ранее напряжение, но очень скоро каждый стал ловить себя на мысли о том, что подобный мирный быт его очень даже устраивает. Кот Баюн остался-таки жить вместе с Куном и Уайтом, храня верность своему внутреннему кодексу чести, который диктовал признать Агниса своим хозяином — пускай и только на период жизни того. Ворожей ввёл умилительную традицию по вечерам перед самым сном рассказывать друг другу по очереди сказки: как уже существующие, так и придуманные на ходу.       О том, что Уайт делал, пока Агнис совершал своё путешествие до Баюна, они не говорили. Просто молча смирились с произошедшим.              Время неумолимо шло, день сменялся другим днём, неделя — неделей, месяц — месяцем. И вот, казалось бы, должна была наступить долгожданная весна, после которой пришло тёплое таёжное лето, однако ничего подобного не происходило. Снег всё продолжал валить с неба, став очередной необъяснимой загадкой Неяви: несмотря на постоянные метели, уровень сугробов почти всегда оставался прежним, а протоптанные ранее тропинки не приходилось чистить вообще. Агеро к тому времени уже полностью привык к компании некроманта, свыкся с его капризным характером и научился различать моменты, когда Арье вёл себя эгоцентрично по стародавней привычке, а когда в качестве защитной реакции на чересчур личные вопросы. Уайт, в свою очередь, продолжал грезить о побеге из владений Мары, но после не самого дружелюбного разговора с богиней чуть поумерил свой пыл — кто знает, может, в следующий раз одной угрозой она не обойдётся. Арье сильно прикипел к обосновавшемуся у них в избе коту: некромант мог часами напролёт играть с Баюном, вычёсывать его шерсть. Агнис в такие моменты тихонько посмеивался над «грозным Убийцей», но не мог отрицать разливающееся в душе тепло от вида такого домашнего Уайта.              Вот и сейчас Кун сидел на тёплой печке, свесив вниз ноги в вязаных носках, и думал о том, что так… правильно он себя не чувствовал никогда прежде. На полу друг напротив друга сидели некромант и кот. Баюн на свою голову научил Уайта гадать на славянских рунах, на что тот тратил почти всё своё свободное время. Агеро всю жизнь размышлял о подобных обрядах с долей скепсиса, а потому относился к увлечению сожителей со снисхождением.              — Агнис, погадать тебе? — Арье задавал этот вопрос каждый день, почему-то обращаясь по имени. Обычно Кун отказывался, но на этот раз согласился — всё равно делать было нечего.              — Валяй.              Агеро уселся перед некромантом и стал пристально следить за его действиями. Уайт аккуратно собрал разбросанные на белой простыне деревянные резы, положил их в коричневый мешочек из коровьей кожи и потряс его. Затем наугад извлёк пять рун и разложил их в ряд и с крайне самодовольным видом пустился в объяснения:              — Этот способ гадания называется «расклад Макоши», в честь одной из богинь Яви. Первая реза, «Макошь», показывает настоящее положение дел по какому-либо вопросу… Ты ведь загадал что-то? — после утвердительного кивка Арье продолжил: — Вторая реза, «Жива», отвечает за аспект, породивший твой вопрос в прошлом. Третья, «Мара» — это будущее, вероятное развитие ситуации. Четвёртая и пятая, «Доля» и «Недоля», являют собой скрытые возможности и предстоящие опасности соответственно. Также они дают советы по достижению успеха.              — А что у меня-то? — заинтересованно спросил Кун. Было ли дело в искреннем желании узнать результат или это некромант своим живым рассказом разбудил воображение парня — неизвестно.              — Хм… Резы, выпавшие тебе: Алатырь, Чернобог, Даждъбог, Перун, Опора. Первая символизирует начало и конец всего сущего. Она сулит грядущие испытания, дарующих при этом что-то новое. Привела к этому необходимость отказаться от изживших себя обстоятельств и взаимоотношений, а также резкий жизненный поворот. Не удивительно, ха! А вот следующая реза обещает тебе материальное благополучие, разрешение конфликтов и, о, обретение истинной любви. Перун говорит о необходимости перемен, но при этом и о боязни их принятия. В «Недоле» тебе попался совет: избавься от старых привычек и воспоминаний. Ещё Опора призывает к решительности, — на одном дыхании выговорил Уайт. — Что же ты такое спросил?              — Узнаешь, Уайт, узнаешь. А может, тебе резы скажут, — подмигнул Агеро.