***
— Ты сегодня так часто вздыхаешь. Нервишки шалят? — человек справа облокотился на окно и с едва уловимой издевкой посмотрел на Сакую. Собеседник был крайне необыкновенной личностью, что, возможно, и привело его к дружеским отношениям со Спектром. — Нет. Сакуя мимолетом взглянул на отражение в окне. На тусклой зеркальной поверхности полупрозрачным силуэтом хорошо просматривался профиль человека справа. Белоснежное, словно призрачное, лицо с множеством небольших шрамов, по цвету сливающимися с кожей. Такие же волосы, кажущиеся невесомыми и ломкими, неопрятно разбросанные по лбу. И глаза. Светло-серого кристального цвета, который, словно в сговоре со всем остальным, казался совсем белым. У человека был ненавязчивый голос, легкий и воздушный, словно его и не было вообще. А внешне юноша выглядел от силы на года двадцать три, на вид совсем молодой. Он легко и игриво улыбался, наблюдая за меняющимся пейзажем за окном, по-детски подперев щеку ладошкой. Однако глаза и шрамы, тоненькие белесые шрамы, заметные также на руках и шее, выдавали многолетний опыт их носителя. Внешность этого опасного человека крайне обманчива. — Везешь меня в свой дом знакомить с детьми. На тебя не похоже. Со Старателем тоже познакомишь? — пассажир все не унимался, не переставая улыбаться. — Ты сегодня, на удивление, болтливый, Хару, — Сакуя снова вздохнул, после чего услышал усмешку со стороны собеседника, и из-за неё вздохнуть захотелось еще раз. — Провалы в памяти, что Старателя не помнишь? — Я помню его еще мальчишкой, — задумчиво протянул он, после чего еле коснулся ребром ладони своего виска, — вот таким был. Лет двадцать назад. Сакуя невольно начал представлять у себя в голове не двухметрового Старателя, но безуспешно. — Навевает воспоминания, — предаваясь событиям прошлого, легко улыбнулся юноша, замечая знакомый дом. — Жди нас здесь, Гото, — огласил Спектр, когда машина наконец остановилась. — Есть. Аккуратно припарковавшись возле территории дома Йосадзаяши, водитель, уже на автомате, проследовал к задней двери, выпуская из теплого салона пассажиров. Пройдя к дому и открыв входную дверь, Сакуя тут же почувствовал приятный запах из кухни. Похоже, дочь перестала хандрить и снова оккупировала излюбленное место. Хару с интересом высунулся из-за стенки, наблюдая за крохотной фигуркой, нарезающей что-то на доске. Девочка обернулась, озадаченно осматривая гостя. Стараясь быть гостеприимной, кем бы ни был незнакомец и дабы не опозорить отца, Юдзуна постаралась вести себя как обычно, игнорируя тот факт, что она впервые видела, чтобы отец привел кого-то в дом. — С возвращением, — малышка улыбнулась, — как дела на ра… — Где Юкио? — оборвав дочь на полуслове, задал вопрос хозяин дома. Ребенок отвел взгляд в сторону. Гость со странной улыбкой и огромным числом шрамов пялился на нее. Но эти шрамы не пугали, а, скорее… завораживали? — В своей комнате… — Так и не выходил? — В ванную недавно ходил. И все, — грустно заметила она. То, что брат сидел в своей комнате уже неделю и, неизвестно, питался ли вообще, ее беспокоило. Она систематически стучалась к нему и предлагала поесть, но тот либо грубо посылал ее куда подальше, либо не отвечал вообще. — Жди здесь, — преградив гостю рукой дорогу на второй этаж, строго произнес Спектр, на что получил недовольный взгляд. — Забыл, кто я, Сакуя? — недовольство переросло в ухмылку. — Я не Гото и не твои подчиненные из агентства. Мне приказывать нельзя. Сначала познакомь меня со своей дочерью. Юдзуна, верно? — после этой фразы он уверенно зашагал в сторону растерянного ребенка, который машинально замер на месте. Спектр уже начал загибать пальцы, считая свои вздохи за этот день. Согласно кивнув, он направился на кухню, дабы у дочери не остановилось сердце. То, что она видела незнакомого человека в этом доме, по мнению Сакуи, могло ее напугать. — Сходства есть… Но черты лица не твои, — внимательно рассматривая лицо девочки, совершенно не понимающей, что происходит и что за человек перед ней, констатировал гость. — Эта милое изящное личико… — он прикрыл глаза, — … так напоминает… — Аккуратнее, — притормозил друга Сакуя, на что тот лишь хмыкнул. — Юдзуна, это мой друг, Ишигана Хару. Хару, это Юдзуна, моя младшая дочь. Девочка сглотнула и неуверенно подошла поближе к странному человеку. И как такой молодой может быть другом отца? — Здравствуйте, — она слегка склонила голову. — Рад с тобой познакомиться, малышка, — неожиданно для девочки Хару протянул к ней руку, из-за чего она зажмурилась и прижала подбородок к груди, — ты такая