Отпуск в ноябре

Предпоследний день отпуска требовал красивого завершения, и Рыжий предложил прогуляться на прощание к морю. Все его дружно поддержали, но сперва ужин - никакое море голода не утолит. Несмотря на прохладный ветер, уселись на улице — обогреватели приятно дули в спину, по ушам гулял легкий холодок — хорошо! У себя дома ужин на улице они смогут себе позволить в лучшем случае месяцев через шесть-семь, и то, если с погодой повезет. Зима дома долгая. Когда они улетали, снега еще не было, но ночами подмораживало. Заказали — кто что. Рыжий с женой в четыре руки разделывали сочный кебаб, Ральф ел какой-то суп, Стервятник рассеянно ковырялся в тарелке с печеными овощами, хмурился и вздыхал, не участвуя в общем разговоре.Только однажды он позволил себе вклиниться в рассказ Ральфа: «Согласись, хорошо же, что я уговорил тебя взять теплую куртку?! Скажи, да?» «Разумеется, Рекс, без куртки мы непременно бы околели», — совершенно серьезно ответил Ральф. «Вот! — поднял длинный палец Птица и впервые за вечер улыбнулся. — А ты спорил!» Рыжий рассказал про визит на Старое кладбище, пересыпая факты из путеводителя подозрительными байками про визирей, палачей и наложниц. Ральф недоверчиво посмеивался, а Стервятник, катая по тарелке печеный картофель, наоборот, слушал внимательно — то, что рассказывал Рыжий, вряд ли можно было вычитать в книжках. Рыжий, конечно, мог и приврать, но Стервятник предпочитал доверять его источникам. Между рассказами о том, «как день прошел», Анна тихонько выпытывала у мужа, отчего Стервятник такой дерганный и бледный, Рыжий, не вдаваясь в подробности, ответил, что тот пересидел в духоте. «Работать в отпуске вредно для здоровья». Вдобавок за ужином Птице чертовски не везло с обслуживанием. Сперва в меню не нашлось того блюда, которое он выбирал почти двадцать минут, потом долго не несли напитки, а когда принесли, выяснилось, что заказывал он не то. Когда принесли «то самое», Стервятник горько и саркастически хмыкнул — трубочка в бокале с коктейлем торчала кверху ногами. Мелочь, а неприятно. Никакого уважения к клиентам. Окончательно его вывели из себя уличные музыканты, кочевавшие с дудками и скрипками между ресторанами. Они исполняли «на шляпу» приветственные песни из разряда «к нам приехал, к нам приехал, мухтарпетровичдорогой!». Они переходили от столика к столику, беспардонно интересовались «вотс из ю нейм» и стучали над ухом бубном. — Что им надо?! — взмолился Стервятник, который не любил навязчивый сервис. — Пусть они уйдут! — Они не отвяжутся. Пусть споют, — примирительно сказал Ральф и кинул им в шляпу немного денег. — Жалко что ли? И музыканты затянули свою величальную песню - тоскливый, заунывный напев с монотонным жестким ритмом, под который можно и хоронить, и приплясывать. Честно отработав свои лиры, лабухи быстренько перекочевали в соседнее кафе. — Сегодня однозначно не мой день, — Стервятник окунул глаза в чашку с кофе. Вечер перечеркнут, бесповоротно испорчен. — Нам нужно срочно потупить на закат! — напомнил Рыжий и поднялся из-за стола. И все дружно отправились выгуливать перенервничавшего Птицу, как и планировали. Сквозь паутину петляющих улочек спустились к набережной. Ральф оказался крепок — шагал бодро, хотя до этого они с Анной намотали прилично, даже, по его словам, побывали в музее мозаики. Тихо переговариваясь, они шли чинно со Стервятником впереди. Анна развлекалась тем, что считала по дороге уличных котов: черный и серый возле отеля, еще два пегих, как дрозды, кота спали, свернувшись, у входа в ресторанчик, там же из-под стола на них зыркнул рыжий котяра с мордой свирепого янычара, еще один, международной помоечной раскраски, перешел дорогу перед входом на рынок. Затем Анна рассказала, как они с Ральфом догуляли до «музея мозаики», представляющего собой павильон, построенный над огромным археологическим раскопом. — Если бы не Ральф, мне бы и в голову не пришло туда пойти. Интересный мужик, очень умный, — заметила она. — Ральф-то? Поживи столько лет со Стревятником, еще не так поумнеешь! — ответил Рыжий и на сердитый взгляд жены уточнил: — Мне начинать ревновать или еще нет? — Еще не вечер! — Анна покрепче взяла мужа за руку. Выйдя на набережную, Рыжий изо всех сил растянул легкие, жадно впитывая соленый воздух с нотками специй и запахом высохших на солнце водорослей. Завтра днем улетать — надо надышаться впрок, так он рассуждал. Они с женой шли молча, взявшись за руки — такой обыденный и такой редкий момент близости, который они себе позволяли не так уж часто. В общине не до романтики, дел много. Свежий ветер сдувал с земли еще один день, загоняя в море трудолюбивое солнце. Провожая день, по набережной вышагивали, разглядывая друг друга, туристы. Внизу, под высокой набережной, чернели огромные гранитные валуны, между которыми сновали вездесущие кошки и прожорливые чайки. И те, и другие чувствовали себя хозяевами этого города и иногда дрались друг с другом за ресурсы. В городе с тысячелетней историей не было недостатка в помойках и людском добросердечии. Возле мечетей, музеев и магазинов люди сооружали для кошек многоквартирные домики с кормушками. Беспардонные чайки дежурили возле беспечных рыбаков и