крохотная. Сколько тебе? Лет девять? Юдзуна очень удивилась, когда протянутая рука ласково потрепала ее по волосам. В этом сером доме к ней практически никогда не прикасались, а уж тем более — с намерением погладить. Щеки мгновенно залились румянцем, и она уставилась в пол. Со стороны отца послышалось недовольное цоканье. — Мне… Будет тринадцать через месяц, — поправляя гостя, ответил ребенок. — Ах, вот как, — парень засмеялся, из-за чего девочка подняла на него лицо, — прости, я крайне редко вижу детей и не особо разбираюсь. А в школу ходишь? Видишь ли, твой папа довольно скрытный и мне про свою семью ничего не рассказывает, — метнув наигранно расстроенный взгляд на Спектра, объяснил тот. Юдзуна впервые видела подобного человека и даже не знала, как ей реагировать. С тех пор, как она стала ходить в школу, она стала видеть гораздо больше детей и взрослых, но такого встретила в первый раз. Он вел себя… странно. Вроде, был доброжелательным и даже интересовался ею, но что-то не давало покоя. Будто это — игра. — Я пошел наверх, а ты, — не желая больше наблюдать за цирком, происходящим на кухне, Сакуя направился к лестнице, — не сболтни лишнего. Холодный и строгий взгляд пронзил хитрые глаза гостя. — Да-да, конечно, — он махнул рукой другу.***
Сакуя не планировал знакомства Хару с детьми, потому что этот человек крайне непредсказуем. Как Спектр выбрал себе в качестве единственного и верного друга именно его, он и сам до конца не понял. Ишигана не подходил не под один из его критериев, по которым Сакуя обычно выбирал себе соратников. Однако плюсов в нем было больше. Если игнорировать его вызывающее вопросы поведение и игривую манеру общения, он был невероятно сильным и, что Спектр любил говорить чаще всего, опасным человеком. Он лишен даже тех положительных качеств, которые с трудом, но возможно было отыскать в Сакуе. Ишигана Хару абсолютно бездушный человек. Впрочем, этому факту Спектр находил вполне логичное объяснение, которое его устраивало. Хару, как никто другой, ценил приватность, потому никогда не лез в жизнь своего друга. Он задавал вопросы, причем, знал о Сакуе чуть ли не больше всех остальных, но при этом никогда не выпытывал информацию. Он знал, когда лучше помолчать, всегда был честен и верен, никогда не осуждал, не высказывал своего мнения без надобности, не давал непрошенных советов. Для Спектра именно такой друг и напарник — лучший вариант. Сакуя подошел к нужной двери и, не тратя времени на рассуждения, надавил на ручку. В нос сразу ударил очень даже известный хозяину дома запах, который заставил его скривить рот. В помещении было темно из-за плотных задернутых штор, и лишь слабое свечение от экрана ноутбука позволяло ему осмотреться. С капюшоном одетый в безразмерную толстовку сын, не отвлекаясь от компьютера, сидел на кресле, закинув ноги на стол, и… курил. — Ты наглеешь, — в голосе Спектра слышалось явное недовольство и даже отвращение. Юкио, лениво оттолкнувшись ногой от стола, прокрутился на кресле в сторону отца, не удосужившись даже убрать сигарету изо рта. Выглядел он, мягко говоря, плохо. Сын заметно похудел: уголки челюсти заострились, ключицы сильно выпирали. Мешки под его глазами стали темно-фиолетовыми, а кожа, особенно на лице, приобрела болезненную серость. — А тебя стучаться не учили? — Это мой дом, — слегка повысив голос, напомнил Спектр, проходя внутрь комнаты. Запах дыма неприятно бил по носу. — Открой окно, — юноша, не забыв закатить глаза, выполнил команду. — А если бы я тут чем-то другим занимался? — он поднялся с кресла и подошел практически вплотную к отцу. — Я все-таки подросток. Тоже бы вот так без стука вошел? Не нравится — выгони из дома, — Юкио с нескрываемой дерзостью смотрел в глаза родителя. Особо умным быть и не нужно было, чтобы понять, что хозяин комнаты пытается разозлить Сакую. Впрочем, на него такое не действовало. Однако в доме были определенные правила. А Сакуя терпеть не мог, когда выдвинутые им правила не соблюдали. На секунду он подумал, что, будь на его месте Старатель, Юкио уже давно получил бы по лицу. — Мне плевать на то, что ты куришь. Мне плевать, где ты достаешь сигареты. Чтобы в доме больше таким не занимался, — они были примерно одного роста, но Юкио казалось, что отец гораздо выше. — Отказываешься от еды — я заставлю силой. Не забывай, благодаря кому ты все еще жив, — Спектр опасно сощурился, но уже через секунду его взгляд вернулся к прежнему бесцветному настрою. — Собирайся. Юноша сделал шаг назад. Серые глаза отца по-прежнему ничего не выражали, и он не чувствовал злости внутри него, однако брови сдвинулись к переносице, а губы плотно сжались. Факт о том, что он дважды спас ему жизнь, действительно существовал. Однако, прежде отец ни разу не говорил об этом, особенно в такой манере. Неужели все же разозлился? — Куда? — Юкио решил, что целесообразнее будет отвернуться. — У тебя пять минут. Я жду внизу, — игнорируя вопрос сына и привычно поправляя пальто, предупредил Спектр, покидая пропахшую табаком комнату. На то, что отец впервые позвал сына куда-то с собой, Юкио никак не отреагировал. Он, скорее, насторожился. Подобное поведение неспроста, но оно же и интриговало. Юноша бездумно открыл шкаф, переоделся в первую попавшуюся толстовку, не пахнущую сигаретами, и свободные штаны, после чего двинулся на первый этаж. Он действительно практически ничего не ел целую неделю и не участвовал в семейных ужинах, предпочитая компанию самого себя. Вроде три дня назад только съел какой-то сэндвич с кофе ночью, когда все спали. Ах да, его сон тоже оставлял желать лучшего. За неделю Юкио спал от силы три часа, из-за чего тело было невероятно тяжелым, а ноги еле шагали. Зрение, казалось, село, а картинка перед глазами — нечеткой, ребристой, раздражая мелкими цветными мошками, видными ему одному. В коридоре было чересчур светло, и юноша невольно зажмурился. Сколько он уже не видел света? И ведь это еще только люстра, а совсем скоро придется смотреть на дневной. Глаза уже болели, а желание вернуться обратно в свою конуру почти победило интерес к таинственной поездке. Тихо ругнувшись себе под нос, Юкио спустился по лестнице, готовый идти в зал, но замер на месте, замечая по-хозяйски развалившегося на диване незнакомца. Поддавшись опасению чужих мыслей, юноша так и застыл у лестницы, не собираясь сокращать дистанцию в несколько метров. Незнакомец поднял голову в сторону Юкио, довольно и хитро улыбаясь. Эта улыбка не похожа на привычное выражение лица какого-нибудь Каваи. Она выглядела опасно. Гость на вид очень молод, что еще больше настораживало юношу, однако, отец преспокойно сидел возле него и смотрел на часы, будто свалившейся из ниоткуда гость давно ему знаком. Чужак пристально и изучающе смотрел, причем, не на Юкио, а в самую его душу, что он не любил больше всего. Подходить ближе — опасно.***
Когда Юдзуна только услышала о том, что пойдет в школу, у нее затряслись коленки. Она всегда хотела познакомиться со сверстниками, завести друзей, назвать кого-то одноклассником, но вдруг поняла, что совершенно не готова к выходу в свет. Она всегда была застенчивой девочкой, потому все, что она воображала лежа в кровати перед сном, вмиг рассыпалось после такой новости. Когда Юдзуна впервые зашла в класс, ей сковал страх, но назвать свое имя она сумела, причем получилось настолько громко, что даже задние ряды расслышали. Первое, что ее по-настоящему поразило в классе, так это дети, чьи тела выглядели совсем не по-человечески. У некоторых были части тела животных, даже головы, а другие выглядели так, словно они персонажи из мультиков. Девочка знала, что существуют и такие причуды, которые меняют внешность своих носителей, но никогда с этим не сталкивалась, более того, даже по телевизору не видела. Стараясь вести себя вежливо, она не пялилась на необычных одноклассников, но расслабиться все равно не получалось. Наблюдая за тем, как дети общаются между собой, смеются, ходят вместе домой из школы, Юдзуне становилось грустно. Она совершенно не понимала, как ей стать такой же… как все. Впрочем, через какое-то время одноклассники сами с ней заговорили, вот только фраза, которую она услышала, была вовсе не про нее. «Твой папа же Спектр?» Дети считали, что это «круто», когда твой отец Герой №5. Они говорили, что Юдзуне повезло. Она лишь кивала, смущенно улыбаясь, хотя в глубине души не соглашалась со своим «везением». Учителя были чересчур доброжелательными, а в клубе по рисованию, в который она вступила, чтобы как можно позже возвращаться домой с уроков, старшие с ней не разговаривали, будто боялись подходить. Через какое-то время кто-то из ребят снова подошел к ней, задорно сверкая заинтересованными глазками, но сказанное опять не касалось ее. «А это правда, что твой дядя — сам Старатель?» Юдзуна снова кивала, глупо улыбаясь и соглашаясь с тем, что это «круто», «здорово» и так далее. За полгода ей удалось более-менее наладить с одноклассниками отношения, но мечт не сбылось. У нее не было друзей. Она все равно оставалась одна. Когда черный край шерстяного пальто отца скрылся за стенкой, Юдзуна вдруг поняла, что осталась с гостем