ворчливых рыночных торговцев. Вдруг Анна ахнула и ткнула мужа в бок, уставившись в сторону моря. В темных волнах, у самого берега кверху задницей плавал мужик в черном гидрокостюме. Через минуту он исчез и долго не показывался, мелькнула мысль, уж не утоп ли он. Но спустя какое-то время, он вылез из воды, черный и блестящий, как баклажан, и деловито прошлепал к валунам. В руках он держал гарпун, на котором трепыхалась подстреленная рыба. Рыжий уважительно присвистнул, Анна наоборот поежилась. Очень уж рыбак-добытчик напоминал утопленника. Кошки нарезали круги вокруг тайника с уловом. Пройдя еще с полсотни шагов вдоль набережной, они задержались у пестрой инсталляции из воздушных шариков, висящих на веревочках, растянутых на деревянной раме. Шарики болтались на ветру на фоне темнеющего ультрамаринового моря. Смешная, поэтическая и бессмысленная конструкция. «Современное искусство?» - предположила Анна. На самом деле, это был тир. Анну аттракцион совсем не заинтересовал, а вот мужчины остановились и некоторое время смотрели, как восточные мужики мазали по шарам из винтовок, бурно обсуждая каждый промах. Понаблюдав за ними минут десять, Ральф снисходительно хмыкнул: «Кто ж так держит…» А Стервятник, наклонился к его уху: «Ну ты бы попал» «С такого расстояния и заяц попадет». Однако, парни мазали, хохотали и не стеснялись. Рыжий слушал их и тоже смотрел с любопытством. Он знал, что Ральф служил и поинтересовался: «Не желаете пострелять?» На что Ральф сдержанно покачал головой, давая понять, что таких проблем у него нет. Рыжий не был поклонником оружия, но даже в нем проснулось что-то дремлющее. Одного Стервятника занимал больше интерес Ральфа, чем сама стрельба. Когда им надоело смотреть на мазил, двинули дальше. Ральф с Птицей зашагали вперед. Рыжий оглянулся вокруг в поисках жены. А жена пропала. — Эй! Ты где?! Он растерянно звал ее в сгущающихся сумерках и не мог понять, куда она исчезла. Вскоре к поискам присоединились и Ральф с Птицей. Они бродили вдоль набережной и на разные лады звали. Где здесь можно потеряться? Не в море же она нырнула? Наконец, откуда-то снизу, из чернеющих валунов, послышался знакомый голос: — Я здесь! Эййй! — Что ты там делаешь? — ахнул Рыжий, разглядев супругу. — Я не дотягиваюсь! Вытащи меня. Но вытянуть ее оказалось непростой задачей. Худышкой Анна не была. Гимнасткой тоже. В итоге Рыжий тянул за одну руку, Ральф за другую. И наконец, Анна оказалась на набережной и тут же ойкнула. — Где болит? — Я ногу, кажется, потянула. Не сильно, но… тщщщ… лучше сесть. — Ну, приехали. Держись за меня. — Вот что тебя туда понесло? — ворчал Рыжий, дотащив жену до скамейки. — Там бегал котик… серенький. — О господи! — заржал Рыжий. — Ты чего, как ребенок, ей-богу? — кто тут ребенок, это еще вопрос! На себя бы посмотрели! Кто точнее попадет в воздушный шарик! Целый симпозиум тут развели. — А, ччерт, — сквозь зубы ругнулся Ральф и поморщился, осторожно поведя плечами. — Понятно. Спину потянул? Поздравляю! — удовлетворенно констатировал Стервятник. — А вот не надо было… — Стервятник, — предостерег его Ральф. — Не гунди! — Да чего теперь. Тебе бесполезно ж говорить! Поворчав и попрепиравшись еще немного, они вскоре стали смеяться, и тогда Стервятник снял с плеча небольшой рюкзак, в котором что-то звякнуло. — Раз уж мы так удобно устроились, предлагаю, как выразился Рыжий, немного потупить на закат и зафиксировать момент. Он извлек из рюкзака бутылку и настоящие, стеклянные бокалы, заботливо завернутые в туалетную бумагу. На каждый бокал, наверное, ушло не меньше четверти рулона. Эстет-Стервятник сказал, что с морем и отпуском надо прощаться элегантно. Жест в духе Птицы, который был способен сначала вынести всем мозг, а потом устроить на пепелище незабываемый праздник. — Стервятник — ты невыносимый сноб, — уважительно покачал головой Рыжий. — Мы в том возрасте, когда просто необходимо время от времени позволять себе немного шика, — возразил Птица, разливая вино. — Нам не так уж много осталось времени, чтобы пренебрегать красотой. — Ты, родной, и в семнадцать лет брезговал пластиковыми стаканчиками. — Ко мне рано подкралась старость, Рыжий. — Это ты мне рассказываешь, Птица? — Хорош, молодежь, сказки разводить, — прервал их Ральф. — За что пьем? Все посмотрели в колышущуюся темноту, в которой разливались огни кораблей и прибрежных огней. Южные звезды моргали сквозь тучи в ноябрьском небе. Далеко над горизонтом взлетали и садились самолеты. — Давайте, за этот город, — предложил Ральф и поднял бокал. — Мне кажется, он нас неплохо принял. — Или мы его. Мне здесь понравилось, — призналась Анна и задрала голову, чтобы посмотреть в лицо мужу. — Да, здесь неплохо, — согласился Рыжий и посмотрел на жену. Он много лет обещал свозить ее на море. И вот они здесь. И завтра домой. Он поймал себя на том, что немного соскучился по дому. Но промолчал. Он знал, что Стервятник обязательно обзовет его узколобым домоседом и деревенщиной. — Вино, конечно, не эксклюзив, но это лучшее, что я смог найти сегодня, — заметил Птица, поводя бокалом перед носом. — За нас, друзья, когда мы еще сюда попадем? Есть много других мест, но сейчас мы здесь. И они сдвинули бокалы.