наедине. Ей только недавно удалось кое-как свыкнуться с давящей аурой родителя, привыкнуть к дому и более-менее осмелеть, как появился незнакомец, названный другом отца. Она даже не знала, правильно ли будет разговаривать с ним, отвечать на его вопросы. — Да, я хожу в школу, — наконец ответила на вопрос юноши она. Хару заглянул за спину девочки, оглядывая разделочную доску, на которой юная хозяюшка разложила и аккуратно нарезала рыбу. — И как, весело в школе? — Да, бывает, — она отвела взгляд в сторону, и парень прищурился. — А что готовишь? Выглядит неплохо, — Хару начал расхаживать по просторной кухне туда-сюда, осматривая каждый предмет на тумбах. — Суши. Юкио любит рыбу. Думала сделать ему сюрприз. Все-таки день рождения, — Юдзуна стеснялась разговаривать с этим человеком, а еще больше ее смущало то, что он интересовался ей, задавал вопросы. Такое для нее в новинку. — Любишь брата, да? Хару заметил, как худенькие плечики девочки дернулись после его вопроса. Он склонил голову набок, довольный такой реакцией. — Я… Наверное… — послышалось из-за спины. — Я очень переживаю за него. В последнее время он такой… разбитый, — заинтересованное мычание со стороны гостя заставило ребенка подумать, что она сказала лишнего. — Простите, Ишигана-сан. Поняв, что на кухне нет ничего особо интересного, и усмехнувшись при виде кофеварки, напоминавшей о любви друга к двойному эспрессо, он вернулся к девочке и очутился прямо перед ее лицом. — Можно просто «Хару», — улыбнулся он. — А это, — парень указал на обклеенные пластырями пальцы Юдзуны, — из-за твоей причуды, насколько я знаю? Девочка моментально убрала руки за спину. Своих шрамов и порезов она очень стеснялась. — Да. Гость продолжил рассматривать девочку, чья макушка была гораздо ниже его плеча, и плавно перешел к выделяющимся волосам. Концы коротких темных прядей белели, словно первый снег, и вились в разные стороны, что не выглядело нелепо или странно, а, скорее, добавляло свою изюминку в ее внешность. Ему необычная прическа показалась красивым. Подумав об этом, Хару сразу же протянул руку к лицу ребенка, коснувшись пальцами мягких белых прядок. Как он и ожидал, белые щеки девочки слегка порозовели, но она осталась стоять на месте, хоть в ее глазах читалось желание отскочить в сторону. Юдзуну по-настоящему пугало, что новоиспеченный знакомый бесстыдно трогает ее, когда вздумается. Хотелось оттолкнуть его, накричать, убежать и спрятаться, закрыться в своей комнате, как это сделал брат, но она терпеливо стояла на месте, боясь лишний раз вздохнуть. Осмелившись медленно поднять взгляд чуть выше, она заметила россыпь маленьких белых шрамов на призрачно-бледной руке гостя. Отметины шли дальше по запястью, судя по всему, продолжаясь и под рукавом пальто. Юдзуне казалось странным, что на теле такого молодого человека столько шрамов. Может, он попал в какую-то аварию? Спрашивать о чем-то личном было бы нетактично, но, казалось, что эта неловкая пауза затянется надолго, если она совсем ничего не скажет. Особенно неловким и неприятным было то, что рука собеседника уже вовсю игралась с ее волосами. — Хару-сан, — набрав в легкие побольше воздуха, наконец сказала девочка, — извините… можно кое-что спросить? Юноша, не ожидавший, что ребенок все же откроет рот, убрал руку в карман, готовый внимательно слушать. Юдзуна чуть было не вздохнула с облегчением. — Конечно, вперед, — он снова улыбнулся. — А какая… какая у вас причуда? — девочка заикалась так, будто задает какой-то неприличный вопрос, что не на шутку забавляло Хару. Вопрос ему очень понравился, поэтому он даже выпрямился, перестав опираться на стойку позади. Юноша прошел обратно к кухонным тумбам и, приметив возле раковины чистый стакан, взял его в руки. Девочка сосредоточенно наблюдала за его действиями, пока что не понимая, что происходит. Хару внимательно оглядел стакан со всех сторон и даже провел по нему пальцами, после чего поднял руку повыше и… отпустил его. Испугавшись громкого и резкого звука, ребенок зажмурился и вжался в пол. Открыв глаза, она увидела, что от стакана совсем ничего не осталось, и уже жалела о заданном вопросе. Острое стекло разлетелось по всему полу, а осколки уже ничем не напоминали раннюю форму. Напряженная Юдзуна смотрела то на пол, то на юношу, который лишь ухмылялся, глядя на свое деяние, так и держа руку на той высоте, с которой упал стакан. — Вот моя причуда, — перейдя на более низкий и пугающий тон, огласил он. Осколки с пола стремительно начали собираться обратно в знакомую форму, и через несколько секунд целый стакан вернулся в руку собеседника. Юдзуна заметила, что стекло не просто собралось, как паззл, нет. Сборка больше напоминала видео, которое перематывали назад. Осколки летели назад точно так же, как и разлетались по полу, стакан возвращался в руку точно так же, как падал из нее. Девочка, потихоньку догадываясь о способностях Хару, перевела взгляд на него, ожидая последующих объяснений. — «Генезис». Я умею обращать время вспять, к самому истоку. Всего, чего коснусь, включая людей, — юноша резко задернул рукав пальто, оголяя запястье, на котором находились уже более страшные и глубокие шрамы. — Мне потребовалось более шестидесяти лет, чтобы полностью освоить свою причуду. Эти шрамы — тому доказательство. — Шестьдесят лет?.. Значит… Вы поэтому так молодо выглядите? — осмелилась спросить Юдзуна, не веря своим ушам. — Именно. И твой отец тоже выглядит довольно молодо для своего возраста, не замечала? — понимая, к чему ведет гость, Юдзуна охнула. Действительно, Спектру уже было за сорок, но внешне он выглядел все так же, как и в ее детстве. — Тело и разум — два отдельных звена. Я могу вернуть назад одно, а могу другое. Или же все вместе. Зависит от цели, — Хару хитро сощурился. Такая информация заставила Юдзуну задуматься и, что более важно, испугаться уже знакомого человека еще сильнее. Она, пытаясь спрятать дрожащие руки за спиной, сделала несколько шагов назад и, обойдя гостя, вернулась к разделочной доске. — Я, наверное, продолжу готовить, — руки еле держали рукоять ножа, но девочка постаралась выдавить из себя доброжелательную улыбку, — спасибо, что поделились, Хару-сан. Извините, — и она отвернулась, надеясь, что больше он с ней не заговорит. — Спрашивай, что хочешь, если интересно, — добавил он, — я люблю поболтать. Надо было быть совсем слепым, чтобы не заметить, как сильно дрожит от страха девочка, поэтому Хару, решив, что он достаточно поигрался, покинул ее и прошел в зал, плюхнувшись на удобный диван. Последний раз он гостил в доме друга давно, но изменились только фотографии, стоящие на камине. Для него время — лишь пустое слово, пока все вокруг менялись, росли, старели и умирали. Сначала конечность жизней шокировала, но вскоре эмоции стихли, исчезли. А сейчас не осталось ничего. Хару смешило, что многие называли его дражайшего друга Сакую бесчувственным и холодным, ведь в нем он как раз-таки видел море эмоций, живых, человеческих. Сам же он за свою долгую жизнь перестал ценить многие вещи. Человеческая жизнь, семья, дом, дети, любовь — все это лишь пустой звук для него. Все это не имело смысла. Но вот своего друга Спектра он по-настоящему ценил. Потому что тот понимал всю тяжесть.***
— Это кто? — Юкио махнул головой в сторону незнакомца, а затем перевел взгляд на сестру, надеясь, что хотя бы ее вечно все выдающее лицо объяснит ему, в чем дело. Вот только она активно делала вид, будто ничего не замечает, и занималась готовкой, отвернувшись от всех присутствующих. Юкио недовольно цыкнул. Бесполезна, как всегда. — Я Хару, — лежащий на диване помахал юноше рукой. — С днем рождения, Юки! — Я Юкио. — Я знаю. То, что названное ранее имя было не ошибкой, а сокращением, еще больше не понравилось юноше. — Поехали. Гото ждет, — прикрыв глаза, напомнил Спектр, и двинулся к двери. Какое-никакое доверие к отцу у Юкио все же было, поэтому он, думая, что тот не подпустил бы к нему человека с неконтролируемыми эмоциями, все же сократил дистанцию в несколько метров и подошел к гардеробу. На первый взгляд Хару казался тем, в ком не плещется обилие отрицательных мыслей, в чем через несколько секунд Юкио убедился и сам. Накинув куртку и проследовав за отцом в машину, юноша оказался на опасно близком расстоянии от потенциальной угрозы, которая таковой не оказалась. Юкио не чувствовал в нем ничего, поэтому мысленно выдохнул. Машина тронулась. Куда они ехали и зачем — подросток не знал. Зато его усадили в центр салона, между отцом и Хару, то есть, даже если бы он хотел сбежать прямо на ходу, то путь ему был заранее прегражден. Это было смешно. Его отец за умалишенного принимает? Какая причуда у этого странного типа и почему он едет с ними, тоже было неизвестно. — Юкио, — позвал отец, — покажи руки. Не оценив просьбу, юноша лишь скептично поднял бровь, глядя на родителя, как на дурака. — Зачем? Сидящий справа Хару также заинтересовался в диалоге между отцом и сыном, поэтому перестал смотреть в окно. Спектр, не сказав ни слова, терпеливо продолжил ждать, не отводя глаз от ребенка. — Ты думаешь, что я наркоман или что режу себе вены? — с издевкой спросил он. — Это я решу уже после того, как ты покажешь мне свои руки. По-хорошему, — Спектру не составляло труда самому отдернуть рукав, но сначала он хотел понаблюдать за реакцией сына. — Наслаждайся, — хмыкнул Юкио, закатывая рукав и подняв тонкое запястье прямо к лицу отца. У Сакуи действительно проскакивали такие мысли. Особенно, когда его старший стал предпочитать носить одежду с длинными рукавами и заперся в своей комнате на неделю. Однако руки были в порядке. Сын задрал и второй рукав, показывая Спектру правое запястье, на котором тоже не было ожидаемых отметин. Сакуя отвернулся. — Если бы я хотел убить себя, сделал бы это сразу, — буркнул Юкио, поправляя одежду и переводя взгляд на лобовое стекло. — Чтобы я такого больше не слышал, — предупредил отец, которому последняя реплика совсем не понравилась. — За вами забавно наблюдать, — вдруг подал голос Хару. — Как будто два Сакуи сидят. Вы о-о-очень похожи, — он улыбнулся, склонив голову набок. — А ты вообще кто? — куда бы они ни ехали, Юкио очень хотел, чтобы эта пытка поскорее закончилась, потому что сидящий справа неимоверно бесил. — Я друг твоего отца. — Пиздец, — выдал младший, не в силах подобрать более приличное слово для описания ситуации, и Хару искренне рассмеялся, вполне ожидая такой реакции. — За речью следи, — резко повернув голову на сына, сделал замечание Сакуя. После небольшого спора в машине снова повисла тишина, в которой Спектр блаженно прикрыл глаза. Все-таки, когда все молчали, было гораздо комфортнее. Когда только сын стал таким невыносимым? Это сказался подростковый возраст или психическая нестабильность? А может, все сразу? Сакуя старался быть честным с самим собой, поэтому ранее, если выбирать «из двух зол», он бы сказал, что сын ему нравится больше, чем дочь. Причём, скорее всего, из-за своего интеллекта. Он лучше понимал, больше знал и мог начать спорить, что Спектра не раздражало, а, скорее, забавляло. Также старшего природа наградила упрямством. Однако, сейчас эта черта переступала все дозволенные границы. Поэтому Сакуя думал, что уж лучше бы сын был похож на сестру. Замкнутая, тихая и никогда не доставляющая проблем. Дочь улыбалась не потому, что ей хотелось, а потому, что улыбка — своеобразная защитная реакция. То, что из-за своего слабоволия она молчала даже тогда, когда ей что-то не нравилось, было лучшим её качеством для отца. Друг на друга брат и сестра похожи только внешне, да и то не прямо-таки точь-в-точь. Телосложения, фигуры, черты лица — все разное. Младшая унаследовала миниатюрность и изящность, а также причуду со стороны семьи Химура. Старший же, как бы Сакуя ни отказывался это признавать, был очень похож на него. Только вот причуда аномальная. Гото время от времени поглядывал на задние сидения машины, немного беспокоясь за состояние младшего пассажира. Однако, кроме скучающего выражения лица, он не приметил в нем ничего подозрительного. Совесть его грызла за то, что в начале года ему пришлось применить силу с целью угомонить Юкио. Как ни странно, Спектр его не отчитал, а даже наоборот, поощрил и дал недельный отпуск. А нормально ли это вообще — давать премии за избиение детей? Гото давно работал на Спектра, поэтому уже ничему не удивлялся. Да и в годы военной службы он занимался и не таким. Юкио очень постарался абстрагироваться ото всех. Он смотрел вперед, на дорогу, но думал о своем. Догадки о том, куда его везли, не приводили никуда. Сначала он пытался связать поездку со своим днем рождения, но и это было нелогично. У него не было ни одной зацепки, поэтому вскоре он бросил занятие выдвигать догадки. Тогда Юкио принялся думать о том, зачем они куда-то ехали. Бесящий тип справа выглядел довольно уверенно и расслабленно, значит обо всем осведомлен заранее. А если это так, получается, что он едет с ними неспроста. Видимо, он там нужен. А может, и нет? Отец бы точно не взял его просто так… Но если он действительно его друг? Тогда, может, и взял бы? Долгий мыслительный процесс привел Юкио в тупик, и он закатил глаза, раздраженный тем, что его держали в неведении. Ехали они довольно долго, а жилые дома и, в принципе, цивилизация закончились где-то двадцать минут назад. Он так и сидел, скрестив руки на груди, пока по правую сторону от машины не показался забор. Довольно мрачная ограда для чьего-либо дома. Когда автомобиль продвинулся немного вперед, Юкио наконец понял, где они. Серые и черные блестящие могильные плиты, запах благовоний, мертвая тишина — сомнений не осталось, его привезли на кладбище. Теперь у юноши появилось еще больше вопросов. Машина остановилась. Гото поспешил выполнить привычную работу и открыл дверь сначала с одной стороны, затем — с другой. Когда двое пассажиров вышли, водитель продолжил стоять, придерживая открытую дверцу, выжидая, когда выйдет и третий. Но тот сидел, отвернувшись от Гото. Мужчина мысленно вздохнул, вспоминая, как в прошлый раз ему пришлось силой вытаскивать ребенка из машины и помолился, чтобы прежнего театра не пришлось устраивать хотя бы в таком особенном месте. — Выходи, — Спектр устало прикрыл глаза, надеясь, что сын не будет закатывать новых сцен. — Сначала скажи, что мы здесь делаем, — совсем не дружелюбный тон. — Хо-хо, Сакуя, ты своего ребенка вообще воспитывал? — похихикивая в ладошку, спросил Хару. — Помолчи, — приложив ладонь ко лбу, отец шумно вздохнул. Как же он устал от Юкио. Он уже подумывал о том, что методы воспитания Старателя не такие уж и плохие. — Выходи, я сказал, — Спектр схватил сына за шкирку и силой вытащил из салона. Юкио, которого, словно щенка, выволокли из машины, такого от отца уж точно не ожидал, поэтому решил замолчать и дальше не спорить. Отряхнув ладони друг о друга, будто сын действительно был плешивым щенком, Сакуя еще раз вздохнул и направился к воротам кладбища. Юноша молча проследовал за ним. Хару шел сзади, замыкая строй, и Юкио прекрасно чувствовал его всепроникающий взгляд у себя на затылке. Территория кладбища была небольшой, поэтому они шли недолго и через пару минут остановились у могильной плиты. В отличие от всех других мест захоронения, у этой не было ни цветов, ни подношений, ни благовоний. Отец отошел от гладкого камня и пропустил сына вперед, взглядом указывая ему прочесть имя на плите. — Йосадзаяши Юми, — наклонившись поближе к серому камню, увидел юноша. Обычно на могилах пишут еще то, кому являлся человек близким при жизни, например, мать или отец, но ничего подобного выгравировано не было. — Умерла тринадцатого декабря шестнадцать лет назад, — с более серьезным видом он обернулся на отца, ожидая ответов. — Кто она? — Твоя мать. Назревающие догадки подтвердились, но, услышав подтверждение напрямую из уст отца, Юкио все же замер на месте. Он не знал, что следует сказать, что думать по такому поводу. Страшно пошевелиться. Он отвел взгляд в сторону. — Я думал, что ее убили во время инцидента в Канто. Но, выходит, что она умерла при родах. — Этот инцидент и спровоцировал ее смерть, — Сакуя присел на одно колено перед могильной плитой и, сняв перчатку, положил руку на холодный камень. Юкио ничего не понимал. — Зачем… Зачем ты привел меня сюда? — юноша и вправду растерялся, а недавняя дерзость и готовность ругаться исчезли. — Чтобы ты знал о ней. Ты имеешь право, — рука скользила по гладким выемкам от иероглифов. — Спустя шестнадцать лет? — Юкио хотелось задать море вопросов, но больше всего ему необходимо было понять, в чем смысл уже потерявших логику и прагматичность действий отца. — Твой отец никогда этого не скажет, но скажу я, — начал до этого хранивший молчание человек, подошедший поближе к могиле. — Эту девушку Сакуя любил. По-настоящему любил. У Юкио, казалось, остановилось сердце. Любил? Да разве такой, как он, вообще может испытывать такие чувства? Юноше хотелось рассмеяться во весь голос. — Хару, — Спектр поднял предупреждающий взгляд на друга, недовольный озвученным фактом. — Нет смысла это скрывать, она все равно мертва. А сын твой вполне себе живой. Пусть знает, что его отец не бесчувственное существо. Юми дала тебе имя, — теперь он обращался исключительно к Юкио. — Она была поразительно доброй и чуткой девушкой, а такие, по моему мнению, долго не живут. Постоянно улыбалась. До сих пор не понимаю, чем она покорила Сакую. Совершенно не его типаж, — Хару слегка улыбнулся, вспоминая образ покойной. Спектр молчал. Потому что возразить он не мог. Давний друг говорил чистую правду. — Юки, у меня к тебе вопрос, — Ишигана обошел юношу со спины и наклонился к его уху, из-за чего младшему стало неуютно. — Ты хотел бы жить без причуды? Больше никогда не слышать голоса? Быть по-настоящему свободным? — бледная рука невесомо двигалась по плечу Юкио, словно принадлежащая призраку из страшных фильмов. Он задумывался насчет этого, причем не один раз. Его причуда и была источником всех проблем, и он в этом уверен. Он все еще не знал, в чем ее настоящая сила, но и не был уверен, что хотел бы знать. Зато Юкио прекрасно знал, как в этом мире относятся к беспричудным. Однако, он бы лучше родился таковым, нежели страдал бы каждый день, будучи не в силах жить обычной жизнью. Сакуя внимательно наблюдал за действиями друга. Если это сработает, тогда жизнь действительно наладится. Если все получится, тогда Юми умерла не напрасно. — Да, — на выдохе произнес юноша, боясь повернуть голову назад и лишь боковым зрением замечая руку собеседника. — Славно, — интонация не предвещала ничего хорошего. Хару резко положил руку, ранее плавно скользящую по одежде подростка, на оголенный участок кожи между шеей и плечом. Юкио задержал дыхание, замолк, сердце, казалось, и вовсе остановилось, а ладони тихо потряхивало. Он стоял так еще минуту, пока не осознал, что ничего не произошло. Часто заморгав, он все же обернулся на пугающего человека, не понимая, что вообще должно было случиться. Тот уже убрал руку и отстранился от Юкио, с какой-то детской печалью разглядывая ее, то сжимая, то разжимая ладонь, после чего повернулся на такого же, в ожидании застывшего, Спектра. — Не-а, не работает, — прикрыв глаза, Хару покачал головой, а Сакуя разочарованно вздохнул, поднимаясь с земли. Юкио судорожно дергал головой то в одну сторону, то в другую, чувствуя какой-то обман. — Что не работает? — Прости, Юки, я не могу стереть твою причуду, — Хару развел руками, глупо улыбаясь. Юкио смеяться не хотелось от слова совсем. — Она глубоко в твоей го-ло-ве, — собеседник ткнул пальцем в висок младшего. — Если сотру ее, то сотру и твою память, а точнее, твою личность. То есть, сделаю из тебя овоща. Папа не одобрит. — Что? — Возвращаемся, — не удосужившись никак прокомментировать случившееся, Сакуя двинулся к тропинке, ведущей к выходу. Все надежды Юкио рассыпались прахом прямо в его ладонях. Насколько же ему не повезло, что он родился именно с ментальной причудой? — Объясните мне, мать вашу, что происходит! — сорвавшись на крик, потребовал Юкио, чем все же обратил на себя внимание обоих взрослых. Взгляд отца, направленный на него, отличался от обычного. В нем читалось сожаление. Прежде подобного ребенку не доводилось видеть, поэтому он наконец понял, что на самом деле чувствовал Сакуя. Беспомощность. — Моя причуда позволяет мне отматывать назад время тела, разума или предмета, если мы говорим о неодушевленном. Проще говоря, я машина времени в узком применении, — Хару усмехнулся тому, как он себя назвал. — Причуды чаще всего связаны с телом. Если постараться, их тоже можно убрать. Но твоя имеет тесную связь с разумом, с твоим интеллектом, рефлексами, привычками, памятью, мыслительным процессом. Я не могу просто забрать у тебя все это. По сути, я сотру твою сущность, — Юкио потихоньку начинал понимать, в чем заключался изначальный план этих двоих. — На самом деле, мне, грубо говоря, запрещено использовать причуду, — он посмеялся, неуклюже почесав затылок. — Видишь ли, героем я никогда не был, а попади такая способность на сторону злодеев, было бы как-то нечестно. И я подписал договор с Комиссией, что буду сохранять нейтралитет. Мне не особо интересно, что происходит в обществе, и я туда не лезу уже очень давно, поэтому условия мне совсем не мешают. Однако, ради своего любимого друга пару раз можно и согрешить, так ведь, Сакуя? — Хару слегка пихнул приятеля локтем. — Я никакой не благодетельный. Я живу в этом мире уже сто семнадцать лет, и за это время мне все уже осточертело. Герои, злодеи… Да плевал я на них. Это не мое дело. Я бы назвал себя «наблюдателем». — Подписал договор с Комиссией?.. — о человеке, который расписался под таким договором, Юкио слышал. Более того, о нем знали практически все. — Ты — Зеро? Хару довольно улыбнулся. — Не я выбирал, — он склонил голову набок. — Но да, некоторые зовут меня так. Даже если случится конец света, я не буду помогать. В этом и есть суть договора. То, что у отца имелся такой знаменитый друг, все еще не могло уложиться в голове Юкио. Этот тип оказался не просто незнакомцем с приветом, это был один из опаснейших людей в Японии. Создание машины времени уже много лет оставалось мечтой многих ученых, научной фантастикой, способной перевернуть само понятие слова «время». Однако, концепция времени вскоре ведром холодной воды окатила витающих в облаках гениев, и создание такого аппарата признали невозможным, так же, как и изобретение, способное разогнаться выше скорости света. Альтернативные реальности, путешествия в прошлое и будущее — все это не больше, чем едва ли сбыточная мечта. А теперь перед Юкио стояла ходячая машина времени. Комиссии очень повезло, что Ишигана Хару был безучастным и неконфликтным человеком, ведь, в противном случае, все могло сложиться иначе. Юкио понял, что даже такой человек не в силах ему помочь.